ЗАМЕТКИ после той жизни….
30 лет служил я в армии, то есть жил отдельной свой обособленной армейской жизнью, а рядом была «гражданская» жизнь. Иногда я соприкасался с нею, но чаще смотрел на нее со стороны, через экран телевизора, через газеты, журналы, радио, проезжая мимо нее на воинском эшелоне, в кабине военного бронетранспортера, сквозь узкие оконца боевой машины, шагая в строю и думая только о плече товарища.
Они были рядом, военная и гражданская жизни, но и неимоверно далеки друг от друга. У нас организованность и порядок, там бардак и наркотики, у нас дисциплина и устав, там беспредел и коррупция, у нас чистота, порядок, единообразие, там бедлам, своеволие, голубые и розовые, у нас приказ и культура, там хаос и западные стандарты – все это пугало, настораживало. Армия казалась мне родной, «гражданка» - враждебной.
Хотя бывало порой я и ненавидел армию, боролся с нею, с ее тупостью и упертостью, с ее безжалостностью и силой, боялся ее, но я был ее воспитанником, учеником и неплохим учеником. Я умел держать ее неожиданные удары. Одно объединяло эти две жизни: дураков и там, и там хватает. И потому другой жизни, кроме армейской, для себя я не представлял.
В любой ситуации я чувствовал армию за спиной, своих товарищей, силу, от которой я был сильным и смелым.
Но прошел срок и меня выкинули из привычной армейской жизни, где все было расписано по минутам и часам, все мои действия, все шаги от подъема до отбоя. Выкинули в ту гражданскую жизнь. Где не нужен распорядок, и чистый внешний вид, где не нужно подстригаться и можно носить все, что хочешь. Где можно ходить пьяным и топтать газоны, поджигать соседям почтовые ящики и звонки, писать в подъезде, надевать, что угодно, не бриться и не стричься, говорить, что угодно.
Туда, где ты сам должен определить себе задачи, но если ты и не выполнишь их с тебя никто не спросит. Мне казалось, что первым делом я отосплюсь на «гражданке», но вставать «вольным» человеком я стал даже раньше. А решать мои проблемы все сразу отказались: прописка, жилье, пенсия, продукты, квартплата – из всех властных кабинетов меня выставляли, порой так грубо и унизительно, будто я проворовался и пришел просить снисхождения.
Я привык в армии, что меня вежливо выслушают, если я прав, помогут, если не прав, растолкуют, даже пообещают помочь. Если я настойчив – накричат. А здесь «в этой жизни» меня грубо выставляли из кабинета, даже не дослушав, но уже накричав. В лучшем случае отправляли в другой кабинет.
А кабинетов было очень много.. Администрация и соц.защита, банк и милиция, поликлиника и больница, военкомат и бюро по трудоустройству, пенсионный отдел и жилищная контора, мосгаз и мосэнерго – нет им конца и края.
В армии не обращал внимания на свое здоровье, там планово проходил комиссии, кто-то смотрел за моим здоровьем, кто-то направлял на комиссию. Теперь же я почувствовал, что здоровье все-таки сдает. Из поликлиник меня гнали, как чумного – иди в свои военные госпиталя. Госпитали были далеко.
Пенсия была маленькая, меньше, чем у колхозницы и надо было искать работу, Встал вопрос – какую. И я впервые задумался, а что я умею делать? То, что я умею делать, в «этой жизни не нужно.» Стрелять, вырыть окоп, рассчитать траекторию полета ракеты – нет, нигде не требуется. В кадровых отделах мне отказывали тем, что обещали позвонить.
Посчастливелось устроиться электриком на базу отдыха. Работал за десятерых при 12 часовом рабочем дне. Работал и электриком, и радиомехаником, и телефонистом, и дворником, и сантехником, и садовником, и читал лекции, и снимал кино – все это одновременно, людей не хватало, но получал гроши с задержкой в три месяца и более. Другие же и работали меньше, но получая зарплату, мне при росписи закрывали небрежно бумажкой графы других. Потом только я узнаю, что каждый из них стоял минимум на трех-четырех должностях, где по полставки, где по паспорту старого отца или матери. Стало неприятно, что меня так обманули. Но и научили.
Выясняется, что почти все военные, выйдя на пенсию, идут в частную охрану. От контрактника до генерала. Они дисциплинированы, они привыкли что-нибудь охранять и защищать. Они привыкли стоять там, где поставят, требовать то, что прикажут. Пошел и я . Охранять приходится частное добро новоявленной буржуазии. Если кто-то из них в возрасте, то еще ничего, а новые русские – молодежь в серьгах, цепях и кольцах охрану не замечают, либо уже ждут от нее поклонов и «чего изволите».
Но старое воспитание сломать сразу трудно, спина не гнется. Но со временем воспитают поколение профессиональных холуев. Я уже видел таких.
Гражданская одежда сидит мешковато, короткая стрижка и старая выправка даже с животом, выдает мое прошлое, жуткое волнение испытываю, входя в любой кабинет, я готов, я жду, что меня сейчас обхамят и выгонят. Я волнуюсь у дверей.
Банк не выдает мне мою пенсию – потому что от волнения я не могу расписаться два раза одинаково. Пришлось писать доверенность на жену, она получает за меня. Причем ее подпись никто не смотрит и не сравнивает.
Вот уже много лет я живу в «этой жизни», стала забываться и перестала сниться, армия, но я все равно, как чужой смотрю на «эту жизнь» со стороны, как тогда… Я не считаю ее своей, как считал своей армию.
В ЧОПах часто говорят: «Это ты в той жизни был генералом, полковником, а в этой - такое же дерьмо, как мы все.» Дежурства порой по двое суток подряд, переработка, жуткие стрессы, низкая зарплата – никакой защиты, армия кажется более справедливой! Ответ всегда один: не нравится - увольняйся!.