ПОГРУЗКА ЭШЕЛОНА
Наконец-то закончилась изнуряющая подготовка к боевым стрельбам. Завтра погрузка в эшелоны и мы едем на полигон. Ночью колонна техники совершает марш на станцию Подольск. Платформы нас уже ждут.
На каждой железнодорожной станции есть военный комендант, который и занимается отправкой военных. Отправить воинский эшелон – это лебединая песня для коменданта. Сначала идет торг. Платформы подают, как правило, со сломанными настилами, отсутствующими бортами и т.п. Получив тушенки и спирта, комендант меняет платформы, подает их на более удобные рампы и т.п. в соответствии с размером полученных подарков.
В этот раз все было, как обычно. Холеный, высокий майор, комендант, в новеньком мундире, изящных сапогах в бутылочку, фуражка-аэродром с высоченной тульей, звездочки на погонах, вышитые бисером со стекляшками в центре, огромные колодочки медалей.
Офицеры принимали вагоны и платформы. Я принимал вагоны для перевозки солдат. Все на месте: доски, печки, фонари, ведра, рамы, трубы. Но на вагоне под кухню я споткнулся – он был из-под цемента. Конечно, его помыли, подмели, но в дороге цемент полетит со всех сторон.. Идти к коменданту и тащить ему новый «подарок» не хотелось. Я нашел путь дешевле. Взяв пару банок тушенки, штуки три банки рыбных консервов, налив немного спирта в бутылку я направился сразу к машинисту маневрового тепловоза, который толкал и переставлял нам вагоны и платформы. Посочувствовав ему в его трудной работе («небось и поесть-то некогда»), я вручил ему банки, сказал, что без всякой корысти, просто попросив попробовать, чем питаются солдаты. Ну и между прочим попросил поменять вагон и поставить его на другую рампу, подальше от коменданта. Машинист сначала долго говорил, что без коменданта нельзя, но банки грелись на солнце и он уважил, сделал все, как я просил.
Мы загрузили горячие кухни (готовили пищу прямо на рампе), емкости под воду, продукты. Установили машины, я вез с собой бортовой ЗИЛ с имуществом, хлебную машину, продуктовую машину, машину-цистерну – водовозку, несколько КУНГов.. По моей просьбе, уже нашедший время поесть, машинист собрал мне все платформы и вагоны вместе. Классные вагоны, кухня должны идти вместе в середине состава.
Изредка появлялся комендант в сопровождении военных начальников. Он с каждым часом терял свой столичный лоск. Китель был расстегнут, сапоги запылились, фуражка сидела на затылке, лицо было умиротворенным, по нему блуждала довольная улыбка. Видно погрузка шла строго по плану. После обеда ходить ему было уже совсем трудно и он ста появляться на военном УАЗике. Но вопросы стали решаться гораздо быстрее.. он что-то командовал, кричал в рацию, командовал машинисту, сочувствовать трудной работе которого, ходил не только я один.
Поздно вечером мы закончили погрузку, требовательные железнодорожники приняли состав и разрешили его отправлять. Митинг, прощание с провожающими командирами, погрузочными командами и, конечно, с комендантом. Люди после бессонной ночи, тяжелого дня, с надеждой, что все будет хорошо стали тихонько расслабляться. Комендант пил «отходную» с командирами в плацкартном вагоне, в «купе» начальника эшелона, отгороженного солдатскими одеялами.
Мне офицеры отвели нижнюю полку, хотя я и не участвовал в ее розыгрыше. Но вскоре я пожалел об этом.
Комендант, еле держась на ногах, уже без кителя, все давал и давал отмашку машинисту своей фуражкой. Но тот не трогался. То ли не видел бешено махавшего фуражкой коменданта, то ли игнорировал его и слушал только дежурного по станции. Рацию комендант уже где-то потерял.
Но вот эшелон тронулся. Комендант поехал с нами!. Оказалось, что он из Москвы, а мы будем ехать через Москву и он решил доехать с нами. Все продолжили. И тут случился казус. Комендант зашел в туалет, а когда вышел, все ахнули. Он был, как бы это сказать, не совсем одет. Из одежды на нем были носки и часы, больше ничего. Более того, его вероятно рвало, потом он упал и был, мягко говоря, не совсем чист. Но главное, он искал место, где можно сесть или лечь. Я изо всех сил растянулся на своей нижней полке, расставил ноги, раскинул руки, чтобы не осталось места, и притворился спящим. Коменданта препроводили в командирское купе. Представляю их изумление. Но его выставили и оттуда. И тогда он сел на ящик с хлебом, стоящий в проходе. Всем было неприятно и смешно. Солдаты, зная, что он майор, спрашивали: «Разрешите пройти, товарищ майор». Мы заходились в беззвучном смехе. Комендант вздрагивал, отдавал честь и отодвигался. Потом комендант вышел в тамбур освежиться. Открыл дверь и стоял держась за поручни. Наверное, люди стоящие на многочисленных подмосковных платформах и ожидающие электричек, были немало удивлены, пролетающему мимо воинскому эшелону с голым человеком в открытом тамбуре.
С утра коменданта уже не было в вагоне, а эшелон спешил на другую станцию, где нас уже должен был ждать другой комендант.