;;;
В.Коростелев
АРМЕЙСКИЕ ВОСПОМИНАНИЯ
Не один десяток лет я отдал армии. За эти годы много случалось и трагического, и смешного, но больше обыденного. Вспоминать, как теперь оказалось, не нужный героизм, не хочется, разве что с боевыми товарищами. Чаще вспоминается «мирная» армия. Но и мирный труд требует героизма.
ПЕРЕД АРМИЕЙ
Мальчишками играли в войну, представляю себя военачальниками. Мы гордились военными вещами: армейским ремнем, армейской фуражкой или пилоткой.. У нас в деревне эта была мода, даже повзрослев, прийти в клуб на танцы в военной фуражке. Тогда носить головной убор считалось обязательным. Особенно завидовали тому, чей брат вернулся из армии и привез множество армейских вещей. У меня не было фуражки, но был армейский ремень с бляхой. Зато часто я носил свой картуз со вставленным там картонным ободком на манер фуражки. Особенно когда пас скот и меня никто не видел.
А уже когда сам служил в армии, я присылал отцу и тестю военные рубашки, брюки, накидки, нательное белье. х/б и они с удовольствием это носили.
Наверное, это была своего рода гордость за нашу армию, уважение к ней. Да и вещи были добротными и удобными.
Сейчас моден камуфляж. Его носят все, кому не лень. Военизированная форма на всех рынках. Но только военные знают, что все это бутафория и носят ее не из уважения и гордости за армию, а из-за немаркости и практичности. А различить трехцветный или четырехцветный камуфляж не каждый сможет, тем более сказать какая расцветка армейская, какая милицейская или просто студенческая тем более.
Мы научились стрелять и штурмовать горящую в напалме полосу препятствий, научились дышать в противогазе и работать в ОЗК. Научились не вздрагивать и не втягивать голову в плечи до самой каски при разрывах снарядов.
Мы были молоды. Мы верили, что когда-нибудь наступят лучшие времена.
Но вот прошла жизнь. Лучшие времена наступили. Почему же они не радуют? Почему стала жизнь еще страшней? Почему все сильней ностальгия по тем «страшным» временам?
МУЗЫКАНТЫ
Привезли мне однажды в войсковой приемник двух пацанов-музыкантов да еще из Москвы. «Ну хлебну с ними горя.» - подумал я, прочитав их дела и представляя их хлюпиками и маменькиными сынками. Оба из интеллигентных семей. В армии это ругательство. Но вскоре я понял, что очень заблуждался на их счет. Они удивили меня. Ребята оказались не такими хлюпиками, как я подумал. Конечно, вскочить спросонок, одеться, намотать портянки, надеть сапоги (это вам не смычок наканифолить) и встать в строй за 45 секунд у них не получалось. Но я видел, что они не плачут, не хнычут, упрямо прыгают обратно в кровать и все начинают сначала и улыбаются, глядя, как кто-то делает это еще медленнее их. Они научились подшивать воротнички, пришивать пуговицы, и носить военную форму с форсом, научились давать отпор хамству.. Они рассказывали занимательные истории из своей «музыкальной» жизни, анекдоты про Силантьева, Светланова и Федосеева и не считали армию наказанием.. Такие ребята мне всегда симпатичны. И при подъеме я чуть-чуть затягивал время, давая возможность им встать в строй, а всех, кто был после них, заставлял тренироваться еще и еще.
А потом представился случай удивляться им. Вероятно, они считали военных такими дремучими и темными и буквально изумились, когда как-то в разговоре с ними (а разговоры в основном крутились около музыки), я сказал, что не люблю Чайковского, что нравится мне Шопен, Равель и Рахманинов. Их лица вытянулись, когда я начал называть произведения, которые мне нравятся. Их сразило, когда я начал стучать пальцами по столу «Болеро» Равеля. Сразу стало видно, что уважать меня они стали еще больше.
…Однажды перед Новым годом они пришли проситься в увольнение, Им было не положено. Но я чувствовал их порядочность (У москвичей? Интеллигентов?). В те времена трудно было достать колбасы и шампанского и потому я им поставил условие, что отпущу, если они привезут мне бутылку шампанского и пару батонов колбасы. Они заранее позвонили в Москву родителям. (опять я содействовал, чтобы их соединили).
В этот день к поверке они не вернулись. Прошли последние автобусы. Я все затягивал и затягивал вечернюю поверку, находя массу неотложных дел. Волновался, но ребят привезли родители. Они привезли все, что я просил, да еще и коробку конфет, и бутылку марочного вина, дорогого за 5руб.60 копеек, на очень большую сумму по тем временам. Но деньги брать не хотели: родители не велели брать. Я ребят уговорил взять деньги, а родителям не говорить. Потом разрешал сходить в «чепок» - солдатская чайная – там можно было вкусно поесть и попить за деньги. Было в этом что-то нехорошее, но в отношении этих ребят я считал, что мы квиты .Мне так было спокойнее. Постепенно они все больше и больше втягивались в армейский ритм жизни. приняли присягу. На присягу приехали родители, я подошел, поблагодарил их, они снисходительно покивали. Но все когда-нибудь кончается. И музыкантов перевели в Москву, в военный оркестр. Я не помню их фамилий, но я уверен, что они нигде не пропадут.