ТЕАТРАЛЬНЫЕ ИСТОРИИ.
Посвящается Камышинскому гастрольному
драматическому театру...
ИСТОРИЯ ПЕРВАЯ
Как вы думаете, с чего начинается спектакль? Не с пьесы какого- нибудь ведущего драматурга или дебютирующего, не с этих тоненьких листочков машинописного текста, которые где-то отыскал режиссер, отыскал, прочитал и решил, что это как раз то, о чем он долгое время мечтал, что это будет спектакль всей его жизни! Нет, любой спектакль начинается с костюмерного цеха. Режиссер еще только приглядывается, приценивается, представляет, придумывает, одним словом, творит, а костюмерный цех уже готов к первой примерке. Как же это возможно? Постараюсь объяснить…
Надо сказать, театр у нас маленький, провинциальный, и ничего тут не поделать. И костюмерный цех, стало быть, небогатый и тесноватый, если не сказать точнее, бедный и тесный. Всего у нас в костюмерном должно быть по штату 6 человек: заведующая, 2 портнихи и 3 костюмерши- одевальщицы, но тут запросто обходятся одной портнихой и одной одевальщицей. Заведующая, в лице Лидии Васильевны, совмещает в себе все три должности. Хочу заметить, люди в нашем костюмерном работают выдающиеся. С кого начать ,даже трудно сразу сообразить. Лучше уж по занимаемой должности. Тогда начну с завцеха. Лидия Васильевна. Уверяю вас, женщина незаурядная во всех отношениях: она удачно совмещает в себе дарование художника, обаяние актрисы, меткий глаз и расчетливый ум портнихи, и прочее, прочее, прочее…
Должность ее опасна и трудна, не смотря на внешнее спокойствие и солидность. Надо обладать многими качествами, чтобы нести столь тяжкое бремя забот. Хочу познакомить вас с самыми нужными и обязательными. Попробуйте совместить в себе свирепость льва и нежность голубки. Лидия Васильевна воркует сладко и томно, убеждая взмыленную одевальщицу, которая работает одна за троих, без всяких преувеличений, что театр, это вовсе не дурдом, как она по недомыслию себе вообразила, а Храм Искусства, да, именно с большой буквы, а мы в нем не слуги, а жрецы. И в этом все дело, мы не прислуживаем, а служим, и служим Искусству! Ни
больше, ни меньше! Лидия Васильевна свирепо рычит, когда склад пуст, актеры к спектаклю раздеты, лимита нет и не будет… Еще не известно, Лидия Васильевна живет костюмерным цехом или же цех живет Лидией Васильевной!
При всей скромности рассказа и рассказчика, хочу заметить, что в театре Лидия Васильевна одна из самых заслуженных и почитаемых людей… Она держит в своих руках тончайшие невидимые нити, с помощью которых управляет, как иногда кажется, театром, течением его жизни…
…. Правая ее рука: Евдокия Ивановна, в просторечии Дусёночек, человек не менее выдающийся. Работает она в нашем Храме давно, так что они оба уже успели к друг другу притереться. И театр- к Евдокии Ивановне, и Евдокия Ивановна- к театру.
Второе было, конечно, сложнее.
Евдокию Ивановну любили все: и актеры, и работники технических цехов, и зрители. За мастерство. Сшитый ее руками костюм выдерживал многочисленные проверки на износоустойчивость: и ветром, и холодом, и дождем, и могучими руками разъяренного чем-нибудь режиссера. Костюмы жгли утюгом, зацепляли гвоздями, заливали чаем, пачкали гримом, но после того, как они вновь побывали в руках знаменитой портнихи, ни один придирчивый глаз не мог отыскать на них ни одного изъяна.
Завцехом и правая ее рука прекрасно дополняли друг друга. Лидия Васильевна была суетлива и непоседлива, Евдокия Ивановна, напротив, спокойна и невозмутима. Лидия Васильевна говорила быстро и много, Евдокия Ивановна – мало и медленно, взвешивая каждое слово. Лидия Васильевна улыбалась открыто, «наружу», обнажая ровные зубы, а Евдокия Ивановна- одними глазами, как бы «внутрь»…
Любаша театр не любила, но работу свою исполняла исправно. Шила, перешивала, распарывала, перелицовывала, утюжила, подшивала и т.д. и т.п. Перед спектаклем она быстро готовила костюмы, одевала актеров, потом усаживалась поудобнее на свой « костюмерный», как его называли, стульчик и предавалась мечтаниям. Изредка от всяких мыслей ее отрывал какой-нибудь нерадивый актер,
который либо пуговицу умудрился оторвать, либо испачкался где-нибудь, или еще какая оказия вышла. Тогда она брала иголку и нитку, наскоро исправляла дефект, пламенным укоризненным взглядом сверля провинившегося. Тот бормотал наскоро какие-то извинения и спешил на выход…
Любаша вновь погружалась в обычные свои раздумья, лишь изредка вслух удивляясь нелепым выходкам судьбы-злодейки, забросившей ее сюда невесть за какие прегрешения. Вообще, одевальщица – одна из самых неудобных должностей. Одевальщиц всегда не хватает, они постоянно недовольны и увольняются чаще, чем хотелось бы. Начинается все прекрасно… Приходит молоденькая, шустрая, влюбленная в театр девочка, готовая служить искусству в любой должности, за сущие копейки и с энтузиазмом берется за дело. Но ее розовых мечтаний едва хватает на неделю, максимум на две. И вот это легкое, хрупкое создание сидит за сценой и ревет, размазывая слезы по щекам тоненькими пальчиками. « Ну и пожалуйста, ну и не надо, подумаешь… Да и пошли вы все… ( ну вы конечно, примерно понимаете куда), - приговаривает она, заикаясь и захлебываясь горючими
слезами ,- Я и без театра проживу!» Но она не решится сразу уйти и вот тогда понесется без остановки карусель. Репетиции, прогоны, сдачи, премьеры, выезда, гастроли, утюги, костюмы, иголки, щетки и щеточки и всякие прочие атрибуты нелегкого закулисного труда.
Если месяца через два-три на эту девочку посмотреть внимательно, то можно заметить, что она уже не та. Она уже не витает в облаках своих розовых мечтаний наивной театралки. Она работает. И в праздники, и в будни она охраняет свои костюмы, чинит их, сдувает с них пылинки, бывает, втихоря плачет от незаслуженных обид и упреков, ездит на гастроли, ведет спектакли и сама становится незаметно непременным участником, действующим лицом спектакля. Ведь замечено, если костюмерша, одевая актрису, невесела или огорчена, актриса невольно начинает беспричинно волноваться и беспокоиться. И, наоборот, если костюмерша бодра и жизнерадостна, актриса получает заряд бодрости, по крайней мере, на первый акт.
Одним словом, к чему я все это веду: труд костюмерши- одевальщицы весьма нелегок и обладает рядом особенностей. Костюмер должна все видеть, до мелочей,
до нитки, слышать лишь наполовину, то есть только то, что нужно, быть вежливой, умной, внимательной, изобретательной и непременно с чувством долга и юмора, и обязательно тактичной, музыкальной, пластичной. Во всех областях образованной ,особенно в кулинарии и вязании. Должна быть физически сильной,ибо ей приходится на выездных спектаклях поднимать и переносить ( и порой на большие расстояния, ведь монтировщики, как правило, уже не способны к переноске тяжестей, так как изрядно приняли на грудь) свои костюмы, которых бывает от 10 до 30, плюс обувь, разные мелочи вроде перчаточек, косыночек, шарфиков, да еще тяжеленный утюг, наверное еще с довоенных годов, с набором щеточек, обутюжек и прочих ценностей, должна уметь молчать, когда надо, и говорить только то, что нужно. Ну, и уж самое необходимое, она должна уметь жертвовать не только своим личным временем, но и личными нервами и личной жизнью…
Установив все это, я соизволю продолжать.
В обыкновенные дни в костюмерном тишина. Все сидят на своих местах, молчаливые и угрюмые и попросту умирают со скуки. Тихо и жарко. Изредка слышны голоса за дверью, это заставляет обитателей цеха поднять головы, они на мгновение оживляются, но это длится какой-то миг, потом все возвращается на круги своя, т.е. погружается в мирную сонную тишину. Но вот с грохотом распахивается дверь, вбегает запыхавшаяся, раскрасневшаяся Лидия Васильевна. Она обводит всех торжествующим взглядом и говорит:» Ну, что, Дусёночек, приступим?» И тут сразу все оживает, наполняется движением и шумом. Лидия Васильевна суетится, она взволнованна и не знает толком с чего начать. Евдокия Ивановна долго смотрит на нее удивленно, потом говорит назидательно:
- Вот, Лидия Васильевна, что ты бегаешь? Роли еще не утверждены, эскизов нет, как же мы будем работать?
Они смотрят друг на друга несколько минут, не отрываясь, только в наступившей тишине Любаша копается в немыслимых дебрях костюмов, платьев, халатов, рубашек и прочего, и негромко ругается, кляня все на свете.
- Но чего же мы сидим! – Лидия Васильевна первой приходит в себя.- Если мы так будем сидеть, то и спектакль выпустить не успеем!
- Что хоть за спектакль?
Лидия Васильевна с трудом припоминает название и перечисляет героев пьесы. Вслед за этим начинается « распределение ролей». В силу интуиции и еще бог весть каких чувств, Лидия Васильевна ошибается довольно редко. Как правило, ее назначения совпадают с режиссерскими. Евдокия Ивановна в продолжение всей этой процедуры недоверчиво качает головой. Наконец, с одним делом покончено и Лидия Васильевна довольно потирает руки. После чего они до конца рабочего дня «одевают» актеров. Лидия Васильевна уже давно знает, что эту юбку актриса П. не оденет, нужно шить новую, но лимита нет… Даже если появится лимит, на складе, кроме ситца с веселенькой надписью « МИНЗДРАВ», ничего нет… Так, Людочка Щ., скорее всего, она будет играть эту роль… Ей подойдет костюмчик… Где у нас ее костюмчик? В « Радостном дне»? В «Смешном дне»? Боже мой, какая разница! Так… Ирина Андреевна Р., роль представительная… Где-то был у нее костюмчик чудесный…Ну, черный… Пиджачек чудненький и кофточка с жабо…Любочка, где у нас тот костюм? В «Свободной теме»? Неси сюда его… Как нет, ящик уже в гараже? Сходи, Любаня, принеси…
Любаня смотрит свирепо, пытается вступить в переговоры, но все бесполезно, и ей приходиться идти… Она сердито хлопает дверью и идет за четыре квартала в гараж, где хранятся декорации и ящики, с костюмами и реквизитом, выездных спектаклей.
- Так, кто у нас дальше?- продолжает невозмутимо Лидия Васильевна.- Еще хорошо, не стильный спектакль, а современный, да и действующих лиц всего ничего…
Вот Ларочка Ж., ей вот это платьице подойдет… Или вот это… А может вот это, розовое… Теперь Валентина В., ну ей и предлагать не буду, все равно придется шить. Заслуженная. Из « Ограбления» не оденет, хотя костюмчик чудненький, только в этом спектакле играл… Ну, вот, женщины одеты и обуты, у П. босоножки в « Свободной теме», у Людочки там же, Ирина Андреевна в «Глубоких корнях», вернее ее туфли. Ларочка в «Шрамах», Валентина в «Ограблении»…
- Но Лариса Ж. на гастроли едет…
Ну, так второй же состав есть! Дуся, ну ты что не понимаешь?
- Ну, а во что их будем одевать?
-Кого?
- Ну, второй же состав?!
Лидия Васильевна начинает сердиться и вид у нее становится, как у обиженного ребенка.
- Дуся, мы еще один состав не одели! Вот мужчины: Лев Николаевич, Андрей О., новый актер, фамилию еще не знаю, Саша… Как какой Саша… Б. Саша, будто у нас сто Саш.. Мужчины, можно сказать, одеты: у Льва Николаевича костюмчик коричневый такой… На роль сенатора ему шили, ну, Дуся, какой же он серый, если он коричневый! Ну, вот же он висит! Как не его? Его! Коричневый… Ну, читай, там на подкладке… Его… Коричневый… Не его? Вот его? Серый? Ну я и говорю, серый… Так, Андрей О… В чем он у нас? Кофейный? Ну и возьмем оттуда, он все равно уже не идет… Что значит не захочет? Другого на его размер все равно нет! Ну, Саша, ему брючки и рубашка, подберем… На нового актера еще взглянуть надо…Таким образом, большая и легкая часть этого трудного дела сделана. Костюмы, в основном, подобраны и в цехе вот уже который день кипит работа. Костюмы приводят в божеский вид, если костюм из спектакля, который еще не успели разобрать, то есть, не развесить из костюмерного ящика с названием спектакля, все костюмы обратно в костюмерную, то хлопот с ним обычно мало, подгладить, подчистить и повесить на перекладину. Иное дело, если костюм залежался. Его долго трясут, чтобы освободить от «пыли веков», потом все вместе вспоминают, что это за вещь, где она играла и кто ее носил, установив это, пытаются выяснить, какого цвета она была и какого цвета ей лучше стать… Наконец, участь ее решена и ее отправляют в стирку. Причем ее стирают не просто так, сначала она мокнет, потом киснет, потом начинает линять и лишь после этого ее стирают порошком. Затем ее красят в нужный цвет и опять стирают, проверяя достаточно ли вещь прочна. Почти все уже позади, осталось только выполоскать, выветрить, накрахмалить, высушить и выгладить.
Скажу сразу, не всегда это можно вынести. Порой та или иная вещь не выдерживает, теряет всяческий вид и для театральных подмостков умирает, превращаясь в обычную тряпку для протирки обуви или для набивки валика-обутюжки. Но так бывает, к счастью, редко… И вот готово все. Кофточку или юбочку, может, платье, словом, костюм, не узнать. Он чист и свеж, будто новенький и ждет только примерки…
Завпост ( заведующий постановочной частью) узнает обо всем неожиданно и известие застает его врасплох. Трезвонит телефон и он кричит в трубку:
- Лид Васильна! Лид Васильна! Ну хоть примерно ,что там будет, задник какой ( для несведущих: задник- это занавес, который вешается, естественно, сзади декораций, на его фоне и разворачивается действие ), а из мебели что, а декорации какие?!
Поддавшись общему волнению суетится Лиля, парикмахер. Она единственная в театре, поэтому ее боятся потерять и конечно берегут, как нужную и ценную вещь в хозяйстве. Она тоже начинает прикидывать и примеривать, что кому понадобится из арсенала париков, накладок, усов и бород. Реквизитор Надя еще соблюдает спокойствие, но постепенно вытаскивает из сундуков и ящиков бесконечные чашки, ложки, вазочки, статуэтки, скатерти и прочую дребедень, которую и называют театральным реквизитом. Все находятся в полном неведении, что за пьеса, что за постановка, но упорно работают. Забот полон рот!
Наконец, режиссер делает отчаянный шаг и назначает день чтения пьесы. Распределяются роли и вывешивается приказ. Его читают залпом и вздыхают облегченно, если все так, как и думали, огорченно, если что-то не совсем так и громко возмущаются, если прочтут то, чего совсем не ждали. Но так у нас не бывает. Роли распределены, режиссер и художник берутся за дело. Назначена первая репетиция и первая примерка….
…. В гараже черт ногу сломит: в беспорядке краски, кисти, доски, куски картона, какие-то непонятные обрывки неизвестно чего, банки, склянки и прочее, прочее, прочее. Задник еще сохнет, супер еще не готов ( для несведущих: супер- это тоже занавес, но его вешают впереди декораций ,т.е.когда открывается большой главный занавес, зритель видит легкий ,он и называется супером. А когда открывается супер, собственно и начинается спектакль.) Во дворе рычит автобус, никак не заведут мотор… Пахнет краской и бензином. Рабочие сцены собрались кучкой… Рассказывают анекдоты… Завпост о чем-то спорит с художником ( как правило, не очень литературно выражаясь) … Визжит пила… Стрекочет, чихает и смолкает мотор автобуса во дворе…
… Идут репетиции… Первая… Третья… Пятая… И примерки… Ни на первую, ни на третью, ни на пятую никто не является. Лидия Васильевна долго ругается с помрежем Галочкой, все у нее валится из рук… В один прекрасный день, день этот может быть сразу после чтения пьесы, может быть через неделю после этого, а может быть за неделю до худсовета, тем не менее, день этот наступает и, наконец, приносят эскизы костюмов и списки реквизита. Едва взглянув на эскизы, Лидия Васильевна качает головой и бледнеет, близкая к обмороку. На эскизах все, что угодно, только не то, что почти готово и дожидается своего часа на вешалках. Немыслимые яркие платья, костюм бордо, вместо серого, джинсовый костюмчик, синее платье с белыми полосами, юбочка гофре, кроссовки и прочее, прочее, прочее, все то, чего нет и, если честно, то и не предвидится. Если вы думаете, что Лидия Васильевна падает духом, то вы сильно ошибаетесь. Она решительным жестом поправляет прическу, подкрашивает губы и, собрав эскизы, направляется к директору. Отсутствует она недолго и возвращается всегда с победой.
- Шить из имеющегося материала на складе и подбирать из имеющихся в наличии в костюмерном!- говорит она торжествующе.
Наконец, и на нашей улице праздник. Кто-нибудь, так, по пути, забредет ненароком на примерку. Посмотрит актриса печальным взглядом на эскиз и на то, что ей предлагают, но возразить не посмеет, и послушно примерит все, что дают. Она желает отыграться:
- Вам не кажется, что с эскизом нет ничего общего!?
- Почему это нет? Там юбка с кофточкой, и мы вам дали юбку с кофточкой…
Актриса не сразу находится, что сказать:
- Юбка узка!
- Там в боках еще много… Расставим…
- Вот как?- в ее глазах вспыхивают нехорошие огоньки.- Но низ висит!
- Да неужели? Ничего страшного, подошьем…
- Вот как?!- актриса начинает терять самообладание.- Но кофточка совершенно не по моей фигуре!!! Широка и рукав тянет!!
- Ушьем… Заберем… А тут выпустим…
- Когда мне на примерку!!??!- перед нами не женщина, а тигрица.
- Завтра… Не костюмчик, а картинка!
- Но…
-Все сделаем…
-Но…
-Все исправим…
-Когда наконец, мне выдадут колготки!!! Безобразие!- когда орет, а когда шипит доведенная до белого каления актриса.
- Так лимита ж нет… Как лимит будет, так сразу и дадим…( как бы не так)…
Мужчины более спокойны на примерке. Они с удивлением смотрят на предложенный костюм и на изображенный. Потом, двусмысленно крякнув или хмыкнув, надевают то, что предложено. Придраться совершенно не к чему, ведь костюм тот же, что и в предыдущем спектакле, и в прошлом сезоне. Родной, можно сказать. Какие уж тут претензии…
Труднее всего с новичками. До чего бестолковый народ! И все норовят со своими извечными – « а вот у нас, а вот там-то, а вот сям-то, а вот где я работал(а) раньше..». Не понимают, глупые, что это там, а это- здесь! Одевай, что дают! Обуви нет, не тот размерчик? Ну поиграй в своих, трудно что ли? А то взяли моду, не успел приехать, а тебе штиблеты новые подавай, и костюмы и платья! Накося, выкуси, как говорится! А то, фу ты, ну ты, разговоры то какие: « А вот у него собственный костюм, а вот она в казенных босоножках, и туфли у нее именные, а этой вообще, с ума сойти, колготки выдают! Так на то она и заслуженная, что б ей колготки выдавали! Вы, голубчики, сначала поработайте, время придет, и вам выдадут, и на туфлях вашу фамилию поставят, и даже на костюме… Ну и отдать должное новичкам все же надо. Через пару месяцев уже и не отличишь, кто давно, а кто недавно. Вот разве что, кто собственных туфлей и именного костюма не имеет, тот значит, и есть новенький…
… Дни, отпущенные на выпуск спектакля, истекают быстро и чем ближе к концу, тем быстрее они летят. И вот наступает особенный день… День почти равный по своему значению премьере. Но об этом в следующей истории.
История вторая.
Этот особенный день, о котором уже упоминалось, может быть вторником, средой, четвергом, пятницей, субботой или воскресеньем, только не понедельником, потому что в понедельник в театре выходной. Чем же необычен этот день? А тем, что назначен первый прогон. Обычно их два. Первый и второй, потом следует генеральная репетиция, их число бывает различно, тут уж как повезет. А уж после того, как « откатают» генеральные, то все с трепетом ждут сдачи худсовету (художественному совету, в составе директора, главного режиссера, главного художника, пары заслуженных артистов). Потом опять трепещут в ожидании премьеры и уже после всех этих порогов, спектакль начинают просто играть…
Вот об этом я и хочу немного рассказать. Слово прогон сугубо театральное и имеет вполне определенный смысл. Прогоны, в общем, схожи с обычными репетициями, только актеры уже в тех костюмах, в которых им предстоит играть. Конечно, еще не всё готово, порой даже некоторых деталей не хватает, или декорация условная. Но, согласитесь, это мелочи.
Прогоны прогонами и генеральные репетиции, всё это, всё же, не идет ни в какое сравнение со сдачей худсовету. К сдаче готовятся с самого раннего утра. Особенно актеры, занятые в спектакле, ну и, разумеется, наши дорогие техники, как их называют: костюмеры, реквизиторы, рабочие сцены, парикмахеры, электрики и осветители и, само собою, завпост и завтруппой. Все бегают, суетятся, в гримёрной- невообразимый хаос и шум. Актеры, тщетно пытаясь сохранить спокойствие, курят и курят и ещё раз курят. Актрисы в этот момент особенно капризны и требуется особая тренированность нервов обслуживающего персонала, потому, что если актриса перед выходом расстроена чем-либо, то весь акт под угрозой срыва. Наконец, зал постепенно заполняется. Присутствуют все актеры, не занятые в спектакле, и представительный худсовет во главе с суровым неразговорчивым директором и угрюмым в этот момент режиссером. Волнение за кулисами достигает апогея, помреж шипит в переговорное устройство: « Игорь! Игорь! Вы что там, уснули что ли!!? Игорь!! Начинаем!!!»
После треска и шипения слышится голос зав.электроцехом:» Чего ты орешь? Мы давно готовы, поехали что ли?»
- Поехали! Поехали!- от души радуется помреж, что на этот раз все обошлось без накладок и все в порядке.
В зале гаснет свет, в блеске огней рампы открывается занавес. Вернее, он должен открыться, но остается наглухо закрытым. Музыка давно закончилась, занавес, однако, остается неподвижным. В зале возникает легкий шумок. Выбегает красный, рассерженный завпост и начинает крыть не совсем литературными, вернее, совсем не литературными, словами монтировщиков, которые никак не могут сдвинуть занавес с места. Разбираются долго, но безрезультатно. Наконец, выясняется, что что-то там заело. Что? Никто этого не знает, но все в один голос возмущаются. Наконец, общими усилиями, занавес открыт, в зале восстанавливается тишина. Начинается спектакль. Обычно на сдаче актеры играют в каком-то лихорадочном возбуждении, поэтому и спектакль получается, как правило, волнующий и полный живых естественных чувств. Даже на премьере так не играют, наверное, потому, что худсовет страшнее зрителя. Зритель, он приходит и уходит, а худсовет остается…
Спектакль окончен, и все участники и обслуживающий персонал приглашаются в зал. Начинается бурное обсуждение. Конечно, постольку поскольку, спектакли бывают разные, то и реакция не одинакова. Хочу остановиться на нескольких типичных моментах. Сначала спектакль хвалят. Нравится все, вернее, почти все, и тут появляется досадное "Но". Это "Но" постепенно обрастает маленькими "но "и большими "НО", и в результате долгих прений и выступлений вдруг совершенно неожиданно выясняется, что спектакль получился никудышний и он совершенно не готов, начиная от декораций и костюмов, и кончая мизансценами.
Выступающих много, и слово за слово, собравшиеся удаляются от сути дела и выясняют причины пьянства и прогулов в гараже, нехватки бензина на выездах, а также нарушений финансовой дисциплины при оплате разовых или еще что-нибудь в том же духе.
Наконец, слово берет директор. Он встает, поправляет шикарную свою седеющую шевелюру, и говорит, тихо, но внушительно:
- Товарищи, все свободны, членов худсовета прошу остаться!
И, как только дверь за вышедшими закрывается, он произносит свою коронную фразу:
- Товарищи, что я хочу сказать? А то, что спектакль уже продан и завтра должна состояться премьера… Какие будут предложения?
Как вы сами понимаете, двух мнений тут быть не может. Таким образом, спектакль принят и впереди его ждут аплодисменты…. И пыльные дороги, с выбоинами и колдобинами, и тесные клубы, и все те же аплодисменты. Одним словом, все то ,что называют жизнью спектакля. Жизнь у спектаклей разная, одни живут годами, другие днями. Средняя продолжительность жизни наших спектаклей- от года до двух. Но началом жизни любого спектакля является премьера. А об этом, как вы понимаете, в следующей истории.
История третья.
Премьера. Только стоит произнести это слово и сразу в воображении возникает гул зрительного зала, восторженные аплодисменты, букеты цветов, ну и прочие атрибуты премьеры.
Все уже готово, кроме зрителей, конечно. Их еще и в помине нет и еще часа два не будет. А в театре уже все готово. Можно прямо сей момент начинать. На лицах актеров трудно заметить какое-либо волнение, все как всегда, кажется, но только в первый момент. Все даже одеты по-особому. Как на праздник. Все, даже монтировщики сцены ( можете смеяться, но это правда). Да, ведь не зря говорят, у актеров не жизнь, а праздник. И, действительно, что ни премьера, то – праздник, но и заметьте для себя, что ни праздник- то премьера.
Часто приходится слышать: « Везет же актерам, им за работу дарят цветы!» Ну, разумеется, дарят. Наш местком еще задолго до премьеры об этом заботится. И как только премьеры выходят на поклон, к ним устремляются « восторженные поклонники и поклонницы» с букетами пышных цветов. Вот Эллочка из парикмахерского, вот Любаня из костюмерного, вот Оля и Толя – осветители, а это- новые актеры, их еще зрители в лицо не знают, и поэтому они легко справляются с ролью « восторженных зрителей»…
Зрители не видят главного, потому что уходят домой. А в гримерных – смех и ликование, поздравления, улыбки и цветы. Все счастливы и усталы, но никто не жалуется, разве что костюмерша и монтировщики. Первая, складывая костюмы, вторые- разбирая декорации. И все же для всех: и для взмыленных актеров, только что отыгравших спектакль, и для всех технических работников, для всех сегодня праздник! Работа такая. Так что, с премьерой, товарищи, ну или господа!
История четвертая и последняя.
После сдачи и после премьеры все возвращается на круги своя. Волнения позади, спектакль из сырого превращается в вареный, ну то есть в готовый, и его начинают просто играть. Изо дня в день и в день по нескольку раз. Режиссер сначала бывает каждый день, потом через день, потом раз в неделю, потом ни разу, потому что спектакль становится выездным. Что такое выездной спектакль? Это уже не спектакль, но еще не кошмар. Ну, сначала про то, как едут. Едут на спектакль в какое-нибудь село долго. Автобус трещит, дрожит и воет, будто собирается взлететь. Дай только крылья! Но ему не то что крылья, бензина-то вдоволь не дают! Наконец, приехали…Тишина и покой, и нет никого и ничего, даже грузовой машины с декорациями, которая всегда выезжает на два часа раньше, или она есть и даже декорация поставлена, а зрителей нет… Час ждут, два ждут, начинают потихоньку собираться обратно… А тут и зрители потянулись, скотина с поля пришла, подоили, попоили, можно и в клуб сходить, где-то еще через час вроде как можно и начинать…Вместо двух часов на выезде спектакль идет не больше часа, от силы час двадцать. Халтура, скажете вы, ничего подобного, производственная необходимость! Как же иначе? Иной раз часть декорации нельзя разместить на сцене поселкового клуба, поэтому так или иначе, приходится вымарывать ( в смысле убирать) текст, предположим, вместо предложения сесть на диван ( дивана-то нет, его просто некуда впихнуть), вовсе ничего не предлагать, ну и так далее, в том же духе. Авансцены нет, потому и танец отменяется, или магнитофон заело, стало быть, песню тоже убирают. Ну, одним словом, и так все ясно: ВЫЕЗДНОЙ СПЕКТАКЛЬ.
Бывает на выездных спектаклях всё, даже то, что просто невозможно себе представить, ну, например, сказка играется без париков, костюмов и необходимого реквизита, потому что второпях погрузили не тот ящик. Бывает приезжают не в ту деревню, и взмыленный администратор бегает по селу и пытается втюхать привезенный спектакль обалдевшим селянам ( ехать в деревню, где ждут ,уже нет ни времени, ни бензина)… Ну, не будем о грустном…
Вот спектакль окончен и зрители, получив эстетическое наслаждение от произведения искусства, расходятся по домам. Актеры тоже собираются. Вы знаете, они совсем обыкновенные, в эти поздние минуты после спектакля. Усталы их лица, вялыми движениями они снимают грим. Окончен еще один рабочий день. И, кажется, все позади…
… Холодная, промерзшая степь… Завывание ветра и крупные хлопья снега… Синий «Кубанец» стоит безмолвно в черной зимней ночи… Вдали, километрах в пяти, виден город, его яркие, манящие огни. Но автобус мертв, мотор истекает последними каплями бензина. Притихшие пассажиры сидят угрюмые и подавленные, глубже кутаясь в шубы.
Шофер и администратор «голосуют» на дороге, в надежде выпросить хоть немного бензина. Чаще всего им везет, (ну не звери же проезжающая шоферская братия) и автобус после заправки бодро, хотя и с треском, катит по заснеженной трассе. Но бывает, артисты, злые, чертыхаясь, а чаще всего просто матерясь и проклиная все на свете, бодро, хотя и недовольные, бредут по пустынному шоссе. По дороге их может подобрать попутка, а может и не подобрать…
Но никто не жалуется, актеры, они как спартанцы, готовы к любым неожиданностям и переделкам. Может кончиться бензин, может потеряться грузовая машина с декорациями, могут забыть все: костюмы, реквизит, парики, однажды забыли даже актера, пришлось возвращаться, могут заблудиться в степи, могут приехать не туда и не в тот день. ВОЗМОЖНО ВСЁ! И они всегда готовы встретить неожиданную неприятность один на один, лицом к лицу!
… Из чего состоит театр? Из тревог и волнений, расставаний и встреч, из везучих и неудачников, из настоящих талантов и порой случайных людей, из суеты и покоя закулисья, из будней и праздников, из репетиций и спектаклей, из терпения и темперамента, из актеров и зрителей, и еще из многих, многих вещей… А еще театр состоит из простых тружеников, людей немного странных, чудаков, живущих не одной своей жизнью, а жизнями своих героев, сыгранных на сцене, а еще, надо сказать, прежде чем поставить точку, что театр- это большой светлый дом, где любой человек может встретить давно ушедшее детство, или вспомнить первую любовь, или заглянуть в будущее, стоит только купить билет и занять свое место в зале. Откроется занавес и…. А теперь все. Точка.
Камышин 1986 г