Редкий советский ребёнок не мечтал стать космонавтом.
Да и о чём ещё было мечтать? Какие иные идеалы социалистического общества могли взволновать душу школьника? Конечно, стать горняком, углубиться в забой и выдать на-гора рекордную кучу угля, – перспектива для нежного детского воображения весьма соблазнительная. Карьера доброго фельдшера, так похожего на знаменитого доктора Айболита, самопожертвование пожарного в борьбе с огненной стихией, красивая милицейская кокарда на лбу дяди Стёпы, - вот те немногие прелести надвигающейся взрослой жизни, что могли сформировать в советском школьнике устойчивую мечту. Но с Гагариным в популярности сравниться не могла ни одна кокарда, ни какой доктор Айболит, ни даже герой-стахановец!
Космос – это всё. Высшая лига чудесных детских грёз. Апофеоз торжества системы!
Да и могло ли быть иначе? Вспомните, в каждом дворе, на каждой детской площадке главенствовал ключевой детский аттракцион – горка в виде фанерной ракеты с прорезанным в боку круглым иллюминатором. Каждый советский ребёнок, начиная с самого сопливого возраста, имел возможность высунуть башку в ракетный иллюминатор, помахать по-гагарински ручкой, после чего съехать на своей космической жопе к ногам умилённых родителей. А дома его ждала кружка тёплого молока с нарисованной на фаянсовом боку ракетой, деревянные кубики с изображением первого искусственного спутника Земли и советского лунохода. Космические дворняжки Белка и Стрелка ласково глядели на него со страниц букваря...
Вся мощь коммунистической пропагандистской машины была направлена на то, чтобы из каждого советского карапуза сделать кандидата в космонавты. Видимо, партия считала эту меру не лишней – на случай неожиданной экспансии идей коммунизма на Марс…
* * *
Андрей Андреич тоже был школьником. И тоже грезил космическими подвигами. Только лично летать за пределы стратосферы он не стремился, потому что боялся высоты и не умел плавать. Но вот запустить какую-нибудь земную рукотворную хрень навстречу далёким галактикам он завсегда был не прочь…
Андрей Андреич был странным ребёнком. С самого раннего детства у него были необычные игрушки. На полках и в ящиках его детского гарнитура – там, где у других малышей хранились машинки, солдатики, танки и заветная жестяная коробочка с любовными записками от девочек, – у Андрея Андреича располагались пробирки, тигли, бунзеновские горелки, реторты, чашки Петри, стеклянные змеевики, колбы, противогаз и баночки с реактивами. Непременным атрибутом всех его игр были (назло популярному лозунгу) спички.
Такой набор аксессуаров для игр вполне отражал круг интересов нашего героя. К тому моменту, когда в небе над суровыми водами Атлантики с помпой наебнулся американский «Челленджер», Андрей Андреич был уже вполне повзрослевшим оболтусом с высокими оценками в классном журнале и с дневником, от корки до корки исписанным жирными красными чернилами педагогов.
Катастрофа челнока потрясла мир. Советское правительство выразило соболезнование братскому американскому народу. Соболезнующий советский народ дружно выпил за упокой душ семи астронавтов, держа при этом в мыслях, что «получили по заслугам, империалистические засранцы». В журнале «Наука и жизнь» появилась статья с описанием причин катастрофы, где между прочим был приведён химический состав твёрдого топлива американских ускорителей.
Редакции популярного журнала, прежде чем решиться на столь опрометчивый шаг, стоило бы поинтересоваться, а не является ли Андрей Андреич их подписчиком. Но редакция проявила преступную халатность и безответственно сдала материал в набор…
На поиски нужных компонентов у Андрея Андреича ушло около месяца. Труднее всего оказалось достать перхлорат аммония. Тут помогли папины связи. Папа Андрея Андреича в то время занимал высокий пост в главке, ногой открывал двери в исполкомовскую столовую, да и вообще мог достать чёрта в ступе (если только чёрт не был одет в порванные в коленках американские джинсы, - интерес к такому субъекту мог стоить папе партийного билета). Папа не был химиком, но увлечение Андрея Андреича приветствовал и, не догадываясь о возможных последствиях, принёс требуемый компонент сыну.
Итак, вожделенная банка с заветным порошком заняла своё почётное место среди коллекции реактивов Андрея Андреича. С алюминиевым порошком проблем вообще не возникло. Дома, в кладовке лет десять валялась забытая всеми алюминиевая краска, заботливо разделённая производителем на сухой и жидкий компоненты: алюминиевую пудру в бумажном пакетике и лак в стеклянном флаконе. Лак был не нужен и остался в кладовке.
Дальше требовалось расшифровать расплывчатый термин «синтетический каучук». Ни в одном справочнике Андрей Андреич не смог обнаружить чёткой химической формулы этого загадочного компонента. Пришлось импровизировать. Источником сырья послужили мамины сапоги на полиуретановой подошве. Большим напильником, одолженным в кабинете труда, Андрей Андреич сточил с сапожек полиуретан, превратив их в дивные лёгкие мокасины, за что параллельно главной цели ожидал от мамы отдельной благодарности…
Последний компонент американского ракетного топлива был засекречен, но имел незначительную объёмную долю (всего около 1,5%), что позволяло рассчитывать на относительно быстрое решение проблемы – методом подбора опытным путём.
Испытания начались дома, в детской комнате. Керамический тигель был установлен на середину письменного стола. Небольшая порция (меньше 1 грамма) испытуемого вещества крохотной горочкой была насыпана на дно огнеупорного лабораторного сосуда. Настежь распахнуто окно. Зажжена спичка…
Экспериментальный состав воспламенился с первой попытки. Сопровождаемый мощным низкочастотным гулом тонкий столбик очаровательного синего пламени взвился ввысь сантиметров на десять. Андрей Андреич зачарованно застыл в позе влюблённого созерцателя. Вторая секунда эксперимента отметилась нештатной ситуацией: керамический тигель раскололся на множество мелких частей и разлетелся по столу. Пламя перекинулось на деревянную столешницу, заботливо покрытую толстым калёным стеклом. Стекло закипело в месте соприкосновения с очагом химической реакции. Андрей Андреич загрустил.
Каким-то чудом удалось избежать серьёзного пожара. Спасло, видимо, малое количество испытуемого топлива. Но прожжённая в стекле и столешнице дырка не позволяла забыть об успешно проведённом опыте ни на секунду.
Андрей Андреич имел все основания опасаться праведного родительского гнева. На всякий случай, от греха подальше, он спрятал самое ценное (свои реактивы) у Олега – соседа и одноклассника. Олег был равнодушен к химии, и за пожарную безопасность дома можно было не опасаться.
Прошло время. Родительский гнев утих. Последствия наказания затянулись на заднице нежными рубчиками. Можно было возобновить исследования.
Чтобы не тратить драгоценный состав на пустые забавы, Андрей Андреич решил сразу перейти к лётным испытаниям. Космодром был устроен на ближайшем пустыре. В качестве ракеты-носителя для начала был выбран стальной колпачок от папиной перьевой ручки с золотым пером. Перо Андрей Андреич оставил папе, а колпачок не содержал драгоценных металлов, благодаря чему родительский гнев, по мнению ракетостроителя, не имел серьёзных перспектив развития.
Стартовая площадка была собрана из прочных металлических конструкций. Носитель тщательно установлен. Вертикальность снаряда проверена ватерпасом. К двигателю подведён шнур запала. Настал час икс.
Спаситель реактивов, одноклассник Олег, присутствовал при пробном старте. Андрей Андреич не мог позволить себе наслаждаться своим триумфом в одиночку. Поэтому и пригласил независимого эксперта.
Последние секунды обратного отсчёта резонировали с ударами двух подростковых сердец. Пламя бежало по запальному шнуру, неумолимо приближая момент покорения космического пространства. Нервы мальчишек были напряжены как тросы башенного крана под многотонным грузом…
Огонёк добежал до цели и запустил ракетный двигатель. Жуткий рёв потряс полигон. Тысячи люменов осветили стартовую площадку. Адское пламя вырывалось из сопла. Но колпачок, приплавившись к стартовой площадке, оставался неподвижен и лишь стремительно убывал в размерах. Через десять секунд несостоявшегося полёта он окончательно дематериализовался.
Олег визжал от восторга. Андрей Андреич хмурился и обдумывал причины неудачи. Далёкие вселенные, находившиеся в одном шаге от покорения, остались непокорёнными, и надо было как-то выправлять положение.
Следующая и последняя попытка покорения космоса была назначена буквально на следующий день. В качестве носителя была выбрана действующая модель планера, которую любезно предоставил Олег. Старший брат Олега в детстве занимался в авиамодельном кружке, и фанерный планер, оснащённый настоящим двигателем внутреннего сгорания с пропеллером, перешёл к Олегу по наследству.
Олег уверял, что лётные качества планера точно не уступают лётным качествам колпачка от авторучки. По крайней мере, он сам наблюдал модель в реальном полёте. Этот аргумент сломил стереотипы мышления ракетного конструктора, и Андрей Андреич с усердием взялся за работу.
Первым делом он избавил носитель от ненужного балласта – керосинового двигателя и пропеллера. Под крыльями были установлены мощные ускорители – использованные аэрозольные баллончики из-под дезодоранта, наполненные адской смесью по рецептуре журнала «Наука и жизнь». Никаких иных переделок конструкция не требовала, и уже следующим днём, сразу после школы, друзья устанавливали свой «Челленджер» на краю крыши родного дома.
Рисковать квартирой никто не хотел, а запускать планер с земли мог только неопытный двоечник, а не настоящий покоритель Вселенной!
Момент истины приближался с неотвратимостью победы мировой революции. Огонёк торжественно бежал по запальным шнурам. Публика трепетала в экстазе. Учёный мир планеты затаил дыхание…
– Продувка… Протяжка… Зажигание… – шептали трясущиеся мальчишеские губы. – Старт!!!
Сверхмощные двигатели взревели, заглушая грохот ползущих внизу трамваев. Жители Земли застыли в оцепенении. До окончательной победы человеческого гения над необузданной природной стихией оставались считанные микросекунды.
– Отпускай верёвку! – что есть мочи, крикнул Андрей Андреич.
– Да я и не держу, – растерянно промычал Олег.
Андрей Андреич опустил взгляд и тупо поглядел на брошенный конец «причальной» верёвки, которая по инженерному замыслу должна была до поры сдерживать мощную машину от преждевременного старта.
Ситуация была тупиковая. Двигатели ревели, пламя металось в потоках атмосферы, а планер стоял на месте, напрочь забыв о своей великой миссии.
Уже загорелись фанерные крылья космического челнока, население Земли возобновило своё привычное бестолковое движение, где-то вдали засвистел милиционер. А Вселенная упорно не желала покоряться.
– Ах ты, гадина! – не сдержался Андрей Андреич и с разбегу пнул ногой под зад своему строптивому творению.
Творение клюнуло носом и, беспорядочно вращаясь в воздухе, птицей-Фениксом полетело вниз. Друзья, свесившись с конька крыши, уныло следили за последним полётом планера.
– Теперь ясно, почему «Челленджер» ****анулся, – убеждённо заметил Олег.
– Да, с таким топливом только вниз летать можно, – согласился Андрей Андреич.
– Никогда Америка не станет великой космической державой!