Запись. Небольшая кассета диктофона, пахнет стерильностью, усталостью. Так же – горем, переживанием, благодарностью.
Ты была так молода, так красива. А теперь так странна, так тиха... Ты лежишь на столе, бледная, недвижимая в своем мертвом забвении...
Ты была кем-то из наших, из жителей Города - на твоем плече армейская татуировка. Вертолетная авиация, пилот...
Ты умела ценить жизнь. Умела жить легко... Дружеские попойки, посиделки с гитарой, выезды на природу и романтика у костра... Она тебя и сгубила. Твоя одежда и волосы до сих пор отдает дымом поленьев...
А что же твои друзья? Где были они, почему не смогли сберечь? Ах, да, совсем забыл – они же пытались... Один из них лежит на соседнем столе, другие – в госпитале...
Кто же тебя убил? В твоих глазах застыл страх. Но что могло напугать тебя так? Ведь ты не напугана до смерти...
На твоем восхитительном теле полтора десятка ран... Царапины на руках – ты отбивалась... Но прикончила тебя рана на твоей голове, твои длинные темные волосы слиплись от крови...
В нашем Городе много всяческих тварей. Ты не была исключением... В тебе красиво примешалось множество кровей – недлинные, но заостренные уши, чуть выступающие клыки, золотисто-бронзовая кожа... Зрачки-чечевички, расширены до круглого состояния...
Значит, дело происходило в темноте, в которой ты прекрасно видела. А что не видела, то слышала или чувствовала, как и любой коренной житель Города... Шестое чувство редко отказывает таким, как ты...
Но оно отказало. Я вижу глубокие колотые и рваные раны, как при нападении хищников. Или горгулий...
Но горгульи не создания природы. Их оживляет злая воля некромантов...
Но это уже не моя проблема. Моя проблема сейчас лежит на столе, и это – ты...
Ты могла бы дожить до двухсот лет, но прожила лишь двадцать... Тебе не хватило пяти лет до замедления развития, ты бы старилась один к двум по человеческим меркам...
Как горько, когда умирают такие молодые, как ты... Когда тебя привезли сюда, уже через час пришли родители, а потом и друзья. Я видел много горя, но к этому невозможно привыкнуть – сердцу не прикажешь огрубеть...
Ты любила быть в компании, и была хорошей душой... Иначе к твоему бездыханному телу не пришло бы столько скорбящих. И значит, я должен выполнить свое дело не просто хорошо, а еще лучше...
На столике рядом лежит бумага с отчетами по анализу крови. Ты была слегка навеселе – около полулитра пива, только чтобы расслабится... Никотин – ты курила. Однако у тебя было прекрасное здоровье – как и должно быть у молодого организма...
И трупный яд. Снова наводит на мысль о горгульях и некромантах. Неужели Конфедерация снова начала войну, и ты ее первая жертва, девочка? Если так, это очень грустно...
Как же сильно тебя искромсали... Первый удар пришелся в правое плечо – ты успела обернуться в последний момент... Тебе было больно, но ты смогла встать в защитную стойку, поэтому на предплечьях осталось несколько глубоких царапин, оставленных когтями твари... Но что ты могла, одна, без оружия, только в легкой куртке и свитере, против каменного монстра два метра длинной? Следующий, колющий, удар когтей был нанесен сбоку твоего красивого плоского живота, точно под селезенку... Ты упала, но продолжала сопротивляться... Кто-то из твоих друзей отвлек или прогнал монстра, и ты, израненная, смогла подняться... Но не смогла отразить следующий удар, и страшные когти вспороли твою грудь, а удар каменной лапой по голове убил тебя окончательно...
А теперь, девочка, я зашью тебя и слегка подкрашу. Затем одену в твой любимый костюм. В гробу ты должна быть красива...
Я подшиваю твое дело. Оно отправится в Генштаб. Спасибо тебе, девочка. Ты пожертвовала собой, чтобы Город мог подготовиться к обороне...