Колыбельная для дочки

Валерий Мухин
 «КОЛЫБЕЛЬНАЯ ДЛЯ ДОЧКИ»
 МУХИН ВАЛЕРИЙ АНАТОЛЬЕВИЧ


 ГЛАВА ПЕРВАЯ
Бездонные, идеально правильные и красивые глаза распахнулись в ночь.
 Полумрак и тишина. Лишь только пара ночных светильников по углам спальни разгоняли подкрадывающуюся темноту, да тяжелое, с подхрапом сопение справа оживляло пустоту.
 Ночь, глухая, казалось безмятежная, но последняя для мира…
Девушка бесшумно, без лишних движений, которые могли бы даже если не разбудить, то потревожить сон спящего села, простыня, укрывавшая их в эту душную ночь, соскользнула с её прекрасного и такого же идеального, как и глаза, обнаженного тела. Прислушалась, нет, ни кто и ни что не очнулось от ночного забвения в этом мире. Все та же тишина, и сопение, справа. Пора…
Она повернула голову, - мужчина крепко спал, и его равномерное дыхание подтверждало, что его разум сейчас находился далеко от реальности, где-то в иных измерениях или мирах. Словно удовлетворившись этому знанию, она приподняла свою правую руку на уровень глаз, сложила ладошкой. Из под ногтя среднего пальца руки выскользнула длинная, тонкая и упругая сталь. Чуть поворот ладони, словно она залюбовалась игрой света светильников на острие этого смертельного жала. Но лишь казалось, - словно, ибо любоваться не могла.
Мужчина внезапно громко подхрапнул и чмокнул губами, - она насторожилась, вспомнив о своей миссии, о том, что должна еще сделать и теперь уже о том, что должна успеть попытаться спасти как можно больше совсем других людей. Чуждых этому миру, но тех, кому служила.
Все было сделано. И закономерный конец казалось, был так близок. Но он оказался совсем не тем чем ожидался, на что рассчитывали, надеялись. Он обратился бедой, катастрофой, ужасом и смертями. Предательство, измена, вероломство, - вот эпитеты того, что теперь стучалось в мир её людей. Они оказались слепы в своих планах и надеждах, когда для них все было предрешено другими.
Военный атташе Лиролиза в Эсагонской Федерации, и он же агент Внешней Разведки, полковник Курке даже не вздрогнул, как ни дрогнул, ни один мускул на его теле, лице, когда эта тонкая сталь не глубоко вошла под мочку уха и брызнула там ядом.
- Спи, – прошептали её губы.
Ночь яростного, неистового секса прошла. Ты насладился так, как только редкий мужчина мог насладиться любовью. Ты получил своё, а я … своё. Ты пришел к этому быстро, а я так долго шла… И расплаты за эту ночь у нас разные. Через час ты уже будешь не просто мертв, а холоден как бетонная плита, само надгробие в холодную ночь. А я,… со своими знаниями, но так убийственно запоздалыми.
Спи и умирай, любовник, - Враг! Через час яд не оставит в тебе и капли жизни. Но этот час ни шанс тебе, другим, вернуть тебя, спасти и воскресить, а этот час лишь просто медленная смерть, её крадущаяся поступь. Ты приговорен, теперь жених её, той, в черном балдахине и с косою. Приговорен, как приговорены тобою сотни, тысячи слепых в своем неведение, покое, умировотворении ройзар. Умри, но не успокойся с миром, а с проклятьем на устах тех, кто уцелеет. А я уж постараюсь, чтобы этот вопль горечи и боли был многоголосым….
Она встала с постели, резко и быстро, теперь уже можно было, не таится, - ни что и ни кто в этой Вселенной не разбудило бы умирающий сон человека. Ни шанса, ни шага назад от пропасти небытия не было.
Такое красивое, нежное белье отброшено в сторону, - зачем сейчас оно ей? Маски сброшены, и теперь ради тех, кого еще можно было и нужно спасти, как ускорится, ухватить такие короткие и ускользающие минуты, секунды. Лишь только короткую юбчонку, блузку и жакет, босоножки на тонких высоких каблучках второпях, - как упаковку вызывающую, только для мужчин.
Она остановилась у двери, - прислушалась. Нет, она могла намного больше, - видеть и слышать через стены. Охрана не дремала, - двое в коридоре, трое в вестибюле на первом этаже. Дежурили, без дрема и отвлечений, и как всегда, в своей обычности вооружены. Хотя, что для неё, - она могла пройти сквозь них, убить мгновением, ни дав им шанса, что даже не позволить им ухватить ту грань, рубеж, где боль и понимание что все предрешено и неизбежно воцаряли. Но это не сейчас, нельзя, она, шагнув назад, как отступила. Убить сейчас и этих здесь, могло коснуться бумерангом тех, кто далеко и ждет её. И тех, кто спит так безмятежно, надеясь вновь увидеть радостное солнце на востоке. Убить сейчас это даже нераскрыть себя, не свое знание их плана, а подтолкнуть смерть пробить свой час намного раньше.
Отступила, и ни что не отразилось на её лице, в её распахнутых глазах, - её возможности и варианты были безграничны.
Она подошла к окну, и распахнула ставни, впустив свежесть ночи в духоту номера гостиницы. Взглянула вниз, - пятнадцать метров до асфальта. Хотя, что для неё, ни страха и ни сожаления, она должна спасти людей, на то и создана. Ни любоваться, ни чувствовать и не любить, - её удел. Того, что перечислено ей было не дано, и не умела. Могла лишь убивать врагов и защищать всех тех, кому служила, ради кого и создана, но не жила, а лишь была. Ни жалости к врагу как нету жалости к белью, и нету жалости к одежде, что может превратиться там, внизу, в рванье, но с кровью ли, когда она в падении встретится с твердыней.
Её удел война, убийство и защита. Её удел быть фурией, служить стране, но не иметь гражданства, спасать людей, но так без благодарно, уничтожать врагов, но без наград и славы. Быть фурией, не жить, а отмерять свой срок эксплуатации, не службы, и понимать, что так ведь не должно и знанием что ведь не только человек один разумен….
Асфальт принял упавшее тело с непривычным звуком удара. Это был не просто шлепок плоти о твердь, а нечто большее, ударом тяжеленным, но не в массе, в весе, а несокрушимостью своей.
Динамический удар встряхнул её интеллект, едва не заставил квантовый компьютер дать сбой, что было бы намного опаснее, чем лопнувшая псевдо-плоть обнажившая матово-белый сверхпрочный сплав её скелета. И брызги псевдо-крови, она еще в полете остановила свое лжесердце, что теперь из рваных ран плоти не билась толчками такая алая, на вкус и на цвет аналогично крови человека жидкость. Но это не страшно, тем более ей, - фурии, сейчас, когда уж нет забот до мимикрии, и своя миссия, секрет как безразличны. А раны, - нет, не заживут, затянутся, и очень быстро, за минуты, на бегу, так что не останется и шрамов.
- Лакъяха, урт! – почти у входа в тасайский квартал, где находилось ройзарское посольство, и компактно проживали ройзары, ей навстречу шагнули две фигуры затянутые в черный бронепластик доспехов. – Хатарана ту нулия. Сонода пали! – чуть дальше за их спинами она увидела легкую бронемашину у бровки тротуара, и третьего солдата развернувшего хищный ствол пульсатора в сторону ройзарских домов.
Команды она поняла, но не остановилась и не замедлила шаг.
- Уарти реаса! – подвзвизгнул офицер, шагнувший первым ей навстречу, но тут он словно натолкнулся на невидимую стену, когда его глаза увидели надорванный жакет и окровавленную блузку. – Са шун ар цанту?! Аро касела ….
- Женщина, остановитесь! (эсагонский язык)
- Чрезвычайное положение! Проход закрыт! (эсагонский язык)
- Приказываю остановиться! (эсагонский язык)
- Что с вами случилось? Вам нужна … (эсагонский язык)


Она прошла сквозь их преграду, стремительно, неудержимо, так как могла, на что и создана. Офицер не досказав и фразы, захлебнулся кровью хлынувшей из перерубленного горла. Другой, его солдат, что опоздал на шаг, и оказался сзади даже разумом не успел отдать команду телу, рукам, чтобы хоть успеть снять оружие с предохранителя как блеснувшие холодной сталью клинки из левого кулака этой жрице смерти пробили ему грудь.
- Ак! Хал нас ти! Вотта! – с этим криком солдат на броневике засуетился, разворачивая пульсатор на турели. Но надежды были тщетны, - он не знал. Прыжок один, и правая её рука, её кулак, словно молотом размозжил ему череп.
Здесь, под этим чужим для ройзар звездным небом, мир, покой, ушел и хлопнул напоследок дверью вероломства и предательства. Ушел, оставив этот мирок Вселенной на царство ужаса и смерти. Законам чести войн и беззакония немилосердия и жестокости. И не она начало ада, она лишь первая пожав плоды войны….
Как она и предполагала, эсагонские наряды полиции у ройзарского посольства уже были сняты, и знала, что сейчас, к кварталу уже подтягивались их войсковые части, и тот патруль, что уничтожила она, был авангардом.
За воротами, словно предчувствуя недоброе в мертвой, непривычной тишине города, не уютно переминался с ноги на ногу десантник.
- Сержант! - окликнула она его. – Приоткройте ворота!
- Стоять! – его реакция была намного выше, чем у эсагонцев и черный зрачок ствола савжула взглянул ей в лицо. – Шаг назад от ворот! Это ройзарское представительство! Что вам здесь нужно?!
- О! Дух суки! Тварь! (эсагонский язык)
 


- Дьявол! – по-человечески, в максимальной мимикрии обругалась она. – Сержант нет времени! Пароль «Попытка рассвета», – она вцепилась в толстые прутья ворот.
- От ворот я сказал! – недвусмысленно глядя на девушку в окровавленной и рваной одежде сквозь прорезь прицела, повторил десантник.
И ей пришлось раскрыться, ибо минуты как песок ускользали сквозь пальцы, и надо успеть! Успеть до той роковой черты, когда будет поздно, успеть оповестить и дать толчок к движению людям к спасению. – Я фурия. Номер 10803, серия 113, универсал. Принадлежность ОТО КУРСа. Имя, - Ната. Мне нужно немедленно встретиться с майором Грином, – и в подтверждение своих слов она сжала кулак и между костяшками, разрывая псевдо-плоть, скользнули три клинка еще совсем недавно обагренных вражескою кровью.
Она не стала ждать появление в кабинете майора, а сама, оттолкнув дежурного офицера, стремительно вошла в спальню. Включила свет, свет ночника уже не правил балом, - майор только что поднятый звонком секретаря слеповато сонно кутаясь в халат, шарил босыми ногами по паласу в поисках тапок. Его супруга, щурясь от яркого света узнав фурию, с недовольным бормотанием натянула на голову легкое одеяло.
- Ну, у тебя и манеры, – пробормотал майор.
- Не до манер, гран майор. Через два часа тринадцать минут армейские части Эсагонских Вооружённых Сил атакуют все наши представительства и миссии по всей Федерации.
- Что? – он круто обернулся, едва не запутавшись во все еще не послушных тапках.
Его супруга, откинув одеяло, приподнялась на локтях и с появляющимся страхом на лице посмотрела на мужа, словно ища объяснение не от фурии, а именно от него.
- Ошибочный анализ, гран майор. Лиролиз не делит сферы влияния в Эсагоне, он хочет получить полный контроль над Федерацией, где уже не должно быть места Ройзарии.
- Твою мать! Но это же…, – майор в панике схватился за голову.
- Гран майор, сейчас не время рвать на себе волосы, – фурия была обыденно спокойна. – Два часа двенадцать минут,- напомнила она.- Нужно успеть предупредить все наши представительства и начать эвакуацию.
- Но здесь не сотни, и даже не тысячи, а десятки тысяч людей! Это просто не возможно, – залепетал майор.
- Два часа десять минут, - холодно, цинично отсчитывала фурия. – Не возможно всех, но часть спасти обязаны. Установка, - ройзарам пощады не будет….
Два часа, сто двадцать минут, - крохи. Но все же они были у них. Были, как попытка вырвать из загребущих рук смерти хоть чьи-то невинные души. И что-то успевали.
Генератор шипел и трещал, изрыгаясь короткими молниями грозясь взорваться в перегрузке, когда сплошной, неразрывной чредой в кабину ТПК входили люди. Многоголосый гул в оперативном штабе, - диспетчера, дежурные офицеры дозванивались до соотечественников, вырывая их из глубокого сна, оповещая об угрозе, и доказывали криком, что она не просто реальна, неизбежна, а уже стучится в дома. И что им, бросая всё, нужно торопиться либо в посольство, либо на свой страх и риск пробиваться к наземному порту. Где до последнего их будут ждать челноки и боты с крейсеров и корветов что были рядом.
- Ната, - сквозь суету оперштаба к ней подошел посол Коллинз, растерянности на его лице не было, лишь в глазах мрачная печать неизбежности. – Ты так и не переоделась? – скользнул он по её одежде взглядом.
- Зачем? – она ответила человеку твердым взглядом, решимостью и как объяснением что все, что нужно её, уже давно при ней, - встроенное и взведенное оружие, савжул в руках, а одежда, - она не знала, зачем она теперь ей, идущей на смерть.
- Как знаешь. Через ТПК не все пройдут, - тихо, словно открывая тайну, сказал он.
- Да, мои расчеты показывают, что для этого требуются еще сто одна минута. А у нас, их нет.
- Сейчас во дворе формируется последняя автоколонна. Десантников для её сопровождения у нас уже практически нет. Возьми её безопасность на себя.
- А как же вы? – фурия заглянула в глаза человеку. Она знала его характер, принципы. Знала что, оставшись в посольстве, он телепортирует самым последним. Но успеет ли? Скоре нет, чем да, а, следовательно, он будет у окон посольства превращенных в бойницы с савжулом в руках и в рядах последних защитников. Так будет если он останется здесь. Но этого не будет, если он использует, как последний свой шанс спасти себя, прорвавшись с автоколонной к космопорту.
- Время, Ната, - хмуро напомнил он и этой фразой как подтвердил, что это был приказ. – Ты их надежда, – добавил он ей вслед.
На улице, на парадной лестнице, нервозно теребя предохранитель савжула, её встретил десантник. – Фурия? – в догадке спросил он, видя перед собой не женщину, не человека, что в своем естестве в эти минуты готовилась бы к неизбежному, облача себя в крепкие одежды и броню, а нечто, что не знало страха, лика смерти. Но он все же невольно скользнул взглядом по её стройному телу, ногам, точенных, длинных сильных, что сводили с ума незнающих истины мужчин. Не удержался очарованию её лица.
- Сколько вас? – ответила она вопросом на вопрос, твердо, жестко, без эмоций, и как напомнила солдату не кто, а что стояло перед ним.
- Пятеро, – спохватился он. – Трое в головной, двое будут в замыкающей машине.
- В головной оставишь одного. Я поеду с ним, а остальные пусть пересядут во вторую машину.
- Но в этом случае в головную придется пересадить гражданских.
- Зато в худшем варианте уцелеют бойцы и поведут за собою колонну, – ответила она. Она знала, что головной машине всегда достается больше, и что возможно даже придется таранить, расчищать путь другим своим напором.
Солдат не стал ни оспаривать, ни уточнять приказы фурии, а лишь тут же передал их своим людям.
- Где головная машина? – она окинула взглядом сбитую в массу колонну, как разношерстую, беззащитную, - десятки легковых машин, несколько микроавтобусов.
Десантник, едва поспевая за нею, указал рукой вперед, за распахнутые ворота. – Я с вами! – крикнул он ей на бегу.
«Я с вами!» - эхом пронеслось в её ИРе, - «… с вами!», - так, к ней открыто, уважительно, зная, кто она, еще ни кто не обратился. Солдат, кто был обучен убивать, и убивал не раз, этим своим вызовом увидел сейчас, в эти часы истины, уже не просто машину смерти, не псевдо-человека, а нечто большее, авторитет и силу человечества. То, что уже было выше границ разделявших человека и нечеловека. Смерть, дышавшая им в лицо, уравняла их.
В головной машине суетливо захлопывали задние двери десантники, - кто-то заменил их, но кто, ей было безразлично.
Она села за руль, - Связь со всеми машинами? – спросила она, когда солдат, на много выше чем доброволец, а как избравший путь быть рядом с нею, сел справа.
- Да, - ответил он, поправил свой савжул, уложив его на колени. Захлопнул дверь. – Как вас зовут? – словно желание, заколдованность сорвалось с его губ.
«Вас?!», - она скосила взгляд. Еще один. Как жертва ненасытного и безжалостного инстинкта. – «Как вы похожи друг на друга. Люди, мужчины, человеки!» - но ответила, - Ната, – завела машину. Затем в столь крохотном пространстве за рулём она почувствовала, как сковывает движение жакет, что некогда лопнул по швам, разорвала его и выбросила уже тряпки из открытого окна двери. – Включи связь. Готовность колонне, - минута, – приказала она и добавила. – Выбей лобовое стекло и приготовь оружие.
Скользнул с удара приклад, второй раз, - стекло было крепко, а сзади невольный женский вскрик и детский плачь, напуганный.
Её удар и стекло прочь, рассыпавшись по капоту крошевом, и определенный секунды умерли, - Команда всем, - начать движение. Дистанция, - двадцать. Скорость семьдесят, – и отдав приказы, тронула вперед автомашину.
Плачь сзади, шорохи, возня, - мгновенный взгляд на зеркало и замерли глаза, - была бы человеком, обругалась, как они, в сердцах! На заднем сидение, сжатая по бокам мужчинами в бронежилетах сидела молодая женщина. Она, крепко прижимала к своей груди, убаюкивая, лаская, шепча в успокоении, маленького человечка, ребенка, укутанного по-матерински жертвенном бронежилет.
Фурия жестко посмотрела на солдата. – Почему она здесь? С нами?
Но что он мог ответить?! Он сам не знал.
Если бы она могла! То обложила бы весь свет, тех идиотов, тупорылых! Но что сейчас возможно изменить?! Начата миссия, их путь, их бегство. Где нет уже секунды на задержку, остановку, где промедление подобно смерти всем. И словно напрочь стерта программа мимикрии, забыты принципы и идеалы. Колонна, - сотня мужчин и женщин, все те, кто был сейчас за ней за ней в иных машинах и в надеждах вырваться из приближающегося ада, уцелеть. Что значили они, их жизни, с тем, кто был сейчас за её спиной, маленькой живой плотью, будущим, надеждой, жизнью человечества и расы. Кто был невинен, беззащитен, - ведь младенец, дитя. Чья жизнь священна и неприкосновенна. Нельзя, запрещено, табу! Ведь чистая война удел ройзар и фурий. Но знали ли о ней, придерживались ли принципов её и правил те, кто стал для них врагом, кто уже душил практически за горло. Так значит чистая война уж не война, а блеф. А если так, то, ни какого милосердия ко всем тем, кто переступит ей дорогу.
Внезапно она встретилась с глазами этой молодой женщины, распахнутыми в страшной панике и ужасе.
- Кто вы? – спросила та убито, словно утеряв спасительную последнюю соломинку, когда покинули десантники машину.
- Фурия, – коротко ответила она.
- Вы спасете нас? – и вот уж в голосе надежда, вера в то, что как легендой было страшнее танка.
- Я все возможности использую для этого, – как заверения, но её ответ как клятва касалась лишь маленького комка живой плоти.
Минуты промелькнули прочь широкую дорогой под колесами. И впереди её уж преграждали броневики.
- Не останавливаться и не замедлятся, – её команда как приказ всем тем, кто следовал за нею. Левой рукой покрепче руль, а правой толчком вперед савжул, ощетинивая автомашину смертоносным жалом.
И шквал огня вперед как, расчищая путь, - она так абсолютно точно, сбивала с ног, рвала тела короткими очередями всех тех, кто был у торик, кто вскидывал в ответ свои савжулы, а солдат что рядом с ней практически и так обидно мазал.
Но пришел огонь в ответ, в упор, - скользящие удары в лицо, пронзающие горло, страшным динамическим ударом в грудь. Десантник, окровавленный десятком пуль, обмяк без возгласа и стона. И вопли, стоны, вой с кресел сзади, но сенсоры её отметили лишь только страх ребенка. Хлопком рванул капот, еще одна граната под колесами, – и машина как, ожив в своей смертельной боли, взлетела вверх, словно одним прыжком, полетом, желанием спастись от смертоносных жал в упор.
Автомобиль, вспыхнув в воздухе, перевернулся и рухнул на кабину. Чудом выдержали стойки, не смялись, не лопнули, не добили тех, кто еще был жив, - ребенок!
Она сильно толкнула дверь, одним ударом распахнула, рвя язычок замка, и вывалилась вон. Присела на колено, ища глазами и прицелом савжула врагов, что могли бы устремиться на добычу. Но никого, - по-видимому, полет горящего автомобиля над броневиком сложился у врагов фактом смерти. Да были и другие, кто рвался вон, сквозь строй, к такой далекой и спасительной свободе. Но не для всех. Вот, расстрелянная машина, зачадив, теряя скорость, ткнулась в борт броневика, микроавтобус что был, следом зацепившись за неё, и с воплями людей и звоном бьющегося стекла перевернулся. Еще одна вильнула, подпрыгнув на бордюре, поцеловалась со стеною дома. Но другие уходили, прорвались и в безумстве уносились прочь.
Стон сзади, и… едва слышный плачь ребенка.
Бросок назад, - спасти его! Рвя металл, она вырвала дверь, - безголовое тело мужчины кулем вывалилось на неё. Женщина, она стонала глухо, на пределе, грани, и приглушенный плачь ребенка укутанного броней и почти придушенного руками матери, прижавшей его к своей груди.
Она торопливо, но аккуратно вытянула из салона женщину с ребенком, подхватила на свои сильные руки и, пригнувшись, отбежала в тень, за гарь и дым, где уложила наземь.
Женщина распахнула глаза, и к её неимоверное боли пришел ужас, - нечто неживое, окровавленное, склонилось над ней.
- Я фурия. Ната, – догадалась фурия ужасу женщины, и одновременно осматривая её тело, её способность к жизни. Нет, спасти уже нельзя, здесь, под огнём, когда вокруг враги. И лишь отпущены короткие минуты той, кто совсем еще недавно как мать радовалась своему счастью.
Женщина не узнала, а поняла что сейчас над ней, её лицо дрогнуло, чуть приоткрылись окровавленные губы и вместе с шепотом запузырилась кровь, хлынувшая горлом. – Спаси мою… дочку. Мою…- и вздрогнув, умерла.
Ребенок, прижатый к материнской груди, уже мертвыми руками стал задыхаться. И уже не до эмоций, да и есть ли они у фурий? Ната словно выломав руки матери, освободила живой кулек. И маленькое личико, сморщенное болью, страхом и обиды занялось неудержимым ревом.
Фурия заторопилась, зная что, пригодится, она рванула с плеч женщины небольшой рюкзачок, успела добежать до перевернутой машины и опустошить карманы бронежилета погибшего десантника, а затем тенью растворилась в переулке….


 Майя, поднырнув под толстые раскидистые лапы коралла, укрылась за небольшой грядой острозубых скал. Присела, настороженно прощупывая глубины морской лагуны всеми своими сенсорами на присутствие врага. Нет, пока все было тихо, - лишь стайки коралловых рыбок, да две ленивые акулы бороздили глубокую воду. Но только лишь здесь, а выше, над водой, утюжа и подпаривая морскую гладь, сновали глиссера, - за ней, по её тело, разум.
Все было хорошо, еще совсем недавно. Она и он, в мире и любви на этом затерянном островке еще пока дикой и девственной планеты среди бескрайнего океана Вселенной. Совсем недавно, еще час назад. В покое и надежде жили под этим безоблачным и благодатным небом. Жили, пока в их мир жестокостью и не милосердием, бездушием не вторглось зло людей…
Если бы она только могла плакать!!!
Рыдала бы сейчас и слезы горечи, утраты, боли! еще сильнее бы осолонили морскую воду.
Но не дано, не удел её лить слезы, а был удел лишь убивать. Но был, именно когда-то, пока в её разум электронный не ворвалась любовь. Не вывернула её сознание, не перестроила, - любить, не убивать! Но кровавым крахом развалился их мирок, и вся любовь, всё человеческое, что в неё родилось, и так было бесценно, теперь было убито.
Теперь лишь только хаос в её ИРе, - её мужчина, тот, что был, любим, что так любил её, кто подарил её дар бесценный, был мертв и остывал на горячем песке пляжа. Остывал, не жив, а мертв, что в той попытке защитить её, спасти, закрыл её собой, и принял грудью смерть, что предназначалась её.
Безжалостные люди, - каратели, а Бог, её Бог, - уже не Бог.
Квантовый компьютер всё еще реагировал на скользящее наружное повреждение левой икры. Она скользнула взглядом по своему прекрасному нагому телу, по своим красивым ногам, - всему тому, что так любил её мужчина, - острая щепа засела в мякоти её псевдо-плоти. Не боль, а просто… неуютсво. Нагнувшись, она резким движением вырвала щепу, из раны ударила псевдо-кровь, она как промыла рану, дезинфицировала. И на глазах у Майи рана стала затягиваться, зарастать чтобы не оставить даже шрама, - а ведь иного и не будет.
Акулы, почувствовав кровь, пусть псевдо-человеческую, но разве они знали? закружили рядом. И ей пришлось выпрыснуть в воду респиранты, чтобы отпугнуть их, не позволить им выдать её засаду.
Всплески глади моря, - вот и они, - не акулы, хищники, страшнее, - люди! Шесть человек, боевые пловцы, тремя группами нырнули в море. Её сенсоры почувствовали работу сонаров, и она автоматически, квантовый компьютер ни на миг не ослаблял бдительность и был готов к бою, активировала всю свою защиту, - тело охладилось до камней, а мимикрия скрыла её с глаз.
Нет, от них не спрячешься. Она знала, что они её найдут. Будут искать долго и упорно, ведь у людей бывает так безгранично терпение и настойчивость, и найдут. Нужно им лишь только время. Но оно нужно и её. А значит нужно ей опередить и уничтожить этих шестерых, заставить тех, кто наверху чуть отступить, пересмотреть свой план. И время будет у неё продумать, просчитать, найти свой путь, определить, что делать дальше.
Боевая левофланговая двойка медленно приближалась к ней, - оба хорошо экипированных и вооруженных пловцов, они знали, с кем имеют дело. Плыли настороженно, веря как своим глазам, так и той электронике, что была их вторым зрением и слухом. Вот, они достигли гряды, медленно проплыли над камнями, слабый динамический удар воды от толчков ласт пловца всколыхнул её волосы. И это стало ей сигналом. Она пружиной распрямилась и взметнулась вверх, - под сорокаметровой толщей воды так мертв металл, нет того блеска, игры света на клинках что вспороли воду, достигли тел, убили жизнь.
Что человек против быстроты, стремительности фурий, - ничто, уснувший и ленивый. Она же, убийца жизни, всегда была тем самым совершенством боя. А, завладев пульсатором того, кто кровью обагрял пучину, она четыре выстрела произвела по тем, кто был чуть дальше от неё и так медлителен, казалось в самом желание смерти. И всё. Она опять одна, лишь хищники, акулы, убийцы морских глубин стремительно метнулись на запах крови. А она сама, - пульсатор прочь, торпедой в глубину, - сейчас другой, живой и так недосягаем, увидев смерть товарищей, своих бойцов, людей, отдаст приказ, и воду взбаламутят бомбы. А она же ускользнет. Ибо для неё иного и не должно и быть. Ради любимого мужчины и… отца. Отца их дара и великой тайны. Тайны, что успели скрыть, отвлечь собою. Ускользнет, чтобы потом вернутся, а затем, уже намного позже, она ведь тоже бесконечно терпелива, вопросить у Бога, почему же так жесток к ним мир? И люди, кому она была верна….


 - Ас-такруна григаний, лайхавоя, покулдол хроса танап ки хоха ротатс кларпикарун у замалина бока торгарла гука сапас тишланорау лоща са чаля, вокагануй сорса кэк махима сера ча бока хагоши. – лай, далекий чужой, голосистый, он привлек её, и она, увеличив чувствительность своих сенсоров, разобрала слова злобы. – Таматуна сома сапас чана ант рау, конода ча лоба еташанска со цаоте ройзарах ча бокаэт-тауэла тишланорау лощасоу туна сома кэк япоколепа торгалку ча бока хагошья. Ти нолиманка шаташака вахлекуха датчаария. – голос рвал воздух, отравляя его неведомой на Эсагоне ненавистью.
Она аккуратно, с какой-то новой зарождающейся, словно зараженной от тела погибшей женщины, нежностью отложила со своих колен спящую девочку на кровать, укрыла её, и, дотянувшись, взяла савжул. Тихо и осторожно, что даже не дрогнуло покрывало кровати, так, как только могут фурии, встала на ноги и приблизилась к окну.
- Воизбежании террактов, диверсий и провокаций могущих повлечь за собой нарушение правопорядка и спокойствия, военная комендатура города убедительно просит граждан незамедлительно сообщать обо всех подозрительных лицах в ближайшие полицейские участки или военным патрулям. А также, убедительно просим, всех, кто видел или имеет хоть какую либо информацию об укрывающихся ройзарах или их боевых единицах, незамедлительно сообщать об этом в комендатуру или военным патрулям. За достоверную информацию вознаграждение гарантируется. (эсагонский язык).
Далеко, где-то за полквартала от дома, в котором она укрывалась, на перекрестке, устало с запыленными бортами в камуфляже стоял броневик. Из верхнего откидного люка наполовину, нагло, необстрелянно, зная, что безнаказанно, высовывался эсагонский офицер, оглашая посулы и угрозы коменданта своим мелким, но сейчас здесь величием. Нагло, ибо были победителями. Но не в войне, а в избиение беззащитных, но для них же, для этих победителей, это казалось величайшей победой, гордостью выше небес. Возвеличием вероломства в победе за свою дутую независимость.
Она приподняла савжул, в её глазах, для её квантового компьютера офицер приблизился, и его лицо, словно заполонило весь мир перед нею, и её руки, подчиняясь смертоносной системе АТО, точно навели ствол савжула в лицо врага, в точку чуть выше переносицы. И… Девочка, почувствовав одиночество, теперь для неё всегда страшное, захныкала, завозилась, уже готовясь в панике, ударится в рев мольбы, чтобы вернуть ту, кто была теперь для неё бронёю и жизнью. Её палец уже утапливающий спусковой крючок замер, и словно опомнившись, подался назад, сполз и лег на скобу. Нельзя, её ИР осознал, - нельзя! Была бы она одна, - устроила резню, бойню. Была бы с бойцом, солдатом, с мужчиной, с любым кто смог бы взяться за оружие, и тогда ничто и никто не остановил бы её порыв в атаку. И даже если этот бой стал бы для неё последним. Но не сейчас, не с той ответственностью, что была так беззащитна и слаба в таком жестоком мире, не с тем крохотным существом кто был за её спиной в своей еще не осознанной надежде жить, желанье жить, и благодаря лишь только её. Рациональный ИР заставил опустить оружие. Смертоносное, но так бесполезное сейчас. Да, требовалась месть, кара, возмездие врагу, убийцам, но не сейчас, ни в это время и не здесь, а позже. Возмездием откликнется потом. Ибо не забудет, не дано забыть. Её искусственный интеллект, перерожденное в последние часы сознание, память, ни когда не сотрут из её ИРа этот рассвет и утро, такой длинный и кровавый день. Что видела и слышала она, что словно впитала, а не запомнила, не записала в свою память.
Как выгоняли из своих домов всех тех, кто сотрудничал и работал с ройзарами, как загоняли их как скот в грузовики стволами савжулов и увозили вдаль, и стар и млад, без возраста и пола. Видела, бесчеловечную расправу над ройзарскою семьею злым роком оставшуюся в своей квартире. Мужчину забитого прикладами савжулов и выброшенного из окна под колеса бронетранспортера, детей заколотых штыками и до смерти, чредой солдат, изнасилованную женщину. Видела, и её ИР готов был взорваться жаждой защитить, спасти, кого была обязана своим существованием оградить от смерти, но также твердое, неоспоримое требование заставило её остаться с малышом в их укромном тайнике. Укрыться и ждать. Ждать возможности начать свой долгий путь домой. Путь, который был бы человеку фантастичным, не реальным, но для неё он должен быть осуществим.
Она вернулась к кровати, присела на край и взяла на руки девочку, открыла ей личико. Девочка плеснула ресничками в своем желании и надежде увидеть свою маму, но, увидев опять ту, незнакомую, вышедшую когда-то из огня, такую переменчивою, опять скуксилась и заплакала.
Ната, зашептав малышке ласковое, взяла из под подушки бутылочку с еще теплым молоком, которое она разводила из сухого порошка припасенного заботливой матерью. С нежностью, она на то ведь так была способна, приложила соску к губкам бантиком малышке, утешая, уговаривая ласково как… мать. Мать, мама, которую многоликая жестокость и бесчеловечность войн отняла у этой крохи навсегда.





Он покосился на Занре, - опять, как в своей обычности герцог принес дурную весть, вернее даже хуже. Пришел как предвестник катастрофы того, что строилось так долго и так трудно. Что должно было стать не просто общим домом, а полнокровным миром и согласием людей и фурий.
И тем более нашел ведь время! Что было бы, сообщи об этом он чуть позже, через час, ну полчаса. В конце концов, намекнул о разговоре с глазу на глаз уж если невтерпеж. Но не так, не в лоб. Не задыхаясь от бега. И не при свите. И не при той кто была так рядом!
Да, понятно, катастрофа. Но не сейчас, не здесь. Когда её ладонь лежит в его ладони. Когда так трепетны истосковавшиеся сердца.
- Да, покой нам только снится, – с тяжелым вздохом произнесла она, все понимая. Она, та женщина кто была любима, та женщина кто стала для него самым дорогим, бесценным, что было в этом мире, во Вселенной, - Роксана, Королева Рокады.
- И не говори, - цыкнул языком в своем согласье он, покачал головой в короткой боли стиснутого бедою сердца.
- Ваше Величество, я уже направил своих людей разобраться во всех обстоятельствах произошедшего. В причинах столь жесткого задержания и виновника открытия огня на поражение.
- Ты думаешь, это уже поможет? – зло усмехнулся король. – Дело уже сделано.
- А искать стрелочников не просто бесполезно для дела, но и безнравственно, – заметила вслед ройзарскому королю рокадская королева.
- А так все было хорошо, – король посмотрел на свою гостью и любовь, рокадку, - Рокси, ну почему мне так не везет?! – его глаза подернулись мимолетной грустью.
- А может быть, не все так трагично как обрисовывает герцог, - заметила рокадка.
- Да нет, Рокси, фурия-убийца это уже катастрофа. Тем более при таких обстоятельствах, - он посмотрел на Занре. – А какого хрена этим задержанием занимался местный КЗОП, а не службы комиссии ГраФа?
- Это тоже вопрос, Ваше Величество, - развел руками герцог Занре. – Они даже не поставили в известность комиссию, что обнаружили беглецов.
- Уроды, – как сплюнул король. - А ты говоришь стрелочники, - он посмотрел на Роксану, - только за это одно можно башку оторвать. Нашли с чем заигрывать!
- Они долго там жили? – спросила Роксана, проигнорировав замечание ройзарского короля.
- Сроков мне не доложили, Ваше Величество, - герцог всегда уважительно относился к рокадке. – Но мне думается, что можно определяться более десятилетием. Планета еще не колонизирована, но уже была картографирована более полувека назад.
- Ваше Величество, - голос Риллы заставил всех троих, обернутся к королевской фурии. – Если это так, то не исключено что беглецы сами не знали о создании комиссии и примирении. И заметив в небе патрули, без всяких догадок стали защищать свою жизнь, свободу и мир. А патрулю, возможно, не осталось ничего иного, как открыть ответный огонь.
КЗОП – Корпус Защиты Общественного Порядка.
Комиссия ГраФ – человеко-фурианская комиссия созданная по указанию Короля Родиона 13, с целью определения основ статуса гражданства для фурианского сестричества.

- Это все домыслы, Рилла, - отмахнулся король. – А нам нужны с тобою факты, – он перевел свой взгляд на герцога. – Все должно остаться в тайне.
- Я понимаю, Ваше Величество.
- Это происшествие не должно расколоть человечество и сестричество на два враждебных лагеря.
Герцог, соглашаясь, кивнул головой.
- И мне хотелось бы увидеть эту фурию. Сохраненная память в её накопителях ответит на многие наши вопросы.
- Вы, наверное, не расслышали, Ваше Величество, - фурия ушла, ускользнула. Её не нашли.
- Что? Ты хочешь сказать, что сейчас у нас в королевстве бесконтрольная фурия-убийца?!
- Да, Ваше Величество.
- Твою мать! – в досаде выдохнул король. – Это уже в сто крат хуже!
- Но мы найдем её, Ваше Величество, – с поспешностью заверил короля герцог. – Если потребуется для этого, я половину оперативных групп КУРСа перенаправлю на её поиски.
Король отмахнулся. – Искать не обремененную ничем фурию это все равно, что искать блоху в стаде слонов.
Королева Рокады ухмыльнулась.
- Мы найдем её, - клятвенно повторил Занре.
- Только какой кровью и средствами, – горько ответил король, он посмотрел на Риллу. – А что ты скажешь? Как будет поступать твоя сестра в этой ситуации.
- Она тоже будет искать ответы, Ваше Величество. И её не остановит кровь людей.
- И от кого же она сможет узнать ответы? – король посмотрел на фурию, уже зная её ответ.
- От Вас, Ваше Величество.
Герцог переглянулся с Доркой, тот тут же забормотал команды в комплинг.
- Что же, тогда я тоже смогу задать свои вопросы, – со спокойствием произнес король.
Рилла посмотрела в глаза королю, - Ваше Величество, позвольте оставить Вас, – внезапно и твердо произнесла она. – Я попытаюсь первой встретить её.
- Зачем? – прищурился король.
- Возможно её вопросы Вам, Ваше Величество, будут не приемлемы. А значит, мне придется остановить её.
Король пристально смотрел в глаза фурии.
- Ради нашего общего мира, Ваше Величество, - после долгой и тяжелой паузы добавила фурия. – Общие ошибки не должны повлиять на мир.
Король молчал, он чувствовал искренность фурии. Их твердое желание стать не просто гражданами Ройзарии, Человечества, Галактики, а быть для всех настоящим живым существом со своей судьбой и правом на существование. И тем более её, Риллы, той, с которой он прошел бок о бок сквозь не годы, а десятилетия. И в которой он был уверен порою больше чем в человеке.
- Ради тех, кто еще далеко за нашими границами. И тех, кто хочет видеть друг в друге любовь, а не неприязнь и страх.
Король кивнул головой. – Только береги себя, - произнес он. – Ты нужна нам всем.
- Я буду это помнить, - фурия ответила прямым взглядом глазам человека, - Ваше Величество.
Король долго смотрел вслед уходящий Рилле, и думал, - что грядет для человека?
- Мне последовать за ней? – внезапно, словно расценив взгляд Господина как недоверие к способности Риллы выполнить свою миссию, спросила Лин.
- Нет, – твердо ответил король.
- Но, сестра-убийца опасный соперник, – заметила Лин.
- Нет, - повторил король, - Если двое против одной, - это повод к войне, то равноценность сил, - уже диалог.
Лин отступила, и её ИР послал электронный импульс своей уходящей в неизвестность сестре, желая той удачи.
Король щелчком пальцев подозвал секретаря. – Я хочу дождь, произнес он, - через час. Ливень, и надолго.
Секретарь с недоумением посмотрел на короля, - его желания и требования всегда были о солнце, о ясном небе и тепле. А сейчас? Но переспросить, понять причину не решился.
- Тебе так больно расставанье с ней? – спросила королева Рокады, когда они продолжили прогулку. В её голосе, взгляде не почувствовалось ни тени ревности, ни упрека, лишь интерес, любопытство.
Король не ответил, ухмыльнулся.
- Ведь между дождем и фурией есть связь?
- Через час она покинет Ройзград, – ответил короля. – А начало пути под дождем, - к удаче.
Королева улыбнулась. – И как в тебе уживаются и суеверия и рационализм.
- Этот коктейль порой спасает меня от безумия.
- А я думала, что от сумасшествия спасаю тебя я.
- Ты спасаешь меня от самоубийства.
- Ого! Это великая честь!
- Ваше Величество, - напомнил о себе герцог Занре, остро чувствуя, как утекает его драгоценное время, - тогда как действовать КУРСу в связи с Риллой. Нам не стоит мешать, или же попытаться перехватить беглянку первыми?
- Рилле не мешать, – четко ответил король. – Во-вторых, в отношении беглянки полный информационный вакуум.
- Это понятно, Ваше Величество, – торопливо ответил герцог.
Король поморщился. – А в-третьих, Рилле не просто не мешать, но и оказывать ей всякое содействие, вплоть до наведения её на беглянку.
- А если произойдет самый нежелательный оборот, Ваше Величество?
- Что ты имеешь в виду?
- Допустим, что Рилла окажется на стороне беглянки.
- Это не возможно.
- Но ведь это предположение, возможно, Ваше Величество.
- Я уверен в Рилле, герцог, – твердо, не желая слушать иного, ответил король. Он был более чем уверен в своей королевской фурии, в Рилле и не мог и предположить, даже на мгновение, что она позволит ему усомниться в ней.
- Ваше Величество, а если Рилла не сможет остановить беглянку?
Король нахмурил брови, – он не хотел даже слышать об этом, не желал посеять в своей душе семя тревоги. Не смог бы поверить в то, что Рилла может оказаться слабее, проиграет свой бой, не вернется. Но ответ он должен был дать. – Тогда у тебя будут развязаны руки.
- Да, Ваше Величество, – кивнул головой герцог.
- Но самое главное, - не стойте на дороге Риллы. Узнаю, буду не просто наказывать, - а карать.
Герцог Занре целомудренно промолчал.
- И удуши все инициативы МВД или КЗОПа. Уже наломали дров….
За окнами хлестал ливень, тяжелые крупные капли били пулями в стекло, выбивали дробь брызг на карнизе. Все небо, впервые за долгое время безмятежья, солнечного или звездного, ясного, заволокли тяжелые низкие грозовые тучи. Не часто, но хлестали яркими плетями молнии, оглашая город, раскатами грома, прижимая как можно ниже к земле, всех тех смельчаков кто оставался в воздухе за рулем. А не привычный сумрак нагонял на мегаполис тоску.
- Ну, как, удовлетворен? Наверное, сейчас все твои ройзградцы просто до безумства счастливы, - с короткой усмешкой произнесла Роксана, поглядывая на панорамное окно, за котором бушевала непогода.
- Они, наверное, только именно сегодня вспомнили о своём короле, – улыбнулся он её в ответ.
- Но не так сильно раз не икается.
- Возможно моя воля сильнее.
- Воля?! – ухмыльнулась Роксана и вздрогнула когда за яркой вспышкой почти рядом, с грохотом разверзлись небеса. – Устроил им праздник, - она еще теснее прижалась под тонкой простыней к разгоряченному телу ройзарского короля.
Он, закинув правую руку под голову женщины, правой оправил простыню, укрывавшую её нагое тело. – Да ладно, не все же должно быть солнце на небе.
- Но мы невольно приучаем свой народ к постоянному благополучию, что когда даже безобидно небосклон затягивает облако, нас, Королей и Королев, начинают обвинять во всех смертных грехах. Забывают, что месяца, годы, десятилетия безоблачных небес над страной именно наша заслуга.
- А вот такой у нас в обычности неблагодарный электорат.
- Все-таки, Родо, - внезапно, порывом, перевернулась на живот Роксана и посмотрела королю в глаза. – Что же для тебя твои фурии?
- Когда-то этот вопрос мне уже задавал один человек. Только она меня спросила ни что, а кто они для меня.
- Она, - это кто? – Роксана, приподнявшись на локтях, прищурилась в уколе ревности.
- Ты ревнуешь? – он улыбнулся. – Герцогиня Анна Занре, – он ответил, что не было тайной.
- И что ты её ответил?
- Я не нашел ответа.
- А сейчас?
Он вздохнул. – Не знаю ответа и сейчас.
- Но твое отношение к ним говорит о том, что ты не воспринимаешь их как машины.
- Машины? – переспросил он. – А разве у машин бывает индивидуальность? Мне кажется, нет. А значит они не машины.
- Но тогда кто? Люди? – усмехнулась девушка.
- Ну, это уже крайности, - конечно не люди. Но и не чужая, пусть искусственная форма жизни.
- И опасная, – заметила она, - не лги в этом даже себе.
- А я и ни когда не говорил обратного. Вот поэтому-то у нас и проблемы.
- Ни войны и не чужие убьют человечество. А мы сами, наша безответственность, безумный прогресс, стремление стать богами, подпереть ногою Вселенную.
- И не говори, - улыбнулся он её глазам. – Но все же у человечества есть мы с тобой и нам подобные. А у нас всегда есть возможность избирать дорогу. И время чтобы все обдумать и когда требуется сделать шаг назад.
- Вот только с фуриями мы что-то очень долго топчемся на месте.
- Потому что у нас есть выбор.
- А что предлагает Император Мутатии?
- Гнес?
Роксана поморщилась. – Император, – как поправила она ройзарского короля.
- Как ты его любишь! – усмехнулся Родо. – Столько лет прошло, - и до сих пор все держать на сердце.
- Если Ройзария с Мутатией заключили тайный сговор, это еще не значит, что Рокада должна забыть все нанесенные ей раны. Но, - она кокетливо захлопала ресничками, - конечно, если король попросит…
- Не попрошу, – улыбнулся он, - мне нравится смотреть со стороны, как вы цапаетесь.
- Тиран, – она игриво ладошкой шлепнула Родо по груди. – А ведь я могу и отомстить.
- Это как?
- Пересилить себя и увидеть в Гнесе мужчину.
- И что? – ухмыльнулся Родо.
- А чем он не мужчина? Красив, высок и статен. Герой и император!
- Да - а. Не то, что я. Да и король всего.
- Именно, - и что я в тебе только нашла? – она заглянула ему в глаза. – А что ты сделаешь, если я разлюблю тебя? И полюблю другого.
- Наверное, от любви и ревности мне придется покорить Рокаду. А тебя взять в свои наложницы, навсегда.
- Навсегда? Тогда я лучше сразу сдамся! Спасу своих рокадцев от вероломства ройзар. И буду целовать ноги своему господину.
- Ну, ноги не обязательно, а вот его губы, - постоянно.
- Это же моя мечта! – воскликнула она, и ужом скользнув по его телу, с жаром впилась губами в его губы.
Он крепко обнял её, перевернул на спину, оказавшись над ней.
Тяжело дыша, едва не задохнувшись от ответного порыва, она взглянула в его глаза. – Так что же Гнес?
- Ты опять о нём?
- Мне интересно.
- Ты же сама сказала, что он стал моим союзником, – ответил он, лаская её грудь. – Наблюдает, как и я. И дает гарантии, что не предпримет против своих фурий ничего без моего уведомления.
- Они что, так же дороги ему, как и тебе?
- Они для него боевые стратегические единицы. Пусть теперь уже одухотворенное оружие, но необходимое Человечеству. И если цена его сохранности, контроля над ним это признание права новой расы, гражданства, то он примет это.
- Бедные фурии, – вздохнула Роксана. – Одноразовые люди. У них есть лишь короткое настоящее и никакого будущего.
Родо, осмыслив слова рокадки, усмехнулся. – Ты первая кто нашел для них самую верную фразу. Одноразовые люди. Одноразовая раса. У этой расы нет ни прошлого, и не будет будущего. Лишь только короткий миг в истории Человечества.



Тихо. Так тихо, что казалось во всей Вселенной, умерла вся жизнь, и исчезли звуки. И если не во всей Вселенной, то здесь, в округе.
На абсолютно черном небе уже устали сверкать звезды, и их судорожное подмигивание было как нервным тиком утраченных сил, и зовом, - мольбою, к неминуемому и уже близкому рассвету, что уже сейчас обозначался узкой серой полоской на восточном горизонте. Ночь, так любимая ворами и убийцами. Убийцами-людьми, но не ей. Для неё, фурии, ночь была безразлична. Что была ночь, что день, для той, что могла стать лучом света под солнцем, черной тенью в ночи и всегда настигающей неуловимо и неотвратно, в своем смертельном ударе свою жертву.
Безразлично… бы. Но не сегодня, не сейчас.
Её электронные, но как живые глаза, посмотрели сквозь лобовое стекло автомашины на едва заметный за зарослями дикорастущего кустарника и укрытого черным одеялом ночи, силуэт небольшого одноэтажного дома.
Сонного. Ни мертвого, а сонного как мир вокруг. Без проблеска света, без движенья.
Пора…
Она повернула голову вправо, - девочка, укутанная одеяльцем, крепко спала на соседнем сидении. Миленькое, чистенькое личико, оно уже стало улыбаться и во сне и наяву, позабыв пережитый страх и привыкнув к ней, к фурии.
Она неслышно открыла дверь, бесшумно выскользнула в прохладу ночи и также тихо закрыла машину. Обернулась, опять своим всевидящем зрением увидев безмятежность мирка планеты Кленич. Безмятежность и такую беззащитность. Взгляд назад, на девочку, не прощание, не прости, а взгляд клятвой вернутся. Обязательством выполнить задачу и вернутся, что бы продолжить их общий и такой долгий путь.
Омус своим животным чутьем, не нюхом, ни слухом и ни зрением, а именно животным инстинктом почувствовал приближение нечто страшнее хищника, - саму смерть. Неумолимую и всесущную, от которой не было возможности ни то, что защитится, а даже затаится, даже сбежать, позоря честь такой чистой породы. Страх разбудил его, но пришедший вслед за ним ужас вдавил в землю, словно парализовал. Он, с еще крохотной надеждой что, вжавшись в землю, затихнуть, может избежать, не обратить на себя внимания того, что кралось рядом в его мире.
Но эта кроха надежд была тщетна, - скользнувшая тень, призрак, словно что-то эфемерное, ни от этого материального мира, приблизилась, блеснула полосой стали. Ни взмахом, а коротким мимолетным движением сталь вошла под основание черепа омуса, разрубила его позвоночник и освободила душу от тела.
Под тенью деревьев, как потустороннего мира, фурия прокралась к задней двери, присела. Её первая фаланга указательного пальца правой руки оголилась, обнажив молочного цвета как кость металл. Тонкий лазерный луч, вырвавшись с конца металлической фаланги пальца, мгновением и незаметным движением кисти руки рассек язычок замка. Она потянула на себя дверь, - из паза двери на её ладонь беззвучно выпал кусок металла. Распрямившись, она шагнула внутрь дома, - финал тактической задачи…
Детская комната, полумрак, разгоняемый ночником над маленькой кроваткой. Девочка,- кто так похожа на ту, кто сейчас спала в машине. Девочка, - как отражение Ксении. Девочка, человечек, кто должна была бы… жить. Но фурия уже отбросила все правила и законы «чистой войны» и видела перед собой не ребенка, а врага. Врага, чья смерть может дарить другому, такому же крохотному существу, билет, почти полнокровный, в такой еще далекий родной Мир, и просто жить.
Ладонь легла на лицо девочки, закрыв ей рот и нос, другая рука прижала маленькое тельце. Что слабость крохи по сравнению с нечеловеческой силой фурии? Ни что. Короткие минуты, судорога и жизнь ушла навсегда, безвозвратно.
Фурия распрямилась, отерла увлажненную ладонь, - ни жалости, ни сострадания. Путь войны жесток.
Родительская спальня, приоткрытая дверь. На большой кровати разметались во сне два человека. Короткий взгляд глаз не человека, - тем, кто обречен было душно, жарко в этом мире. Что ж, она избавит их от этих мимолетных мук. Руки мужчины взметнулись, словно махом, как желанием взлететь, когда хрустнула его шея. И тихий выдох, стон, как сожаление о недожитом.
Женщина, проснувшись так внезапно, словно почувствовав, что рядом смерть, распахнула миру взор и ужас наполнил её глаза, скривился рот в безмолвном крике, когда она увидела над собой совсем нечеловеческое своё отражение. Она метнулась прочь, бежать, ведь человек разумен и если нет возможности дать отпор, то избирался путь спасенья бегством.
Но фурия была стремительна, подобно молнии. Одним прыжком она перепрыгнула кровать, в прыжке дотянувшись до волос беглянки что, были шлейфом в её беге, и дернула за них назад к себе.
Взвизг тонкий, но не громкий, ужаса и боли, что все уже и для неё. Женщину как оттолкнуло назад, плеснули руки, так сильно колыхнулись груди, и ноги потерявшие опору засучили по ковру. Её короткий вскрик и хрип раздавленного горла…
За окнами серело, и она ускорилась, - обернула тела в простыни, перенесла их к задней двери дома, вернувшись, прибралась в спальне. Затем собрала документы, драгоценности, деньги, аккуратно и досконально, создавая видимость для посторонних что, хозяева сами покинули свой дом. Подогнала фургон к задней двери дома и вынесла тела хозяев в машину сложив их повалом в кунге. Вернувшись, еще раз осмотрела дом, - ни крохи улик, ни тени сомнения для посторонних. Последним в машине оказалось тело омуса.
Когда небо на востоке окрасилось розовым цветом, а звезды на небе блекли и исчезали, фургон подъехал к далекому заброшенному складу.
Ксения, растревоженная тряской, захныкала, и ей пришлось уделить время, чтобы успокоить девочку, поменять пеленки, покормить еще теплым молоком и убаюкать. И лишь только после этого закончить свою жестокую задачу.
Здесь, на складе, она уже все приготовила заранее, - огромный чан и бутыли с сильнейшей кислотой, что приготовила она сама. Тела растворялись не долго, - как и было расчитанно ею. Напоследок она вылила в чан несколько литров катализатора и ядовитая жидкость тут же вскипела. Фурия поспешно отступила, - пары теперь могли разъесть её псевдокожу. Она просканировала кипящую жидкость и её ИР удовлетворительно отметил что ошибки не было, - через тридцать минут жидкость выкипит и не оставит о себе даже следа на поверхности металла чана. Ни следа, ни памяти…
В полдень молодая симпатичная женщина с ребенком на руках вошла в здание наземного филиала космопорта. Уверено в себе и словно не девочку, а пушинку держа на сгибе левой руки, она целеустремленно и такой красивой походкой, что многие мужчины обернулись, чтобы проводить её взглядом она прошла к билетным кассам. Подойдя к билетной стойке пассажирской компании «Скоуз», она выкупила билеты на лайнер «Красная стрела» заказанные ей еще утром, но голосом мужчины растворенного к тому времени в кислоте. Два взрослых и один детский в одной каюте, - семейная чета Лидисувых отправлялась в свой отпуск на жаркие пляжи курортов планеты Гречана. Поблагодарив регистраторшу, и успев, перебросится с нею короткими сетованиями на вечно опаздывающих мужчин, она растворилась в толпе.
Через полчаса, уже небрежно одетая, серо, и с таким же посеревшим лицом, словно от перенесенных на её долю несчастий, как совсем иная женщина она появилась на другой стороне регистрационного зала. Сетуя на жизнь после событий в столице, на мужа, что бросил их, она, оставив свою полугодовалую девочку на попечение сердобольной женщины, подошла к стойке компании «Скорые межпланетные линии» славившейся невысокой ценой за свои неуютные суда и нечистоплотность их экипажей, но что поразительно их действительно высокими скоростями. Не слишком примелькиваясь на глазах она выкупила одноместную каюту на ближайшее судно. Регистрируясь, она, усталыми глазами глядя на жизнерадостность девушки за стойкой, протянула ей паспорт, тот же, но уже измененный, - фамилия Лидисува исчезла, как и её следы в этом мире. Теперь уже вымышленная фамилия и имена. И имена безупречно истинные, где она Ната, а её, - дочь! Ксения. И кто бы ни спросил эту грусть женщины, надломанность её, - они летели домой, под родительское крыло, где нет обид, унижений и несчастий.
Она обналичила напоследок все кредитки, - хоть и наличность, она ЗНАЛА, для её возможностей не стала бы проблемой, но первое время она не хотела рисковать. Ни собой! – девочкой за кого была в ответе. За жизнь крохи кто улыбалась теперь её глазам.



Малый десантный бот лишь на короткую минуту завис над ночной поляной. Но этого хватило, что бы из него быстро ссыпало по тонким тросам наземь четыре человека. Быстро отцепившись от тросов рассосредоточились сканируя электронно-техническими средствами округу вокруг себя, - тихо, бесшумно, Ни кого и ничего не потревожив, так, словно и не было этого вторжения, своего появления нереального для этого мира. А бот тут же исчез в нависших над миром тяжелых низких тучах, с которых плакало небо.
- Направление 065, дистанция 1700, скорость 4,7. – проговорил в микрофон гермошлема один из бойцов в докладе своему командиру.
- Понял, - ответил тот. Припав на колено он, и не убирая ствол савжула с возможной линии огня, принял на свой нанокомп целеуказание.
Два месяца они упорно шли по следу. Два месяца, - и теперь уже коротким марш-броском финал. Сейчас их было четверо, - остатки от тех, кто не когда были 7-мым отрядом ОТО 156 регионального сектора КЗОПа. Четверо потерявших своих друзей, товарищей, так далеко отсюда. Два месяца назад, - два месяца погони. За той, что убила шестерых. Убила и безнаказанно ушла. Ушла, начав кровавый путь и бросив вызов людям. А четверо оставшихся в живых тогда, подняв с глубин тела товарищей, друзей, поклялись, что не остановятся в дороге праведной мести. Настигнут и уничтожат фурию-убийцу.
ОТО – Оперативно-Тактический Отдел.

Для их желаний теперь остались крохи времени, минуты, - возмездие, кара, настигнет ту, что не имела права быть. Настигнет кара, и не просто остановит её кровавый путь, а растерзает, разорвет, испепелит и не оставит даже мига жизни электронов в той что была как человек, как женщина, но по сути робот, сверхмашина.
Он отдал приказ, и четыре тени бесшумно юркнули в подлесок. Еще не много, еще чуть-чуть.
Да, они оказались тогда слабы, не продумали возможность такого страшного и убийственного исхода. Не приняли в расчет, что фурия не побежит, не будет защищаться, а нападет сама. Атакует первой за человека с кем жила, кто был так околдован ею, кто так любил ее, что принял смерть. Они не приняли в серьез, что человек мог полюбить машину, что мог ответить огнем на приближение людей кто были братьями ему по крови, расе, духу.
- Командир! Справа новая цель! Быстро приближающаяся! – внезапный доклад спецтехника заставил сломать строй свой бег. – Классификация, - фурия! Дистанция, - 200.
И пересохло в горле, - не ужели опять просчет, ошибка. И фурия вновь обвела их, подставила. И сейчас она, та, что должна быть, наконец уничтожена ими, опять атаковала первой, стремительно, неудержимо. А та, что была впереди, и так теперь далеко стала безразлична.
- Сто пятьдесят!!!
- Рассосредоточится! К бою!
- Сто!
 И лес молчал, - ни шороха, ни треска, ни движенья.
- Пятьдесят!
- Я не вижу её!!! – боец на правом фланге кто был так близок к ней, через прицел смотрел на мир в надежде, что успеет первым.
Но строб на индикаторном стекле гермошлема исчез у всех, так словно не было его, что показалось. Лишь только та, далекая и главная секунды назад их цель все так же целеустремленно уходила.
- Командир, я не знаю, что это было, – треснувшим голосом произнес спецтехник. – Но треккер показывал приближение фурии, - он пытался оправдаться, хотя сам понимал, что так не бывает. Ошибаются люди, а техника нет. И что фурия была, но исчезла в миг. Но исчезнуть бесследно, - не могла. А значит она здесь. Возможно где-то среди них. И просто выбирает, кто будет первым.
За спиной командира призрачно выросла тень. Он не успел обернуться, только вздрогнула душа, когда не по-человечески сильная рука задрала его голову, а другая, сверкнув клинком стали, угрожающе поднесла своё смертельное оружие к его горлу.
- Человек, прикажи своим людям опустить оружие, – со стальным спокойствием раздался женский голос.
Офицер тяжело сглотнул слюну, лоб покрылся испариной, а конечности предательски обмякли, - он понял, что это всё, что они не просто проиграли, а сами, своим упрямством вложили свои жизни в руки смерти. И что ни жалости, ни сострадания. Ни милосердия не будет. Не дано.
- Я не хочу крови и убийств. Мне нужен только разговор, – она произнесла на много громче, так, чтобы услышали бойцы, стянувшиеся ближе к командиру беря в прицел машину смерти.
- А нужен разговор убийце? – офицер нашел в себе силы выдавить хоть фразу.
- Я не убийца. Я другая, – ответила она, добавила, как вразумить. – Была бы та, по чьему следу вы идете, - у вас бы не было ни шанса.
- Другая? – он не верил! Откуда? Здесь? Он всматривался в гермошлемы своих бойцов, словно хотел увидеть сквозь щитки решимость их глаз.
- А разве ваша жизнь уже не доказательство этому? Я могла бы вас убить, - но не убила.
Он промолчал.
- Мне нужен только разговор, - её клинок ушел в кулак, - сейчас я отпущу тебя, прошу, не делай глупостей, – и она ослабила захват, позволит человеку отступить.
Он, оказавшись на свободе, быстро обернулся, вскинул свой савжул, взяв на прицел красивое лицо что, могло свести с ума. – Разговор? А нужен ли он нам? И что может сказать убийца!
- Присмотрись, человек, - ведь я другая. Я Рилла, королевская фурия.
Да, теперь он осознал, - она совсем другая! Не та, что уходила прочь. Но, - королевская? – он не мог поверить! Что за бред!
- Я не знаю тебя. Не знаю, откуда ты. Но ты мешаешь выполнить наш долг. Или пытаешься спасти свою сестру? – его палец медленно потянул курок.
- Я пытаюсь вас спасти, – ответила она. – Она не ваша цель, она моя задача. Я посланница Короля чтобы остановить её.
- Об этом нам ничего неизвестно.
- Лучше спросите себя, - вы прислушивались к предупреждениям? Все уходят прочь с её пути, лишь только вы одни в желанье отомстить гонитесь за своею смертью. Пытаетесь её догнать, остановить, привести своё возмездие в реальность. Но возможно это, - нет. Она сильна. Ожесточенна и в поиске ответов на свои вопросы. И ради этого пройдет сквозь всех людей, - ни кто не остановит.
- А ты значит ответы на её вопросы? – он ухмыльнулся зло и оскорблено, он понимал как она права, как беззащитно живое тело, пусть даже облаченное в броню и вооруженное оружием перед той, что создана убивать, уничтожать живое.
- Я попытаюсь, – ответила она.
И в этом голосе, в ответе, он услышал то, что сломило его волю, решимость расстрелять. – А если нет? – он опустил савжул и впервые открыто, без прицела взглянул глаза, красивые и… как живые! – Если её не остановят твои ответы?
- Тогда, - она окинула людей взглядом, как устало, - вы знаете на этот свой вопрос ответ, – и она отступила в тень, достаточно сказав и чтобы продолжить путь. – Возвращайтесь.
- Нет, так дело не пойдет, - к нему вернулась та решимость, что толкала вслед убийце. – Мы пойдем вслед за тобой. Помочь или закончить дело.
- Это бой не ваш, – не менее решительно ответила она, - вас ждут дома…
- Что будем делать командир? Летим домой? – спросил боец, когда тень фурии растворилась под сенью леса.
Он отстегнул шлем, снял его, подставив разгоряченное лицо под моросящий дождь. – Домой… наверное, домой…
- Значит, я был прав, - нас действительно отзывали от преследования, – заметил другой боец, напоминая.
Но офицер промолчал, - ведь знали все тот правильный ответ. И не когда сами приняли решенье. Он усмехнулся. – Закончилась война между людьми и фуриями. Пришла совсем иная, - война между фуриями за жизнь человека. И не понятная нам, - он поджал тубы. Его глаза так четко, ясно помнили ту, что сейчас ушла в ночь от них. Ту, что была так близка, рядом, но не убийцей и не другом, а нечто совсем иным. Тем, из-за чего, или для тех других, - кого, сходили с ума, восставали против своей расы, человечества. И он почувствовал, понял, что не сможет забыть, вырвать из памяти голоса её, глаз, что были так красивы, лица, что было правильно и мило, волос, что заигрывали с пронзительным ветром.


Полковник Саббатини, военспец Лиролиза в Эсагонской Федерации аккуратно посадил машину у самой кромки тротуара. Машина сопровождения, сев рядом раскрылась, высыпав из своего салона четверых охранников в гражданской одежде которые тут же оказались рядом.
- Я буду скучать по тебе, – он посмотрел на свою молодую жену.
- Я тоже, - тихо, нежно, с подвздохом сожаления от расставания ответила она. – Но ведь этого ты хочешь.
- Тебе не место здесь, – он согласился с её напоминанием и невольно окинул взглядом площадь, запруженную наземным транспортом таким древним для него, что он не когда подумал о том корабле доставившим его сюда как о машине времени. Его взгляд видел чужих людей, таких примитивных для его знаний, разума, и даже небо, чуждое, перечеркнутое реактивными струями. – Не место, - повторил он и посмотрел на неё. И его взгляд опять наполнился той страстью, тем восторгом, что когда-то околдовали его, пленили его, когда он впервые увидел перед собой это чудо, и теперь уже законную молодую жену. Тогда он не просто влюбился, он заболел любовью к этой женщине. Заболел, что забыл кто она для него. Эсагонка, чужая! Но ему это было безразлично. Он видел перед собой чудо. Бриллиант среди океана стекляшек и пустышек. Бриллиант, который своим превосходством не должен быть здесь. – Мне будет тоскливо без тебя, – признался он, улыбнулся глазкам её маленькой дочки, - и без тебя тоже.
Она положила свою ласковую ладонь на его сильную руку. – Значит ты не оставишь нас долго в одиночестве. И будешь стремиться, как можно скорее вернуться домой.
- Да, - выдохнул он, - я буду брать отпуска, чтобы хоть на часы увидится с тобой.
Она, улыбнувшись, потянулась к нему и прикоснулась своими губами к его губам. И он вновь почувствовал тот сладкий вкус любви, ту страсть, нежность, преданность, что сводили его с ума. И он, повинуясь ответному импульсу, обнял и впился поцелуем в её губы даже сам, задыхаясь от жаркого прощального поцелуя.
Они вышли из машины, охранники разделились, - двое взяли небольшой багаж супруги господина, а двое других, подобравшись бойцовыми омусами, пошли по бокам своих господ. Саббатини взял на руки её дочку, теперь он считал своей, - он понимал, что мать не может быть разделена со своей дочерью, тем более та, кто свела его с ума. А его молодая супруга, словно в благодарность за это взяла его под локоть и чуть склонила свою голову на его плечо, что локоны волос так красиво легли на его военный френч.
Они прошли через не таможенный терминал, а через лиролизкий кордон, свободно, без остановки, - да и кто мог их остановить? Полковник не просто имел высокую должность, но и имел достаточное влияние лиролизкой политики на этой планете. Да и многие не понаслышке знали о его женитьбе на молодой эсагонской женщине.
- Я тебе буду звонить каждый день, – прошептали её губы после долгого прощального поцелуя возле трапа на челнок. – Ты не против?
- День без твоего голоса, без твоего лица пусть даже на экране телефона, будет для меня пыткой, – попытался он отшутиться, хотя на душе скребли кошки тоской предстоящей разлуки.
Она погладила своею ласковой ладонью по его щеке, - он перехватил её в поцелуе.
- Пообещай, что ты скоро прилетишь.
- Обещаю, - клятвой ответил он. Его губы дрогнули улыбкой. – Только ты пообещай мне тоже…
- Что? – улыбнулась она. Она знала, что услышит в ответ, знала эту просьбу, ведь мужчины так похожи.
- Что ты не сведешь с ума кого-нибудь другого.
- Глен! – она с жаром произнесла его имя. – Родной мой, ты у меня единственный и навсегда. Зачем ты так плохо думаешь обо мне, - она заглянула ему в глаза. – Вы у меня все, что есть в этом мире, ты и Ксения. И никогда, никогда! Больше не будет другого!…
Челнок уносил их сквозь небо в глубины космоса. Она сидела в своём кресле и, держа в своей сильной ладони ладошку девочки, сидевшей рядом смотрела в иллюминатор и разрабатывала алгоритм. Она знала, что будет через неделю, - короткий и длинный срок. Абсолютно была уверенна в реализации своего предыдущего алгоритма и соответственно кем она станет для многих, - вдовой, уже через месяц. Так все было просто для неё, и так сострадающе для многих, там, где её будет новый этап. Вдовой, такой молодой, еще не познавшей супруга. Вдовой, но с такими открывающимися возможностями и свободой.
А два месяца что прошли, - не большой срок. Но их итог оказался велик. Она покидала, наконец, Эсагон. И пусть в Лиролиз, - да и куда еще возможно из Эсагона в это время? И покидала не просто беженкой, а супругой военного специалиста Лиролиза, офицера, гражданкой Лиролиза со всеми своими правами и свободами. И пусть тот, кто дал ей шанс, - враг, но он помог, невольно, по незнанию, жестоко обмануто, - она это умеет, на то и создана. Помог вырваться не просто из Эсагона, из этой дыры Галактики, а как выйти на стратегический простор, где могла бы полно маневрировать и избирать наикратчайший путь, в Ройзарию…



Ежегодный Совет Нотевепской безопасности опять прошел достаточно натянуто. Амбиции и долгая неприязнь часто переходящая во вражду делали своё дело, - претензии, и угрозы постоянно сыпали с обеих сторон коалиции, что Ройзарии и Мутатии почти с трудом удавалось сдерживать горячие головы, хотя до этого, сами же подогревали страсти в кулуарах. Да и как иначе, - два лагеря, две политики, и пусть сейчас Ройзарию и Мутатию связывали общие интересы, но это были только их интересы. А все остальные должны были жить и дышать тем, что было накоплено тысячелетиями войн, конфликтов и интриг. А по иному, а это значилось что-то, что создавалось веками, поколениями, - союзы, блоки, торговые и экономические взаимоотношения рассыплются в прах и многое погрузится в хаос, в анархию. Исчезновение врага, противника, соперничества между двумя коалициями, между двумя государствами могло бы сильно ударить по могуществу Человеческой расы, беспорядочно перекроить геополитическую карту Галактики, подорвать экспансию человека во Вселенной. А так, - два лагеря, две коалиции, две политики, две державы во главе каждой, держали мир в отмеренных рамках дозволенности, в своих кулаках стали эскадр. И подчас стравливая своих сателлитов, друг на друга они позволяли им вспомнить ужасы и кровь войн и тем самым, не позволяя всему человечеству, свергнутся в пропасть глобальной катастрофы, а идти по естественному пути прогресса и стремится к только ясно определенным теми же державам амбициям. А Ройзария и Мутатия кто были во главе, как державы и противники были и проводниками во Вселенной. Конфронтациями, конфликтами, но малой кровью и без ущерба Человечеству, они, сплачивая вокруг себя непримиримых врагов, и тем самым не позволяя им, переступить черту истребления друг друга. Но за ширмой противоборства они имели во многом тесные связи, - ведь какие могут быть интересы сторон, когда за кордоном только и ждали ослабления человечества иные расы. Когда у человечества было намного больше общих проблем, чем амбиции каждого.
Император Мутатии со вниманием выслушал рассказ ройзарского короля, и когда тот закончил, задал естественный вопрос. – И что же ты хочешь предпринять? Или что хочешь услышать от меня?
- В первую очередь, я ставлю тебя в известность. Не хочу, чтобы это все дошло до тебя с кривотолками и обрастая ложью.
Император кивнул головой. – Это понятно. Но я хочу тогда сказать, что это уже на много все серьезнее, чем мы думали раньше. Это уже не просто сбой БИОСа одной фурии, а её неповиновение, дошедшее до человекоубийства и противодействие человеческой расе. И мне кажется, что ты планируешь опасный эксперимент. Возможно, мы уже сейчас упускаем свой единственный шанс уничтожить фурий пока она подконтрольны. И если мы этот шанс упустим, Родо, то мы можем столкнуться с очень опасной угрозой.
- Но этот прециндент был создан людьми, – заметил Родо.
- Да хоть кем! Это фурии, Родо. Мимикрирующее универсальное оружие. Да, я понимаю, - мы, Ройзария и Мутатия можем быть уверенны в своих силах. Достаточной кровью, но задавим бунт фурий. Но спроси у Роксаны, - он невольным кивком показал на королеву Рокады, от которой и единственной у ройзарского короля не было тайн по понятным причинам, - хочет ли она этого восстания у себя в королевстве. Справится ли Рокада с этим? А другие? Ты об этом думал?
- Гнес, тогда тебя можно понять, что ты предлагаешь ксеноцид? – прищурился ройзарский король, глядя в глаза императору.
- Вот заладил! – хлопнул ладонями по бедрам император. Он посмотрел на рокадку. – Боже, Рокси, наверное, только я один могу понять как тебе тяжело в его упрямстве! – он вернул свой взгляд на ройзара. – Родо, но сам подумай, ну зачем нам проблемы.
- Я и хочу их избежать, – ответил ройзарский король. – И хочу потом спать спокойной душой.
- Ты хочешь проявить милосердие к машинам, но забываешь о людях, – ухмыльнулся император.
- Они уже не машины, Гнес.
- Да? – усмехнулся император. – Для меня это вопрос. А для триллионов человечества они как были, так и останутся, чертовы роботы.
- Отношение людей к фурианству зависит именно от нас, – заметил ройзарский король.
- Изменится? – ухмыльнулся император. – Может быть. А может быть, они вначале вырежут человечество.
- Гнес, - ройзарский король твердо посмотрел в глаза императору Мутатии, - мне нужно сосем немного времени. Нам всем нужен еще один шанс.
- Шанс? И до каких пор? И где гарантия, что это не повторится? Что не будет еще одной убийцы? И не только у тебя, но и во всех государствах, где имеются в наличии фурии. Ты можешь дать гарантию?… Молчишь, вот то-то.
- Ты должен сам понять, что таких гарантий дать я не могу, – признался Родо.
- Тогда о чем может быть речь?!
- О времени, просто о времени. Дай мне время перехватить её. Выяснить насколько далеко она могла эволюционировать своим ИРом. Понять, что толкает их к такому интеллектуальному скачку.
- И что это тебе даст? – император Мутатии покачал головой, он знал упрямство ройзарского короля. Заметив, что бокал Роксаны почти пуст, он долил ей вина.- Зачем нам нужны все эти опыты, эксперименты. Мы уже обожглись с фуриями, и этого мне кажется достаточно. Я повторяю, - нужно не просто закрывать все программы по фурианским технологиям, но и уничтожить все, что уже имеем.
- Я прошу только о времени, - повторился ройзарский король. – Сейчас по следу беглянки идет моя фурия. И от их встречи я приму окончательное решение.
- Фурия? – поднял свой удивленный взгляд на короля император. – Тебе мало одной?
- Это моя, королевская фурия. Рилла. Ты должен знать её.
- И что с этого? – Гнес усмехнулся.
- Она серьезная единица, и правильно воспринимает происходящее.
- Воспринимает!? Как я помню, и первая достаточно адекватно отвечала всем требованиям.
- Я в ней уверен.
- Мне бы твою уверенность. – Гнес выдержал паузу. – Значит тебе нужно время, и только?
- И гарантии что ни ты, ни твои сателлиты не предпримут за этот срок ничего против фурианства. А иначе, все для человечества может кончиться достаточно плохо.
- Этого уже много, - он с усмешкой посмотрел на Роксану. – Ему палец в рот не клади, руку откусит, – покачал в сомнении головой, долил в свой пустой бокал вина. – А не послать мне тебя к черту, Родо, а фурий стереть в порошок, – посмотрел он, на ройзарского короля поднимая бокал.
- И что же мешает, - улыбнулся Родо, понимая, что Гнес не откажет в его просьбе.
- Я подумал, - а вдруг у тебя, что-то да выйдет. Тогда ты останешься со своими фуриями, а мы нет. И не просто без них, но и невозможностью заново реанимировать программу, – он подал бокал к Роксане, она мило улыбнулась в ответ, чокаясь мутатским императором, - Рокси, а что ты думаешь об этом сумасшествии? – спросил он.
- Я даже и не знаю, что и думать, - призналась она. – Исход непредсказуем.
- А может это твердолобое упрямство? Как угодно, но только наперекор другим?
Она пожала плечами и отпила глоток вина. – Посмотрим, – ответила, посмотрев на Родо.
- Родо, - Гнес перевел свой взгляд на ройзарского короля, - тебе просто не сказано везет с женщинами.
- Это уход от темы или согласие?
- Да черт с тобой, - отмахнулся император. – Но только до второго инцидента. Тогда я уже буду не просто просить, а требовать. Требовать, как сейчас считаю нужным и во благо всего Человечества.
- А если этот мой выигрыш во времени приведет нас именно к благополучному исходу?
- Посмотрим. Но вот только как бы этот благополучный исход не оказался бы для фурий, – парировал в ответ император. – Может быть, это моя ошибка, что я поддаюсь твоей игре с огнем.
- Нет, Гнес, это не просто игра. Это борьба за выживание. Очень легко уничтожать, тяжелее искать компромисс и жить в мире…



Погода испортилась совсем, - с низких тяжелых туч неперестанно хлестал холодный дождь вперемежку со снегом. Мерзко бы, для людей, но для неё же просто с неудобством. Но что поделаешь, - в своей миссии она ничем не могла выдать себя. Не имела права, ради своего Бога, - и поэтому сапожки на ногах, тяжелый кожаный плащ, как раз по этой самой мерзкой погоде, капюшон, глубокий и просторный на голову, да и, конечно же, дорожная сумка, а почему в руках? Так этот богом забытый уголок галактики был далек от тех комфортов и удобств, что были во множестве иных мирах.
Она подошла к трапу, но у самих ступенек отступила, полная пожилая женщина нахально обошла её и грудью вперед вступила на трап, словно этот был челнок последним из самого ада и места были не для всех. Что же, нахальство не последняя черта человека, скользкая и неприятная. Выдержав короткую дистанцию, она ступила следом, - она то, фурия всегда успеет.
Если бы она могла чувствовать, если бы в них действительно рождалось человеческое, живое, то, она бы почувствовала на себе чужой и цепкий внимательный взгляд. Взгляд, который уже несколько недель преследовал её, сопровождал. А почувствовала бы, то, обернувшись, увидела в самом конце очереди пассажиров человека, кто шел по её пятам тенью, и узнала бы его, кто так упрям.
Но она не чувствовала, а значит, и не обернулась, - ведь не человек, но как хотелось бы! а просто фурия, подобие, что так часто ставит в заблуждение других. Не обернулась, не узнала, а продолжила свой путь.
А в это время глаза майора пристально смотрели в спину фурии. Пристально, чтобы не упустить, не позволить ей ускользнуть от него и исчезнуть. Ведь потом, попробуй, найди её!
Но она со своим обычным спокойствием вступила на трап и стала подниматься на челнок. Как все. Как люди.
Люди, если бы они только знали, что шло рядом с ними! Что через минуту окажется с ними в одном челноке, что будет попутчицей в долгом перелете и на таком хрупком пассажирском судне. Но они не знали, ибо та, что шла рядом была фурией! Той, что умела так прекрасно мимикрировать, быть человеком с металлом и смертью внутри…
Что побудило его несколько недель назад, отступится от требования приказа, от желания вернутся домой? Отступится от разумности, а самому, отправив своих бойцов, команду, экипаж в путь в родные гарнизоны, а самому остаться, затеряться дезертиром. Дезертиром, но только не для себя. И опять ослушаться приказа, и даже совета как угрозы от фурии, что взяла на себя миссию человека. Но ведь на памяти еще была жива кровь товарищей, друзей, и, в эту память еще врезались и её глаза, той фурии, что была так рядом с ним. Её глаза, но, сколько было смысла в них, и голос что был живой, казалось с болью, горечью обид. Её лицо, такое ясное в памяти сейчас что захватило дух и уже не отпускало. Смесь чувств, коктейль желаний продолжить дорогу, что была его, и вслед за ней, неотступно, пусть даже бесконечно, без остановки, без задержки, чтоб перевести хоть дух, а возможно и опомнится, - ЗАЧЕМ?
Он взошел на борт челнока, быстро, бегло огляделся, - она была здесь, впереди, на первых рядах пассажирских кресел. Он юркнул в бок, к креслам последнего ряда, чтобы первому сойти, не встретится с нею даже взглядом, ибо знал, - задержись он и встреться с ней и путь его окажется не в его пользу. Сев в кресло, он как можно глубже сполз по его спинке словно в усталости и обремененный тяжелой ношей. Его руки предательски задрожали, - он еще ни разу за последнее время не был так близко к ней, он попытался успокоиться и не смог. Двоякое чувство теребило его душу, - спрятаться от неё, от её глаз, как можно скорее покинуть этот крохотный мирок жизни, в котором оказались они. И другое, - желание увидеть её лицо, залюбоваться им.
Салон наполнился шорохом сырых одежд, гомоном голосов, словно очнувшихся от заиндевелой сырости людей. Наполнился запахом сырости дождя, кислым потом духоты челнока, - не люкс, а отсталость глухих миров.
Из кормы, вперед прошел бортпроводник, проверив взглядом пассажиров, он в обычности для себя произнес короткие фразы о соблюдении безопасности в полете. И уже через минуты, суденышко в мелкой вибрации потянулся от бетонной полосы за небо, в далекий космос.
Вязкость духоты, нервы на пределе и усталость как подкосили его, и он не незаметно для себя ушел в дремоту. И когда толчок машины, возвестивший стыковку с захватами туннель-трампа пассажирского судна, разбудил его, то он со страхом быть пойманным, как вором на месте преступления едва не выскочил из кресла. Вороватый взгляд вперед, - нет, его испуг был не раскрыт, он оказался не один кто ожил в этой духоте, люди шевелились, кто-то одевался, успев скинуть тяжелые верхние одежды, собирали свой багаж.
Мимо него прошел в корму бортпроводник, и он, более не желая оставаться на виду, здесь, в этом салоне, как на ладони, поторопился вслед за ним. Бортпроводник, немало повидавший на своем веку, лишь криво ухмыльнулся настойчивости пассажира, что дышал ему практически в затылок, когда он вскрывал двери перехода. И сквозь зубы, уже вслед, пожелал тому «счастливого полета», когда тот мимо прошмыгнул на борт судна.
Оказавшись в своей каюте, он снял кепку, скинул куртку и аккуратно повесил их в шкафчик, затем устало сел на свою койку. Сцепив руки, он уронил голову на грудь, - он понимал, что приблизился к фурии близко, очень близко. И не просто на короткое время, а на долгие, и тем более здесь, в металлической скорлупе космического судна, на бесконечно долгие сутки. Оказался в тесном, замкнутом пространстве с самой смертоносной боевой единицей включившейся в поиск, где места ему нет. И что любая, даже мимолетная встреча с ней может оказаться для него с плачевными последствиями. Ведь фурии не забывают, не могут забывать! И увидев его, - узнает, а, сопоставив возможности встречи, найдет тот, единственно правильный ответ. А значит, он должен избежать этих встреть, затаится, и долететь до конца.
Думал, и не мог найти ответы, решенья на ситуацию, в которой оказался он, ведь он даже физически не мог оставаться в каюте до конца полета. Не мог.
В каюту, с грузным ворохом багажа вошли двое, - мужчина и женщина. Он вздрогнул, невольно вскинув голову.
Те, достаточно доброжелательно поздоровались, опять с шумом, словно всегда сопровождавшим их, выставили свои сумки на палубе каюты. Женщина, улыбнувшись, добавила, - Мы, наверное, будем соседями.
Он не внятно поздоровался в ответ, еще сбитый с толку тем, что совсем не подумал, что каюту придется делить с кем-то еще. – Да, конечно, - добавил он, и его сознание пронзила страшная мысль о том, что должен быть, возможно, и четвертый попутчик. Четвертый, что нельзя было исключить, что им окажется ОНА!
Но четвертого он так и не дождался…
Они опять его разбудили, уже не в первую ночную вахту, когда судно, пассажиры мирно спали по своим каютам, - это дешевое судно не блистало роскошью и не располагало хоть чем-то что могло в удовольствиях скрасить медленное время полета. Он проснулся от всё той же возни, шептаниях и коротких приглушенных стонах. Его попутчики, не супружеская пара, а командировочные и любовники, снова вовсю использовали подаренное им время.
Он поморщился, когда на соседней нижней койки под горячий шепот мужчины тяжело и страстно выдохнула женщина. У кого-то жизнь, а у кого-то бега, преследования, и прятки от машины смерти, - подумал он, не открывая глаз и даже не вслушиваясь. Они ему и так уже порядком надоели как своим бесстыдством и полным игнорированием его присутствия в их общей каюте. И он терпел, - сейчас было не его положение ввязываться в естественный скандал. Его любое действие могло бы выйти из границ каюты и отголосками разрастись, поэтому очень тесному мирку людей заключенных в корпус судна. Терпел, и старался не обращать внимания. Как отгородился от них, старался не замечать их существования, и ждал когда закончиться этот долгий перелет.
Он достаточно шумно перевернулся на правый бок лицом к выгородке, предупреждая, что разбужен, - возня притихла, но лишь на короткие секунды, затем короткий приглушенный смех мелких хулиганов и все продолжилось своею чередой. Он скрипнул зубами от бессильной злобы, сон пропал, и хоть как-то отвлечься он вернулся в мыслях к ней. Думал о ней. Что она так рядом, такая опасная, целеустремленная и не ведающая преград. Думал о том, что может произойти, если они столкнутся, встретятся, и что случится дальше. Что ответить, что предпринять. И конечно думал о том, - зачем он здесь? Зачем преступил приказы, предупреждения, её угрозы? Ради чего? И с каждой думой, мыслью, перед глазами оживала та ночь, когда они возбужденные преследованием и возможностью, наконец, достичь убийцу бежали сквозь лес. Та ночь, когда в оцепенении её внезапности появления ждали уже не боя, а избиенья, смерти. Та ночь, сквозь мрак которой в него смотрели её разумные, живые глаза. Её лицо, которое словно вожглось в его память, в его сознанье, и с каким то еще не понятным смыслом, знаком, но заставляющим идти вслед за ней без оглядки…
Его разбудила сильно хлопнувшая дверь каюты. Он открыл глаза, - каюта была освещена белым светом, а из коридора часто раздавались шаги, доносился гомон голосов. Он поднял руку и посмотрел на брек, - 7 часов локального времени. Утренняя вахта. По привычке он стал вставать, - ему еще предстояло, словно вором прокрасться в гальюн. Потом умыться, и на завтрак. Но на завтрак уже более смело, - он приметил что она, фурия, на завтраке не бывает, лишь ходит на обед и ужин, подчиняясь программе мимикрии, но и то, на короткое время, что дает ему время после неё проникнуть в столовую для полноценного и спокойного обеда.
- Доброе утро, - на нижней соседней койке сидел попутчик, со спокойствием, словно и не было опять потревоженной ночи, он застегивал на кисти левой руки свой брек. Его попутчица, по-видимому, вышла, огласив свой уход хлопнувшей дверью.
Майор недружелюбно буркнул в ответ.
- Мы ночью немного пошалили, - попутчик все так же широко улыбался в своём откровенном самодовольстве. – Уж извини что разбудили.
Майор, оправляя свою койку, резко обернулся, - лучше бы тот промолчал, даже не заикнулся о ночи, не подал виду, но нет, и эта развязанность, не уважение взбесило. – А это нельзя было делать в другое время. Без меня.
- А что сделаешь, - тот спокойно пожал плечами. – Тебя же не выгонишь из каюты, а у нас последние счастливые деньки. Через трое суток опять семья и серый быт.
Майор зло ухмыльнулся. – Значит, ты женат?
- Нет. Она замужем.
- Значит, ты её осчастливливаешь, наставляя её мужу рога?
- Такова жизнь, – тот спокойно подернул плечом.
- А я подумал, что у вас нечто большее.
- Любовь? Да брось ты! Где она и у кого!?
- Значит просто удовольствие?
- И очень приятное.
- Ломать чужую семью, жизнь.
- Да брось! Не ужели ты сам не лазил под чужие юбки?!
- Нет, – с твердой жесткостью ответил майор. – Совесть и честь офицера не позволяет.
- Всего лишь?! – тот усмехнулся. – А не лукавишь ли сам себе? Не теряешь ли многого, жизнь хоть и длинна, но и она подходит к своему закономерному концу.
- Только она вся и заключается, видимо в твоём конце.
Попутчик рассмеялся. – Грубо, но метко. Чувствую, что мы тебя уже достали своими ночами. Но извини, третий нам не нужен.
- Закрой свой рот! – не стерпел майор. – Если ты не уважаешь её семью, её мужа, так хоть трахая, уважай её.
- А ты, значит, терпел-терпел и решил мораль прочитать, – тот мгновенно изменился в лице.
- Я мораль не читаю, я обычно учу. И таких как ты уродов.
- Ты все сказал? – попутчик, набычившись, поднялся со своего места.
Майор лишь усмехнулся его угрозе в позе, что тот занял напротив него. И это стало катализатором, поводом к атаке, - попутчик, сжав кулаки, ринулся на него. И майор в мгновение преобразился, - исчезла его вялость, та простота, что казалась в нем, а возродилась его сила, реакция, уменье, опыт, - он скользнул влево, ушел из под удара, и, перехватив руку противника, вывернул её толчком опрокидывая того лицом на пол.
- Ах ты, сука, – зло, от боли и досады зашипел мужчина, придавленный коленом и весом майора. Он пытался вывернуться, но все было бесполезно, лишь только добавил себе боль в вывернутом плече и придавленной пояснице.
- Вот это ты, уже зря, – спокойно произнес майор, удерживая попутчика на палубе. – Слушай меня внимательно, урод. Если ты еще раз устроишь в каюте по ночам оргию, - уши узлом завяжу. Понял?
- Да пошел ты! – но тот вместо ответа, который хотел услышать майор вновь попытался вырваться.
- Лежать! – майор с прикриком сильно шлепнул того ладонью по затылку, что его лицо приложилось к палубе, разбивая в кровь губы и нос. – А если будешь размахивать кулачками, - руки по плечи оторву.
Тот, понимая, что бессилен стал скисать, пуская в еще ядовитом шипении кровавые пузыри.
- Это мой первый и последний урок, – предупредил майор. – Не позволь себе повторения.
- Что здесь происходит! – на пороге появилась подруга попутчика. – Что вы делаете!?! – воскликнула она и, увидев разбитое в кровь лицо своего любовника, побледнела. – Дэни! – задохнулась она, её глаза остановились на спокойном лице майора. – Отпустите его! – и она с кулаками кинулось на обидчика своего любовника.
Он отпустил мужчину и ловко ушел от разъяренной женщины.
- Дэни, что он с тобою сделал!? – женщина, подскочив к своему любовнику, стала помогать ему встать на ноги. – Боже, ты весь в крови!
Майор отошел к своей до сих пор не заправленной койке.
- Этого нельзя так оставлять! – не утихала в своем праведном гневе женщина. – Это хулиганство! Об этом нужно немедленно сообщить капитану!
Майор ухмыльнулся, наконец, оправив свою койку. Краем глаза он увидел на себе злой ненавидящий взгляд мужчины. Он понимал, что нажил себе врага, но это было мимолетно, так скоропостиженно во времени и тем более не смертельно. А вот то, что он своим порывом не подумал о последствиях, - это становилось актуальным.
- Пойдем, Дэни, тебе нужно немедленно к врачу.
Майор с горькой ухмылкой проводил их взглядом. Он никогда не понимал, - почему, зачем, и ради чего, ведь не любовь, а просто увлеченье. Не понимал, - возможно, они были как из другого мира, и у них была у них совсем иная жизнь, без угроз, без страхов, без забот, умиротворенная, чахнущая в своей бесхребетности. Не понимал, потому что действительно жил в совсем другом мире, где семья это и оплот и берега, где есть память о вчера, всегда живая, надежды на будущее, которое порою бывало так зыбко, и сегодня. Сегодня, - где ценны минуты и бесценен день, где кров и дом, и где семья, где покой, уют, семейный лад и счастье, и так зыбко завтра. Когда немилосердная тревога может разъединить, отнять друг друга, порою навсегда.
Когда он уже переоделся и готов был выйти на завтрак, дверь широко распахнулась, и в каюту грозно вошел офицер в сопровождении двух моряков.
- Значит, спокойно путешествовать мы не можем. От скуки дебоши и драки стали устраивать, – выступил вперед офицер.
Майор сдвинул брови. – Это просто недоразумение.
Офицер ухмыльнулся. – Это так называется? А мне кажется совсем по иному, раз ваш попутчик оказался в медблоке, а его коллега подала на вас заявление.
Майор в душе обругался, - надо же, постоянно стремился быть в тени, незамеченным, и так бездарно вляпался! И зачем связался! Стерпел бы, проигнорировал его ухмылки как до этого, его самодовольство, наглость. Ведь кто он, она ему? – никто! Да и какая ему еще справедливость понадобилась?! Нужно было сдержаться, тем более в той самой важной цели.
- Это был просто мужской разговор, – с осторожностью произнес майор.
- Мужской? Интересный, наверное, разговор, что ваш попутчик после этого разговора оказался с гематомами лица и с сотрясением мозга.
- Да вы что? – неаккуратно, опять теряя контроль, ухмыльнулся майор. – С каким сотрясением, капитан, да у него-то мозгов с грецкий орех, а остальное кость!
- Это мы разберем у капитана, – вмиг посерьезнел лицом офицер судна. Он шагнул, вправо предлагая пассажиру проследовать за ними.
- Извините, - майор, понимая что, опять перегнул палку, открыто улыбнулся. – Я не то хотел сказать. Возможно, мы все сами уладим. Я быстро осознаю свою вину, и принесу свои извинения своему попутчику и вам за ваши труды.
- Но мне уже так не кажется. Это судно, а не городские закоулки и поэтому даже мелкое хулиганство должно иметь соответствующее наказание.
- Лейтенант, это дело не стоит разбирательств. Да и мы все можем договориться.
- У меня нет ни желания, ни времени беседовать с вами на эту тему, – отрезал офицер. – Прошу вас проследовать за мной.
- Лейтенант, мне кажется, это излишним.
- Силой повести что ли? - насупился офицер. – Слишком много разговоров пассажир, – и он коротко кивнул головой своим людям. И те, крепко сбитые моряки, грозно двинулись на майора.
- Ладно, я понял, всё! – майор шагнул назад, он не хотел ни конвоя, ни тем более заломленных рук. - Если вы действительно считаете, что это так необходимо, то я последую за вами.
- Это же надо! – ухмыльнулся офицер. – Так ты еще делаешь нам одолжение! – его ухмылка трансформировалась в оскал, и он недобро отстегнул от пояса наручники. – Руки, - прошипел он.
- Вот это уже излишне, лейтенант, – попятился майор.
- Руки, - повторил офицер, и его моряки цепко схватили за руки майора.
Майор хотел, было вырваться, но остатки разумного не позволили этого. Ведь ответить он им вспышкой неподчинения, - и дальнейшие события могли бы принять самый нежелательны оборот. И поэтому он, скрипнув зубами от бессильной злости, позволил завести себе руки за спину и защелкнуть на их запястьях наручники.
- Вперед, - грубо подтолкнул его к выходу офицер. – И веди себя прилично, если не хочешь провести остаток пути в карцере, а в порту встретится с полицией.
- Я уже паинька, – сквозь зубы ответил майор.
Вступив в коридор, он быстро бросил взгляд по сторонам, - тот был пуст, - пассажиры еще не возвращались с завтрака. И он, чуть сгорбившись, быстро зашагал вслед за лейтенантом.
- Эй! – один из моряков довольно жестко притормозил его, - откуда такая прыть!
Подойдя к трапу, он на секунду остановился, когда лейтенант, спустившись уже вниз, обернулся к нему лицом, словно преграждая путь к бегству. За его спиной шумно дышал моряк, а куда уже пропал второй, он не заметил.
- «Вот попал!» - в огромном сожалении подумал майор. Он понимал, что окажись сейчас капитан судна дотошнее, грубым и жестоким то ему мог светить уже не просто карцер, а военная полиция у трапа.
Когда он шагнул вниз по ступенькам крутого трапа, аккуратно, из-за скованных сзади рук, его внимание переключилось, чтобы не оступится, не упасть, и поэтому он не заметил как в коридор из каюты, что была рядом, шагнула та, что так была ему опасна и… желанна. Не заметил как та, прикрыв за собою дверь, оправив полотенце на плече, скользнула взглядом по нему и замерла…
Он?… Он! Хотя она была знакома с ними только по видео документам, встретила его лишь единожды той ночью, когда его лицо было закрыто щитком гермошлема, - но что это было для неё, для её памяти, для её сканирующего, нечеловеческого взгляда. Она запомнила его глаза, злую черту губ, суровое в проигрыше лицо. Но, не ужели он?
Она сенсорами уловила его запах, молекулы воздуха, что выдохнули его легкие, и сравнила с тем, что не когда было автоматически сохранено. Он! И больше нет сомнений.
Но зачем? И почему? Сейчас и здесь?
Анализ дал ответ, - исключена случайная возможность. Он должен был вернуться в часть, домой, на так далекую теперь уже планету. А если даже случай, - то лишь оттуда и потом начать свой путь к его конкретной цели. Но на это нужно было время. И ни день, и даже не неделя, а, следовательно, быть его здесь не должно! А если так, то значит… Он, здесь идя за нею следом, почти дыша в затылок. Следил и наблюдал с понятной только ему ролью и задачей. Ослушался её предупреждения, угроз. Ослушался приказа… Бога!
Но почему? Зачем? Лишь не ужели только месть, безумная, сводящая с ума, царит в душе людей идущих по следу крови. В его душе, в разуме, что потух, утеряв рассудок, ясность цели жизни. Не ужели кровь людей, пролитая так далеко на Мажелани, стала сутью его жизни, задачей главной, что он готов сломать свою судьбу. Но не возможно так! И быть так не должно! Человек, что животное, живое существо, с одним из основных инстинктов самосохранения не мог бы безрассудно встать на эшафот ради призрачной надежды достичь желанной цели, тем более исполнить миссию свою. Нет, наверное, что-то изменилось, стало все сложнее. Он человек, совсем не тот, что мы, фурии, сестры, иные, что хотим лишь только одного, - быть равными среди людей. Он человек, непредсказуем и оказался совсем не тем, с кем сталкивалась она и на войне и при Дворе, рядом с Богом. Тем более в последнем, люди были проще, даже площе, и чувства к фуриям имели лишь только два различных, - безразличие и страх, и все. А о Боге, речи ведь не может! А здесь же оказался мир иной, иные взгляды, ценности, иные люди.
Иные люди, - вот в чем вопрос. Иные люди, что смотрят по-иному на сестер. И происходит то, что погибают люди, кто жизнь свою безоглядно отдает уже не за фурию, а за того, кто сердце ближе. И Мажелан пример, - один жизнь отдал за ту, что полюбил, другой пошел по следу фурии. Но почему же так? Но почему же так безрассудно рисковал другой? Ведь жизнь одна, тем более у человека. И ради чего искал он смерти?
И почему в ту ночь, он, отступив, уже через час продолжил прежний путь, и почему уже не просто за сестрой-убийцей, а за ней, за Риллой?
Вопросы, и нет ответов. И если кто и может дать ответ, так только он один. А, следовательно, не позволить этим, случайным людям, забрать его. А самой узнать, понять, возможно, где-то и близка уже причина бед, и так неизмеримо близкой катастрофы, - геноцида расы фурий…
Майора грубо втолкнули в каюту капитана судна.
 Тот встал из-за своего рабочего стола и, подойдя к майору, остановился, широко расставив ноги и заложив руки за спину. – И что же это мы такие беспокойные? – с ухмылкой, не предвещающей доброго исхода, произнес.
- У нас произошло просто недопонимание, – ответил майор, выдерживая тяжелый взгляд капитана.
- Правда? Всё лицо в кровь разбито, - это значит недопонимание?
- У нас произошел мужской разговор. И, мы сами бы разобрались.
- Не думаю. Тем более что мне кажется, со слов потерпевшего и свидетеля повторный разговор может окончиться плачевно.
- Это сгущаются краски.
- Как у тебя все просто, а? – он качнул головой. – Ваши документы? – строго потребовал он.
- У меня сейчас их нет с собой.
- А что у нас по регистрации? – капитан посмотрел на своего офицера.
- По регистрации, - Фокс Саймак. Посадка на Лани, до конечного пункта.
- И?
- И все, – пожав плечами, добавил лейтенант.
- Не густо. Найди его документы.
- В его каюту я направил Гюнтера, он найдет, – ответил лейтенант.
- Эй, подождите! А как у нас с частной собственностью! – все, что смог выдавил из себя майор, оказавшись в шоке. Он же понимал, его документы, в конце концов, армейское оружие, - это приговор.
- Только не на борту моей «малышки», - усмехнулся капитан. – Тем более если это касается дебоширов.
- Гран капитан, - тут в каюту вступил второй моряк. – Я нашел его документы, - он протянул их капитану, - и еще кое-что. Вы должны посмотреть сами.
- Капитан, давайте поговорим наедине, - майор попытался ухватиться за соломинку.
- А что так? Разве есть причина? – ухмыльнулся капитан. – Ого! Офицерская книжка. И, удостоверение КЗОПа, – он бегло посмотрел в лицо майору. – Надо же, - и раскрыл удостоверение. – Оперативно-Тактический Отдел 156 регионального сектора, – он посмотрел уже со злостью на майора. – Что же ты, офицер, доходишь до рукоприкладства к гражданским лицам?! Или КЗОПу все позволено?! – он бросил документы лейтенанту. - Дай о нем запрос на ближайшую станцию.
- Капитан, - майор шагнул к капитану судна в желании не допустить своей огласки. Но моряк, стоявший рядом с ним, с жестким прикриком крепко схватил его за предплечье и отдернул назад.
Внезапно дверь распахнулась, Гюнтер стоявший спиной к ней толчком оказался в центре каюты. Майор, как и все, обернулся, и… Он узнал её.
- Капитан судна? – спросила она, глядя на старшего офицера и игнорируя взгляд майора.
- Это еще что за выходки? – с грозой в голосе ответил он вопросом.
- Мне необходимо немедленно переговорить с вами наедине.
- Еще одна, – тот ухмыльнулся. – Милочка, вот с вами я точно могу переговорить наедине, но позже.
- Немедленно, – повторилась она. – Этот разговор касается дела Государственной важности.
- Наверное, если полуголой вваливаться ко мне в каюту.
- Лейтенант, остановить запрос!- как приказала она, заметив на экране компа заставку Службы Безопасности ДКПС.
- Ого! Так ты у нас оказывается защитница!
ДКПС – Департамент Космических Путей Сообщений.

- Капитан, я не понимаю вашего юмора, – со спокойствием ответила она. – Если потребуется, я могу применить силу.
- С угрозами еще занятнее, – ощерился капитан. – Деточка, нам ведь еще трое суток лететь, так что я могу очень сильно и оскорбится.
Лейтенант ухмыльнулся и вновь вернулся к терминалу.
- Я ведь потребовала исполнения! – и она мигом оказалась рядом с терминалом, а следующим, ударом кулака разбила клавиатуру.
- Да …! – лейтенант и Гюнтер с двух сторон набросились на девушку. Но мгновение, - полы халата взметнулись, когда она в высоком прыжке ударами ног отбросила их. А затем, словно скользнув сквозь пространство, оказалась рядом с капитаном.
- Я же приказала, – также спокойно, но иного и быть не могло, произнесла она.
А капитан весь съежился, скис, казалось, стал намного ниже ростом, когда возле его глаз блеснули клинки холодной стали. «Фурия. Фурия! Фурия!!!» - запульсировало у него в голове, и не паникой и даже не просто страхом, а первобытным ужасом.
- Гюнтер, закрой дверь, - приказала она моряку кого уже знала, и кто уже знал её наказания.
Моряк, кряхтя, поднялся и переломлено толкнул на место дверь.
- Я королевская фурия, – коротко, считая только так нужным, представилась она. – Этот человек находится под моей защитой.
- Да, я все понимаю, - прошептал капитан, не сводя глаз страха от её клинков.
- Туго доходит, - ответила она. – Мне пришлось приложить для этого усилия.
- Но, … я не знал.
- Согласна, – фурия посмотрела в глаза человеку, - страх, отчетливо осознанный разумом страх. И понимание с чем он столкнулся.
- Вессел, - окликнул капитан своего лейтенанта, - отстегни браслеты с пассажира, – догадался он, что ждала она от него.
- Я думаю, что вы целомудренно забудете, здесь что произошло? – спросила она, не сводя своих пронзающих глаз с глаз человека.
- Мы все понимаем, – болванчиком закивал головой капитан.
- А, касаясь майора Спэрроу, то вы провели с ним беседу.
- Как прикажете.
Она убрала клинки. Ещё раз заглянула в его глаза, - ужас перед той, что приходила смертью, еще царил в его сознании. Ужас, - то, что ставит порою фурий сильнее человека, и что ни когда не позволит быть её сестрам быть близким им. Ужас что делает из людей беглецов, а из фурий убийц.
Она отступила, подошла к майору.
Он стоял, плотно сжав губы, но в его глазах, на лице, в позе, она не видела страха. Что-то обреченно, но не страх. – Пошли, - она создала на своем лице улыбку, - следопыт, – и из недр её памяти всплыло это слово…



- Всего хорошего, госпожа Саббатини, - широко улыбаясь, старпом лайнера учтиво поцеловал руку молодой женщине.
- Спасибо, - она улыбнулась в ответ.
- Лиролиз станет вам добрым домом, – добавил он.
- Я уверена в этом, – ответила она. – Но вот только нам с дочкой пока будет грустно в одиночестве.
- Но это ненадолго. Командировка вашего супруга закончится и он вернется.
- Конечно. Я знаю. Что же, я привыкла жить надеждами и ожиданием, – она с грустинкой вздохнула. – До свидания, – и улыбнувшись на прощание, вошла в переход, соединявший лайнер с челноком.
- Ну вот, дочка, - именно дочка, не просто необходимость в мимикрии для спасения обоих. А уже что-то живое, осознанное по иному и близкое ИРу, - теперь мы с тобой не просто как на минном поле, а в полном окружении врагов, – эти её слова произнесенные шепотом в челноке крохе были полны пониманием и ответственности и заботы. И заботы не человека к человеку, а псевдочеловека, псевдоженщины к человеческому ребенку, маленькому человечку, потерявшему мать, но теперь ставшему ей, фурии, самым дорогим в этом мире существом.
А челнок падал на чужую и враждебную планету, пробивая кучерявые белые облака, лениво ползущие по голубому небу, где их ждали не просто новые испытания, а жестокий полигон для её ИРа. Где поражение могло означать только одно, - гибель этого невинного человечка кто стала для неё единственной целью существования во Вселенной. А месть и война, служение Ройзарии и Богу было уже практически забыто, - уже не цели, а лишь отголоски прошлого.
В зале ожидания наземного филиала космопорта ей навстречу шагнул высокий и красивый мужчина. Его глаза казалось своим вниманием, были подобны скану, что её кванткомп настороженно послал тревожные импульсы по всему телу.
- Наталья Саббатини? – почти утверждающе в своей правоте спросил он.
- Да, - она прищурилась, как человек в досаде оттого, что её знали, а она вопрошавшего, нет.
- Я Дейв Саббатини. – представился он. – Брат вашего супруга, – теперь он уже скользнул своим взглядом по её лицу, вниз, по глубокому вырезу кофточки, по розовой и гладкой коже.
 - Рада познакомится, - она поспешно отразила на своем лице ярко радостную и с кокетством улыбку. – Я так много слышала о вас от своего мужа.
- Правда? – он улыбнулся. – Но думаю, что многое, что вы слышали обо мне это не правда. Глен любитель приукрашивать. Он попросил меня встретить вас и доставить вас к вашему новому дому.
- Он мне не говорил об этом, – осторожно заметила она. Хотя она уже и сопоставила внешность этого человека с её «мужем», проанализировала его дыхание на уровне генетики, но осторожность ни когда не покидала фурий.
- Так он опомнился об этом всего лишь два дня назад! Не знаю уж, о чем он раньше думал, позволяя такой восхитительной женщине оказаться в новом мире без встречающего.
Два дня назад?… Верить?… А если нет, то, как ответить на его услугу? Позволить дать себе же, девочке что на её руках шанс успеть исчезнуть… Два дня назад, - но возможно это правда. Два дня назад входя в систему Лорокона, лайнер утерял контакт уже с так бесконечно далеким миром.
- Ваша не решительность, это недоверие мне? – спросил он, заглянув ей в глаза. – Видимо Эсагон действительно страшная страна, раз люди там не могут доверять друг другу.
- Но, наверное, и здесь, в Лиролизе, одинокую, беззащитную и доверчивую женщину могут обидеть, - она примирительно улыбнулась.
- Боже упаси! Обидеть такое чудо! – воскликнул он. – Я уже завидую черной завистью своему брату!
«Началось, - стрельнуло сквозь её разум, - так быстро». - Мы лишь только минуты знакомы, а вы так безрассудно говорите комплименты, – ответила она.
- Просто хочется растопить лед отчуждения и стать ближе.
Она вновь улыбнулась, открыто и словно уже преданно. Но разговор уже надоедал, и она, давая понять ему что, устала, переложила Ксению на другую руку. – Мы будем стоять, или все же поедем, г-н Саббатини.
- Извините! – словно опомнился он, заторопился, подхватив её багаж с пола. – И можно просто Дейв. Мы же не чужие друг другу люди. Близкие родственники.
Она с лукавством посмотрела в его глаза. – Тогда просто, Ната.
 - Договорились!
Они шли парой, и почему-то очень близко друг к другу. Она не дистанцировала его, а он и не хотел этого.
- А как у нас крошку зовут? – он заглянул в чистое лицо спящей девочки.
- Ксения.
- Красивое имя, – он на секунду задумался. – Но ведь это не эсагонское имя. Это нотевепское имя.
Она опять насторожилась, - любопытство или хороший злой вопрос. – Да, не эсагонское, - призналась она, и тут же импульсом просканировала пространство на оружие людей, что стало бы сигналом к катастрофе. Но мир был чист, спокоен, как и прежде. – Просто мой первый муж, ныне покойный, работал в одной из ройзарских компаний у нас на Эсагоне. И ему очень понравилось это услышанное им имя.
- Понимаю, - кивнул он головой. – Поверьте мне, имя действительно очень красивое.
- Я знаю, – с кокетством ответила она.
Они вышли на стоянку аэромобилей.
- Признаюсь, я очень рад за брата, – с серьезностью в голосе признался Дейв.
- Ты мне опять льстишь, Дейв. – уже без эмоций, сухо ответила она. Что-то в этом человеке понравилось ей. В нем было что-то такое, что не ставило его в один ряд с теми, кого она знала как врагов, - лиролизцев. Симпатия? – нет, она не знала что это такое, но её ИР посчитал, что он будет первым кто останется жить на том пути, что вел её и девочку к далекой родине.



Выйдя из здания, Рилла целеустремленно направилась к стоянке такси.
Майор Спэрроу, чуть приотстав, двинулся ей вслед. Как бы то ни было, даже сейчас оказавшись разоблаченным, он не желал отступать. Не желал, и сам себе не мог ответить, - почему. Его манило вслед за фурией всё, - и цель мщения, и доказать что и человек мог противостоять убийце, и она сама, эта королевская фурия. Но все это было каламбуром, бессвязно, но сильным коктейлем всех чувств, что он не помышлял об отступлении.
Да и она, на его удивление не потребовала. Лишь теперь просто игнорировала его. Защитила, спасла тогда, в каюте капитана, и как забыла.
Тогда они просто разошлись по сторонам, по своим каютам, в знании друг о друге и как в успокоении. Он, что она теперь никуда не денется, по крайней мере, за время полета, и что теперь не нужно таиться, ежесекундно вздрагивая теням и шорохам в коридорах судна. Что теперь она знала и о нём, и не предприняла того, что он видел в своих мыслях, окажись он не осторожным.
Теперь он не таился, и был на её глазах, как и он, сам под её случайными взглядами. А она же, как отмахнулась от него, от крохотной досады кто пыхтел её вслед и даже умудрялся садиться рядом за столом в кают-компании. Ведь убить она его не могла, а припугнуть, - что толку! Она знала, что придет время, намного позднее, чем сейчас, когда она выйдет на прямой след своей сестры, она ускользнет от него. Так что сейчас, в своем тщеславии и надеждах пусть плетется сзади, по пятам. Устанет, надоест, поймет, что этот путь лишь фурии одной, - отстанет. А сейчас, лишь только бы не мешал, не путался в ногах и не сбивал со следа.
Она села в такси, отметила, что и он, перебежав дорогу, юркнул в салон машины парковавшейся рядом.
- Управление Корпуса ЗОП. – назвала она адресат.
Что удивило её, так он не отстал, не испугался грозового вида той конторы, что могла стать его судьей и палачом. И когда она вышла из такси, он тоже вышел из своей машины. Но все же не до конца утерянная трезвость мысли не позволила ему шагнуть вслед за нею в руки правосудия. А просто остался стоять на тротуаре, смотря ей вслед, пронзающе открыто. Она остановилась, - так нельзя. Любой заинтересовавшийся им, истуканом замеревшим у дверей конторы, мог стать его закономерным финишем, и судьба его была бы решена.
Оставь его, - неотвратимый трибунал. Вернутся же, укрыть его, и как подарить надежду, - пойдет он следом, чтобы возможно умереть. Оставь его, - и трибунал. Возьми с собой, - возможно только гибель. Но ведь возможна! Ведь все зависит от неё.
Она обернулась, - он стоял, открыто всем и глядел ей в глаза, словно говоря, что угроза приговора не страх его. Выбрав путь себе и ему, она подошла к майору.
- И что ты подскажешь мне делать с тобою? – спросила она, глядя человеку в глаза.
- Наверное, позволить мне идти с тобой, – его взгляд был тверд и упрям.
- Но есть и другой вариант. Я могу тебя сейчас сдать Корпусу.
- Можешь. Но что ты докажешь этим? Что нет у фурий чувств. Нет и преданности и той любви, ради которых умирают по вашей вине люди. Что вы используете нас в своей искусстной мимикрии.
- Чувств, любви, - человек, откуда они у нас?
- Тогда все ложь! Ложь во всем что происходит и происходило. Ложь, - вина событий на Мажелани.
- Откуда знать тебе, человек? – холодно спросила она, вспомнив сестру что, была рядом с ней и изменилась.
- Вот поэтому-то, позволь мне быть с тобой и разобраться.
- Останови такси, садись в него и жди меня, – приняла решение фурия и не из-за настойчивости его, а, услышав в его словах то, что и саму её толкало в этот путь.
- И что дальше?
- Мне придется смириться с этой обузой. Лучше видеть тебя рядом с собой, чем ожидать от тебя издалека непредсказуемые выходки.
- Я постараюсь не быть обузой, – у него полыхнуло радостью сердце.
- Посмотрим, – осадила она его запал. – Садись в такси.
- Мне действительно ждать тебя? – он все же не верил в свою удачу.
- Обычно фурии не лгут, – итогом ответила она и после этих слов прямиком зашагала в контору.
Ему ничего не осталось, как подчинится. Она выручила его раз, значит, не подведет и в этой ситуации. Тем более ведь не сдала его! – хотя имела на то свои права и планы. Но время шло, - счетчик считал свои время-деньги, водитель стал частенько поглядывать через плечо и у майора стала закрадываться в душу тревога. Но она появилась, - фурии не лгут, обычно. И ему внезапно захотелось узнать, - обычно, это когда? Но он понимал, - не быть обузой это и не лезть с глупейшими вопросами, а иначе он мог бы вмиг оказаться за бортом.
Она открыла дверь и села рядом с ним.
Водитель вопросительно посмотрел на пассажиров, - в его глазах явственно читалась усталость ждать.
- В Веролас. – произнесла она и раскрыв карту, взятую в конторе, указала городок.
Водитель ухмыльнулся, - он был достаточно удален от мегаполиса. – У вас наличности-то хватит? Это же почти четыреста километров.
- У нас, их достаточно, – скривилась фурия. И майор просто оцепенел, - его беседы с ней, поведение на судне, были совсем одно, а сейчас словно иная сторона этой мимикрии. Мимикрии что не отличишь и даже не уверуешь что нечеловек!
- Что там? – тихо, после долгого молчания решился он на вопрос.
- Убийство, – коротко ответила она.
- Ты думаешь, что это твоя подруга?
- Она не подруга, она сестра, – поправила фурия с вернувшейся в голос холодностью.
- Но ты думаешь, что это она?
- Я ни когда не думаю. Я анализирую. Но отвечу, - может быть. Тем более не ясны орудия убийства.
- А кто жертва?
- Узнаешь, – как отрезала она.
Он пожал плечами, - что же, то, что он рядом с ней уже выше его надежд. Ну, а её желание отвечать, - не слишком ли много для него.
- Если даже это не она, - внезапно продолжила фурия, - то она все равно еще здесь.
- Ты уверена?
- Абсолютно. Она прилетела сюда, - это факт. Но не успела покинуть планету.
- Ну, что же, значит, возможно, все скоро и закончится.
- А вот в это я не уверена.
Он не нашелся что ответить, да и не нужно было слов. Он знал, она их не ждала, они ей были абсолютно не нужны, а разговор весь, только ради человека.
- Я подремлю.
- Как хочешь, – безразлично ответила она.
Он прикрыл глаза и чуть сполз по спинке кресла, - он представлял, со слов предупреждения водителя, как далек их путь и в дремоте хотел убить долгие часы.
- Кстати, я могу передать тебе привет от герцога Занре, – едва он задремал, произнесла она.
Всю дремоту, возникшую вялость как ветром сдуло, - он подпрыгнул от услышанного так, что едва не ударился головой о крышу салона. – Что?! Ты имеешь в виду…
- А что, в Королевстве так много Домов с такой фамилией?
Майор подавился воздухом.
Водитель нервозно, с некоторым страхом посмотрел через зеркало на эту странную парочку.
- Что дарят мужчины женщинам за бесценную услугу? – спросила фурия.
- Дарят? – мысли майора еще не могли собраться. – Ну-у, - протянул он, - часто цветы, – он не знал, что и ответить.
- Цветы? Тогда это должно быть много цветов, – она посмотрела на майора. – Я попросила снять с тебя обвинение в дезертирстве и соответственно розыск. Теперь ты прикомандирован ко мне.
- Но я не верю, что ты решилась на партнерство, – выдавил он из себя.
- А я об этом и не говорила.
- Тогда ради чего?
- Прихоть. И у фурий бывает прихоть.
- Вы же не лжете, – напомнил он.
- Ты это запомнил, - заметила она. – Тогда я скажу, что решила использовать тебя. Так же как и ты меня. Напомню, - ведь сестра запомнила тебя, и что ты одна из её главных целей.
- Значит, я наживка?
- Ты можешь и отказаться. Вернуться в контору, где тебя тут же обеспечат обратным билетом.
- А как же, - зло ухмыльнулся он.
- Но это правда. Я сказала герцогу, что с самой первой встречи с тобой решила использовать тебя. Что сама подтолкнула тебя к дезертирству.
- А правило?
- О лжи? Но ведь я сказала, - обычно. А, следовательно, бывают и исключения.
- Это не исключения, а получается, - непредсказуемость.
- И это твой ответ?
Он ухмыльнулся. – Ладно, проехали. И, спасибо.
- И это все?
- С цветами я решу позднее, – он чуть помолчал. – А насчет того, кто кого использует, - это мы еще посмотрим. У нас одна с тобою цель.
Она не ответила, отвела от него взгляд вперед. И он, не дождавшись от неё слов, опять расслабился, закрыв глаза.
- А почему ты? – внезапно и намного позже спросил он. – Ты же из охраны Короля?
- Поэтому то и я. Я старшая, и ближе всех сестер к Богу.
Он приподнял веки. – К Богу?
- Для вас Король, для нас ОН БОГ. ОН создал нас, а значит, - БОГ.
- Вы… Вы фурия?! – хриплый от волненья голос, водитель обернулся и в глазах его рождался страх.
- Я?! Что вы, - нет! – она расцвела самой открытой улыбкой.- Это лишь слова. Мы лишь актеры в этой жизни.
- Так вы разыгрываете роль, – как в облегчение произнес водитель.
- Не даем себе забыться…
- Но почему же Бог? – спросил Спэрроу, когда водитель отвернулся в своём неуютстве вжав голову в плечи.
- Потому что ОН БОГ для нас! ОН создал НАС.
- Ну, допустим, он не лично создал вас, а другие люди, ученные, в лабораториях.
- Это лишь слова, человек. Эти люди орудия в ЕГО руках. Вот пример, - разве убиваем мы? Нет, убивает наше оружие, наши программы, а мой разум контролирует, управляет этим. Так и БОГ, управляя своими орудиями, создает НАС.
- И откуда вы только подобрали это слово для него, - едва заметно, уже осторожно усмехнулся Спэрроу.
- Человек, ведь и у вас есть Боги. А значит, слово БОГ принадлежит и нашему ГОСПОДИНУ.
Спэрроу ответить было нечем.
В Вероласе её ждало не большое разочарование, хотя это было не подходящее слово к её сущности, просто оказалось не то, на что она рассчитывала. Тело жертвы уже как сутки мирно покоилось на кладбище.
- Ну что, - он посмотрел на фурию, которая, услышав ответ дежурного местного морга, словно отключилась, - бестолково прокатились.
Она посмотрела на человека. – Не правильное мнение. Есть люди, кто расследует это убийство и, ответят мне на вопросы.
- А что ты хотела узнать здесь?
- Увидеть тело. Увидеть следы убийства.
- И?
- Поехали, – вместо ответа она шагнула на выход.
Через полчаса они стояли у двери квартиры доктора Торпа.
- Доктор Торп? – спросила она, когда дверь открыл невысокий полный мужчина.
- Да. Чем могу быть полезен? – он с небольшим раздражением посмотрел на гостей.
- КУРС. Агент Эйпон, - представилась она, показав на короткие секунды документы, какими она располагала с указания герцога Занре. Присутствие майора Спэрроу она проигнорировала. – Мне хотелось бы вам задать пару вопросов.
- Конечно, - изменился в лице доктор, услышав аббревиатуру достаточно грозной и серьезной службы. – Проходите, - он отступил, приглашая их в квартиру.
- Вы проводили вскрытие трупа Заросова, и мне хотелось бы узнать ваше мнение об орудие убийства.
- Я уже писал отчет, и передал его в полицию…
- Знаю, но я хочу, чтобы вы повторили это для меня.
Он присел на края кресла напротив дивана, на котором расположились его гости. – Это было холодное оружие. И очень острое. Кроме того, человек который обладал им, был не дюжей силы.
- Поподробнее.
- Оружие не стандартное, - клинки, словно когти. Но острота их и сила удара позволила убийце с легкостью рассечь грудную клетку.
- Один удар, или были еще следы?
- Один удар. Глубокий, очень глубокий, задеты были внутренние органы, сердце, что привело к мгновенному летальному исходу.
- А по ранам вы могли бы узнать оружие?
- Думаю да. Я же говорю, - это было нечто не стандартное. Редкостное.
- Значит, вы уверены, что можете опознать оружие? – Рилла медленно подняла свою правую руку, сжатую в кулак.
Спэрроу в огромном удивлении посмотрел на фурию.
- Да, - тверже ответил доктор. Он не представлял, с чем столкнется через секунду.
А Спэрроу с замиранием сердца уже смотрел на её кулак, - с влажным тихим влажным треском её плоть разошлась, когда на свет скользнули три тонких клинка.
- Это оно? – она повела рукой словно сама, любуясь игрой света, на блестящей поверхности смертельной стали.
- Да, - выдохнул доктор, его лицо перекосилось от смеси чувств, - и страха и отвращения к неживой плоти. Он перевел свой взгляд, охваченный паникой и ужасом на лицо той, что была напротив.
Фурия улыбнулась благодаря. – Спасибо, – её клинки мгновением скользнули прочь со света. – Это все что я хотела от вас услышать.
Доктор перевел вновь свой взгляд на её кулак, - на его глазах плоть зарастала. – Вы не человек, - прошептал губами догму.
- Мы люди, - внезапно ответил за них обоих Спэрроу. Он посчитал, что так и нужно было ответить.
Фурий посмотрела на майора с обычным безразличием во взгляде, но её губы тронуло что-то, как улыбка, тень её.
- Но… - доктор не мог поверить в его слова, он навек запомнил ножи что убивали.
- Вы должны понять, что убийц с таким оружием должен ловить и охотник вооруженный тем же, – доверительно ответила фурия, она встала с кресла.
- Да, наверное, - пролепетал доктор.
- Я хочу предупредить, что все, что произошло между нами должно остаться в тайне.
- Я все понимаю, - доктор торопливо поднялся вслед за ними.
Фурия улыбнулась. – Я же со своей стороны гарантирую вам, что более вы ни когда не столкнетесь с таким оружием.
Майор, с некоторым удивлением посмотрел на фурию. Наивность? Наигранность? Или действительно гарантия? – он не знал что она такое.
Внезапно возле самой двери доктор побледнел, он вспомнил! – Вы, …вы, - фурия!
Она обернулась на человека. Спэрроу даже показалось, что она сейчас его убьет, но, она лишь только улыбнулась. – Забудьте, - произнесла она даже не много с не кой нежностью. – И не думайте и даже не вспоминайте. Вам же не нужны проблемы, – тихий нежный голос, но в нем была одна угроза.
- Ты его достаточно сильно напугала, - произнес Спэрроу, когда они уже шагали по улице.
- А что, фурии разве должны внушать людям что-то иное?
- А когда он опознал тебя, мне показалось, что ты готова даже убить его?
- А зачем? Это неверное мнение, что фурии убивают без разбору и по малейшей прихоти.
- Даже ради своего инкогнито?
- Ты думаешь, это стоит жизни человека?
- И это я слышу от фурии? – ухмыльнулся Спэрроу.
- Значит, мы больше вас ценим жизнь человека.
- А вы совсем разные, - после долгой паузы произнес майор.
- Ты о чём?
- О тебе и о другой фурии. Кроме этого, наблюдая за тобой, я теряю грань различия между фурией и человеком.
- Когда теряется эта грань, - приходят и последствия.
Спэрроу промолчал. Он понял её слова, - забудься, кто она и твоя жизнь всецело будет принадлежать ей.
Её следующий визит был в полицейское управление города. Там их встретили настороженно, даже можно сказать дистанцируясь, - агенты КУРСа были не просто здесь редкостью, но и говорили своим появлением о неприятностях. Представившись начальнику управления, она сразу изложила суть своего появления и возможного убийцу, при этом не упомянут кто она на самом деле.
- Значит, - фурия, – начальник управления поджал губы, он представлял мрачную перспективу появления в его регионе машины смерти. – Это очень серьезно, - согласился он с взглядами девушки сидевший напротив. – И что же вы предлагаете? Перехватить её? Но мы полицейские. Конечно, на планете имеется КЗОП, - но я сомневаюсь, что и им это будет под силу.
Майор, пройдя уже через кровавый опыт, подумал про себя, - как этот полицейский был близок к правоте.
- Я не прошу вас о именно такой помощи. Мне лишь нужна информация. А фурией занимаются другие.
- И что это за информация? – спросил полицейский, в тоже время уже думая о том, как избежать столкновения с фурией. О том, как не нужны были ему смерти его сотрудников, как не хотелось сообщать семьям о гибели отцов и мужей.
- О жертве. Кто он, чем занимался. Нам необходимо знать, чем он заинтересовал фурию, или как он переступил ей дорогу. Понимаете, просто так фурия не могла его убить.
- Я дам указание своим сотрудникам предоставить вам любую информацию, которая вам необходима, – заверил их полицейский.
Не прошло и пяти минут, как фурия уже изучала данные в компьютере полиции, а Спэрроу опять игнорируемый ею скучал в стороне.
- Заросов владел профессиональной яхтой 1-ого класса, - фурия вопросительно посмотрела на лейтенанта полиции помогавшего ей с документами.
- Да, он был заядлый яхтсмен. Редкий, среди не многих на планете. Участвовал в межассоциативных регатах.
- А где обычно стоят яхты?
- На лунной базе яхт-клуба.
- В этом можно быть полностью уверенным?
- Конечно, - пожал плечами полицейский. – Это же галактическая яхта, а не какой-то катер.
- А можно уточнить.
- Конечно. Только придется подождать, - он привстал со своего стула. – У вас достаточно времени?
- У нас, его много, – улыбнулась девушка.
Полицейский вышел из кабинета, оставив своих гостей наедине.
- Ты думаешь, её могла заинтересовать яхта? – посмотрел на фурию Спэрроу.
Она обернулась к нему, словно вспомнив о его существовании. – Меня бы она точно заинтересовала. Яхта галактического класса это не просто транспорт, а полная свобода маневра.
- Это плохо, - произнес майор.
- Согласна. Но не решаемых проблем не бывает.
Вернулся полицейский, в его руках был поднос с вазой и кофеварка. – Пирожное, кофе, – он аккуратно поставил все на стол.
Спэрроу заметил, что гостеприимство полицейского больше относилось к Рилле.
- А как у нас с запросом? – спросила фурия. Она не ответила отрицанием на предложенное угощение, лишь только мило улыбнулась, когда полицейский налил для неё в кружку кофе.
- Мы связались с офисом яхт-клуба. Как только они проверят её нахождение, тут же сообщат нам.
Она кивнула головой, грациозно взяла с вазы пирожное, надкусила его.
- Г-н майор, - полицейский, наконец, заметив коллегу агента Эйпона, предложил и ему кофе.
- Нет, спасибо, - майор скорее из-за пренебрежения к нему отказался.
- Майор Спэрроу не любит сладкого, - улыбнулась Рилла, и с некоторым кокетством слизнула кончиком языка крем со своих алых губ.
Глаза полицейского просто приковались к губам девушки, - майор, заметив это, заиграл скулами. Он сам даже не осознал пришедшее к нему чувство, - конечно не ревность, но некое уже чувство собственности к той, что была теперь рядом с ним. А фурия же, так хорошо зная человека, мужчин, лишь еще сильнее отдалась той роли что играла.
В стеклянную дверь постучали, - и этот стук практически спас майора от лицезрения той лжи на его глазах. Полицейский обернувшись, увидел за ней своего коллегу, который жестом указал на видеотелефон. – Видимо пришел ответ, – и он не много тушуясь под взглядом девушки, перегнулся к аппарату.
Ответ был тем, который и Спэрроу и фурия практически ожидали, - яхты на лунной базе уже более суток не было. И забрал её именно не Заросов, а некая девушка, предъявив поручительство.
- Не отследили, куда направилась яхта? – с непонятной для полицейского невозмутимостью спросила девушка.
- А кто мог подумать? – развел в сожалении руками полицейский.
- Спасибо, - девушка поставила чашку на блюдце и встала со стула, и не понятно было, за что она поблагодарила, толи за кофе, толи за полученную информацию.
- Вы считаете, что яхта угнана? – полицейский посмотрел на её безмятежное лицо.
- Да. Можете объявить её в розыск, – она посмотрела на своего коллегу. – Мы же получили всю информацию, которая нам была необходима, – офицеру полиции показалось, что это она произнесла не ему, а тому, кто был с ней рядом. – До свидания, – попрощалась она.
- До свидания, – офицер поторопился открыть ей дверь. – Если возникнут, какие либо вопросы, или будет необходима наша помощь, - обращайтесь к нам.
- Конечно, - она словно наградила его своей прощальной улыбкой.