Жил некогда один Гораций. Слепой с рожденья, смиренно крест свой нёс он. Хоть тьма его всё время окружала, всю жизнь свою Гораций предал Богу. Пел он в церковном хоре, в свободные часы читал молитвы. Иные поражались его вере, Горация считая ненормальным. Смотреть им было непривычно, как в одиночестве, стоя на коленях, Гораций возносил молитвы Богу
Горация спросил однажды падре:
-О ком твои молитвы?
-О нищих, дабы им подали,, о рыбаках, чтобы приплыли с рыбой, о воинах, дабы с войны вернулись… О ком вы, падре, молитесь пред Богом, за тех и я прошу—Гораций молвил..
-А о себе, Гораций?
-А обо мне помолятся другие: ведь все мы братья, падре!
Священник мудрости Горация дивился. Святой Отец жалел, что мальчик слеп и никогда священником не станет.
Шли годы. Горацию исполнилось шестнадцать. В свой день рожденья пришёл Гораций в церковь за час до службы. Нашёл он падре Лео и воскликнул:
-Сегодня утром я в первый раз увидел восход Солнца! Сей мир прекрасен, падре! В секунду ту увидел я Иисуса и осознал, что Он всё время с нами.
Иисус же молвил: «Когда Я разрешал казнить сестёр и братьев?! За веру вправе вы страдать, но кто же вправе убить во имя веры?! Вот кровь рекою льётся Христа во имя, но разве Мне нужны такие жертвы?! Зачем крестить язычников, и силой: коль сами нарушаете Законы?!»
Иисус замолк тогда, и вдруг исчез куда-то. Я в страхе осознал, как ошибался Папа, сжигая ведьм, и колдунов сжигая! Идёт наш Папа против воли Бога—чего же может быть ужасней, падре?!
-Сон это всё, Гораций! Нам Папа дан самим Всевышним—и все дела его во благо! Я рад, что зрение к тебе вернулось, об ереси своей забудь же!
-Но это правда! Тысячи лье готов пешком пройти я, к борьбе в себе с неверием взывая! Господь же наш Иисус есть Бог смиренных! Ни смерти тех, кто служит Люциферу, ни новых христиан, что веру нашу приняли насильно, Иисус не хочет!—сказал в ответ Гораций.
-Послушай, умник! Хоть одному ещё расскажешь человеку, что видел ты Иисуса—узнает о тебе епископ! Судим ты будешь им за богохульство!
-Судим за правду, падре?—Гораций удивился.
-И кто возьмётся за твою защиту?!—священник молвил.
-Придите вы на площадь ровно в полдень—там дело и решится!—твердил своё Гораций.
-Убийца ты себе, мальчишка дерзкий!—воскликнул падре.
Настало время мессы—и пел Гораций в хоре. С лица его улыбка не сходила.
А ровно в полдень, по окончанью мессы, на площади взывал Гораций к людям:
-Известно вам: слепой я от рожденья. Однако, этим утром, проснувшись очень рано, узрел я Сына Бога! Прозрел я, братья! Мечта Горация сбылась, но смерть уже стучится в двери! Слова мои меня же и погубят, но промолчать об этом я не в силах!
Господь Иисус наш--Бог смиренных! Он казней ведьм и магов не желает, и, коли сочтёт нужным, Сам их накажет за поклоненье Люциферу. И новых христиан Господь у нас не просит! Мы силой принуждаем покреститься—но что же дальше!? О, как велико Иисуса ликованье, коль сам язычник в Христе увидит Сына Бога!
Счастливы мы, живущие на свете! В Христа кто верит, тот сам подобен Богу! Но кто из вас Христу всем сердцем предан?!
Народ на площади собрался. О мудрости Горация все знали, но выступал публично он впервые. Слова Горация звучали необычно, опровергая всяческие догмы.
-Велик христианин, если верит сердцем! Способен он руки прикосновеньем любого исцелить, кто верит в Бога! Убью ль я человека, коль узнаю, что человек Всевышнему подобен?! Узреть Иисуса во враге и друге--вот что достойно христианина!
Шагнул вперёд тут падре Лео и юношу схватил за ухо:
-С ума сошёл ты что ли, умник?! Пади сейчас же на колени и забери слова свои обратно!
-Слова мои меня же погубили! Сказал я, всё, что должно!
-С ума сошёл он, падре Лео! Удары плетью—вот лучшее Горацию лекарство! Желаете, при всех его побью я?—спросил отец Горация--Ираклий.
-Пускай от слов своих Гораций отречётся—а там увидим!—глаголил падре Лео.
-Слова свои назад я брать не стану: всё сказанное правда! К епископу меня ведите—пускай меня осудит!—дерзил Гораций падре.
-Прости, Ираклий: твой сын себя же губит! Я всё скажу епископу и графу: до их решения он посидит в подвале. Идём, Гораций!—священник молвил грустно.
-Гораций, не дури! Скажи: ведь дрянь всё это, ересь! Моли, сынок, ты падре о пощаде!—призвал Ираклий сына.
-Нет, отче: всё сказанное правда! Свершится пусть, что должно!—Гораций молвил.
Увёл Горация служитель церкви и запер юношу в подвале. В подвале том молил Гораций Бога, дабы Ираклия Он наделил смиреньем. Ещё молился он за Папу, чтоб прекратил тот на язычников походы. И за самих язычников молился, чтоб те познали истинного Бога…
…Глубокой ночью дверь в подвал открылась. Зашёл в темницу падре Лео:
-Беги, Гораций, и не возвращайся! Вихрь унесёт тебя, куда захочешь. Спасайся, умник!
Гораций обнял падре:
-Я знал: отец мой казни не увидит! Благодарю вас, падре!
-И мне, и Папе Римскому известно, что здесь Господь наш. Порою, краем глаза, Иисуса в храме видят—но то для многих тайна! Иисус царь мира—а много ли монархов желают присягнуть Ему на верность? Что было бы, Гораций, если б Христос в наш мир явился завтра утром? Так помни же, мальчишка: ещё не время узнать народу правду! Беги, пророк несчастный!—святой отец глаголил.
-Настало время истине открыться. Прощайте, Лео!—сказал в ответ Гораций.
-Прощай, мальчишка дерзкий!—падре молвил.
Гораций вышел из подвала, сел на коня и поскакал на север. К утру достиг он стен большого града.
Тут спешился Гораций и обратился к Вихрю:
-Иди обратно к падре. Мой век уж на исходе и конь теперь не нужен.
Скакун мотнул главою и зарысил обратно.
Гораций к площади направил свои стопы. Дождался он полудня и глаголил:
--Господь Иисус наш—Бог смиренных! Смерти язычника иль казни колдуна Христос не просит! Иного ждёт Иисус: любви друг к другу, смиренья пред Законом! В кровавых войнах Христа мы убиваем в своём сердце—ведь каждый человек подобен Богу!
-Христос один подобен Богу: ты ж, как и я, великий грешник! Беги ты, мальчик, пока ещё не поздно!—старик один воскликнул.
-Молчи, несчастный богохульник! Ещё хоть слово—и позову я стражу!—мужик другой глаголил.
-Сказал я правду! С неверием в себе боритесь, но мистика не троньте! Коль мистик поклонялся Люциферу, его накажет Бог наш—и кара та страшнее смерти будет
-Эй, стража, уведите вы мальчишку!—мужик воскликнул.
И стража тут Горация схватила. Вновь юноша в подвале оказался—теперь уж замка.
И пал Гораций на колени, и долго он молился. О путниках, о рыбаках молился, о падре Лео и о Папе Римском. И о Ираклии—отце своём молил Гораций Бога, за графа, за епископа молитвы возносил он.
А поздним вечером явилась стража, и отвела Горация в ту залу, где граф судил своих вассалов. Епископ там же был и падре Лео.
Граф первым молвил:
-Ты ли Гораций что из Сент-Этьена?!
-Да, мой владыка!
-Мне донесли, что ты взывал к неповиновенью власти. Кричал на площадях, что грешный человек Всевышнему подобен, и что казнить людей никто не вправе. Покаешься ли ты за богохульство, иль утверждаешь, что невинен?!—Фурье спросил—епископ.
-Слова мои меня же и погубят, но правда это! Не к бунту, но к смиренью призывал я!—Гораций молвил.
-Гораций не в себе, Владыка! Велите его высечь!—тут падре Лео обратился к графу.
-О, высечь слишком просто! И на придурка не похож Гораций. Пусть тридцать дней он просидит в темнице, покается—и обретёт свободу!—граф Монпасье ответил.
-Если ж вины своей Гораций не признает—казнён он будет!—подвёл итог епископ.
Так и решили…
..Минуло тридцать дней. Гораций был из тюрьмы доставлен в замок графа. Епископ тут же был и вопросил он:
-В содеянном ты каешься, Гораций?!
-Нет, монсеньор! На площади я правду молвил. Всевышнему подобен даже грешник! Во мне и в вас, живёт любви частица—она же искра Божья. И есть в нас эго--дьявол. Борьба меж эго и любовью ведётся постоянно. Что победит в нас, такими мы и будем. Любовь коль всю заполнит душу—так человек подобен станет Богу, а если эго—так в скотину несчастный превратится.
Но истребить любовь всю невозможно! Так кто же вправе казнить меня, епископ, коли во мне частица есть от Бога?
-Юнец ты дерзкий! Достоин ты двухсот ударов плетью и если не покаешься, Гораций, сожжён ты будешь!—граф воскликнул.
-Казнив меня, сожжёшь ты Бога в сердце! Не лучше ль запереть меня в темницу, чтоб от греха тебе же воздержаться?!
-Триста ударов плетью получишь ты, Гораций, за оскорбленье графа! А после этой кары сожгут тебя, несчастный. Эй, стража, уведите!—граф крикнул во весь голос.
-Молиться буду я за вашу душу: пусть смерть мою Господь простит вам!—Гораций молвил графу.
-В еретика молитвах не нуждаюсь!—воскликнул Монпасье и удалился.
Горация же вывели на площадь. В большом числе собрались люди, чтоб казнь его увидеть.
Горация священник исповедал, но в богохульстве мальчик не признался. Удары плетью сносил Гораций стойко, и пламя надломить его не в силах.
Народ же улюлюкал. Любовь была в них, но пока дремала.
Но злобы не испытал Гораций в то мгновенье, когда душа рассталось с его телом…
…Лишь белый свет кругом, а кроме--ничего. И свет, что душу окружал, Горацию являлся Богом.
И Глас Всевышнего услышал Человек:
-Закончен путь земной, но множество иных пройти тебе придётся. Но позже, а сейчас открылись врата рая. Войди же в райский сад и наслаждайся!
Тут белый свет исчез. С небес высоких узрел Гораций Землю, людей внизу увидел. И понял он, что древо человек, а люди есть сад райский.
И пал Гораций на колени в молитве к Богу. И об отце своём молился, дабы познал Ираклий утешенье, о падре Лео, и о графе, что приговор Горацию составил. О воинах святой молился, чтоб с войны вернулись, о моряках, дабы приплыли с рыбой. И что б Гораций не просил у Бога—всё исполнялось…
…А через век Гораций рай покинул, и снова возродился в человеке, забыв о рае…