Василия Жмакина летним вечером притащили друзья к дому на буксире и оставили «газик» перед воротами. Его сосед Лешка подошел и спросил, заглядывая под открытый капот, где Жмакин ковырялся в моторе:
– Что случилось-то? Что-то серьезное?
– Да так, ерунда! Водяной патрубок лопнул от старости. Вода потихоньку стала вытекать. Течь я не сразу заметил. Когда мотор работает, вентилятором воду раздувает, ничего не мог понять. Нет, чтоб его остановить и, подождав чуток, взглянуть на землю, – сразу бы, определился… Воды в систему добавлю – нормально! Немного проеду, – температура за сотню лезет, вода закипает! Так весь запас воды и израсходовал. Но до Речкуновки доехал. Пошел, было, на речку за водой, смотрю: Витька Хомяков едет, увидал меня, остановился и на буксир. Вот сейчас ремонтом занимаюсь.
Василий нашел кусок подходящего шланга, отпилил кусочек трубки такого же диаметра для соединительной муфты и стянул края шланга на муфте самодельными хомутами из проволоки. Залил воду, завел мотор – все в порядке. Заехал во двор. Поужинал. И через какое-то время уже смотрел телевизор. Начал, было, «медленно моргать» прямо в удобном кресле, но его разбудил телефон:
– Грузы возите?
– Возим!
– Завтра с утра в Черепаново шмотки увезем?
– Давай!
Трубка назвала время и адрес клиента.
Утром Жмакин посмотрел уровень воды в двигателе – все в норме, и поехал по названному адресу.
Подъехал к подъезду, там, на крыльце уже стояло старое кресло, но вокруг никого не было. Однако через некоторое время из подъезда вышли двое мужиков с узлами в руках.
– Вы машину заказывали в Черепаново?
– Я! – ответил высокий видный мужчина лет за пятьдесят.
Василий невысокого роста, поэтому все, кто выше среднего, казались ему высокими. Про себя отметил, что этот человек ему знаком. Он его где-то видел. А другой, что пониже ростом, вообще шапочный знакомый. Звали его Петр, когда-то работал у них в транспортном цеху, но не долго.
– Мы сейчас быстро. Вещей не много, – объяснил заказчик.
– Хорошо! – отозвался водитель, выходя из машины.
Тут он взглянул под автомобиль и увидел под мотором на асфальте большую лужу:
«Эге! Так мы до Черепанова не доедем.» – сказал сам себе и двинулся в сторону маленького базарчика, который расположился совсем рядом, между «хрущевками», чтобы купить пару настоящих хомутов. Там торговля только началась. Он нашел, что ему нужно, купил и стал возвращаться к машине.
На подходе к дому своего заказчика он обратил внимание на незнакомую женщину, шедшую за ним. Она кричала бранными словами в адрес кого-то, кто шел позади Жмакина, но там никого не было. Он несколько раз обернулся и ничего не мог понять.
«На кого ж она орет-то? - подумал Василий. – Может, на меня?» Он уже подходил к машине, повернулся к ней и спросил:
– Вы это мне говорите?
– Нет! Колька, такой - разэтакий меня из дому гонит. В Черепаново увозит!.. А сам, гад, баб водить будет! Я тут месяц у мамы жила, так он почти женился!
Так все, в таком духе, через слово мать, мать, мать… И слезы рекой.
Тут из подъезда, откуда носили вещи, вышла еще одна женщина, видимо, соседка. Та к ней со слезами, с жалобами, с нецензурной бранью в адрес «Кольки». Потом тут же сама рассказала «детский» анекдот и стала хохотать.
Вскоре вышел из дома «Колька» с помощником, - вынесли старый кухонный пенал, набитый шмотками, подняли с трудом на край и стали пихать в кузов, обдирая краску . Она с плачем, кулаками и нецензурной бранью набросилась на «Кольку». Тот легонько стукнул ее, – она умерила свой пыл… Но стоило заказчику снова скрыться в подъезде, как в его адрес опять посыпались угрозы. Затем стала приставать к Жмакину с просьбой, – достать ей из кузова какой-то пакет с документами, без которого не сможет уехать к маме от этого бабника. Василий в это время, открыв капот машины, занимался ремонтом системы охлаждения двигателя, – ставил купленные на базаре хомуты. И на ее просьбу ответил отказом. Мол, не его это дело – разбирайтесь сами - без него.
В это время появились мужики и принесли обшарпанный письменный стол и табурет. Все это забросили в кузов. «Колька» грубо, с нецензурной бранью, накинулся на женщину:
– Такая – разэтакая! Сейчас же езжай к матери. Опоздаешь на электричку… Через два часа я привезу шмотки.
Та неожиданно быстро подчинилась ему и пошла в направлении автобусной остановки.
– Можно у вас набрать воды в канистру? – обратился Василий к заказчику, когда закончил ремонт.
– Иди, набери: там квартира открыта! – ответил «Колька», погружая с Петром в кузов старый холодильник.
Водитель поднялся в квартиру, зашел на кухню. В квартире стоял дурной запах. Тараканы бросились в рассыпную по щелям. Раздвинув гору грязной посуды в раковине, поставил канистру и открыл кран, который оказался покрытым слизью.
Пока набирал воду, огляделся.
Двухкомнатная квартира, запущенна до крайней степени. Обои во многих местах отклеились и висели. Некоторые из них, те что подлинней оказались неровно оторваны. Пол давно не крашен и имел рябой цвет. По углам висели паутины… Электропечь имела сверху черно-коричневый цвет от ржавчины и пригаров. Выходя из квартиры, Жмакин мельком глянул в зал – там наблюдалась такая же картина. Спускаясь к машине, подумал: «Как жить в соседях у таких засранцев? Хоть какой ремонт делай: тараканы, вонь все равно по всему дому пойдут!»
«Колька» поднимался в квартиру и попался ему навстречу. Через минуту тот вышел из подъезда, держа в руках два мешка. Мешки кинул в кузов, сказал «Спасибо» Петру, курившему у крыльца, и сел в кабину со словами:
– Поехали! Пора.
Жмакин завел двигатель и они стали выезжать на дорогу.
– Разводитесь?… А сколько прожили вместе?
– Тридцать третий год уже пошел.
– Что-то она у тебя то плачет, то смеётся. У нее крыша на месте? - на всякий случай спросил Василий.
– …Уже лет десять болеет. Раз пять за это время лежала в дурдоме – нисколько не смущаясь, ответил заказчик.
– Сочувствую, – произнес водитель, – может, лечить ее надо, а не бросать?
«Колька» промолчал.
– Мне твое лицо знакомо, – продолжил водитель, – я тебя где-то видел. Ты не в литейном работал? Как зовут? Меня Василием. Я работал в транспортном.
– Меня Николаем Ивановичем всегда называли. Да, я работал в литейном цеху. Сейчас на пенсии. – Все это сказано с некоторым высокомерием, но Жмакин не придал его интонации никакого значения.
Затем они вспомнили наиболее известных людей на заводе, которому посвятили оба не один десяток лет. И, оказалось, даже жили какое-то время в соседних домах.
Далее разговор пошел без всякой напряженности и официоза. Опять вернулись к болезни супруги Николая Ивановича:
– Ты не боишься, что она уедет не туда или натворит что-нибудь?
– Ничего не будет. У нее вялотекущая шизофрения. Врачи говорят – она «тихая».
– А в порыве гнева или обиды грохнет тебя!? И ей ничего не будет. «Тормозов-то» у нее, поди, нет? С этими шизиками страшно общаться. Черт знает, что у них на уме? Не знаю, как ты с такой женой живешь?! И жалко, конечно. Понимаю!.. Доведись до меня – я не знаю, как бы поступил на твоем месте. Мне бы страшно было жить с такой супругой.
– Все у нее нормально и «тормоза» есть. Я расхожусь с ней не поэтому. Как женщина – она еще «Во!». – Он показал большой палец. – Понимаешь, она просто стара стала. А я нахожусь накануне больших событий в своей жизни. – Тут он продолжил совсем тихим, насколько позволял шум мотора, голосом с заговорщическим оттенком…
Василий Жмакин насторожился:
– ? немой вопрос стоял в его глазах.
– Мне имидж сменить надо!
– Имидж!? Зачем? А баба-то причем?
– Ты знаешь – я кандидат в президенты!
– Какие президенты?
В это время они проезжали мимо спортивной базы. У Жмакина мелькнула мысль о том, что его заказчик, видимо, хочет стать президентом какого-нибудь спортивного клуба… Но вряд ли для такого шага необходимо менять имидж, да еще вместе с бабой. Далее, сильно сомневаясь и не надеясь на положительный ответ, он продолжил свой вопрос:
– …Уж не на место ли Ельцина метишь?
Василий не поверил своим ушам, когда получил утвердительный ответ на поставленный вопрос.
Наступила продолжительная пауза, во время которой у Василия в голове промелькнуло следующее:
«Вот те раз! Жена сумасшедшая и он, похоже, с головой не дружит. Прикинется дурачком и не станет рассчитываться за поездку! Хотя, что ему прикидываться, и так все ясно.» - Левой рукой потрогал под сидением у себя монтировку, которую держал на случай нападения извне через свою дверь, а тут обороняться надо будет изнутри! И не с руки… - «В случае чего, в лоб дам монтировкой. Хоть не с руки, но все же не голыми руками! Вот попал, мать твою, в переплет..!»
Тут он вспомнил свое детство, – у них по соседству жила семья, у которой один из детей отличался слабоумием и, будучи, старше Васьки лет на семь, знал только одно слово – «Мара». Так его и звали все соседи – Мара. Его во дворе боялись. Вернее боялись непредсказуемости его действий, а физически тот был очень силен. Васькины родители всегда пугали сына за шалости, – грозились нанять Мару в качестве воспитателя… Наверно, с тех пор Жмакин опасался людей с неадекватным поведением… Василий решил:
«Будь, что будет. При разговорах придется соглашаться. Ну!.. Черт клиента послал… Господи! Прости.»
– Слушай! А ты вроде литейщиком работал? А какое у тебя образование?
– Ну, техникум я закончил. А при чем тут образование? Мужик я видный, извини за нескромность, голова работает в правильном направлении. Вообще-то, я любой вопрос решить могу силой своего мышления. Тут знаешь, сколько идей? – он показал указательным пальцем на свою голову.
– Наверно ты очень умный мужик – я с тобой не спорю, но, насколько я понимаю процесс избрания Президента России, ты должен быть сейчас очень известным человеком в стране. – А тебя я узнал только сейчас да и то по твоей воле. Тебя в нашем городе никто не знает. А как же будут голосовать за тебя в каком-нибудь Тараканьске? Тут, я полагаю, человек известный нужон… Да и мало того, на раскрутку такие деньжищи нужны… А ты живешь, я сужу по твоей квартире, только тараканами-то и богат, – насмелившись и с опаской проговорил Жмакин.
– Плевать мне на это все. Я сам лично с Соросом разговаривал и делился с ним своими идеями. Он разделяет их и поддерживает. Обещал сто тысяч долларов на мою раскрутку. Только ты, говорит, имидж смени. Вот я и занимаюсь имиджем, – решил свою бабу отправить в Черепаново к ее маме. Пусть поживет у нее. …А я себе уже новую нашел.
- Что-то мне не верится, что простые литейщики в России могут запросто с Соросом встречаться? Его собственные дети-то, я так думаю, видят отца по письменному заявлению… А ты раз, – и идеи ему свои выложил, два, – и он тебе сто тысяч долларов пообещал, – Васька брякнул и испугался. Глянул на клиента, а у того глаза загорелись и ноздри расширились. А может быть, с испугу так показалось...
– Ты провокатор! От кого? От Жириновского или от Явлинского?
– Какой я провокатор? – не на шутку струхнул Василий, - ты ж меня сам по телефону выбирал.
Рука водителя потянулась к монтировке.
– Кругом провокаторы! Что за страна? – со злобой в голосе произнес Николай Иванович и замолк.
Какое-то время ехали молча. Ваське надоело следить боковым зрением за поведением клиента, и он решил разрядить обстановку:
– Ладно, верю, что Сорос даст тебе деньги! – согласился и подумал: «Лучше пусть говорит, чем будет молчать. Что у него там в голове творится? Одному Богу известно.
Клиент сразу оживился:
– Ты же знаешь, сколько у меня конкурентов на этот высокий пост? И у них накоплен политический и финансовый капитал. А я-то на новенького… Поэтому вокруг меня полно провокаторов!
– Какие провокаторы, если ты никому неизвестен!? - проторохтел и осекся водитель
– Да ты чё? – живо воскликнул клиент, - обо мне они все давно знают! Еще Горбачев, когда пришел к власти, ко мне академиков присылал. Они мне тогда первый вопрос задали: - «Николай Иванович! Как сельское хозяйство в стране поднять?» А я им сходу ответ: - «Стройте дороги между сельхозпредприятиями!» Они уехали, и видишь, - дороги строят до сих пор.
– Да, как они на тебя вышли-то?
– Бриллиант и в навозе видать!..
Тут Жмакин прикусил язык и подумал:
«Вот семейка – хрен редьки не слаще. Денег мне его не надо… Выкинуть бы его из кабины, проехать еще с километр да сбросить весь хлам из кузова в придорожную канаву...»
– Кругом провокаторы, – продолжал жаловаться клиент. – Вот с год назад дело было, слышу звонок в дверь – открываю: на пороге молодой человек лет тридцати. Чисто одет, представился Ильей Сергеевичем и говорит мне: «Я имиджмейкер Явлинского. Сейчас прямо из Москвы. Поселился в гостинице и сразу к вам. Ваш адрес нам дал, тут, он называет фамилию известного академика. (Я сейчас не упомню всех, – столько их у меня перебывало!) У меня, говорит, только один к вам вопрос: как повысить рейтинг Григория Алексеевича и протащить его в Президенты России?» Я ему отвечаю, что, мол, сам хочу баллотироваться в Президенты, поэтому, если честно, могу дать совет, который приведет к обратному результату, поскольку ваш патрон мой конкурент. «Я понимаю, – говорит, а сам литровую бутылку «кристалловской» водки из кожаного дипломата достает и ставит на стол, – тем не менее, ваш совет очень ценен для нас». Ну, я по законам гостеприимства, стаканы на стол, закусь, то, сё… Налили – выпили. Хорошо стало! Он кое-что о себе рассказал – так, где учился, где крестился…Снова выпили за знакомство. Посидели чуток. Очень хорошо стало, так, знаешь, ловко. Я плюнул на то, что – Явлинский – мой конкурент и говорю: «Даю совет!» – он бросился в дипломат за диктофоном… А я ему: «Оставь диктофон – так запомнишь. – Совет короткий: пусть Явлинский и его фракция голосует вразрез с фракцией коммунистов.». «Все?» – спрашивает. – «А что ж еще? Езжай в Москву, инструктируй патрона!» – отвечаю.
Еще несколько раз выпили за мой совет.
Затем он засобирался и попросил проводить его.
Вышли из дома, и ноги почему-то сами к магазину понесли. Когда на крыльцо магазина поднялись, он мне говорит: «Пойду, посмотрю, как вас тут в провинции снабжают, чем живете, что кушаете.» «Иди, глянь,» – сказал я ему, а сам устал немного, решил на ступеньках отдохнуть, присел… Короче, я проснулся в вытрезвителе и гада этого, Ильи Сергеевича, больше не видел, и в вытрезвитель его не привозили. Он специально приезжал для того чтоб меня напоить и в вытрезвитель сдать, а моим советом воспользоваться. Посмотри, как теперь голосует фракция «Яблоко» – как я сказал, так и голосует! Коммунисты: «За», - «Яблоко»: «Против» и наоборот. Ты понял, какие провокаторы? Это хорошо, что мой племянник в ментовке работает, он все протоколы, что на меня там составили, изъял… Какой бы я был кандидат в президенты с вытрезвителем-то?..
– Ну, выпил – сиди дома! Чего поперся в магазин-то? А теперь орешь – мол, провокатор. И еще. С чего ты взял, что «Яблоко» по твоей указке голосует, а не из собственных соображений? – возразил водитель.
– Я по законам гостеприимства должен же был познакомить его с местными достопримечательностями? Должен! Вот и повел его в магазин. Магазин - это для меня святое, я из него питаюсь. А насчет голосования Явлинского и его фракции в Думе я тебе так скажу, – тут он сделал злое лицо, его глаза, казалось, засветились неведомым до селе светом, – если бы они голосовали из собственных соображений, а не по моему совету, зачем бы этот Илья Сергеевич тогда приезжал ко мне?
Тут Жмакин слегка струхнул и стал в знак согласия кивать и улыбаться и подумал: «С таким пообщаешься и сам идиотом станешь! Похоже, что этот сумасшедший путает причинно-следственную связь…» А заказчика, увидевшего улыбку согласия на лице водителя, понесло:
– Я уже три месяца работаю над своим имиджем вплотную. Как проводил свою старуху к ее маме, так и начал работать. Ведь я должен себе найти женщину, которая будет «первой Леди» страны!
– А где ты их ищешь? В твоем возрасте на танцульки не пойдешь знакомиться? Поделись-ка опытом.
– Ты прав! В моем возрасте трудно найти достойную женщину на такой пост… Сначала всех своих старых знакомых перебрал: оставил только двоих, но когда они узнали, на какую высотищу я их хочу поднять, одна сразу отказалась. Другая, когда пришла ко мне в гости, у меня в это время один знакомый академик гостил, - мы с ним обсуждали проблемы происхождения человека на Земле. Она послушала, в каких высоких материях мы парим, и сказала мне: «Коля! Извини меня, но я недостойна такого большого человека, как ты. Что я буду около тебя делать? – Ведь я такая дура – у меня ведь только за плечами институт кооперативной торговли!» Короче, испугалась. Затем я начал по объявлениям знакомиться и встречаться, но и там, я тебе откровенно скажу, хорошие бабы есть, но это женщины для жизни, а мне-то надо для имиджа. И вот буквально месяц назад пошел пиво пить в кафе, что у моего дома расположено, и познакомился с молодой женщиной. Я ее там частенько видел, когда ходил пиво пить, но не решался подойти, а тут она сама ко мне подошла. Разговорились, и я с ней познакомился. Все при ней, я тебе, как мужик мужику скажу – и фигура у неё, и лицо, и там - все замечательно и как специалист… – Малость подучить только надо, но она молодая еще, ей чуток за тридцать, мозги свежие, не то, что у моей старой! Ту хоть учи, хоть не учи – толку нет и не будет.
– Нет! Мне, кажется, зря ты все это затеял, – прервал его водитель, только для того, чтоб не сидеть около него «чуркой с глазами» и «поддержать разговор». – Надо было лучше жену интеллектуально поднимать до своего уровня.
– Да я ее всю жизнь тащил и поднимал. Я что, виноват, что ее в дурдом понесло? – он, тут замешкался, вспоминая утерянную мысль, затем продолжил. – Так вот: недели две - три назад, пошел я с новой бабой в кафе – пивка попить. Пива попили и собрались, было, домой, а молодые ребята – жириновцы – начали задираться. Было б их двое – трое, я бы их один скрутил. Вишь я какой. – тут он пошевелил плечами. - А их оказалось человек десять – двенадцать. Попинали они нас обоих, как следует. Мне фонарей под оба глаза навесили, губы разбили, и ей синяков налепили. Бьют и приговаривают: «Только еще сядь к нам за стол, – убьем! » А за что меня убивать-то? Подумаешь, я к ним несколько раз в кафе к столу присел поговорить. Мне же нужно знать мнения, настроения людей. А до этого случая как они надо мной издевались, – он покачал головой. – Приду в кафе, попью пива и бегом домой – живот пучило – жуть. Как будто в животе газовый завод построили. Удержу ведь не было! Кому я такой вонючий президент нужен..? А что оказалось-то? Это я от своей новой будущей жены узнал: эта шпана - жириновцы, какие-то таблетки через официантку в мои кружки с пивом кидали. Подлецы они все. Одно слово – провокаторы.
– А как ты определил, что эти молодые ребята – жириновцы? Не все же хулиганы состоят в партии Жириновского? – усомнился водитель.
– Я чё, простого хулигана от жириновца не отличу? За кого ты меня принимаешь? Стриженные – все за Жириновского голосуют!
– Здесь, может быть, ты и прав.
– Когда я с синяками дома с подругой сидел, в город Сорос приезжал. Слышал же?… В газетах о нем писали. Меня приглашали на встречу к нему. Я не поехал из-за синяков. Встреча не состоялась – вот и нет денег. Но до выборов еще время есть, – тут Николай Иванович вздохнул и замолчал.
Жмакин рулил, боковым зрением следил за действиями своего заказчика, а сам думал: «Надо ж! Собирает всякую чушь и выдает ее за «чистую монету». Неужели он считает, что я верю этому бреду? У него, точно, мозги набекрень...»
Николай Иванович, с грустью на лице, сидел и смотрел на пробегающие мимо пейзажи и как-то неожиданно заговорил:
– Может, это не скромно, но я думаю, что сильно виноват перед человечеством вообще и перед россиянами в частности!
– А что такое? – начал подыгрывать Василий сумасшедшему своему заказчику, видя, что тот все-таки с «тормозами».
– Ты знаешь? Когда Горбачев пришел к власти, он ведь не один раз присылал ко мне своих академиков. Как-то приехали они ко мне и говорят: – «Мы тут план перестройки нашего общества подготовили. Вы бы глянули, - говорят, - может, что посоветуете?» Я ознакомился с планом, сделал несколько существенных замечаний, и они отправились к Горбачеву. Прошло несколько месяцев, и вот как-то после обеда звонит мне Михаил Сергеевич и говорит: - «Николай Иванович! Мы учли ваши замечания в плане перестройки Советского Союза и приняли решение на Политбюро о начале. Как вы считаете? - Можно начинать?» Я ему отвечаю: - «Конечно, пора, Михаил Сергеевич!» Получилось так, что я пустил все на самотек, поскольку я ведь только дал отмашку, а дальше со мной не советовались. Теперь смотрю на нищих, и сердце кровью обливается.
– А перед человечеством, в чем ты виноват?
– Вот ответь: кто термоядерную бомбу изобрел?
– Как кто? – Жмакин от такого вопроса чуть на встречную полосу не въехал, – насколько я знаю, вроде бы академик Сахаров с товарищами. Неужели ты?
– Вот видишь, ты издеваешься. Правильно, академик Сахаров, - помедлил. – Но кто ему общую компоновку бомбы нарисовал?
– Когда он работал над бомбой, ты еще в школе учился! Ты, что, меня совсем за идиота считаешь? Ты думаешь, я верю в твою брехню? Еще немного, и ты скажешь, что ты сам Господь Бог! – Это бахвальство выводило Василия из себя: «Этот придурок весь ход истории приписывал себе в заслугу. Хотя чего удивляться? Многие наши депутаты в Госдуме и на других уровнях, отсидев в депутатах по сроку, в своей новой предвыборной агитации естественный ход истории приписывают себе в заслугу, как этот идиот, и никто их таковыми не считает!».
У Жмакина тоже имелся характер. Он далее не имел желания терпеть вранье, бредни и сказки этого человека. Он осмелел, и ему стало наплевать на вопрос об оплате этого рейса: «Не всегда же быть в выигрыше, иногда можно и проиграть!»
– Если ты говоришь правду, то почему до сих пор живешь здесь, а не в Москве? Я слышал много вралей, но таких, как ты, я вижу впервые. Тебе лечиться надо, как и твоей бабе в дурдоме! Вы оба – два идиота!
Василий рассуждал: «Не тронет он меня, пока машина на ходу. Как бы там ни было, а «тормоза» у него есть и чувство самосохранения тоже. Пусть только тронет – я ему дам..! Вот когда приедем и остановлюсь, тогда может кинуться... Надо загодя приготовиться – монтажку во внутренний карман сунуть.»
Николай Иванович сидел тихо. Он как-то сник и затих. Нормальный враль в таком случае сказал бы что-нибудь типа: «Ты, что шуток не понимаешь?» или еще что-то такое, а этот замкнулся.
Уже виднелось Черепаново, заказчик, как ни в чем не бывало, продолжил прерванный разговор:
– Вот скажи, какая самая главная цифра в математике?
– Единица и ноль, я думаю, – ответил Жмакин, обрадовавшись тому, что Николай Иванович заговорил, – «Наплевать пусть мелет – язык без костей! Лишь бы не молчал!»
– Только единица. Когда меня слушали академики в научном городке, они удивились моим познаниям. Оказывается, что Эйнштейн и Бор ответили на этот вопрос, так же как и я.
– Ты что, там у них в подопытных кроликах ходишь? Когда это они тебя слушали? С твоих же слов, я только констатирую, ведь ты у них признанный гений, раз сам Горбачев тебе домой звонит...
– Там просто состоялось совещание – консилиум по математике, вот меня и пригласили. А вопрос задавали так, в частной беседе.
– Судя по нашим ответам на этот вопрос, мы с тобой оба почти академики. Я не знаю, кто прав из нас. По твоим словам судя, - то ты встал на одну ступень с Эйнштейном. Но я также назвал единицу. Ну, пусть я буду заместителем Бора.
Тут наши путники въехали в Черепаново.
– Куда ехать-то? Командуй!
– Видишь светофор? Нам направо. Еще две улицы проедешь, в третий переулок сверни – пятый дом…
Василий остановил машину рядом с указанным домом. Ждал, пока заказчик выйдет из машины. Когда тот ушел, взял монтировку и, сунув ее за ремень под куртку, последовал за ним. Пока тот ходил к теще в дом, он залез в кузов и приготовился к разгрузке…
Когда шмотки сняли с машины, Жмакин получил расчет, забрался в кабину грузовика, завел двигатель и выехал на дорогу. Он увидал вдали церковь. Хотя был неверующий, но правая рука произвольно потянулась ко лбу, и на ходу осенил себя крестным знамением три раза, глядя на купола.
Месяца через три Жмакин встретил на базаре Петра и вспомнил про своего заказчика.
– Как там поживает твой сосед - тот, -«кандидат в президенты»?
– Все также. Носится со своими идеями. Напьются оба – она по соседям идет его клянет, а он ее. Он считает, что из-за нее у него нет имиджа, который не позволяет ему стать Президентом России. Правда, ко мне давно не заходил. Я в охране нынче работаю. Специально для него домой принес резиновую дубинку и повесил ее в коридоре… Не так давно пришел со своими идеями, давай шуметь. Пришлось применить дубинку по назначению. Теперь ходит мимо моей двери… Встретимся в подъезде – он здоровается первый!
Октябрь 1998 г.