Глава тринадцатая.
Древняя сторожевая башня,сложенная из нетесанного камня, возвышалась в том самом месте, где узкая тропка, вьющаяся между отвесных скал, делала крутой поворот.Эта тропка, называемая горцами дорогой жизни, вела в Кадорское ущелье, в котором обосновались беженцы из Чечни и соединяла она – тайная - Чеченскую республику с Грузией, ставшей после развала Советского Союза самостоятельным государством.Там же разбили свой лагерь с лазаретом,снабженным современной медицинской техникой, боевики из нескольких банд, возглавляемые полевыми командирами. Главным из них был Басаев, главнокомандующий армией независимой Ичкерии. Он занимал пост, одинаковый с имамом Шамилем, легендарным предводителем сто пятьдесят лет назад освободительной армии горцев от русского присутствия на Кавказе. Звали Басаева тоже Шамилем. Время от времени вооруженные группы горцев переходили границу Грузии с Россией и вступали в боевой контакт с частями российских войск. Генералов у них, под началом которых набиралась не одна тысяча человек, тоже хватало. Армия, если собрать отряды вместе, представляла из себя силу, способную навести шороху на государство средней руки. Но не на Россию, перемоловшую подобных ополчений достаточно и уничтожавшей их походя. Да и пыл у горцев стал быстро иссякать. Прошел тот самый 1994 год, когда мужчины в папахах толпами валили на сборные пункты и им не хватало оружия. Многие из них сложили головы, так и не поняв, за что воевали, другие, большей частью равнинные чеченцы, растворились на просторах России, предпочтя мирную жизнь мнимой свободе. Но не зря еще Джохар Дудаев, первый президент Ичкерии, стоя за трибуной, наскоро сколоченной из досок, громогласно заявлял, что каждый чеченец, это генерал и морпех в одном лице. Вот и пытались показать свою удаль горцы, ведомые арабскими наемниками, для которых слово всемилостивейшего аллаха было законом, позволявшим творить над неверными любые беззакония. Арабы или старались забыть, или не знали из-за своей отсталости в развитии, что мир состоит из противоречий. Они заключались в том, что на силу обязательно должна найтись сила еще большая, принуждавшая силу агрессивную умерить свой пыл, дабы не нарушался на земле хрупкий паритет во всем. Впрочем, что говорить об арабах, продолжавших жить в каменном веке, если религия ислам возникла в языческой их среде примерно через шестьсот сорок лет после христианства. Данный факт доказывал то, что умные люди, правящие миром, подкинули к ним эту религию с одной целью - чтобы мир оставался разнополярным.
Но эти проблемы не беспокоили узников, сидящих в зинданах в самом центре высокогорного аула, родины Шамиля Басаева. Главным для них было выжить в жутких условиях, созданных людьми, ходящими на двух ногах, для людей, обладавших еще и разумом. Когда пленников выводили на прогулку, чтобы они не задохнулись в спертом воздухе вонючей ямы, они видели и сторожевую башню, и те самые красоты, обещанные Вагифом, главарем банды, взявшей их в плен. Вокруг были склоны, покрытые зелеными лесами, дальше втыкались в небо ледяные пики, суровые и недоступные. Они сверкали в лучах заходящего солнца алмазами немыслимых размеров и заставляли задумываться о смысле жизни. Здесь был другой мир, первобытно-философский, призывающий окружающее познавать не по частям, а поверхностно. Он отвлекал от насущных проблем, выхолащивая душу от земной суеты с ее калейдоскопными заботами и радостями, делая ее равнодушной и расчетливой, на уровне всего лишь лепешки из грубой муки. И этому обстоятельству нельзя было противостоять, потому что оно было сильнее всего,принуждая избавляться от набора дхарм и добиваться нирваны.
Не потому ли женщины во всех странах мира тянулись к мужчинам из дремучего патриархата, тем самым показывая, что главным для них является не современный мужской ум с его недюжинными способностями, а всего лишь душевное спокойствие, необходимое для зачатия этой женщиной новой жизни с вынашиванием ее ради продолжения всего рода человеческого.
Захар придвинулся к краю пропасти и в который раз посмотрел вниз. На дне ниткой между теснинами змеилась река, белая от пены, на выходе из ущелья виднелся край зеленого луга с животными, пасущимися на нем. Он притягивал взгляд больше, чем красоты вокруг, потому что от него несло жизнью. Новоявленные рабовладельцы узников жили в этом высокогорном ауле в саклях из нетесанного камня с привязанными к столбам громкоголосыми ослами. Это были горцы с узкими лицами, заросшими волосом, и со взглядами из подлобья,не похожими на обыкновенные человеческие. Скорее, в них было что-то от природы, окружавшей их быт.
- Ты опять терзаешься мыслью о побеге? – спросил Петер, подошедший сзади. Он положил руку на плечо своему троюродному брату. – Мы здесь уже девятнадцатый день, а стало казаться, что я тут родился.
- От этого великого и безмолвного постоянства стирается вся информация, накопленная нами за нашу жизнь в центре цивилизации, - спокойно отозвался Захар. – Получается почти по Джеку Лондону.
- Но там герои боролись за выживание, - не согласился Петер.
- Мы тоже боремся… уже почти в уме.
Мимо протащился молодой мужчина в форме морского пехотинца и с погонами капитана на плечах, закованный в кандалы по рукам и ногам. За ним неторопливо прошагал горец с автоматом на груди и с кинжалом за поясом. Что-то очень знакомое показалось в облике офицера, но получше разглядеть не давали многочисленные синяки и ссадины на его лице.Захар покосился на троюродного брата, который тоже не сводил глаз с военнопленного. В это время горец, отвлекая внимание на себя, вскинул руку и гортанно поприветствовал своего соплеменника, охранявшего иностранцев. Их диалог продолжался всего минуту, после чего первый чеченец поднял автомат и без всякой причины ударил прикладом узника по спине:
- Получа-ай, морская пехота, это тебе не родная Балтика, - он зло сплюнул под ноги. – Весь аул за наших погибших джигитов хочет содрать с тебя шкуру.
- Давно бы пристрелили, - хрипло засмеялся пленник. – Чего зря баланду травить.
- Если бы не Шамиль, я бы сам подвесил тебя на хороший сук и освежевал бы как барана.
- А я бы о вас и руки пачкать не стал, умостил бы вами дорогу и проехал бы по ней на тяжелом танке.
- Ах ты… грязная свинья!
Новый удар приклада заставил моряка покачнуться, но он устоял. Впившись ногтями в ладони, мужчина продолжил путь. К Захару с Петером приблизились их сестры Анна с Софьей и госпожа Натали Трепоф. Они все видели.
- Вот вам живой пример того, как чеченцы издеваются над русскими военнопленными, - развернулся к ним Захар. – Жаль, что у нас отобрали кинокамеры, заснять бы это варварство на пленку и послать в Гаагу, на заседание трибунала по правам человека.
- Захар Д,Арган, вы рассуждаете как мальчишка, - воскликнула бывшая преподавательница Сорбоннского университета. – Неужели вы считаете, что в Европе не в курсе всех этих вопиющих нарушений прав и свобод?
- Тогда в чем дело? – приподнял тот плечи. – Почему со стороны просвещенного общества до сих пор отсутствуют необходимые действия?
- Потому что русских там считают такими-же варварами, обращающимися с пленными адекватными с ними методами.
- Это иудство. Я твердо знаю, что в России боевиков сажают в тюрьму на небольшие срока. И самих чеченцев не преследуют, как делают это в Чечне с русскими людьми.
- Мы еще ничего не успели узнать, - развела руками госпожа Трепоф.–Пока нам не предоставили ни этой информации, ни возможностей ее получить.
Анна, стоявшая немного в отдалении, передернула плечами и с тревогой в голосе проговорила:
- Хорошо еще, что с нами обращаются лучше, чем с бедными русскими узниками. Я бы подобных издевательств над собой долго не выдержала.
- Горцы считают нас европейцами, мы стоим дороже остальных пленников, - вступила в разговор и Софья. – За нами надо ухаживать, иначе мы упадем в цене не только на невольничьем рынке в Хал-Килое, но и на западном толчке тоже.
В это время часовой, присевший на корточки возле огромного валуна, посмотрел сначала на солнце, затем на часы с золотым браслетом на руке и громко предупредил:
- Граждане французы, у вас осталось двадцать минут, а потом вы пойдете пить молоко с чуреком, пропеченным в тандыре.
Анна едва удержалась от смеха:
- Нас информируют о том, что нам подадут на ужин, как в хорошем парижском ресторане, - недоуменно поджала она губы.
- Сам ты чурек, - передернулся от слов горца Петер. Он посмотрел на дорогие часы на руке конвойного и с неприязнью покривил щеку. – Кстати, куда чеченцы девают немерянные суммы денег, выручаемые от продажи невольников? Неужели на такие вот подарки самим себе, чтобы похвастаться друг перед другом, или перед стадами баранов с другими скотами?
- Доллары они тратят не только на подарки, но и на развитие своего бизнеса, на обучение детей за границей, - поспешила ответить госпожа Натали. – Петер, я заметила, что у вас Захаром проснулось высокомерие. Скорее всего это качество, унаследованное вами вместе с генами от терских казаков, ваших предков. Не думаете ли вы, что они совсем тупые?
- Мы с троюродным братом и с нашими сестрами действительно являемся потомками терских казаков. И что вы здесь увидели плохого?- приподнял плечи Петер.
- Ничего особенного, если не считать, что терцы были грубоватым народом.
- Не буду спорить, к тому же вопрос совершенно о другом. Вы хотите сказать, что дети этих людей разбираются в серьезных науках?
- Ну… их же обучают.
- Обучался и господин Хасбулатов, едва не ставший новым президентом России, ко всему, имеющий профессорское звание. Об этом факте вещали все телевизионные каналы Европы и Америки, и жители просвещенного мира боялись, что Россия снова подпадет под иго, теперь под кавказское, - Петер сложил руки за спиной и продолжил рассуждения. - Ведь первобытное начало всегда было сильнее цивилизованной самостоятельности. Дело в том, что если профессора проэкзаменовать, то вряд ли он напишет без ошибок диктант, скажем, за седьмой класс, или правильно решит задачку из той же программы.
- А при чем здесь какой-то Хасбулатов? И зачем ему диктанты?
- Извините, мадам, но этот человек занимал в России должность, по значимости вторую после президентской.
- А первым был президент?
- Ну да, господин Ельцын.
- Вот с Ельцына и следует начинать. И не надо забывать, что малым народам дорога во власть должна быть открыта везде.Их надо учить жить по уму,в мире и согласии,несмотря на их мнимую безграмотность, - взмахнула рукой бывшая преподавательница. – К тому же, кажущуюся, господин Даргстрем, потому что в политике не требуются знания математических законов с правописанием нужных слов. За них это сделают их помощники.
- Простите, госпожа Трепоф, я запамятовал, что вы состоите в комиссии по правам человека, - криво усмехнулся собеседник.
- Я такая же, как все здесь присутствующие, но в отличие от вас, Петер, являюсь поборником просвещенного образа жизни с космополитизмом во главе, - отпарировала женщина на насмешку, прозвучавшую в голосе собеседника. – Когда вы наконец поймете, что все люди на земле одинаковые, и не следует возвышаться над ними образованным истуканом.
- Это правда, люди по своему развитию действительно одинаковые. У них есть руки, ноги, глаза, уши…Они разные лишь по цвету кожи и по широте скул с разрезом глаз, да еще, может быть, по уму. Но для таких как вы, мадам, этот факт не очень существенный, - мягко улыбнулся Петер. – А я все равно посоветовал бы вам, как только вернетесь в Париж, посадить с собой за один стол, допустим, папуаса из Новой Гвинеи. Уверяю вас, вы получите массу удовольствий от его умения пользоваться столовыми приборами и от общения с ним.
- Что вы хотите этим сказать? – вскинула голову бывшая преподавательница.
- Только одно, что на нас обратил внимание человек, по своему развитию одинаковый с нами…
Этот диалог не прошел бесследно, словно кто-то более могущественный решил одним махом расставить все точки над проблемой, затронутой на самом краю человеческого мира. Буквально через день, в такой же теплый вечер, бывшую преподавательницу подняли из ямы наверх и увели в неизвестном направлении. Она ничего не успела сказать, ушла с улыбкой на губах, уверенная, что чеченцы не сделают ей плохого. Ведь ее родственники в Париже могли заплатить за нее большие деньги и с ними уже велись переговоры. Она была немного старше своих сокамерниц и на вид аппетитнее. Ко всему, вела себя раскованнее. Вернулась Натали лишь на следующий день, словно побывала в гостях у злого чудовища, высосавшего из нее все соки. Она молча прошла в свой угол и упала на тряпье, прикрывавшее землю. У нее начался жар, недавно полные губы превратились в шкурки от вишен, проваренных в кипятке. Груди расползлись по ребрам, проступившим сквозь платье ободами от бочки, живот провалился. Анна с Софьей тряслись от страха, они боялись, что их постигнет та же участь. Захар с Петером не знали, что предпринять и с кого требовать ответа за содеянное. Захар пожалел о том, что послушался своего родственника и не начал отстреливаться от боевиков из автомата, найденного в кабине «уазика». Лучше было погибнуть в том бою, чем смотреть на мучения человека, знакомого с первого курса университета. Водить на вечерние прогулки перестали, наверное, госпожа Трепоф показала насильникам свой независимый характер. Пищевой рацион тоже оскудел. У Захара созрел окончательный план побега. Нужно было спуститься к реке и добраться по ней до луга со стадами, пасущимися на нем. Ущелье не могло быть бесконечным, как и горы вокруг, значит, за ними открывался иной мир. А там беглецы сумели бы сориентироваться, чтобы выйти к российским войскам и указать на заоблачный аул, в котором томилось в ямах немало узников разных национальностей. От побега по тропе он отказался сразу, не исключено, что на ней были посты из боевиков. Озабоченность вызывали только сестры, они слабели с каждым днем, не в состоянии справиться со страхом, отбиравшим у них силы. О госпоже Трепоф тревог было меньше, она не поднималась с ложа, значит, ей нужно было надеяться лишь на Бога и на его Величество случай.
Захар уже продумал план до мелочей, оставалось рассказать о нем Петеру, а потом воплотить в жизнь. Но прежде он еще раз прокрутил в уме свои действия, чтобы потом не допускать ошибок. Следовало добиться вывода на прогулку, затем напасть на часового, относившегося к ним как своим овцам, и попробовать самостоятельно спуститься в ущелье. Он видел однажды, как какой-то горец зашел за валун и надолго пропал из поля зрения. Объявился он лишь тогда, когда был далеко внизу, на середине пути к реке. Значит, там проходила еще одна тропа, которой пользовались только по необходимости. Это был первый светлый лучик, пусть маленький, но вселявший надежду.
Но в самый последний момент в дело вмешался его Величество Случай, тот самый, который возносил обыкновенного крестьянина на вершину власти и принижал царя до уровня калики перехожего. В России это было обычным делом, так случилось с Ельцыным, а перед уральским крестьянином - с императором Александром Первым. Вот и сейчас охранник, опускавший в яму кувшин с водой, сообщил, что пленников скоро призовет к себе Шамиль Басаев, решивший передохнуть в родном ауле от войны с русскими. Он потребовал, чтобы они привели себя в порядок и были готовы предстать перед ясными очами их главаря. После завтрака Захар придвинулся к брату, рассказал ему о своих задумках и откинулся в ожидании ответа к земляной стене. Петер долго молчал, затем облизал пересохшие губы и посмотрел на женщин:
- Ты думаешь, что они справятся со спуском на самое дно ущелья? – с сомнением спросил он.
- Госпожа Трепоф останется здесь, а в наших сестрах я уверен, - ответил Захар.– Главное сделать первый шаг, потом мы сами отрежем себе путь назад и пойдем только вперед. Когда страх уйдет, мы начнем искать правильные решения.
- Почему бы сначала не узнать, о чем хочет с нами поговорить этот Шамиль Басаев? Вдруг он скажет, что за нас заплатили выкуп и мы свободны?
- Если бы это было так, братука, нас бы уже вели по центру аула и горцы кидали бы цветы к нашим ногам.
Петер снова ушел в себя, в последнее время он был неразговорчивым, темные зрачки светились постоянным огнем от невыплеснутой ненависти. Он приподнял рубашку и вытащил из-под ремня солидный складной ножик.
- В сумке у полковника нашел, подумал, что эта вещь сможет нам пригодиться, - признался он, щелкая острым лезвием.
- Ты тоже размышлял о побеге?– встрепенулся Захар.Он не ожидал,что родственник окажется тугим на доверие, но имел представление о том, что скандинавы - люди скрытные и себе на уме.
- Мечтал, конечно, - медленно проговорил тот. – Я наблюдал за тем горцем, который спускался на дно ущелья. Глубокое оно, высота может вскружить головы и мы сорвемся вниз.
- Лучше парить в воздухе, чем задыхаться от вони на дне этой ямы.
Захар встал с подстилки и покосился на сестер с госпожой Трепоф, задремавших на тряпье по своим углам. Увидел вдруг, как у бывшей преподавательницы блеснули под опущенными веками глаза. Женщина подняла голову и оперлась на локоть:
- Вы ошибаетесь, господа, если считаете, что я почти умерла, - ровным голосом сказала она. – Я отдохнула и накопила силы, и теперь мне хотелось бы поквитаться с негодями, возомнившими себя наместниками бога на земле.
- Но госпожа Трепоф, вы лежали без движений, - оторопел Захар.
- Этого требовал оскорбленный дух, - Натали села, на бледном лице ее заиграли розовые тона. – Но они со мной не справились, и тело мое осталось не опороченным.
- Вы сумели от них отбиться!? – воскликнули разом Анна с Софьей.
- Я дала понять этим варварам, что предпочту смерть насилию над собой. Они поняли, что так и будет на самом деле, и отпустили меня.
- Вы выглядели такой беспомощной, - не могла успокоиться Софья.
- Эти нелюди издевались надо мной с утра до ночи… Но если вы все такие внимательные, то должны были заметить, что я съедала свой обед до последней крошки.
- Это правда. Как является правдой и тот постулат, что братьям нашим меньшим надо все прощать, - откликнулся Петер, догадавшийся о намерениях сокамерницы.Анна с Софьей уставились на узников, решивших утешить их надеждой. А Петер меж тем продолжал. - Надо исходить из максимы, оглашенной Антуаном де Сент Экзюпери: мы в ответе за тех, кого приручили.
- Вы не можете простить мне рассуждений о равенстве людей? – почувствовав в сказанном скрытый смысл, прижала руки к груди бывшая преподавательница. Она поморщилась от боли. – Но, мон дье, месье, здесь особый случай. Вы очень жестоки, Петер Даргстрем.
Пленник засопел, видно было, что сейчас он преследует только одну цель – на деле доказать несостоятельность направления, по которому движется человеческое общество. Он понимал, что замахнулся слишком высоко, но чувство достоинства, оскверненное горцами, требовало выхода:
- Простите меня, госпожа Натали Трепоф, сейчас я злой на весь мир, - забурчал он. – И все-таки, чтобы увидеть холмик, нужно к нему приблизиться, а чтобы рассмотреть гору, нужно отойти от нее на приличное расстояние.
- Я отошла от горы на очень большое расстояние и приблизилась к холмику совсем близко, - со вздохом призналась женщина. – Гора показалась мне слишком огромной и обманчивой, а холмик очень мелким и вонючим.
- Так оно и есть, - облегченно вздохнул собеседник, удовлетворенный ответом. – На этом считаю наш спор законченным.
- Тогда за дело, парни. Не будем отвлекаться на пустяки, лучше поподробнее расскажите мне о своих планах…
В просторном доме из сибирской лиственницы с резными, на турецкий манер, галереями вокруг собралась вся верхушка армии боевиков, состоявшей из людей мусульманского в основном вероисповедания. Вокруг дома ходили часовые в черных одеждах и в таких-же беретах, на подобие формы морских пехотинцев, обвешанные оружием с ног до головы. Оружие тоже было российским, как и обмундирование, похищенное со складов, оставшихся на территории Чечни еще с советских времен и экспроприированное чеченцами как собственность их народа. Громадные бревна, как и доски из ценных пород дерева,доставленные из Сибири,поднимали наверх русские солдаты, попавшие в плен, и другие узники, захваченные в самой России и привезенные сюда в багажниках автомашин, угнанных у русских же хозяев. Своими в этих местах были только горы, бараны и чистый воздух с парящими в нем орлами. Орлы были в недосягаемости, зато остального хватало за глаза, чтобы жителям заоблачных аулов чувствовать себя властелинами мира.
Шамиль Басаев прошел на середину комнаты и опустился на ковер, по татарски подобрав под себя пятки. Это был мужчина за тридцать лет, среднего роста, с взглядом черных глаз из-под прямых бровей, пристальным и настороженным одновременно. Худощавый, узкое лицо с носом с небольшой горбинкой обрамляла черная борода с усами. Голос был ровным с уверенной интонацией в нем, в движениях сухопарого тела сквозила рассчетливость. Одет он был в российский камуфляж с тельняшкой под ним,с витым погоном на одном плече,типа гестаповского у Мюллера из кинофильма «Семнадцать мгновений весны». Такой же черный погон носил и Салман Радуев, одноглазый генерал Чеченской гвардии, подсевший к главарю поближе. Кличка у него среди русских была «вечный комсомолец» за то, что в советское время числился комсомольским вожаком сначала в институте в Ростове, где учился, а потом у себя на родине, где стал секретарем райкома по той же линии. Но Радуев не обладал тем авторитетом, который был у Басаева, он это понимал и старался на таких сходках вести себя скромно. Вот и сейчас до самого конца совещания он говорил только в крайних случаях и лишь тогда, когда сказанное им могло прибавить ему лишнего признания. Как и Масхадов с братьями Сукашевыми и с Мандарбиевым, с остальными полевыми командирами, имеющими вес. Между ними все было заранее оговорено, поэтому голос больше подавали рядовые члены совета, создавая впечатление консилиума на равных правах. У самого Басаева обе ноги были еще целы, еще не думал он о костылях и не мечтал о хорошем, немецкого качества, протезе на одну из них. Не издевался над его идиотской оплошностью во время прорыва из окружения и генерал Шаманов, более легендарный на чеченской войне,когда рассказывал, как дешево купили они боевиков, подкинув ложную информацию о проходах в минных заграждениях. Как прорывались те из кольца, усеяв своими телами весь путь. Как тащили они на плечах главаря, обмотав ему окровавленную культю тряпьем, оказавшимся под рукой. Шаман размягчал жетские складки вокруг волевого рта и с оскорбительными ужимками пояснял с экранов телевизоров:
- Как бараны перли, прямо по минам. Один взрыв, второй, десятый, а они глаза вылупили и прут по трупам своих братьев-мусульман только вперед. Джигиты долбанные…
Талантливого подчиненного поддерживал генерал Казанцев, командующий группировкой войск в Чечне, одновременно следя за тем, чтобы Шаман ненароком не сместил с пригретого места его самого. Тогда он еще не страдал нарцисцизмом, не подкрашивал брови и не подводил глаза, и до статуса Представителя Президента в Южном федеральном округе ему было далеко. Впрочем, в те непростые времена кто только не стремился взобраться на верхушку власти. Лишь генерал Трошев, сам уроженец этих краев, добросовестно выполнял одну свою работу. К нему прислушивались, ему верили не только русские солдаты, но и чеченские полевые командиры, по одной причине – слово у него не расходилось с делом. Это был выходец из терских казаков, смелый, решительный, и самое главное – справедливый. В конце войны на него возложили основные задачи по окончательной ликвидации бандитских группировок. Он блестяще справился с поставленной задачей, пока Казанцев с остальными генералами в Кремле награждался Ельцыным золотой звездой Героя и положенным к ней увесистым пакетом благ. Получил звезду и Трошев, но в отличие от Главнокомандующего и генерала Шаманова, нацелившегося на место губернатора в Ульяновской области, он почти сразу ушел в тень.
Но все это должно было произойти позже, а пока война была в полном разгаре. Она катилась по аулам и населенным пунктам своенравной республики, не щадя ни малого, ни старого. Российским войскам дали добро на применение огнеметов и другого специального оружия, и теперь солдаты выжигали и вытравляли врага из его логовищ как тараканов, забывших о том, что аппетит обязан быть в меру. И вряд ли какая сила сумела бы остановить этот стальной вал, сметающий все на своем пути.
Шамиль обвел пристальным взглядом присутствующих, заметил на одном из полевых командиров золотую цепочку необычной вязки. Несмотря на серьезность положения в чеченской армии и на массу вопросов, ждущих своего разрешения, он усмехнулся в усы, вспомнив историю, связанную с ней. Как-то из России приехал один из чеченских бизнесменов, близкий родственник этого командира, и рассказал, что в Санкт-Петербурге живет Андрей Ананов, ювелир экстра класса, которого знает весь мир. Он изваял из драгоценных камней белую розу с золотой окантовкой и подарил шедевр шикарному казино в Монте-Карло, где не единожды бывал и сам. И теперь Ананов там самая уважаемая персона. Ювелира знает весь криминальный цвет Санкт-Петербурга, его боготворят особы голубых кровей. Бизнесмен в доказательство показал на среднем пальце своей руки великолепный перстень с бриллиантом в десять карат и золотую цепочку на шее с алмазными вставками в середине звеньев.Услышав это,полевой командир загорелся желанием заказать ювелиру такую-же цепочку, и вот теперь она посверкивала в дремучих волосах на его груди. Огладив бороду, Шамиль придвинул к себе чашку с крепким чаем и спокойным голосом произнес:
- Уважаемые гости, мне доложили, что наступление русских войск на Галашки продолжается, несмотря на то, что они наткнулись на стойкое сопротивление воинов аллаха под командованием полевого командира Мукашева с поддержкой их со стороны мирного населения, - он отпил глоток чая из пиалы и снова поставил ее на край ковра. – Это плохая новость, она может негативно отразиться на настроении наших доблестных воинов. Для победы над захватчиками нужно превратить каждый населенный пункт в неприступную крепость. Тогда мы сможем надежно противостоять этой тупой армаде с солдатами-дураками, готовыми кидаться на стволы пулеметов, как в Отечественную войну.
Арабский эмиссар Абу аль Валид, сидевший недалеко от Басаева, с укором посмотрел на горцев, в его черных глазах можно было прочитать, что он очень недоволен действиями командиров. Он приехал на подмогу к Хаттабу и заменял его сейчас, пока тот на несколько дней решил залечь на дно. «Бешенный араб» страшно боялся, что его пристрелят или отравят собственные же телохранители, для которых деньги были главнее целости священного тела своего благодетеля. Так оно и случилось немного позже, Хаттаб сгорел от яда, посыпанного ему в еду, как тот-же таракан от дихлофоса. Но на этот срок немалые денежные потоки из мусульманских с западными стран пошли через Абу аль Валида, которые он распределял между чеченскими полевыми командирами. И он так-же, как Хаттаб, хотел видеть, как доллары куют победу боевиков над русскими солдатами, на которую рассчитывают народы этих стран. Жирный кусок территории с миллионами тонн нефти в ее недрах стоил очень дорого, и за него боролись не только мусульмане, но и христиане.
- Русские - это не нация, они потомки чингисхановских нукеров, погибавших сотнями тысяч только для того, чтобы положить свой успех к ногам своего кумира. Их надо уничтожать как саранчу, которой развелось слишком много, - со скрытой неприязнью сказал он. - Фронт по всей линии Ачхой-Мартана прорван, гяуры начали подтягивать тяжелую артиллерию.
- Русские пригнали с Дальнего Востока эскадрилью «черных акул», эти вертолеты оснащены мощными ракетами, бомбами и крупнокалиберными пулеметами, - прищурился на араба один из авторитетных боевиков. - Они бронированные, имеют приборы ночного видения и укрыться от них практически невозможно.
- Разве вы до сих пор не пробовали сбивать их из ПЗРК, которые мы покупаем у тех-же русских командиров? – не сдавался араб. – У ваших воинов достаточно «игл», чтобы нанести по воздушным силам противника ощутимый удар.
- У нас есть все – «иглы», «мухи», «стингеры», наша армия вооружена самым современным оружием, - наклонил голову в знак согласия еще один полевой командир. – Но что вы прикажете делать, уважаемый Абу аль Валид, с тяжелыми танками, с артиллерией, с армейскими сорока ствольными минометами, наконец? Они накрывают участки местности поквадратно, не давая нам возможности не только сосредоточиться, но даже поднять головы.
- Кроме того, русские быстро сориентировались, они переняли у нас тактику ведения боя в условиях ограниченного пространства, - подключился к разговору боевик со шрамом через все лицо. – Эти гяуры взялись посылать в зеленку мобильные отряды разведчиков, они ставят на наших же тайных тропах растяжки, минируют склоны гор. Особенно активно действует отряд разведчиков под командованием майора Дарганова, десантника из спецназа ВДВ. Его группа неуловима, она пользуется поддержкой терских казаков, живущих на нашей территории.
- А почему терцы решили помогать именно этой группе? – удивился арабский эмиссар. – Как нам известно, в войне русских с чеченцами они поддерживают полный нейтралитет.
- Потому что командир группы уроженец этих мест, - пояснил полевой командир. – Он из станицы Стодеревской, что на левом берегу Терека.
- Русские прячут в кронах деревьев снайперов, - продолжил перечислять преимущества противника первый из боевиков. - То есть, применяют опыт из своей войны с финнами.
- За каждым пнем, за любой кочкой можно обнаружить пулеметные гнезда.
- В случае, если мы нащупаем точку, русские вызывают огонь на себя. Они ничуть не изменились со времен сражений с немцами.
Абу аль Валид недовольно покосился на Басаева, затем встряхнул четки из зерен черного дерева и быстро заперебирал отшлифованные звенья. На круглом лице с синеватыми, словно вывернутыми, губами, украшенном темными пятнами оспин, появилась презрительная усмешка:
- Остается добавить, что воевать с русскими бесполезно, потому что они непобедимы. И на этом закончить совещание, - залопотал он с блеющим ближневосточным акцентом во вкрадчивом голосе. И вскинул черные глаза на окружающих. – Уважаемые командиры, разве вы мало получаете денег? И разве на них вы не построили в своих аулах крепких домов, не уступающих дому вашего Верховного Главнокомандующего, в котором вы сейчас находитесь?Разве ваши дети уже отучились в европейских колледжах и стремятся вернуться на свою историческую родину, которая находится под пятой врага, вся в развалинах?
Полевые командиры склонили головы и молча уставились перед собой, они понимали, кто их поит и кормит, но превращаться в шахидов, по примеру тех же арабов, не спешили. Да и пользы от этого было мало. На прострах России взрывались дома и самолеты, взлетали на воздух автомобили с высокопоставленными начальниками. Но страна упорно шла вперед, не обращая внимания на диверсии, перемалывая в муку не согласных с ее вековыми устоями жизни разных национальностей под одной крышей. Даже чеченские женщины не стремились отомстить за своих погибших мужей и братьев, лишь единицы из них соглашались надеть на себя пояса смертниц.
За окнами дома послышался стрекот вертолета, пролетающего на низкой высоте, боевики невольно насторожились и обернулись в ту сторону. Они еще не отошли от кошмарных налетов вот таких «вертушек», когда от их отрядов, накрытых ракетным огнем, оставалась едва половина личного состава.
- И сюда уже добрались, - с раздражением сказал кто-то.
- «Стингер» бы по нему пустить, - загорелся второй боевик, и сам же отверг свое предложение. – Нельзя, тогда русские здесь камня на камне не оставят.
Басаев решил разрядить напряжение, возникшее от появления над его домом вертолета, а заодно затянувшуюся паузу:
- Наша борьба с неверными никогда не закончится, мы пойдем до конца по дороге, священной для каждого мусульманина,- спокойным голосом сказал он. – К нам по тайным тропам продолжают идти добровольцы из многих стран мира, не оскудевают и поставки оружия, в том числе американского. Война с Россией только начинается, весь мир замрет от удивления, когда увидит, как маленькая Ичкерия поставит на колени этого слона на глиняных ногах.А мы это сделаем.Уже сейчас под зеленым знаменем ислама достаточно не только мусульман и буддистов, но и христиан.Тех же славян из Украины и Белоруссии,из Польши и бывшей Югославии. Они нам стали как братья.
- Это надежные воины, на которых можно положиться, - подтвердил один из командиров. – Если они попадают в плен, то русские стараются сдать их не в военный трибунал, а переправить к терским казакам, как предателей нации. А у тех разговор с ними короткий.
- С терскими казаками мы жили вместе не одну сотню лет, и сейчас заключили с ними мирный договор.А так-же с донскими и кубанскими,-кивнул головой его сосед,прислушиваясь к затихающему шуму винтов. – Главное здесь заключается в том, что не все это сословие принимает участие в военных действиях против нас, а лишь те из них, которых призвали на действительную службу в российской армии.
- Это произошло потому, что Ельцын не собрал воедино всю страну, а бросил ее на выживание перед лицом надвигающейся на нее опасности ввиде нового строя.
- Вот они на него и обиделись.
- Подобное положение дел нам только на руку. Чем больше субъектов Федерации отколется от России, тем слабее она станет.
- Тем скорее мы добьемся победы.
- Аллах акбар!
Басаев, внимательно следивший за дискуссией среди своих подчиненных, довольно улыбнулся, в углах его рта появились жесткие черточки. Он огладил бороду и негромко заговорил:
- Я принял решение перебросить свежие силы, которые были у нас в резерве, под населенный пункт Галашки. Там разворачиваются основные военные действия, от которых зависит судьба Ичкерии. Если русские вытеснят нас в горы и мы уйдем за границу с Грузией, то судьба нашей родины будет предрешена. А если закрепимся на этом участке фронта и дадим им отпор, то в нас поверит чеченский народ, и победа останется за нами.
- Мысль правильная, - одобрительно сказал кто-то из командиров. – Ее следует воплотить в дело.
Радуев переглянулся с Масхадовым и братьями Сукашевыми, но промолчал. Этот человек, вечно выставлявший себя на показ, сейчас не был похож на самого себя. С искуственной половиной черепа, вправленной ему за огромные деньги в немецкой клинике в Германии, он стал бояться с некоторых пор и своих и чужих. За ним вели охоту и те, и другие, и каждому было ясно, что на нем поставлена точка. А Шамиль между тем продолжал:
- Главными силами будет командовать генерал Масхадов, который постарается связать русских внезапным ударом по всему фронту. Ему знакома мыслительная деятельность российских штабистов и он научился разгадывать их ребусы на шаг вперед.
- Еще бы, Масхадов бывший полковник советских войск, - не преминул подметить кто-то.
- Его с правого фланга поддержит Радуев со своими воинами, - благосклонно кивнув одноглазому генералу, Басаев обстоятельно докладывал полевым командирам план предстоящего наступления. Пора было закрывать щекотливую тему, иначе араб готов был снова завести разговоры о деньгах, уходящих неизвестно куда. – А с левого фланга на русские позиции нападут отряды братьев Сукашевых, джигиты Бараева и Мандарбиева. Эта схема контрудара по российским войскам уже составлена и утверждена Высшим военным советом Ичкерии.
- План продуманный и мы его одобряем, - согласно загудели присутствующие. – Пришло время показать этим русским, что чеченец не какой-то немец или француз, нас с наскока не возьмешь и на колени не поставишь.
Басаев спрятал благожелательную улыбку в усах и объявил об окончательном решении Совета:
- Операция по освобождению нашей родины от захватчиков начнется завтра в восемь часов утра.
Десятки раскрытых ладоней вознеслись вверх и омыли воздухом лица горцев, в комнате раздался сдержанный гул гортанных голосов:
- Пусть нам поможет Аллах!
- Аллах акбар!
Гости дружно взялись за пиалы, потянулись руками к угощению, расставленному по всему столу. Они почувствовали, что напряжение первых минут встречи с арабским эмиссаром Абу аль Валидом и с Басаевым, Главнокомандующим вооруженными силами Ичкерии, проходит. Можно было расслабиться после беготни по горам и перевалам, поросшим корявыми зарослями кустарника с острыми шипами, и предаться трапезе. Когда суровые воины, ударом кинжала рассекавшие до позвонков горла русским солдатам, утолили первый голод, в просторное помещение неслышно впорхнули молодые женщины и ловко убрали грязную посуду. На смену одним блюдам они принесли новые, было здесь и чем запить эти сытые кушанья. Но горцы не увлекались винами, хотя сухого закона для них не существовало, они лишь выпивали налитую им чашку и отставляли ее от себя. Если кто-то не желал пить вообще, он переворачивал свою посудину вверх дном. Шамиль Басаев вытер жирные пальцы о салфетку и развернулся к боевику, сидящему по левую от него сторону. Тот как раз отодвинул от себя чашку с напитком.
- Вагиф, ты как-то намекал, что к тебе в плен попались иностранные журналисты. Какой выкуп ты за них положил, и согласились ли их родственники его выплатить?
- Нет, уважаемый Шамиль, из Парижа и из Стокгольма пришли ответы, что за головы заложников свободные граждане Европы не заплатят ни гроша, - промокнул губы полотенцем командир, похожий нескладной фигурой на обломок скалы.
- Почему? Европейцам не жаль своих родных?
– Они объяснили, что это противоречит цивилизованным нормам жизни и пообещали обратиться в международные организации по правам человека.
- Что ты решил с ними делать?
- Если французы и шведы будут капризничать и дальше, мы выставим пленников на продажу на рынке невольников в Хал-Килое.
- Вагиф, ты считаешь, что на этих рафинированных интеллигентов могут найтись купцы? – с сомнением прищурился на собеседника Шамиль.
- Если никто не позарится, дорога у журналистов будет одна. Женщин мы отдадим нашим джигитам, а мужчин заставим работать на подсобных работах.
- Одну из женщин наши мужчины уже хотели опробовать, она показалась совсем не жилистой, - с похотливым смешком признался горец с рукой на перевязи. – Мя-агкая такая, сла-адкая…
- К сожалению, она предпочла смерть своему позору, - остудил раненного его сосед. – Мы отпустили ее, к тому же, цена на нее оглашена очень высокая.
Гости, следившие за диалогом, ухмыльнулись и с новым усердием взялись поглощать кушанья. У каждого из них случались моменты, когда заложниц, в основном русских, пускали по кругу.Пленница, которая не умирала от насилия, продавалась на невольничьем рынке по самой высокой цене, как очень выносливая. Но бывало и похуже, родственники отказывались выкупать узников за деньги. Поступали чеченцы в таких случаях по разному – кого-то из пленных пристреливали, наиболее маломощных и старых, кому-то перерезали горло, на других надевали кандалы, заставляя работать с утра до ночи за кусок хлеба и за похлебку из полусгнивших овощей. Некоторых они перегоняли по горным тропам Дагестана до селений, затерянных среди скал, и там продавали местным жителям в вечное рабство. Басаев огладил ладонью бороду и взялся пересчитывать зерна четков, с его лица не сходило выражение интереса. Было видно, что какая-то мысль не давала ему возможности забыть о важных пленниках навсегда. Наконец, он развернулся к главарю боевиков и вкрадчиво предложил:
- Уважаемый Вагиф, а ты не хотел бы обменять своих иностранцев на парочку моих русских бизнесменов, очень богатых?
- Разве тебе самому не нужны деньги, уважаемый Шамиль? – недоуменно приподнял плечи тот. - Зачем нам лишние хлопоты, этими людьми скоро займутся международные организации. Это не русские, которые не нужны даже самим себе, от таких узников нам нужно избавляться как можно скорее.
Но хозяин дома не отступал, под всеобщий благонравный смешок он снова обратился к своему собеседнику:
- Я бы хотел взглянуть на них поближе, все-таки с европейцами контакт у нас еще слабый, - Басаев подмигнул командирам, окружавшим его. – Прикажи привести иностранцев сюда.
- Пожалуйста, только вид у них немного подпортился, - собеседник отставил от себя тарелку, полную жаренного мяса,и пояснил. – После того, как родственники отказались платить за этих французов, я перестал потчевать их деликатесами и перевел на содержание, обычное для всех пленников.
- И они стали похожими на ходячие скелеты, – похмыкал в усы Шамиль.
- Они все постройнели, - засмеялся главарь отряда боевиков. – Особенно женщины.
Первым порог комнаты, заполненной чеченскими полевыми командирами, переступил Захар, за ним протиснулся Петер, и лишь после него в помещение решились войти женщины. Глаза у Анны, Софьи и Натали Трепоф были спокойными, несмотря на таившийся внутри страх. Но их спутники не скрывали неприязни к людям, восседавшим по восточному на ковриках вокруг стола с тарелками с едой. В окна с закругленными углами и с раздвинутыми шелковыми занавесками, вливался солнечный свет, стены были украшены дорогими персидскими коврами. Они были везде – на полу, на мебели, и даже под потолком. В воздухе витал сытый запах, в котором чувствовался аромат виноградного вина. Захар остановил свой взгляд на человеке, сидевшем во главе стола, он сразу узнал Шамиля Басаева, портреты которого не сходили со страниц западных газет. Внешний вид этого человека не внушал страха, хотя чувствовалось, что он обладает огромной внутренней силой и железной волей. При встрече где-нибудь на улице его можно было бы принять за горца из аула, затерянного среди скал и спустившегося на равнину пополнить запасы продовольствия. Он походил бы на чабана, если бы не жесткая черточка между бровями, разрубившая переносицу пополам и говорившая о жестокости характера ее обладателя. Взгляд темных глаз был властным, как бы притягивающим, заставляющим обернуться вовнутрь себя в поисках собственнной провинности, не усмотренной ранее. Захар посмотрел на своих спутников, успевших встать рядом, он приготовился ко всему. В этот момент один из сидящих за столом громко воскликнул:
- Братья мусульмане, разве это иностранцы? У пленников высокие лбы, большие глаза и брови вразлет. Внешний вид их говорит о том, что в их жилах течет немало славянской крови.
- Добавь к портрету светлые волосы, выступающие скулы и широкие плечи, и картина будет полной, - согласился с замечанием товарища второй боевик.
- Наверное, они потомки русских, покинувших Россию во времена революции. Таких среди газетчиков немало, все они стремятся осветить события в Чечне в пользу своей бывшей родины. Как американский журналист Пол Хлебникоф.
- Этот русский американец еще тот подлец, он открыл в Москве представительство от своего паршивого американского издательства.
- На Пола Хлебникова давно точит зуб один из наших эмиссаров.
Вагиф, главарь отряда боевиков, поднял руку, призывая полевых командиров к вниманию:
- Уважаемые гости, я не думал скрывать от вас, кем являются эти люди. Вы точно подметили, что они потомки русских эмигрантов, бежавших за границу еще при царях. Но разве от этой маленькой неточности цена на них может упасть? Это иностранцы, проживающие в европейских столицах и даже имеющие дворянские титулы. Пэры-сэры там всякие, графы-бароны и прочие вороны без кусочка сыра в своих клювах.
- О, это уже интересно, - оживился еще больше Шамиль Басаев. – Пусть кто-нибудь из этих людей скажет, какими титулами они наделены.
Узники переглянулись между собой, они понимали, что чем больше узнают истязатели о личной их жизни, тем большим насмешкам они подвергнутся. Это качество присуще всему человеческому роду, чернь, не могущая сравняться по развитию со своими господами, забрасывала последних камнями, сжигала на кострах и распинала на дыбах, чтобы хоть таким образом оказаться выше. Но всегда получалось по Наполеону Бонапарту – они становились всего лишь длиннее. Лучшим из выходов в подобных случаях было встать на одну доску с хозяевами положения, чтобы можно было рассчитывать на какую-то справедливость, или на снисхождение, каким бы унизительным оно ни было. Захар решил следовать этому правилу, чувствуя спиной молчаливую солидарность остальных узников. Он сделал шаг вперед и как можно спокойнее сказал:
- Мы всего лишь студенты, решившие заняться практикой по своим специальностям в условиях, максимально приближенных к боевым, - он перевел дыхание, стараясь освободиться от нервных спазм в горле. – Мы иностранные подданные, поэтому просим уважаемое общество обращаться с нами согласно международным правилам и уставам.
- А здесь никаких правил не существует, - гоготнул один из полевых командиров. – В горах правит один закон – закон гор.Он суров и беспощаден не только к вам, но и к нам,здешним жителям.
- Тем более,что вас сюда никто не звал, - поддержал говорившего его сосед. – Возникает вопрос, какое право имеют международные организации вмешиваться в наши обычаи? Пусть остальные живут своей жизнью, а мы будем жить своей.
- И Россию мы к себе не приглашали, она пришла сюда сама с солдатами, с пушками, с танками и самолетами, - прищурился на пленников Шамиль Басаев. - Как вы отнесетесь к такому факту? Или опять начнете строчить о том, что нарушается целостность российского государства?
- Но ведь вы жили с русскими почти двести лет, - попытался напомнить исторический факт Захар, принявший на себя роль старшего в группе. – К тому же, по доброй воле.
- Ошибаетесь, граждане студенты, или кто вы там на самом деле, мы не грузины с армянами, которых османы едва не вырезали полностью. Это они были рады добровольно присоединиться к Российской империи, иначе от них не осталось бы следа, - в глазах у Шамиля появился стальной блеск, заставивший молодых людей поежиться. – Чеченцы и дагестанцы все эти двести лет воевали с русскими, отстаивая свободу и независимость народов, населяющих Северный Кавказ.
В комнате, заполненной боевиками, раздался гул недовольных голосов, на пленниках скрестились враждебные взгляды, они испепеляли, не оставляя им надежды на спасение. Наступили страшные минуты, когда осознание того, что бежать некуда, и что никто не придет на помощь, высасывало энергию похлеще дум о неизбежном рабстве. Захар понял это каждой клеточкой своего мозга и пожалел, что допустил в диалоге с боевиками непростительную ошибку,могущую привести к самым печальным последствиям. Наконец Басаев огладил бороду ладонью, словно снимая паутину раздражения, видно было, что он не хотел доводить дело до конфликтной ситуации, после которой прозвучал бы всего один его приказ – расстрелять.
- Кто вы и с какой целью приехали в Чечню? – как можно мягче спросил он. – Если расскажете правду, обещаю вам свободу передвижения по всей Ичкерии, если соврете, то все будет зависеть от настроения вашего хозяина, уважаемого Вагифа.
Захар переступил с ноги на ногу, почувствовал вдруг, как жарко задышал ему в шею Петер и как натянулись сестры с госпожой Натали Трепоф,стоявшие за его спиной.В этот момент над крышей дома прошелестел винтами вертолет, но он пролетел так быстро, что пленники не успели ничего понять. Они только заметили, как лица горцев покривились от досады. Захар набрал полную грудь воздуха и постарался взять себя в руки:
- Дело в том, уважаемый Шамиль, что наши предки родом из этих мест, они были терскими казаками из станицы Стодеревской, с которыми у вас заключен мирный договор, - решил он начать издалека, чтобы не раздражать своим молчанием собравшихся в комнате командиров. Но он не ожидал, что признание вызовет столь бурные эмоции у хозяина дома.
- Еще одни земляки! Не слишком ли вас много приехало в нашу маленькую республику? – воскликнул тот. – Скоро плюнуть будет не в кого.
- И все против нас, - наконец-то подал голос Салман Радуев, почувствовавший, что на данном факте можно заработать политический капитал. – Генерал Трошев, десантник Дарганов, этот майор Вихрь из той же Стодеревской. Кто там следующий?
- Капитан морской пехоты, которого я взял в плен, он тоже из терских казаков. Шамиль, это тот морпех, которого ты спас от казни жителями аула, - признался полевой командир, сидящий недалеко от Мандарбиева. – Один из моих рабов сообщил, что его предки из станицы Стодеревской.
- Не зря стодеревцы предлагали за него крупный выкуп, - протянул боевик со шрамом через все лицо. Он встрепенулся. – Братья мусульмане, а не связаны ли все эти люди одной веревочкой? Эти студенты разъезжают по нашим базам в качестве журналистов, а потом передают информацию землякам. Казаки в свою очередь делятся ею с русским командованием, а те решают, где нанести сокрушительный удар.
- Очень интересная мысль,- поддакнул его товарищ. –Не здесь ли кроется успех наступательной операции русских под Ачхой-Мартаном и под Галашками?
- И вся эта диверсионная деятельность прикрыта договором терцов о нейтралитете с нами.
- Все у них шито-крыто, и взятки гладки.
- А нам с ними жить еще и после войны. Только кто и когда верил казакам?
- Смерть предателям!..
Пленники увидели, как наполнились гневом глаза у Басаева, как стали подергиваться крылья его носа. Ни один боевик в комнате, в момент превратившийся в дикого зверя, не притягивал внимания к себе больше, чем Шамиль. Казалось, он перевоплотился в кобру, раздувшую пятнистый капюшон и готовую для смертельного броска. Захар с усилием оторвал взгляд от его лица и осмотрелся вокруг. Он надеялся узреть хоть одного человека, неравнодушного к их судьбе. И вдруг наткнулся на треугольную физиономию Радуева с глазом, перевязанным черной лентой, сильно смахивающую на стальной фейс робота. Генерал чеченской армии насмешливо косил здоровым зрачком на своего соперника,восседавшего во главе стола.В уголках губ у него играла неподдельная ухмылка, говорящая о том,что он знает о Шамиле немало такого,от чего тот может навсегда забыть о своем величии. Эта безмолвная оценка ситуации продолжалась всего несколько мгновений, которые показались Захару и его спутникам вечностью. Так-же непроизвольно он заметил, как Басаев в свою очередь тоже покосился на Радуева. И сразу черты лица у него размягчились, а блеск в зрачках заметно ослабел. Главнокомандующий вооруженными силами Ичкерии нервно потеребил зерна четков и встряхнул плечами, голос его снова зазвучал без малейшего в нем напряжения:
- С такими мыслями мы уйдем далеко, - негромко хохотнул он. – Старики в моем родном тейпе рассказывали, что во времена Кавказской войны с русскими чеченские джигиты выкрали у терских казаков мальчика, кличка у которого была Басай. – Шамиль окинул взглядом присутствующих, они натянуто засмеялись. А он продолжил. – Говорят, что этот казачонок любил бегать по станичным улицам босым, отсюда и такое прозвище. Произошло это в станице Стодеревской, о которой у нас сегодня столько разговоров, и мальчик был из атаманской семьи Даргановых.
Какой-то полевой командир громко засмеялся:
- Шамиль, ты хочешь нам поведать, что тейп Басаевых пошел от того казачонка-босяка?- он повел рукой вокруг. – Все мы знаем твой уважаемый род до пятого колена, и если бы это было так, то каждый из нас был бы в курсе того случая.
- А он мог произойти в шестом колене, - ухмыльнулся в усы хозяин дома, видно было, что он специально решил подкинуть хворосту в костер, чтобы раз и навсегда прекратить домыслы по этому поводу. Недалеко сидел его соперник Салман Радуев, знавший о его родословной достаточно. Впрочем, как и многие из сидящих за столом. Но боевики не стали бы ворошить прошлое своего вождя, а Салман об этом только мечтал.
– В нашем ауле немало тейпов, породнившихся с терскими казаками, но никто не считает это зазорным, - решил разрядить обстановку еще один командир.
- Тем более, что тейп Басаевых перебрался в этот высокогорный аул из равнинного селения во время гражданской войны у русских, - с ехидной улыбкой подсказал Радуев. –Она захватила всю бывшую Российскую империю, заставив не только семьи, но и целые этносы поменять места своего проживания.
- Что ты хочешь этим сказать, Салман? – спросили у него командиры.
- Для равнинных чеченцев брать казачку в невесты было обычым делом, и воровать у терцов детей тоже было нормой, - равнодушно пожал плечами генерал. – Они жили рядом, а дети служили живым товаром.
- Терские казаки тоже воровали у нас девушек и делали их своими женами.
- При царях этим промышляли не только равнинные чеченцы, но и весь Кавказ.
- Кстати, фамилия Дарганов произошла от горского имени Дарган, - боевик со шрамом вскинул голову, укрытую буйными завитками волос. - Уважаемые гости, вам это ни о чем не говорит?
- Лишь одно, что наш Главнокомандующий чистокровный чеченец.
Шамиль, следивший за дискуссией между полевыми командирами и Радуевым, наконец-то перевел взгляд на пленников. Черные глаза у него загорелись живым блеском, он передвинул четки с ладони на запястье и с интересом уставился на Захара:
- Ты сказал, что ваши предки были родом из станицы Стодеревской?
- Точно так, она стояла на левом берегу Терека, - согласно кивнул узник.
- Она и сейчас там стоит, - хозяин дома пожевал губами и собрал нижние веки в добрые складки. Но глаза по прежнему не предвещали ничего хорошего. – Как я теперь понимаю, фамилия у них была Даргановы?
Захар почувствовал, что в вопросе таится скрытый подвох, он покосился на Петера, с самого начала диалога не проронившего ни слова. Но тот с момента прихода в помещение относился к горцам с гримасой неприятия. Почти так-же вели себя и молодые женщины, притихшие за его спиной, с той лишь разницей, что чувства они старались спрятать под маской вежливого внимания.
- Вы правильно заметили, господин Басаев, фамилия у наших предков была Даргановы, - услышал Захар ровный голос своего троюродного брата, он сразу прижался к нему потеснее в знак солидарности. А Петер стал откровенничать с маститым террористом, словно они встретились с ним в кафе за рюмкой хорошего вина. – Основателем нашего рода был Дарган Дарганов, сын терской казачки и чеченского джигита. Он участвовал в войне с французами, а под конец жизни стал полковником, атаманом Стодеревского юрта. Его старший сын Панкрат дослужился до атамана всего войска Терских казаков.
- Панкрата на атаманском посту сменил его старший сын Александр, - перебил Петера хозяин дома. – Дальше рассказывать не надо, у нас хорошо знают родословные казачьх родов.
- Я только напомню еще одну историю о роде Даргановых, и замолчу, - поднял руку Петер. – Поверьте, господин Басаев, она короткая.
Шамиль вгляделся в пленника, стоявшего перед ним в раскованной позе, по лицу у него забегали тени сомнения, смешанные с досадой. Он исподлобья посмотрел на гостей, молча внимавших голосу узника. И нехотя разрешил:
- Что ты хочешь нам поведать, студент? Мы тебя слушаем.
И Петер начал неспешный рассказ, в зрачках у него заплясали насмешливые огоньки:
- В нашем роду тоже ходила байка о том, как чеченские абреки выкрали из семьи Даргановых Марьюшку, младшую дочь атамана Даргана, и его младшего внука Павлушку от старшего сына Панкрата, - он с вызовом посмотрел на боевиков, не сводивших с него взоров. - Терцы ходили высвобождать пленников, они добрались до аула Гуниб, где скрывался Шамиль, третий имам Дагестана и Чечни, предводитель всех горских народов.
- Казаки отыскали там девушку с мальчиком, выкраденных злыми абреками, и вернули их к себе домой, - гортанно засмеялся полевой командир с перевязанной рукой. – Ты про это хочешь поведать, студент?
- Они не освободили из плена Марьюшку с Павлушкой, потому что там их не оказалось, - не меняя интонации в голосе, ответил Петер. – Обоих злые абреки увезли в горную Чечню и они затерялись в ней навсегда. Но это еще не все.
- Тогда поскорее заканчивай, французский потомок терских казаков, - подогнал тот же боевик. Снова над домом пролетел боевой вертолет, и опять он пронесся как вихрь, не дав возможности узникам впитать в себя тарахтение его винтов, чтобы ощутить душевное спокойствие. Горец покосился на окна и со злостью сказал. – Нам еще надо обсудить, что с вами, с диверсантами, делать дальше.
- Мы не дверсанты. И я не француз, в моих жилах течет немалая часть шведской крови, но это не играет никакой роли, - снисходительно пояснил боевику свою позицию и национальность узник. – Так вот, через пятьдесят лет, когда Панкрату Дарганову было уже за семьдесят лет, к его дому в станице Стодеревской пришла старуха. Она была вся сморщенная, измотанная тяжелой работой до полного истощения. Но она сумела добраться до атаманского подворья.
- Эта старуха рассказала Даргановым, где чеченцы прятали все это время их родственников, которых они выкрали.Пока те не умерли, - засмеялся еще один боевик при неодобрительном гудении остальных. – И призвала казаков забрать их останки на родину и похоронить по обычаю предков.
Петер смерил весельчака уничтожающим взглядом, на скулах у него заиграли тугие желваки:
- Старуха оказалась той самой Марьюшкой, младшей сестрой Панкрата. Она была в юности самой красивой девушкой в станице Стодеревской и во всей округе.И атаман признал свою любимую сестру, - тихо пояснил он. Затем переступил с ноги на ногу и закончил. – Марьюшка умерла на руках старшего брата, она даже не смогла перейти порога дома, в котором когда-то жила и сама.
Шамиль, не проронивший ни слова за все время повествования, деланно воздел руки вверх:
- А у того мальчика, который остался у злых абреков навсегда, была кличка Басай. Когда он подрос, то стал основателем чеченского тейпа Басаевых, - дурашливо покривился он. – И вы все являетесь моими родственниками, которых надо напоить, накормить и отпустить на все четыре стороны. Ты этого хочешь, студент?
- И генералу Трошеву надо дать возможность завладеть нашими землями, потому что он тоже близкий родственник нашему Главнокомандующему по линии терских казаков, и тому-же майору Дарганову помочь нас изловить, и выпустить на волю морпеха из станицы Стодеревской, уложившего десятка два наших джигитов, - с издевкой начал перечислять сосед хозяина дома в каракулевой папахе. Щеки у него взялись красными пятнами от приступа гнева. – И вообще, вся Ичкерия принадлежит русским и казакам из станицы Стодеревской.
- Этому не бывать никогда, - воскликнули разъяренными голосами сразу несколько боевиков. Их поддержали остальные.
- Шамиль, разве ты не видишь, что эти иностранцы над нами издеваются?
- Смерть поганым гяурам!
- Они должны умереть как паршивые бараны!
Узники прижались друг к другу теснее, они поняли, что теперь их уже ничто не спасет. Они надеялись, что после рассказаПетера отношение к ним поменяется в лучшую сторону,но результат получился обратным. Между тем, Басаев молча выжидал, когда его соплеменники освободятся от ярости, вспыхнувшей в их сердцах. Он стряхнул четки с запястья на ладонь и стал неторопливо перебирать зерна по одному, словно прощупывая их на спелость. Они были еще твердыми, не успевшими вызреть после столь необычного диалога, они словно подсказывали, что окончательное решение по судьбе заложников выносить пока рано. Шамиль дождался, когда шум пошел на убыль, и огладил ладонью бороду:
- Я считаю, что в этом деле должна быть поставлена точка, большая и окончательная. Чтобы ни у кого не возникало сомнений в том, что услышанное нами является откровенным вымыслом вот этих людей.
- Шамиль, ты знаешь, что нужно делать! - снова раздались раздраженные голоса. – Надо этих шакалов приставить к стенке и распять их на ней, как они распяли своего бога.
- Мы так и поступим, - согласно кивнул хозяин дома. - А чтобы картина стала полной и наши доказательства вескими, вызовем на допрос еще одного моего родственника. – Он повернулся к боевику по имени Иса и как бы посоветовал ему мягким голосом. – Уважаемый Иса, пусть твои люди приведут сюда морского пехотинца, которого вы захватили в плен.
- Я понял тебя, Шамиль, - вскочил тот на ноги. – Ты хочешь собрать всех своих родственников вместе, чтобы насладиться долгожданной встречей с ними?
- Ты угадал, мой друг, - раскрылся в улыбке и хозяин дома. – Как раз об этом были мои мысли.
Комнату заполнил раскатистый смех. Гости потянулись к еде, они с удовольствием отправляли в рот куски прожаренного мяса, пучки зелени, кусочки плодов и овощей, и запивали все это хорошим винорадным вином, разлитым по чашкам. Теперь даже те, кто рьяно соблюдал законы шариата, без оглядки назад опрокидывали в себя пиалы с густым напитком и быстро хмелели.Скоро обыкновенное застолье перешло в пиршество с громкими голосами и радостными восклицаниями по любому поводу Надежда узников на высвобождение их из заточения в глубокой яме,больше смахивающей на туалет растаяла окончательно.
Глава четырнадцатая.
Смех в комнате не прекращался, он продолжался до тех пор, пока порог не переступил молодой мужчина в черной форме с тельняшкой под ней. Все лицо его было в сплошных кровоподтеках, губы лохматились обрывками кожи, а на голове с короткой стрижкой кровоточили свежие шрамы. И все равно, в нем можно было разглядеть человека образованного и с хорошими манерами, внушающим доверие даже в таком неприглядном виде. Анна с Софьей надолго приковались к нему взглядами, в зрачках у них постепенно вызревал немой вопрос. Наконец наступил момент, когда они не могли больше удерживать его в себе, молодые женщины разом повернулись к Захару с Петером. И те так - же молча удовлетворили их любопытство утвердительными кивками головы. Факт был настолько неправдоподобным и обескураживающим, что Анна с Софьей едва не закричали от чувств, переполнивших их души. Этого не могло быть, как не имела права произойти на Северном полюсе встреча близких родственников, разбросанных по разным уголкам земного шара. Но факт оставался фактом, каждый из иностранцев, стоящих сейчас возле порога комнаты, имел фотографии своих родственников из рода Даргановых. Их прислали и из Москвы, от семьи Ростиньяковых. На снимках был изображен в том числе и морской пехотинец при полном параде и с раскованной улыбкой на жизнерадостном лице. Он здорово походил обличьем на своих братьев и сестер, живущих за пределами России.
- Панкрат!.. – тихо позвала Анна, не сводя глаз с русского офицера. Софья, Петер и Захар уставились на узника, введенного в комнату, а Натали Трепоф забегала зрачками от одного к другому. Между тем, молодая женщина повторила. –Господин офицер, вы Панкрат Ростиньяков!?.
Морпех и ухом не повел, он продолжал в упор рассматривать боевиков, сидящих за столом вместе со своим главарем. Громкое чавканье и хруст хрящей на крепких зубах не прекращались, словно полевые командиры забыли обо всем на свете. Наконец Басаев бросил в тарелку обглоданную кость, он повернулся к пленникам и предложил:
- Познакомьтесь, родственнички, а то так и уйдете на тот свет, не узнав друг друга. Начинай, товарищ капитан, ты у нас самый смелый.
Офицер разлепил окровавленные губы,черты лица у него покривились от презрительной усмешки
- Лично мне это ни к чему, на тот свет пропускают без всяких знакомств, даже с самим богом, - он передернул плечами. – Зачем вызвал, Басаев? Если по поводу дислокации нашей бригады и других частей армии Трошева, то ничего нового я тебе сказать не смогу.
- А ты нам ничего и не говорил, кроме того, что твои предки родом из здешних мест, - вытер салфеткой жирный подбородок Шамиль. –Они были терскими казаками из станицы Стодеревской, не так ли?
- Этого я тоже не знаю, - не согласился узник. – Я родился в Москве,в семье коренного москвича.
- Который был послом в Соединенных Штатах Америки, - влез в диалог Радуев. – А сейчас твой отец Вадим Ростиньяков заведует отделом в министерстве иностранных дел России.
- Это неправда, людей с одинаковыми фамилиями очень много.
- Но другие Ростиньяковы мне на пути не попадались, иначе я бы их запомнил, - загоготал Радуев, разинув рот с вставными зубами.
Шамиль похмыкал в усы и подмигнул гостям:
- Фамилия очень редкая. Сдается мне, что она не русская и чем-то похожа на клички наших иностранных журналистов, - он кивнул на узников, продолжавших у порога прижиматься друг к другу. – Как их там, Де Арган, Де Аргстрем. Не какая-нибудь Натали Трепова, по ней сразу видно, что она газетчица и любит трепаться по всякому поводу.
- Я не позволяла себе писать неправду. Никогда, - не выдержала оскорбления в свой адрес преподавательница из Сорбонны. – Я всегда старалась правдиво освещать только то, что есть на самом деле.
- Госпожа Трепоф, вы запамятовали про ваши статьи об Ираке и Саддаме Хусейне, главе этого ближневосточного государства,– подал голос Абу аль Валид,по виду увлекшийся перебиранием четков из сандалового дерева. – Вы думаете, что мы неграмотные арабы и ничего не замечаем?
- А что я по вашему могла написать оскробительного в адрес Ирака и его руководителя? – не сдавалась молодая женщина. – Я только затронула тему о репрессиях иракцев против курдского народа и о коррупции, поразившей высшие эшелоны власти в этой стране.
- Разве это твое дело, женщина? – вежливо улыбнулся Абу аль Валид. – Ты должна всего лишь ублажать мужа и воспитывать детей. В остальном мужчины разберутся сами.
- Так заставляют поступать своих жен-рабынь только мужчины в Азии и на арабском Востоке, а я свободная гражданка европейской страны…
- Вот и оставайся ею, зачем лезть туда, куда тебя не приглашают.
В комнате наступила настороженная тишина, нарушаемая лишь раздраженным мужским сопением да тихим шарканьем тапочек на женщинах, занимавшихся уборкой посуды со стола. Казалось, они летали по воздуху, изредка прикасаясь ногами к полу, покрытому толстым слоем ковров. Затем Басаев вздернул свои прямые брови и бросил на морского офицера взгляд, полный холодного отчуждения:
- Значит, ты ничего нам не расскажешь? – со скрытой угрозой спросил он у него. – Кто ты, откуда и какие были планы у вашей группы, которой ты руководил?
- Нам с тобой беседовать не о чем, - передернул плечами морпех.
Главнокомандующий чеченской армией машинально коснулся пальцами кобуры с пистолетом, висящим у него на ремне, в углах его рта появились две резкие черточки.
- Здесь иностарнные студенты договорились до того, что Шамиль Басаев, то есть я, всем вам приходится близким родственником. Ты тоже одинакового с ними мнения? Ведь твои предки из того же населенного пункта, и фамилия у них была Даргановы.
- Я уже сказал, что родился в Москве и лично мне ничего выяснять не надо, ни с кем. Тем более, с тобой, - непримиримо угнул голову офицер. – Ты сам не раз убеждался, кавказец, что за нас лучше всего говорит наше оружие.
Басаев снова надолго ушел в себя, видно было, несмотря на внешнюю его невозмутимость, что внутри у него идет жестокая борьба. И кто в ней победит – добро или зло - не мог знать даже он. За окнами дома на низкой высоте в который раз пронесся над улицей боевой вертолет, вызвавший очередное раздражение на лицах полевых командиров. Летчик или разведывал обстановку в ущелье и в горах вокруг, или чувствовал шестым своим чувством, что в мирном ауле не все в порядке.
- Разлетался, зеленый петух, - процедил сквозь зубы один из горцев. – Скоро мы и ему обломаем его пятнистые бока с крыльями.
- Винты, дорогой Исмаил, - поправил соплеменника его товарищ. – Это русская попрыгунья-стрекоза, которая лето красное пропела, оглянуться не успела, как «стингер» вспорол ей брюхо.
Вокруг раздался дружный хохот мужчин с лужеными глотками. Он заполнил всю комнату, неприятно надавив пленникам на ушные перепонки.Басаев поморщился,подвернув рукава камуфляжа он обнажил костлявые запястья. Затем выпрямил спину и сразу превратился в каменное изваяние, в котором живым остался один рот, укрытый густым волосом.
- Морпехов мы никогда не брали в плен, - с легким сожалением, проскользнувшем в равнодушном голосе, сказал он. – Десантниками из ВДВ еще не брезговали, а от морской пехоты толку никакого.
- У нас установка на врагов иная, - согласно кивнул офицер. Стрекот «вертушки» прибавил ему, как и остальным узникам, уверенности в себе.
- Ты прав, капитан, с морпехов брать нечего, в таких случаях русские говорят - как с козла молока, - Главнокомандующий посмотрел на полевого командира с лицом, похожим на харю мясника – такую же красную и всю в черных оспинах.И отдал приказ.–Пустить в расход в половине восьмого утра. Пусть для русских это будет первой их потерей перед нашим завтрашним наступлением.
- Только морпеха? – переспросил палач.
- Всех. Пленных поместить в одну яму, чтобы они успели перезнакомиться.
Боевик со шрамом на лице поморщился и со злым оскалом сказал:
- Ты стал великодушным , Шамиль. Трое мужчин и три женщины – не слишком ли щедрый подарок на всю ночь для паршивых гяуров?
Басаев прошелся стальным взглядом по всем присутствующим в комнате, на его лице не дрогнула ни одна черточка:
– Я никогда не был щедрым на жизни своих врагов, я всегда был рассчетливым., - не повышая голоса, веско отрезал он. – Если они родственники, то за ночь вспомнят свою родословную, чтобы утром было труднее прощаться. Для них это время должно стать мучительным.
- Пусть будет так, как этого хочет аллах!
- Аллах акбар!
Солнце еще не успело взойти над ледяными пиками гор. Его лучи только пробивались мощными потоками света между склонами, высвечивая самые потаенные уголки в скалах, поросших корявыми деревьями и колючим кустарником. Первозданная тишина ничем не нарушалась, лишь со дна ущелья доносился рев речной стремнины, сметающей все на своем пути. Величественная природа пока не проснулась, она ждала, когда ее разбудит небесный гром или удалой джигит, пальнувший из ружья. Так случалось при грозе, во время горской свадьбы или при кровной мести. Но третье в этих краях, забытых самим Богом, в последние годы происходило чаще, чем следовало бы. Вот и сейчас грохот возник, казалось бы, ниоткуда и покатился неизвестно куда,не предвещая ничего хорошего жителям аула, угнездившегося на вершине горы. Он приближался, намереваясь утопить селение в жутких раскатах, как при сходе лавины из камней. Люди выбегали из хижин и приставляли ладони к лбам. Они видели, как две эскадрильи вертолетов, по пять машин в каждой, влетели в узкое ущелье и по нему добрались до их горы с тремя десятками саклей, сложенных из нетесанных камней. Среди них возвышались несколько домов европейского типа с железными крышами и со стенами из сибирской лиственницы. Сами сибиряки позавидовали бы умению, с которым собирали пятистенки. Бревнышко к бревнышку, плаха к плахе, доска к доске. Но не зря у смышленного русского народа по каждому такому случаю была заготовлена поговорка. Вот и здесь он бы отметил со свойственным ему безразличием, что сапожник и должен быть без сапог. Но летчиков, сидящих за штурвалами винтокрылых машин, волновали другие проблемы, они пристально взглядывались в гору, нацеливаясь посадить на одном из ее склонов свои аппараты. Вместе с ними приникли к иллюминаторам десантники, находящиеся внутри «вертушек»,им предстоял бросок к окраине аула, ощетинившегося пулеметами. Время подходило к половине восьмого утра, было уже светло и можно было бы опустить «вентиляторы» на площади селения, расположенной в его середине. Но тогда все огнестрельное оружие, имеющееся у защитников, ударило бы в упор, пробивая броню и не давая открыть люки для высадки десанта.
- Вон за тем валуном, кажись, хорошее место.
Сухощавый майор в камуфляже, стоящий рядом с креслом летчика, указал пальцем на громадный камень с крохотным пятачком за ним. Был он широкогрудым, ростом за метр восемьдесят, с длинными и крепкими ногами, с такими же руками, обнаженными по локоть. Майор походил на человека-паука, сериалы про которого часто крутили по телевизору, на удлиненном лице у него выделялись большие губы и карие выразительные глаза с длинными ресницами. Ровный нос с черной строчкой усов под ним имел небольшую горбинку посередине. Десантник был очень молод, несмотря на высокое звание, и красив той мужской красотой, заставляющей женщин забывать обо всем на свете. Ему подошел бы престижный подиум с светскими раутами после показа мод, или карьера артиста, достойного пройтись по ковровой дорожке за получением очередного «Оскара». А за спиной у майора болтался АКС с шляпным искрогасителем и с подствольником, на кожанном поясе все брезентовые мешочки были заняты боеприпасами. Еще пара рожков, обмотанных изоляционной лентой, торчала из-под пряжки с звездой, начищенной словно для парада.
- Слышь, Дарган, а не пошел бы ты со своими подсказками подальше, - не отрывая взгляда от земли, посоветовал майору летчик, громадный детина с крупным носом и с волосатыми запястьями рук. Он цепко держался за штурвал, нацеливая летательный аппарат на крутой разворот как раз над тем самым валуном. – Тут и без тебя советчиков море.
- Миша, о каких советчиках ты говоришь? – чуть отстранился от кресла десантник.
- А что мигают разными огоньками, стрелочками еще покачивают, - кивнул летун на приборную панель. Он резко оттолкнул штурвал от себя. – Приготовились, майор, желаю тебе и твоим парням удачи.
- Давай, Мишаня, потом договорим…
- О чем, Дарган?
- О бабах, конечно! О чем нам еще погутарить, твою дивизию…
Гул винтов боевых машин поднял на ноги уже весь аул. Мужчины выбегали на улицу, на ходу передергивая затворы на автоматах и ручных пулеметах, женщины заготавливали перевязочные материалы, дети спешили подносить родным боеприпасы. Старики со старухами тоже не сидели на месте, они взялись наполнять узкогорлые кувшины родниковой водой и виноградным вином. С северной окраины селения прозвучали первые очереди, за ними последовали разрывы гранат. Один из горцев подскочил к яме, в которой содержались пленники, он отомкнул замок и отодвинул в сторону тяжелую железную решетку.
- Подыхайте, поганые гяуры! Вы думали, что вас осовободят ваши сип-сиповичи? – боевик зло сплюнул себе под ноги и бросил вовнутрь ямы гранату «Ф-1». Не оглядываясь, он заспешил туда, откуда доносились выстрелы. – Сейчас и они вслед за вами пойдут на тот свет. Аллах акбар!..
Не успел горец воздать хвалу своему богу и отбежать от зиндана метров на пять, как за его спиной раздался негромкий хлопок. Еще один взрыв гранаты, пущенной из подствольника, поднял вверх сухощавое тело боевика, успевшее надломиться, и с размаха припечатал к пыльной дороге.
- Вот суки, они пленников уничтожают, - прорычал здоровенный десантник в голубом берете, показавшийся из-за сакли. Он перекинул автомат в правую руку. – Командир, ты видел, как этот шакал кинул «эфку» вон в ту яму? Они в таких держат своих рабов.
- Сейчас посмотрим, хотя, что там после этого может остаться.., - откликнулся его товарищ с погонами майора на плечах. – Но взрыва в том зиндане я что-то не слыхал.
Не успели гвардейцы приблизиться, как из отверстия вдруг показалась рука, затем голова молодого парня со спутанными светлыми волосами. Быстро осмотревшись, он оперся на локти и сам вызволил себя из ямы. На ноги встал человек в форме морского пехотинца, все лицо у него было в кровоподтеках, а форменка порвана во многих местах.
- Морпех, - крикнул ему майор.
Человек резко крутнулся на каблуках ботинок и впился пристальным взглядом в десантников. Подождав, пока он признает своих, майор продолжил:
- Ты здорово не рисуйся, тут все пространство простреливается, - он радушно махнул рукой. – Заруливай до нас, у нас боеприпасов море. Отомстишь.
Словно в подтверждение его слов вдоль улицы пронеслось несколько трассирующих пунктиров из раскаленных пуль, они перехлестнулись с такими же разноцветными строчками, посланными перепендикулярно. Вскоре все пространство между саклями перечеркнули торопливые очереди.
- Надо остальных из ямы вызволить, - невольно пригинаясь, отозвался морской пехотинец. – Нас там целых шесть человек.
- Нехилый погребок…
Из-за домов выскочили еще несколько парней, увешанных оружием с ног до головы, среди них болтался радист с рацией за плечами. Он сразу пристроился сбоку своего командира. У одного из гвардейцев был ручник Дегтярева с круглым магазином, который он только что насадил на самый верх ствольной коробки. Майор указал ему вдоль улицы и коротко приказал:
- Прикрой, пока мы с узниками разберемся.
Десантники бросились к зиндану, возле него уже крутился с жердиной в руках первый из пленников, сумевший выбраться самостоятельно.Но толстая палка оказалась гладкой,руки узников,находившихся внизу, скользили по ней, не давая возможности подтянуться к краю отверстия, чтобы ухватиться за протянутые ладони. Кто-то из гвардейцев сцепил вместе несколько ремней, кто-то уже разматывал тонкую и прочную веревку, захваченную с собой на случай бегания по горам. Наконец из ямы показалась молодая женщина со светлыми волосами, за ней вторая перекинула ноги через бетонный выступ. Потом и третья их подруга вылезла наружу, стараясь прикрыть обрывками кофточки растерзанную свою грудь. Когда последний из пленников-парней отпустил веревку, намотанную вокруг его кисти, и прилег на землю рядом со своими товарищами, майор повернулся к морпеху с погонами капитана и спросил:
- Все здесь, пехота? Или еще кого забыли?
- Экипаж в полном составе, - откликнулся тот. Он зло ощерил зубы. – Майор, ты обещал поделиться оружием.
- Выбирай любое – автомат, пистолет, гранаты, - десантник указал себе за спину, где болтался еще один автомат, и за край оттянул ремень, на котором висела остальная аммуниция. Затем кивнул на труп горца на дороге. – У него тоже экипировочка не хилая. Кстати, кто это умудрился его скопытить? В зиндане у вас, как я понимаю, бомбочек при себе не имелось.
- Этот скот и подкинул. Когда он подошел к краю ямы и заблеял по своему, я понял, что горный человек решил нас прикончить, - еще сильнее ощерился морпех, видно было, что изнутри его раздирает праведная ярость. – Умирать раньше времени не хочет никто, поэтому я заранее приготовился поймать от него подарок.
- Он оказался негожим, и ты решил вернуть гранату обратно.
- Оставлять ее у себя я посчитал преждевременным, - морпех снова покрутил головой вокруг, как бы оценивая обстановку. Затем кивнул в сторону десантника, прикрывавшего своих товарищей. – Ладно у твоего гвардейца РПД стучит, еще одного такого не найдется?
- Есть ПК с полной коробкой патронов.
- Коробки будет маловато.
- И запасную найдем.
Новый огневой шквал из автоматных очередей смертельной метелью запорошил улицу с подслеповатыми саклями по обеим сторонам. Он повыметал всю живность с дороги, заставил ее искать укрытия за крепкими каменными стенами. Аул вымер, на одном краю размеренно тарахтел переносной гранатомет, где-то вторили ему пулеметы, слышны были разрывы гранат и ракет, предназначенных для работы по воздушным целям. Все селение было охвачено войной, далекой отсюда до этого случая, собиравшей кровавый урожай больше на равнинной части маленькой республики, вздумавшей возомнить себя пупом земли. Уроки мировых баталий редко шли впрок даже цивилизованным нациям, не говоря о нациях из третьего мира. И все повторялось заново.
К убитому боевику уже спешили Захар с Петером, на лицах у них застыло выражение гнева, смешанного с чувством презрения. Но не одни они мечтали наказать боевиков, женщины тоже горели желанием отомстить за оскорбленные свои достоинства. К майору вдруг потянулась госпожа Натали Трепоф, она схватилась рукой за кобуру с пистолетом, висевшую у него на поясе, и ловко отстегнула кнопку:
- Пардон, мадемуазель, - попытался было тот пресечь попытку ограбления, стараясь завернуть ей локоть. – Как раз вот этого женщинам трогать не следует.
- Но пардон, месье! – воскликнула бывшая преподавательница Сорбоннского университета, угрем ускользая от болевого приема. – Но пардон, господин солдат, силь ву пле. Вы еще не знаете, что они со мной хотели сделать.
Натали Трепоф выдернула пистолет Стечкина из майорской кобуры, затем провела грязными пальцами по своим щекам и как заправская десантница передернула затворную раму на оружии и сняла его с предохранителя. Вид у нее был настолько решительным, что майор лишь усмехнулся и отступил немного в сторону, тем более, что две других подружки готовились повторить ее прием. Они уже нацелились на поясные ремни солдат, на которых топорщились гранаты «РГД» со штык-ножами. В том числе и на радиста, благо, руки у него были заняты мотками с проводами. В это время морской пехотинец, успевший раздобыть ручной пулемет Калашникова с полной коробкой патронов, указал на дом под железной крышей в центре аула, обнесенный ажурной галереей:
- Майор, в этом гнезде прячется сам Шамиль Басаев, Главнокомандующий чеченской армией, там же находятся почти все его генералы, - он подкинул пулемет в руках, едва удерживаясь от желания направить ствол на тот дом и нажать на спусковой крючок. – В том числе Салман Радуев с Абу аль Валидом и с Масхадовым, новым политическим лидером Ичкерии. Нас только вчера отпустили оттуда и бросили в эту яму, чтобы расстрелять в половине восьмого утра.
Десантник досадливо поморщился, затем завернул край рукава на камуфляже и посмотрел на командирские часы со звездочкой в центре. Причмокнув губами, осведомил собеседника:
- Вам осталось жить еще четыре с половиной минуты. Не хило, если учесть, что лету отсюда до ближайшей нашей армейской части ровно четыре минуты.
- Спасибо за информацию и за вызволение нас из этой тьмы, - поблагодарил его капитан. Он неврно подергал щекой. - И все-таки, майор, нельзя допустить, чтобы они опять ускользнули и устроили нам новый девяносто четвертый год.
- Что ты предлагаешь, пехота? – насупился десантник. – Если там вся верхушка боевиков, то и охрана этого дома будет состоять из отборных горцев.
- Нужно окружить разбойничье гнездо и молотить по нему из всех видов оружия. Если можно подключить армейские минометы или авиацию, то это будет самым лучшим вариантом. Рация у тебя имеется, вычисляй координаты и вперед.
Некоторое время майор молча рассматривал собеседника, стараясь отыскать на его лице признаки подвижки рассудком. Потом смахнул берет на затылок и мягко спросил:
- Капитан, ты знаешь, где мы находимся?
- Меня притащили сюда в бессознательном состоянии.
- Я тебе поясню, мы находимся на высоте около трех тысяч метров. Никаких дорог здесь нет, значит, мечта об армейских минометах о сорока стволах отпадает сама собой. Во вторых, этот аул считается гражданским населенным пунктом, то есть, штурмовикам Су-24 перепахивать его категорически запрещено. Еще вопросы есть?
Морпех поморщился как от зубной боли, потом чертыхнулся и сунул руку за отворот форменки, чтобы помассировать левую грудную мышцу. Видимо, давало о себе знать перенапряжение последних дней.
- Что ты решил делать? – напрямую спросил он. - Не зря же вас забросили на эту одинокую скалу, облюбованную ядовитыми змеями?
- Вот это уже дельный разговор, - расслабился десантник. – Наша разведка отработала четко и задача перед нами поставлена тоже четккая. Нужно связать боем боевиков, защищающих тот дом, с целью захвата главарей бандитской республики, собравшихся в нем на свой съезд.
- Чего же мы ждем?
- Не торопись, морпех, мы выполняли операцию по высвобождению из заточения заложников. То есть, вас. А теперь приступим к осуществлению основного плана, - майор оглянулся на подчиненных, потом провел ладонью по усам и негромко скомандовал. – За мной.
Десантники успели прорвать кольцо оцепления,поставленное горцами вокруг аула,и подтянуться к его середине. Вокруг дома Басаева закипела настоящая битва, видно было, как пули сталкиваются в воздухе, высекая искры. Ни одно живое существо не смогло бы проскочить расстояние в полтора десятка метров – это была ширина дороги, с одной стороны которой залегли гвардейцы майора, а с другой возвышался крепкий забор с засевшими за ним защитниками своих главарей. Из окон дома и амбразур, пробитых в досках, без устали строчили пулеметы, не давая солдатам ворваться на подворье, откуда путь вовнутрь крепости из сибирской ворованной лиственницы был бы намного короче. Дом Шамиля Басаева притягивал к себе внимание не только внешним видом, он раздражал воинов кажущейся неприступностью. Стоило подкатить к воротам гаубицу, и от строения не осталось бы щепок, не говоря о боевом заходе штурмовика Су-24. Но ни того, ни другого под рукой не было, горные массивы с узкими тропами над пропастями не позволяли перебрасывать по ним тяжелую технику. Да и Главнокомандующий чеченской армией, как всегда, применил испытанный прием, он спрятался за спинами своих односельчан. Как до этого хоронился за больными людьми в больнице в многострадальном Буденновске, как выствавлял перед кровожадными своими отрядами детей, женщин и стариков в Дагестане, отшатнувшемся от него как от запаршивевшего пса. Этот метод он не раз демонстрировал и в самой Чечне, вызывая чувство презрения у настоящих мужчин. Десантники жаждали рукопашной схватки с врагом, но доски забора были очень крепкими, в них вязли даже бронебойные пули.Гранаты одна за другой перелетали через верх и взрывались где-то на середине двора. Толку от этого было мало, потому что сам двор был пуст, а горцы прятались за бревенчатыми накатами, защищавшими их от осколков.
- Надо сконцентрировать огонь на одной стороне усадьбы, чтобы чехи подумали, что штурм начнется оттуда, - подсказал майору морпех, не отходивший от него ни на шаг. Оба заняли позицию за саклей, стоящей напротив крепости и со вниманием следили за ходом боя. Они не успели познакомиться, но уже кожей чувствовали родство друг с другом. Может быть, это было связано с их опасной профессией, а может здесь таилось что-то более серьезное. – Я бы перекинул парочку гранатометов к левому углу, добавил бы к ним несколько пулеметов и гвоздил бы в одно место до тех пор, пока боевики не перебросили бы туда новых людей.
- А сам тем временем накопил бы силы на правой стороне усадьбы. Я про это думал, - цыкнул слюной сквозь зубы десантник. Он только что доложил по рации своему командованию обстановку, назревшую вокруг дома Басаева, и получил указание действовать согласно своему разумению. – Тут загвоздка в том, что мы видны как на ладони, малейшее движение, и весь наш маневр пойдет на смарку.
- Но работа итак ведется впустую.
Вместо ответа майор подозвал к себе двоих гвардейцев и негромко приказал:
- Сейчас мы перенесем огонь на левый угол усадьбы, а вы постарайтесь подобраться вон к тому месту в заборе и заложить там тротиловые шашки. Мы вас прикроем.
- Приказ ясен, командир.
Гвардейцы исчезли за саклей. Десантник повернулся к капитану и так-же спокойно посоветовал:
- А ты, морпех, когда мои ворвутся во двор, будешь со своими узниками обеспечивать наш тыл.
- Ошибаешься, майор, мои узники пусть решают сами за себя, а я пойду в составе штыка.
- Ты хочешь сказать, вместе со штурмовой группой?
- По вашему ДШГ, а по нашему штык.
- Добро, капитан.
Мощный взрыв поднял на воздух доски забора и разметал их по всей дороге, в дыру тут-же устремились десантники в бронежилетах поверх камуфляжа. Среди них выделялся черной формой капитан с пулеметом Калашникова в руках. Он на несколько мгновений задерживал свой бег и с разворота поливал огнем просторный двор, по которому метались боевики. То одна, то другая сухопарая фигура в пиджаке и брюках вдруг ломалась пополам и утыкалась лицом в траву. Некоторые бросились к дому в надежде укрыться за его стенами. В основном это были горцы в черных одеждах и с черными беретами на головах, они представляли из себя личную гвардию кого-то из главарей. Но двери оказались закрытыми, а из окон строчили пулеметы, и горцы с громкими проклятиями, бросались под фундамент, отстреливаясь до последнего патрона. Их это не спасало, в боевиков полетели гранаты РГД, похожие формой на зеленые помидоры, а рои раскаленных пуль довершали дело.
Захар с Петером ворвались вовнутрь усадьбы вслед за десантниками, они успели разжиться автоматами Калашникова с запасными рожками и несколькими гранатами. На поясе у них болтались настоящие кинжалы. Это оружие троюродные братья конфисковали у горцев, стоявших в первом ряду оцепления и успевших отдать душу своему аллаху.Не отставали от братьев и сестры с госпожой Натали Трепоф. Автоматы им показались тяжелыми, поэтому они вооружились пистолетами, и посылали по окнам дома пулю за пулей. Воины, бежавшие впереди недавних узниц, только что освобожденных ими, норовили прикрывать их своими телами. Но женщин охватила неподдельная ярость, щеки у них пылали праведным огнем, а губы искривляла ненависть к врагам. Вряд ли кто заставил бы их сейчас укрыться в надежном месте, второго принуждения над собой они бы не потерпели.
Гвардейцы успели обложить монументальное строение со всех сторон,но подойти к нему ближе не давал кинжальный огонь из десятков стволов, который горцы вели из окон. Десантники стреляли из подствольников по рамам, они бросали туда гранаты. Все было тщетно, на подоконниках по ту сторону рам лежали мешки с песком, они принимали на себя все пули с осколками. В то время, как боевики выставляли оружие в щели и строчили без перерыва. Казалось, запасы патронов у них не истощатся никогда, проемы часто освещались резким пламенем и очередная ракета взрывалась с оглушительным треском на середине просторного двора или где-нибудь на дороге. Штурм затягивался, орешек оказался весьма крепким, принуждая искать новое решение проблемы. Снова за спиной у радиста замигал на рации крохотный индикатор, майор взял наушники и обрисовал положение дел. Видимо, начальство на том конце связи полностью доверяло своему командиру, диалог получился коротким. Десантник отдал наушники радисту и, прижимаясь к земле, привычно сдвинул берет на затылок. Он оглянулся на гвардейцев, подкладывавших перед этим тротиловые шашки под забор. Но здесь ситуация была уже другая, двор нельзя было сравнить с шириной дороги, он размахнулся метров на семьдесят.Это пространство тоже простреливалось насквозь из любого из окон.
- Пойду на подвиг, - деловито сказал морской пехотинец,лежавший с правой стороны от майора, он передвинул парочку ребристых Ф-1 к середине пояса. – Пришла пора показать и себя, иначе чехи и правда возомнят, что русские умеют только плодиться да размножаться.
- Поэтому яйца нашим парням отрезали? – как бы сторонне откликнулся десантник. – Сами плодятся красноглазыми кроликами, а русским половые органы отчекрыживают.
- Так будет всегда, пока мы не докажем этим неразумным, что они не правы.
– Ты долго над подвигом думал? - развернулся лицом к капитану его собеседник.
- Наше наступление затягивается, - передернул плечами тот. – В береговых войсках к такому проститутству не привыкли.
- У нас тоже укрепзоны всегда брали с кондачка. Но у меня к тебе вопрос, что ты сможешь сделать один?
- Попробую навести шороху, а вы тем временем будете на подхвате.
- Мы и сейчас в полной боевой.
Капитан затянул пояс потуже, поменял опустевшую коробку с патронами на набитую под самую крышку и закинул пулемет за спину:
- Гвардейцы лупят из подствольников по мешкам с песком, и гранаты не докидывают до окон, а надо, чтобы те и другие средства поражения живой силы противника взрывались в комнатах дома. Это не просторный двор, где можно укрыться за каждым бугорком, - веско сказал он, брови у него нахмурились еще больше. – Короче, я попытаюсь прорваться к самой активной точке, а ты постарайся прикрыть меня огнем из всех стволов.
- Теперь понял, - десантник приподнялся на локте, в глазах у него появился непривычный блеск. – Поосторожнее там, капитан, мне показалось, что ты мне чем-то симпатичен.
- Да и ты нормальный кореш. Побрось-ка еще парочку «лимонок», чтобы волна была покруче, - морпех подцепил одну из гранат, переданных ему, за кольцо указательным пальцем. Не глядя на собеседника, буркнул. – Майор, мы с тобой еще побалуемся чистым спиртиком. Но только нашим и неразбавленным, а не паленой кавказской водкой.
- Принято к сведению, братишка…
Взрывы в середине дома раздались один за другим, в шуме боя они прозвучали едва слышно. Но после третьей гранаты, заброшенной капитаном в следующее окно, в комнатах рвануло так, что, показалось, приподнялась крыша всего строения. Наверное, она попала в ящик с боеприпасами, и они тут-же сдетонировали. Наступила тишина, которая бывает тогда, когда приходит понимание, что противник повержен и остается лишь пленить оставшихся в живых. Майор приготовился дать сигнал к последнему штурму, он машинально пробежался рукой по карманам бронежилета, проверяя, все ли на месте. Иностранные корреспонденты, освобоженные десантниками, и лупившие из своего оружия по оконным проемам без перерыва, подползли к нему поближе. Было видно, как не терпится им рассчитаться с боевиками за свои унижения, и как хочется побыстрее встретиться с ними с глазу на глаз, чтобы высказать все, что думают о них. Но майор сердито замахал руками:
- Назад, мать вашу так и этак, чтобы духом вашим тут не пахло, - он погрозил недавним узникам автоматом. – Журналистов здесь не хватало, да еще иностранных.
- Господин майор, мы имеем к Шамилю Басаеву свои претензии, - дерзко крикнула госпожа Натали Трепоф, она больше других старалась вслед за майором продвинуться поближе к дому.
- У нас почти у каждого есть вопросы к этому человеку, - сказал, как отрезал, десантник. – Вот на суде их и предъявим.
- Этот иуда до суда еще должен дожить.
- Никуда он теперь не денется.
Радист, находившийся рядом с командиром, поправил наушники и развернулся к иностранцам, губы у него вытянулись в одну линию:
- А не доживет, туда ему и дорога, - с издевкой процедил он.
В этот момент из одного из окон, из которого валил густой дым, показалось полотнище белого флага. Боевики на подворье побросали оружие и упали на колени, упираясь лбами в землю. Майор подождал еще немного, пока последний из них не задрал кверху тощую задницу. Неприглядный вид врага, недавно такого грозного, вызвал у многих гвардейцев громкий смех, он прокатился по всему периметру двора и вернулся назад, уже в виде снисходительных усмешек. Русский человек никогда не был злопамятным, наверное, это была одна из причин, по которой Россия со дня своего основания непрерывно прирастала новыми землями. Но воины аллаха, оставившие во дворе оружие, ошиблись, их соплеменники в доме призывали противника всего лишь к переговорам. Ошибка обернулась против них самих, к молящимся поспешили гвардейцы, отсекая их от стен. Майор поднялся во весь рост и направился к дому, сложенному из отборной сибирской лиственницы. Пальцы правой руки у него лежали на спусковом крючке автомата, а левую он не снимал с пряжки со звездой, ослепительно сверкающей в лучах утреннего солнца. Он не стал, зная коварный характер горцев, расставаться с оружием, готовый в любую минуту пустить его в дело. За ним заторопился радист с рацией за спиной.
- Отставить, - приказал ему командир. – Не по зеленке шастаем, иду всего лишь на переговоры.
Не доходя до строения с десяток шагов, десантник остановился и окликнул морского пехотинца, лежавшего неподвижно на земле возле высокого фундамента:
- Капитан, как прикажешь понимать твое молчание? – негромко поинтересовался он. – Может нам нужно подождать с переговорами и закрутить чехам гайки до упора?
Ладная фигура в черной форме шевельнулась, затем капитан сел и мотнул головой с короткой прической, по щеке у него разбегалась тонкая струйка крови:
- Черт, кажись, зацепило… Сейчас пройдет майор, не торопись с выводами, - отозвался он, поднимаясь на ноги. – Делай свое дело, небесная пехота, я уже в порядке.
Морпех направился к десантнику, вытаскивая из кармана платок и на ходу вытирая им кровь с лица. Когда он подошел совсем близко, майор осмотрел его рану и констатировал:
- Кожу содрало. Приложи лоскут на место и как на собаке заживет.
- А дерет так, словно половину башки снесло…
Громко скрипнула входная дверь, на крыльцо вышел боевик в российском камуфляже, по уши заросший бородой с усами. На голове у него был черный берет, а грудь украшал треугольник тельняшки, но не с бледно-голубыми полосами, как у десантников, а с темно-синими, морскими. За ним, затравленно озираясь по сторонам, показались два горца в папахах. Скорее всего, это были полевые командиры средней руки. Радуев с Масхадовым и с арабом Абу аль Валидом, не рискнули выйти на встречу с обыкновенными солдатами, они рассчитывали на то, что в плен их будет брать сам российский президент. Об этом говорили их лица на экранах телевизоров с заносчивым на них выражением. Между тем, Басаев спустился по ступенькам на землю и, отойдя от дома с десяток шагов, расставил ноги напротив своих противников:
- Рад видеть дорогих гостей, - натянуто заулыбался он, одновременно протыкая собеседников черными глазами насквозь. – Прошу извинить, но к себе я вас не приглашаю, в доме не убрано.
- Нам как-то без разницы, Шамиль, где проводить с тобой переговоры, - положил ладони на ствольную коробку автомата десантник. – И давай без восточных премудростей, тянуть резину я тебе не советую.
- Майор, что ты хочешь этим сказать? – чуть отстранился назад террорист.
- Только одно, что пришла пора сдаваться. Твоя песенка уже спета.
Главарь боевиков прищурился, он понял, что офицеры в форме российской армии шутить не намерены, они пришли брать его в плен:
- У русских есть поговорка, не говори гоп, пока не перепрыгнешь, - Шамиль кивнул на окна дома. – Хочу вас предупредить, что мы находимся под прицелом моих джигитов. В случае чего, первая пуля достанется мне, остальные вам.
- Это ты точно рассчитал, твои абреки тебя не пощадят. А за наши жизни можешь не беспокоиться, они у нас под крепкой защитой, - ухмыльнулся десантник. – Мы не настаиваем на том, чтобы вы сложили оружие прямо сейчас, можете драться до последнего. Но если вы откажетесь от плена и останетесь после этого живы,то вы сами придете туда,куда вам укажут.
- Этого не будет никогда! – вздернул подбородок Басаев. – Лучше смерть, чем вонючие камеры гяуров.
Капитан, молча внимавший диалогу, сплюнул себе под ноги и уперся тяжелым взглядом в террориста:
- У вас даже вонючих камер нет, одни сточные канавы, - с презрением произнес он. - Шамиль, есть еще одна поговорка - бабушка надвое сказала. Утром ты хотел нас расстрелять, а мы до сих пор живы и здоровы. Все шестеро узников, которых ты заточил в свою помойную яму.
- Хет, дорогой, и на старуху бывает проруха, - похмыкал в усы террорист. – Не получилось в это раз, получится в другой, у вас еще все впереди.
- У тебя тоже.
- Но я надеюсь избежать праведного гнева русского народа, который уважает меня и понимает, что я перед ним ни в чем не виноват. Если бы ваши денежные мешки с псами-генералами не трогали чеченцев, мы бы не ходили на Буденновск и на Первомайское, а спокойно жили бы своей жизнью.
- О каком спокойствии может идти речь, когда вся республика превратилась в бандитскую! - не выдержал капитан откровенной лжи. – Вы как те татаро-монголы затрахали своими набегами и грабежами все населенные пункты, пограничные с вами.
- Это ответная реакция на то,что мы долгое время были у вас под пятой, и на притеснения со стороны русских. У нас есть нефть, газ, другие природные ресурсы. Чеченцы навели бы порядок у себя в республике, за несколько лет Ичкерия превратилась бы во второй Кувейт.
- Басаев, ты неграмотный человек, какая нефть? У вас ее несколько миллионов тонн, столько Россия добывает за одну неделю. Так-же и с другими ископаемыми.
- А кто это сумел подсчитать, когда природные ресурсы находятся глубоко под землей?
Капитан сунул платок в карман и с сожалением посмотрел на собеседника, разговаривать с этим человеком больше было не о чем. Майор подергал правой щекой и погладил автомат вдоль крышки ствольной коробки, этим движением он словно хотел себя успокоить. Затем прищурился на главаря боевиков и жестко спросил:
- Ты выбросил белый флаг, Басаев, о чем ты хотел с нами потолковать?
Горец обернулся на своих спутников, молча стоявших за его спиной, и переступил с ноги на ногу. Видно было, что он заранее приготовился к этой встрече:
- Я предлагаю вам компромисс. Вы уходите из аула, а мы прекращаем боевые действия на всей территории Чечни, - с растяжкой начал он. – Я клянусь, что сдержу свое слово.
Капитан покривил губы в презрительной усмешке:
- Цену твоему слову мы уже знаем, - процедил он сквозь зубы. - Короче, Шамиль, тебе уже намекнули не тянуть резину. Складывай оружие и объявляй своим подчиненным полный аврал. Иначе мы вас здесь и похороним.
Главнокомандующий чеченской армией долго не мог найти ответных слов, по горлу у него забегал острый кадык. Наконец он справился с бешенством, клокотавшим в его груди:
- Что вам нужно от чеченцев и кто вас сюда приглашал? – змеей прошипел он. – Это наша земля и мы защищаем ее от оккупантов.
- Это мы уже слышали, и не только от вас. Однако, никто по доброй воле не вышел из состава Российской Федерации, - напомнил майор. - Вам предлагали полную свободу действий, даже статус союзной республики. Но вы сами не захотели.
- Этот алкаш Ельцин? И что такое статус республики опять под пятой России? Мы хотим отделиться от вас навсегда.
- Пока вы в составе Российского государства, - заученно сказал десантник. – Значит обязаны соблюдать законы, написанные для всех без исключения.
Главарь боевиков снова иронично усмехнулся, давая понять, что для него и его подчиненных законы еще никто не писал. Помощники,стоявшие за спиной своего вожака,шумно перевели дыхание и потянулись пальцами к спусковым крючкам на автоматах. Стало ясно без слов, что переговоры зашли в тупик, и если бы не мнение высокого начальства, считавшего, что главарей нужно судить народным судом, то майор никогда не согласился бы их вести. Он предпочел бы добить врага в его логове. Между тем, Басаев окинул вместительный двор пристальным взглядом и с нескрываемым уважением посмотрел на десантника:
- Дарган, ты успел обложить меня со всех сторон, сверли дырку на кителе, - он огладил бороду. – За операцию по поимке Басаева, главного террориста России, тебе обеспечены звезда Героя и звание подполковника. А потом и генералом станешь.
- Я за званиями не гоняюсь, - хмыкнул майор. - Они меня сами находят.
Он повел стволом автомата в сторону боевиков,сопровождавших своего Главнокомандующего, давая понять, что любое движение этих людей будет расцененно им как попытка к нападению. Так-же поступил и капитан, он направил пулемет на окна, в которых маячили фигуры горцев. Но после того, как Басаев назвал Дарганом его товарища, в глазах у него появился немой вопрос. А когда террорист начал высвечивать родословную десантника, вопросительное выражение в зрачках морпеха переросло в пристальное к нему внимание.
- Я знаю, что ты родом из станицы Стодеревской, и твои предки ходили в атаманах всего Терского войска, - продолжил Басаев.
- Они и сейчас занимают атаманские посты, - спокойно ответил майор. – Разве это относится к делу?
- Я сказал к тому, что с москалями у меня разговор был бы коротким. Кусок мякины, а не народ, мямлит под нос о каких-то свободах, сам оставаясь рабом, - сверкнул черными глазами Шамиль. – Терцы – другие люди. Кстати, твой капитан так и не признался,что его предки из той же станицы. Вы, случайно, не родственники?
- А тебе какое дело?
- Иностранцы, которых захватили наши люди, сказали, что они тоже из Стодеревской, - не замечая раздражения собеседника, хрипло засмеялся горец. – Выходит, что за мной организовало охоту целое семейство Даргановых. Хочу спросить, что плохого я вам сделал?
- Басаев, ты это о чем?
- Обо всем сразу, майор, о журналистах в том числе, которых я приказал посадить в одну яму с капитаном. Крепкий оказался орешек, этот твой друг, если бы ты не подоспел вовремя со своими гвардейцами, мои люди пустили бы его в расход, вместе с теми иностранцами, - жестче стягивая скулы, не прекращал разглагольствовать тот. - Стопроцентный терской казак.
- Вот с этим я согласен.
Десантник кинул быстрый взгляд на капитана, затем обернулся назад, где находились узники, освобоженные его парнями. А Басаев разоткровенничался вконец:
- Хочу признаться, среди чеченцев ходит слух, что и моего прапрадеда еще ребенком выкрали у атамана терцов.
- У Дарганова?
- Похоже, у него. Так что, на мою панихиду собрались почти все родственники по линии терских казаков.
Брови у майора сами собой поползли на лоб, а челюсть начала отваливаться, словно он наконец -то осознал что-то такое, о котором раньше не догадывался. Но он быстро овладел собой:
- На эту тему нам говорить было некогда, к тому же, родственников ты мне назвал слишком много. Еще и себя причислить не забыл, - как бы отрешенно буркнул он, - К чему бы это, Шамиль, неужто и сам решил породниться с терцами? А как же тогда чеченская высшая раса? Ваш Дудаев, первый президент Ичкерии, говорил, что каждый чеченец – это генерал и морпех в одном лице.
- Дудаев был мне всего лишь соратником, - с нескрываемым раздражением бросил главарь боевиков. – И в родственники я не набиваюсь, славы у моего тейпа будет побольше, чем у казачьего рода Даргановых. Я сказал о слухах, которые ходят среди наших людей.
Майор усмехнулся, лицо его стало медленно принимать выражение каменного изваяния, оно твердело на глазах, покрываясь серым налетом:
- Какая теперь разница, кто и с кем состоит в родственных отношениях, - сказал он, вскидывая автомат на уровень груди. Он криво улыбнулся. – Шамиль, хорошо, что ты не успел расстрелять капитана, а то пришлось бы отвечать и за него.
- Отомстил бы?
- Нет проблем. За иностранцев тоже.
Террорист потянулся к поясу с пистолетом, волосатое лицо его снова стало угрюмым:
- Я на своей земле и отвечать мне не за что и не перед кем, - с угрозой заявил он. – Это вы вторглись в наши горы.
- Ошибаешься, Басаев, мы тоже находимся на своей земле. Ты сам только что рассказал о моей родословной и перечислил всех моих родственников, - оборвал его десантник. – Ты знаешь, что люди на Кавказе всегда относились друг к другу с уважением и почитанием. Ты нарушил этот порядок, унизил жителей этого края разбоями и насилием, в том числе и казачий род Даргановых. Значит, судить тебя нужно не только по российским законам, но и по законам наших гор.
- Ты, что-ли, будешь судить? – сузил черные зрачки главарь боевиков.
- Я в том числе, - последовал однозначный ответ.
Главнокомандующий чеченской армией скрипнул зубами, ноздри у него кровожадно раздулись. Он рванул пальцами кнопку на кобуре и сразу отдернул руку. Он знал, что если вытащит оружие, то будет обязан пустить его в ход, потому что перед ним стоял не пентюх из русских чинодралов, а терской казак, такой же горец, как и он сам, которого угрозами не испугаешь. И тогда жизнь вечного абрека полностью зависела бы от быстроты его мысли и умения владеть оружием. А при одном взгляде на противника, стоящего сейчас перед ним, можно было смело предположить, что вопрос этот был весьма спорный. Басаев с шумом втянул в себя воздух и вскинул нечесанную бороду:
- Больше нам говорить не о чем, - с нескрываемой ненавистью в голосе процедил он. – Иди, терской казак Дарган, к своим сип-сиповичам и готовься к войне с чеченцами до победного конца.
- Вряд ли ты, Басай, примешь смерть как мужчина, - сплюнул собеседнику под ноги майор. – Тебе не привыкать сохранять свою жизнь всеми способами.
- Ты назвал меня Басаем!? – вперился в десантника горец.
Майор презрительно усмехнулся, видно было, что он не хотел продолжать пустой разговор, который ни к чему не приводил. Но он принудил себя сказать несколько слов, ставящих точку в затянувшемся диалоге.
- В нашем роду тоже знают о твоей родословной, Басай, твои соплеменники говорили тебе правду. А ты сам ведаешь, как надо поступать с паршивой овцой, чтобы она не заразила все стадо.
Главарь абреков окинул испепеляющим взглядом офицеров,стоящих перед ним, затем повернулся и молча пошел к дому. За ним, озираясь по крысиному, засеменили его телохранители из полевых командиров средней руки. Но никто не думал стрелять им в спины, воспитание у переговорщиков со стороны русских значительно отличалось от азиатского.
Напряжение боя за дом Главнокомандующего армией Ичкерии возрастало, оно достигло того пика,когда противникам с одной и с другой стороны невозможно было перезарядить оружие,чтобы не схлопотать шальную пулю. Свинцовые шарики сверлили воздух во всех направлениях, залетая в самые непредвиденные места. Десантники, сменяя друг друга, без устали подносили к передовым позициям ящики с боеприпасами, которых оставалось все меньше. Им помогали иностранные студенты вместе с бывшим преподавателем госпожой Натали Трепоф. Это была война, побывать на которой они мечтали, но чтобы наяву оказаться в самом эпицентре настоящего сражения, об этом и речи быть не могло. И вдруг грезы всех пятерых осуществились на самом деле. Сначала они расстреливали магазины с патронами по оконным проемам, а когда стволы у пистолетов и автоматов раскалились до синевато-красноватого цвета, перешли на подсобные работы. Другого стрелкового оружия им никто выдать не пожелал, так-же, как не было у них и сменных стволов для него. Майора, их освободителя, после переговоров с Шамилем Басаевым, будто подменили. Он грубо нагнал их с передовых позиций, затолкав в дальний угол двора, откуда и видимость была плохая, и стрелять было неудобно. Лишь госпожа Натали Трепоф сумела уйти от его сильных рук и примоститься в самой середине гвардейцев, занявших позицию напротив дома, облитого лучами восходящего солнца. И все-таки они успели насладиться атмосферой боя, а заодно снять на пленку происходящее вокруг из подкинутой им старенькой мыльницы, оказавшейся в вещмешке у кого-то из десантников. И теперь они как зеницу ока хранили этот пластмассовый коробок с лупастым объективом.
- Студенты, патроны! – крикнул один из гвардейцев, отбрасывая от пулемета Дегтярева, из которого он поливал огнем резиденцию Басаева, пустой диск. – Быстрее, мать вашу так, иначе ноги повыдергиваю.
Захар с Петером бросились за забор, где были сложены ящики с патронами, доставленные на грузовом вертолете. За ними побежали Анна с Софьей, обслуживавшие противоположный фланг. Когда парни возвращались обратно, Захар заметил, что десантник, прятавшийся за бревном, отвалился от него и скорчился от боли. Он тоже строчил из пулемета Дегтярева. Захар на ходу выхватил из ящика пару дисков и крикнул Петеру:
- Вон там я видел коробку с запасными стволами. Петрашка, когда отнесем патроны, хватай ствол и присоединяйся со своим автоматом ко мне.
- Понял, братука, - откликнулся тот, в который раз обозвав Захара, как и он его, как-то необычно. – Я чую, что парни готовятся идти на прорыв.
- Тогда надо поспешить, иначе на пса мы тут оказались…
Пулемет тоже оказался раскаленным до красна, пока санитары возились с бойцом, получившим ранение в бок, Захар несколько раз с трудом передергивал затвор. Патроны застревали в момент их подачи в ствол, что приводило к заклиниванию всех механизмов. Он подхватил флягу, валявшуюся неподалеку, и вылил на ствольную коробку оставшуюся в ней воду. Облачко белого пара взорвалось на поверхности металла и растаяло на фоне выцветшего неба. Захар выглянул из-за дерева, затем прижал пулемет к плечу и потянул на себя спусковой крючок. Отдача едва не отбросила его от оружия, но он еще сильнее вмялся в выпуклость в основании приклада. Рядом строчил из автомата Петер, к нему все-таки пристроились со своими пистолетами Анна с Софьей. Вид у всех троих был сосредоточенным и немного растерянным. Они, наверное, не могли привыкнуть к тому, что приходится убивать людей. Пусть их не видно и неизвестно, куда попадут пули, выпущенные из их оружия, но сама мысль об этом не давала им сосредоточиться и взять правильный прицел. Так-же чувствовал себя и Захар. Из этого можно было сделать только один вывод, что ярость к врагам, владевшая их предками, не передавалась по наследству, она уступала место обыкновенному человеческому добру и всепрощению. Значит прав был их прапрадед Дарган Дарганов,когда однажды сказал, что войной мира не завоюешь, как пытались это сделать Александр Македонский, царь Македонии, Тимур Хромой, эмир Самаркандский, или Наполеон Первый, император Французской республики. Взять его можно только лишь праведным словом, как совершил это Иисус Христос из Назарета.
Неожиданно яростная стрельба из всех окон дома разом прекратилась, десантники некоторое время по инерции продолжали поливать огнем проемы, пока командир не сделал отмашку рукой. И наступила непривычная тишина. Захар заметил, как к майору вместе с капитаном морской пехоты начала подтягиваться госпожа Натали Трепоф, она занимала позицию недалеко от обоих. Он тоже решил подползти поближе, его тянуло к этим двум профессиональным военным, от которых словно исходила родственная энергия. За ним поспешили остальные недавние узники, осознавая, что кроме командира десанта удерживать их на одном месте больше некому. Когда все четверо приблизились к посту, они услышали разговор, который вели между собой майор с капитаном:
- Обманул нас Басай, - с досадой чертыхнулся десантник. – Ушел из своего змеиного гнезда, как пить дать, ушел. И остальных увел за собой, кто из них остался живой.
- Ты думаешь, что из дома есть потайной лаз? – с сомнением протянул морпех. – Тут же сплошной камень, его не то что ломом, тротилом не возьмешь.
- А природные разломы со складками? Их здесь полно, даже под нами. Вполне возможно, что за сараем, который стоит на краю двора, имеется спуск на дно ущелья. Или даже дорога вокруг вершины этой горы.
- А до сарая боевики пробили подземный ход?
К разговору подключилась госпожа Трепоф, она давно уже стала среди десантников своей за агрессивность и жажду мести. Но морпех не переставал бросать на нее косые взгляды, он верил в приметы, а она оказалась с ним словно в одной шлюпке.
- Во Франции все рыцарские замки имели потайные ходы, - с пристрастием взялась она за пояснения. – А если вспомнить роман Дюма-отца граф Монте-Кристо…
- Послушайте, сударыня, здесь не Франция, а на дворе не рыцарские времена, - не выдержал капитан вмешательства женщины в дела военных. – Кстати, вас сюда никто не приглашал.
- Да пусть себе лопочет, у нее свой зуб на боевиков, - покривился майор. Он приподнялся над бугорком, за которым находился, и громко констатировал. – Господа-товарищи, нам можно смело вставать и шагать к дому в полный рост.
- Тогда чего мы ждем! – подскочил с земли морской пехотинец. – Глядишь, еще успеем хвост этой гадюке прищемить. Пехота, вперед!
Десантники вслед за командирами побежали к строению, держа оружие наготове. За ними поднялись из укрытий недавние узники, которых снова оттеснил назад майор. Но дом был пуст, как и было предположено, в пятистенке, срубленном из сибирской лиственницы, на полу валялись только трупы боевиков, полузасыпанные стрелянными гильзами. Воздух в комнатах был пропитан запахом сгоревшего пороха, кругом царил погром, от рухнувших переборок некуда было ступить ногой.
- Здесь должен быть люк в подвал, - Захар направился на кухню, усеянную черепками от разбитой посуды.
- Захарка, это не русская изба, в которой есть погреб, - попытался остановить его Петер. – Я думаю, что потайной вход в тоннель находится в одной из комнат, он ведет за пределы усадьбы.
Пришла очередь капитану осадить грамотного шведа, он подковырнул ногой край обгоревшего ковра и с сарказмом в голосе сказал:
- Петрашка, не путай феодальную Чечню с цивилизованной Францией, или со своей Швецией. Вряд ли бы горцы додумались делать потайные ходы прямо из помещений.
- Голь на выдумки хитра, азиаты тем более, - нашелся студент. – К тому же, рядом находится Турция с Ираном, эти исламские страны имели на здешних жителей очень сильное влияние.
- Если такой ход существует, он должен начинаться из подсобного помещения, - поставил точку в споре майор, он поддернул автомат и коротко скомандовал. – За мной.
Вход в тоннель отыскался в хлеву с овцами, он был завален огромным валуном. Когда откатили его в сторону и осветили мощными фонарями дыру с острыми каменными выступами по бокам, стало ясно, что догнать Басаева с его генералами вряд ли удастся. Слишком узкой она была и очень круто вела вниз. Но майор все же решил начать спуск, прощупывая каждый сантиметр пути на случай растяжек, расставленных боевиками. За ним двинулись участники штурма, среди которых затесались бывшие узники, они рвались вперед на правах пострадавшей стороны. Тоннель оказался длинным, метров через семьдесят он вывел на небольшую площадку над глубокой пропастью. Сбоку змеилась тропа с множеством вертикальных перепадов. Далеко внизу, почти у самой реки с белыми от ярости водяными струями, виднелись крохотные фигурки людей, затерявшиеся среди хаоса из скал. Вряд ли можно было достать беглецов из оружия, камни надежно укрывали их, делая неуязвивыми. Кто-то из десантников не удержался, пустив вдогонку гранату из подствольника, она взорвалась на одном из выступов, заставив боевиков скрыться из виду. И тут-же со всех сторон послышался шорох, он грозил перейти в мощный гул от лавины, готовой в любую минуту сорваться с вершины горы. Майор с опаской осмотрелся вокруг и повернулся к стрелявшему гвардейцу:
-Еще один такой глупый поступок, и мы достигнем дна ущелья раньше боевиков,-резко сказал он.
- Товарищ майор, жалко упускать этого террориста Басаева с его генералами, - замялся тот. – Столько времени мы гонялись за ними по всей Чечне.
- Я уже говорил вам, что его песенка спета, - командир хитро прищурился и посмотрел на соратников, обступивших его. – У меня есть старший брат, который служит в авиации.
Капитан морской пехоты, застывший с выражением досады на лице возле самого края пропасти, круто развернулся на одном месте. Брови у него приподнялись:
- Что ты хочешь этим сказать, Дарган? – спросил он.
- Только одно, что с этого момента Басаеву мобильником надо пользоваться с превеликой осторожностью, - пожал плечами тот, не обратив внимания на странное к нему обращение морпеха. – А еще лучше, если он вообще от него избавится.
Захар догадливо растянул рот в усмешке. Он был очень доволен, что вырвался из плена, и что все только начинается:
- Я бы посоветовал этому главарю отморозков выбросить телефон в горную реку, боевики до нее почти добрались, - сказал он, кивнув головой в сторону пропасти. – Для их же блага.
- И поставить крест на связи с внешним миром, - поддержал троюродного брата Петер. – Ты это имел ввиду, братука?
- Это самое, Петрашка.
Анна с Софьей и госпожой Натали Трепоф засмеялись, они не были кровожадными, и все-таки согласились с концовкой в страшной истории, зацепившей их самих одним из смертельных эпизодов. Но капитан отошел от края пропасти и с твердыми нотами в голосе напомнил:
- Воспитание заблудших людей необходимо доводить до конца,- он обвел собеседников жетским взглядом и закончил. – А если кто-то из них решил завладеть всем миром, того надо усмирять. Без пощады к нему самому и его окружению.
Никто из молодых людей не решился возразить человеку, форма которого говорила о том, что он и есть тот самый чистильщик, стоящий на страже мира. Фигурки боевиков, похожие с высоты на ползающих по скалам муравьев, исчезли из виду.Пора было возвращаться на вершину горы, чтобы погрузиться на вертолеты и покинуть этот негостеприимный аул – родину Шамиля Басаева. Но что-то мешало участникам штурма бандитской цитадели, собравшимся на крохотной площадке на краю пропасти, сделать первый шаг к тоннелю. Захар вобрал в себя полную грудь воздуха, чистого и прохладного, насыщенного космической энергией, как минеральная вода пузырьками газа. Он обозрел окрестности и поразился обыкновенной мысли, пришедшей ему в голову. Она была о том, что люди, обладающие разумом, живут почему-то в душных и пыльных городах, а люди,только переступившие порог развития, пользуются всеми природными благами. Отчего это происходит, и как такое объяснить, он понятия не имел. Снова получалось по накатанной схеме: чем больше знаешь, тем меньше понимаешь.
А вокруг уступами громоздились девственные горы с вершинами, облитыми лучами солнца. Они возносились в недосягаемую голубую высь и обрушивались вниз неприступными каскадами. И не было у человека чувства, могущего охватить безумие природных страстей, как не было груди, способной вместить в себя это божественное величие.
- Красота здесь неописуемая, - невольно вырвалось у Захара. - Нашим французским Пиренеям до нее далеко.
- Дикая природа, совершенно не тронутая человеком, - поддержал его кто-то из недавних пленников, стоявших рядом. – Даже намека на цивилизацию не проглядывается.
- Первобытный хаос…
Госпожа Натали Трепоф выждала небольшую паузу и обратилась к морскому пехотинцу:
- Товарищ капитан, позвольте задать вам вопрос, - сказала она, и не дожидаясь ответа спросила. – Вы женаты?
- Вот это новость! – опешил офицер. – Сударыня, мне показалось, что вы глаз не спускаете с товарища майора.
- Он еще слишком молод, и не указал нам направление, где находится станица Стодеревская, из которой все вы родом, - нашлась молодая женщина.
Десантник засмеялся и забросил автомат за спину:
- По прямой и сотни километров не наберется, - майор Дарган Дарганов обвел родственников приветливым взглядом и радушно прогудел. – Приглашаю всех вас в наш атаманский дом на своей исторической родине.
Захар негромко сказал:
- Она для всех нас одна.
- Одной и останется, - подтвердили остальные. - Где бы мы не жили.