Книга была древней – одно из первых печатных изданий. Кожаный переплет с золотым тиснением и бурыми следами крови. Вычурный аграф с изображением грозных стрел Зевса. На латинском, возвеличенном Данте и Вергилием. Это было первое печатное издание «Антологии Сократа». Платон.
Его привлекло в ней все: и то, что в архиве не ценился автор; и кровь на переплете и тяжелых пергаментных листах; и, конечно же, пустые – целая глава пробелов – страницы. Эти чистые пожелтевшие листы влекли его своей необъяснимой, завораживающей природой.
Он сидел перед фолиантом при свете затемненной настольной лампы. За темными шторами – он знал – уже занималась заря. Человек перевернул исписанную мелким корявым почерком тетрадную страницу и удостоил своим затуманенным взором зашторенное окно.
Кирилл знал – за окном уже утро. Что-то удерживало его впустить зимние солнечные лучи в свою каморку. Необъяснимое чувство – что-то не так снаружи – не оставляло его.
Окинув взглядом стол, за которым он работал над своим новым опусом, Кирилл улыбнулся. Он знал, что не хочет света – темнота ему сейчас нужнее.
И все же… Нет облегчения от этой мысли. Его подстегнуло подойти к окну. Он смял в руке складку черного бархата и резко откинул занавес.
Луч скользнул по фолианту, лизнул пустые страницы. Мелькнули темные значки и исчезли – занавес вновь загородил вход для солнца.
Кирилл растерянно посмотрел на фолиант, и разгадка всплыла, словно само собой разумеющееся. Это же до жуткого просто, но почему?!
Он резко распахнул занавес и торжествующе уставился на древнюю книгу. Его мысль была верна. Пустая шершавая страница медленно, словно вода в ванной, стала заполняться расплывчатыми буквами. Они возникали из ничего, от солнечного луча, как фотоснимок в проявителе.
- О, боже! – воскликнул Кирилл и провел рукой между окном и книгой. Тень забирала с собой несколько строчек текста, будто проглатывала, но вновь выплевывала.
Он осторожно, стараясь не закрывать от книги свет, сел за письменный стол.
«И никто до меня этого не замечал?! Неужели, не удостоили нужного ей внимания?! Я первый!» - последнее он гордо произнес вслух, но не заметил сего. Реальность отдалилась от него на несколько бесконечно далеких шагов. Так бывало и раньше, когда писатель выхватывал из своего серого вещества новые идеи и заносил их на бумагу.
Кирилл запоем читал открывшиеся ему страницы. Это была глава, которую написал сам Сократ. Кирилл знал, что философ никогда не заносил свои мысли на бумагу, предпочитал излагать их устно… Удивление росло с каждым словом, которое врезалось в его подсознание, проходя через глаза и минуя основные части мозга. А вместе с ним появился и страх. Страх заполз в душу, и Кирилл вспомнил, как не хотел открывать окно.
Он перелистал книгу на начало. Дрожь пробежалась по похолодевшим пальцам. Да, это был Платон. Но за ним скрывался не только Сократ, но и…
В этих, до селе невидимых, а теперь раскрытых для него, строчках лежали тяжелые мысли, древние и увлекающие в свой пугающий мир. Одна часть человека не желала знать, а другая – стремилась все познать. Пересилила последняя. Но инстинкт упрямо стоял на своем. Сознание не хотело мириться с истиной Сократа. Смысл прочитанного прочно зацепился в памяти, не давая опомниться. Истина завладела всем его существом. Человек пытался от нее ускользнуть, но было уже поздно.
Кирилл ужаснулся написанному и пересилил себя, захлопнул фолиант. Поднялся густой слой пыли, превращаясь в туман. Это пыльное облако поглотило человека.
Он задыхался от пыли, которая вцепилась ему в нос и рот. Но человек ошибался – это не пыль, а сама Истина. Она проснулась от сна. Ее разбудили, а она не любила этого. Многие люди спасли свои жизни, не пытаясь выяснить, в чем ее суть. Но были и те, кто разгадал ее хищную сущность. Среди них оказался и Кирилл. Ему не повезло…
Туман, пыльный, едкий, поразил его легкие. Сердце остановилось. Он попытался встать, но тело лишь безвольно дернулось и вяло опрокинулось на пол.
Был ли это конец его пути. Нет. Его жизнь еще не кончилась. Мозги лихорадочно соображали, и в них стучала мысль, назойливая и бесстрашная: «А я все равно прав!»
Внезапно туман рассеялся. Дыхание сперло, сердце как камень, но мозг продолжал упорно работать. Глаза – их расширенные зрачки, их сетчатка – с ужасом наблюдали, как книга постепенно испарилась, исчезла под воздействием солнца и тумана. Фолиант вернулся домой, в обиталище Истины…
Сердце разогрелось и со скрежетом разомкнуло путы. Легкие расширились, из горла вырвался протяжный хриплый стон. Он шумно вдохнул. Но мозг мгновение молчал. А когда заработал, то Истина уже покинула эту буйную голову. Фолиант прихватил весь ужас с собой.
Кирилл озадаченно осмотрелся и, сбросив оцепенение, встал.
«Не хватало еще инфаркта!» - подумал он и, не задумываясь более о фолианте, безвозвратно ушедшем в мир Истины, вернулся к своему творению.
Он больше ничего не знал. Для него уже не существовало Истины. Она вновь отдалилась от мира людей…