Как написать роман или в помощь зрелому графоману

Алексей Богословский
Как написать роман или в помощь зрелому графоману

Честно говоря, мне следовало бы написать нечто в помощь начинающему графоману, но, боюсь, это было бы нечестно по отношению к массе пишущей публики. Во-первых, всякий начинающий графоман быстро матереет. Во-вторых, ещё никто не смог доказать превосходство зрелых графоманов над начинающими. В-третьих, встает вопрос политкорректности. Любой писатель может считаться зрелым с момента начала творчества. Юным, созревающим он может считать себя ещё до написания своих гениальных и не очень произведений. Так и получается, человек созрел, а помощь не получил.
Вы решили написать роман. Прекрасное решение, прекрасный выбор. Как учил меня один бывший журналист, умный как все журналисты, сумевшие вовремя переквалифицироваться в офисные работники, романы продаются, зато возможностей продать рассказы или стихи куда меньше, гонорары ничтожны, а придирок масса. Рассказы из сборника редактора так и тянет выбросить – сперва, затем другой… Затем, после сокращений, редактору только остается поднять удивленные глаза и спросить, в своём ли уме автор, решивший издать том рассказов толщиной в пару десятков страниц. Ещё легче сокращаются стихи. Зато толстый роман сократить крайне сложно. После удаления пары глав даже самый бездарный роман выглядит ещё более бездарным. Шустрому редактору приходиться вставлять главы обратно и принимать роман к изданию целиком. Конечно, романы отвергают тоже целиком, но этот процесс не так мучителен, как кромсание стихов и рассказов. Главное, не поддаваться на провокацию и не переписывать роман заново. Если вас решили отвергнуть, вы хоть сэкономите нервы на отсутствии правки.
Романы являются самым доходным видом литературы. Читатель только делает вид, будто платит деньги за качество литературы. На самом деле читатель платит за количество страниц в книге – чем дольше читается, тем обоснованней выглядит более высокая цена за издание. Издатель тоже не промах. В толстой книге процент отчислений для писателя выглядит достаточно невинно и не раздражает издателя. Конечно, можно надеяться на доход от рассказа, но он будет или непропорционально большим относительно доходов издателя или непропорционально маленьким даже относительно вашего счета за электроэнергию, поглощенную компьютером. Роман легко удлиняется. Написать страниц пятьсот одного романа легче, чем страниц триста разных рассказов.
Особо приятным моментом при написание романа является либеральное отношение читателей к качеству романа. Это обусловлено особенностями человеческой психики. Засыпать под длинный роман в электричке или у себя дома куда легче, чем под рассказы, оды, тухлый юмор или кроссворды. Поэтому всякий начинающий романист, услышав критику в свой адрес, имеет все основания подозревать читателя в злонамеренной придирчивости и всегда может привести в ответ длинный список писателей, чья писанина ниже всякой критики, зато тиражи изданий выше всяких похвал. Читателю надо отвечать четко, не идя на поводу у его мнения. Забудьте фразу «Чем я хуже?», конструктивный ответ «Вы знаете, что я не хуже!» Смелей беритесь за дело.
Первая и главная задача начинающего романиста – избавиться от дурных последствий школьного воспитания. Забудьте тупые, школьные сочинения, когда от вас требовали связности мысли и раскрытия темы. Вас завлекают в ловушку. Связность мысли и раскрытие темы куда менее важны, чем искусство производить впечатление. Посмотрите кино – тема не раскрыта, связность эпизодов относительность, публика валом валит и денежки отслюнивает. Но сперва вам надо научиться писать. Если бы писатели росли от романа к роману, то есть учились писать в процессе работы, мир остался бы без литературы. Представьте себе, вы пишете десять толстых романов, и только с одиннадцатым к вам приходит мастерство, слава, деньги и прочие приятности. Ужас! Проще сперва научиться писать или на худой момент воображать себя писателем. Меньше потратите времени и бумагу.
Итак, учимся писать роман. Вас уже потянуло выдумать идею романа, состряпать план, создать героев, ощутить в душе, что вы хотите сказать читателям. Вы думаете, маститые писатели знают, что хотят читателям? Я сомневаюсь. Они делают вид. На самом деле, пока не напишешь роман, толком не поймешь, что хотел сказать. Кажется, в этом признал Лев Толстой, когда вымолвил, что, если бы знал, что хотел сказать читателю заранее, то не писал бы книгу. Именно состояние блаженного неведения сообщает процессу творчества особое удовольствие. Называется это неведение – процессом внутреннего поиска. Кто-то ищет на 200 страницах текста, кто-то потом продолжение строчит… Зачем вам делать из себя исключение и знать о чем пишете? Начинать надо не со своего творчества, а с чужого.
Самый шустрый путь – дешёвый плагиат. Увы, этот же путь и самый простой, и самый опасный, если вы не ограничиваетесь простой подменой чужой фамилии на свою. Надо уметь редактировать, что-то дописывать, что-то вставлять. Как правило, качество работы от этого падает. Перепишет начинающий автор Шекспира. Получится отличная пьеса, но не лучше. Возникает мелкое неудобство. Автор претендует на оригинальность. Ему жмут руку, но замечают, мол, произведение оригинально, а у Шекспира лучше. Очень коварен Лев Толстой. Он легко редактируется, качество отдельной фразы улучшается, зато текст в целом производит после исправлений странное впечатление. Одним словом – не Толстой, и точка. Но всё-таки начинать надо не со своего, а с чужого.
Как-то попытка улучшить качество преподавания английского заставила меня обратиться к кино. Берется фильм, затем смотришь его на видео несколько раз. Сперва смотришь, чтобы хорошо знать текст, затем для общего ориентирования, затем даешь учащемуся на просмотр. Всё бы ничего, но для следующего учащегося (фильм-то забывается), надо смотреть видео снова. Занятие скучное. Соответственно, надо себя развлечь. Волей-неволей начал фиксировать в сознании разбивку фильма по эпизодам, смену действий, повороты сюжета. Затем каждый фильм стал просматривать с заранее намеченной целью – сейчас обращаю внимание на диалоги, при следующем прогоне на сюжет, при третьем на длину эпизодов. Оказалось, что для понимания фильма надо много поставить чисто технических вопросов. Ничего нового не изобретал.
Николай Островский, например, прежде, чем взяться за «Как закалялась сталь», шесть месяцев читал чужие романы. Список собственных вопросов к тексту романов он не оставил, зато их можно создать самостоятельно. Берем роман и читаем. Один раз читаем для знакомства, дальше читаем много раз с самыми разными целями. Например, сюжет детской книги Кеннета Грэхема «Ветер среди ив» крайне прост. История Крота и Водяной Крысы, история мистера Жаба, вкрапления из истории поиска потерявшегося детёныша выдры, крысы-путешественницы и так далее. Заключительная история – победа четырёх друзей, мистера Жаба, Крота, Водяной Крысы и Барсука, над хорьками и ласками, занявшими дом мистера Жаба. Тут стоит обратить внимание на качество текста, эмоции, героев и прочие достоинства, позволяющие не обращать внимание на простоту сюжета. В других романах, наоборот, нужно оценить запутанность сюжета, его интригу, позволяющую скрыть примитивность героев и низкую художественность текста. Дочитаться следует до состояния своеобразного пресыщения, когда начинаешь осознаваться искусственности и несостыковки, резкость перехода от эпизода к эпизоду, разница между трепом в романе и трепом в реальной жизни. В зависимости от качества вопросов и тонкости наблюдений по-разному воспринимаются даже всевозможные умности автора. Иногда рассуждения скрывают простоту сюжета, иногда дают возможность отдыха от хитросплетений интриги. Идеальные советы невозможны. Каждый достигает того количества и качества наблюдений, которые позволяет сделать его ум.
После изучения сюжета и соотношения эпизодов, их эмоциональности, логичности переходов от действия к действию (часто внешняя иррациональность является средством достижения нужного эффекта), есть смысл перейти к героям романа. То есть снова перечитываем, повышаем чуткость ко всем элементам произведения по раздельности. По сути, герои романа являются самым важным элементом. Если их характеры противоречат сюжету, роман выглядит нелепым. Есть маленькая хитрость, на которую следует обратить внимание. Личность героя, которую создает в голове автор, всегда полнее и многозначительнее, чем вид этой личности на страницах романа. Если это главный герой, то разница может быть незначительной. Зато мелкие персонажи часто сознательно описываются, мягко скажем, плосковато. Больше не требуется, зато для себя точность нужна, иначе второстепенный персонаж может появиться в ненужном месте в ненужное время. Вот эта идея полноценности персонажей, является подсказкой для развития сюжета. Не герои для сюжета, а сюжет как добротный костюм должен соответствовать героям. В итоге вы снова возвращаетесь к основной идее чтения чужих вещей.
В идеале нужно дочитаться до определенного внутреннего протеста и пресыщения чужими произведениями, до получения своеобразного разрешения на самостоятельность в глубине подсознания. Мол, хорош чужой сюжет, но мне он не шибко нужен. Хороша схема состыковки действий, но у меня будут другие действия, значит, сделаю иначе. Существует 41 схема построения сюжета. Ничего нового вы выдумать не сможете, максимум, добиться свободы личного выбора. Ради этой свободы выбора вы читаете. Потом, когда вы начнете выдумывать своих героев, сюжет перестанет быть для вас догмой. Вы начнете его менять, если понадобится. То есть, вы начнете писать как настоящий романист – не продумав сюжет до конца и не держась за него, как за нить Ариадны. Но сперва - ещё раз читать знакомые вещи и анализировать до скуки знакомые романы.
Сложна проблема с героями. Объективно, есть герои полнокровные и есть однобокие. Однобокие герои часто выглядят полноценными, потому что читателю не до разглядывания. Другие герои скрывают черты характера однобоких героев. Скажем, следователь Порфирий или Дуняша в «Преступлении и наказании» Достоевского весьма однобоки, но волнения Раскольникова и объемность его фигуры начинают скрывать для читателя однобокую функциональность Порфирия и Дуняши. Скрытая потребность заслонять одну фигуру другой очень сильно влияет на развитие сюжета. Если мы возьмем детективы, то получится ещё более забавная картина. Примитивные обыватели гоняются друг за другом, то есть писатель скрывает с помощью взаимодействия героев и остроты сюжета их характеры. Зачем нам вглядываться в характер бизнесмена М., если замочили его жену, приняв по ошибки за гей-приятеля его компаньона. Бизнесмену М. остается только выплакать необходимое число строк про его переживания и вызвать известного детектива. Личность известного детектива своевременно прикрывает личность неизвестного бизнесмена, и читателю становится глубоко наплевать на тонкости душевной структуры бизнесмена. Часто герои перекрывают у читателя не только вид друг на друга, но и вид на окружающую жизнь. В принципе читателю всё равно, браком с какой проституткой решил облагодетельствовать Достоевский Раскольникова. Но брак с Сонечкой Мармеладовой как бы перекрывает вид на потенциально иные сюжеты. Роман замыкается сам на себе.
Тут и главная идея. Получив возможность вольно менять сюжет, автор легче сосредотачивается на героях, а герои в голове автора легче притираются друг к другу. Главная же цель предварительного настроя подобна тренировке мышц и дыхания перед большими нагрузками. Параллельно читать чужое и думать о своём слишком тяжело. Разобравшись с чужими героями, можно начать выдумывать собственных. Но романа не получится. Настоящий писатель вынужден сперва придумать главную идею сюжета, нечто, заставляющего его идти к какой-то цели.
Некоторые писатели, члены СП, часто жалуются на нехватку интересных сюжетов. Это как в истории про плохого танцора и яйца. Нет плохих сюжетов, есть сюжеты, неспособные заставить конкретного автора долго думать о конкретном романе. За просьбой подбросить сюжетик скрывается элементарная неспособность увлечься работой, короче, нехватка сюжетов – признак бездарности автора. На деле нужен не столько сюжет, сколько главная идея, некий стержень, весьма условный и доступный корректировке. Под эту стержневую идею подбираются герои. Под героев создается сюжет. Если писатель любит философствовать как Толстой, он философствует. Если любит писать много, то становится прост как Маринина. Мысли, этакое, «а у меня есть, что сказать», для создания романа – вещь второстепенная. Мысли можно сунуть в любое место. Сколько умного написал Толстой, а напоследок оставил поучения крепостника-ретрограда. Ничего, читатель механически прочитывает эпилог «Войны и Мир», успешно забывает эпилог, зато роман в целом неповторим. Основную идею «Мастера и Маргариты» не понимают 99,9% читателей. Главное не в том, узнает ли читатель вашу основную идею, читают люди Булгакова и подобной мелочью не озадачиваются, главное, доведет ли главная идея лично вас до успешного завершения романа. Булгакова она довела до концовки, и, возможно, доведи он пятую правку до конца и сделай шестую правку, вы бы узнали его идею (Мастер равен Божественному, поскольку капля подобна Океану родством с ним), но вам и так хорошо.
Пишется роман не кусками из середины, а с самого начала. Логика проста – если сюжет заходит в тупик, нельзя во многих случаях менять только сюжет, надо править образы героев или одного из героев. Именно этот момент определяет классическое выражение – рассказ пишется от сюжета, а роман от героев. Если начнете править с начала романа, а противоречия между героями и героями с сюжетом накопились к середине романа, вы выдержите логику далее по тексту. Если вы начнете писать с середины романа, вам легко править продолжение, но начало романа может зависнуть в воздухе. Презентации романа отрывками из середины подобно презентации школьного сочинения. Если вы пишете вдвоём, значит, творческий тупик может быть особенно непреодолимым.
Некоторые господа жаждут начать с чего-нибудь попроще. Не уверен. Во-первых, читать надо высокохудожественные вещи. Они дают больше места и поводов для размышлений. Во-вторых, если вы заваливаете серьезную работу, вам потом легче упроститься. Вы знаете, какие свои недостатки и как вы должны скрывать от читателя, какое чтиво вам проще штамповать. Наконец, упростить своё произведение ради массовости не так-то сложно.
Реальная работа над романом обязательно займет много времени. Довести себя чтением чужих вещей до желания сделать по-своему не так просто. Затем большой срок займет придумывание персонажей, ситуаций, возможных коллизий в голове. План работы уйдет куда-то в подсознание. Объем темы может потом не позволить написать роман на одном дыхании. В итоге только наличие стержневой идеи позволит вам сделать передышку перед новым рывком. Про вылеживание текста перед правкой и правку ничего определенного сказать заранее невозможно. После написания романа потребуется время на отдых. Да, отдых после работы тоже важен. Личный совет – совет человека суеверного. Ничего не презентуйте в виде отрывков. Презентацией вы как бы утверждаете свою способность написать роман таким, каким вы его задумали. Часто внутреннее ощущение неуверенности является важнейшим стимулом.
Не знаю, как вам удастся, но, напишите вы роман или завалите работу, цикл чтения надо пройти снова. Читать чужое надо летом. Писать осенью и зимой. Осенью и ранней зимой обостряется воображение и подсознание. Поздней весной и летом – трезвый, полный жизни взгляд на мир. Короче, к себе и своему творчеству надо относиться романтично-мечтательно, к чужому трезво и продуктивно, как юный практикант относиться к препарированию лягушек. С последним утверждением вы, писатели, заранее согласны, вы это чуете нутром. Вперед и с песней! Страна заждалась новых романистов. Лично я намереваюсь удобно устроится на обочине великого литературного процесса, хлопать в ладоши и издавать подбадривающие крики. Уже аплодирую в вашу честь, господа.