Из цикла "Дубненские зубры"
4 марта 1907 года, когда в семье житомирского инженера-электрика Иосифа Векслера родился мальчик, который получил имя Владимир и унаследовал фамилию и отчество отца семейства (1). Он был внебрачным ребёнком, и это обстоятельство наложило определённый отпечаток на его отрочество и юность. В автобиографии 1953 года Векслер пишет, что его отец погиб на войне в 1915 году, и эта неточность, как и некоторые другие, перекочевала потом в статьи и воспоминания о нём самом. Вот, собственно, и всё, что мы знаем о человеке, который считался его отцом. А теперь о художнике-авангардисте Давиде Штеренберге, его настоящем отце. В молодости Давид Штеренберг увлекался идеями социального переустройства мира, в 1903 году вступил в еврейскую рабочую партию Бунд и принимал участие в русской революции 1905 года. В 1906 году, когда революция пошла на спад, эмигрировал в Вену, а оттуда - в Париж. Учился живописи, вырос как художник. В 1914 году познакомился с А. В. Луначарским. Через три года грянул Февраль 1917-го, и Штеренберг возвращается в Россию. К тому времени у него уже сложилось, пусть скромное, положение во Франции, но Россия сулила нечто большее. Штеренберг работает в Московском Совете рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, а уже в октябре 1917 года большевики берут власть, и его 'парижский приятель' Луначарский становится наркомом просвещения. По рекомендации Луначарского, как 'человек безусловно преданный Советской власти', Штеренберг назначается правительственным комиссаром по делам искусств. Карьеры тогда делались... быстро не то слово - стремительно! Мы не знаем, когда и при каких обстоятельствах Штеренберг встретился с сыном, но известно, что встреча эта состоялась. Как пишет Векслер (в уже упомянутой 'Автобиографии'), в 1923 году у него появились признаки туберкулёза, и отец взял его с собой в служебную командировку за границу, где Векслер провёл 9 месяцев в Берлине и на курортах Германии.
Векслер скрывал, что он у него есть отец. Говорил, что отца своего не помнит, воспитывался в детском доме. Это позволяло избежать лишних расспросов и делало социально близким. К тому же не слишком противоречило истине. Когда ему исполнилось 8 лет, его мать, Регина Владиславовна, во второй раз вышла замуж за санитарного врача Хамовнического района Москвы Н. М. Швейцера. Николай Михайлович не нашёл общего языка с пасынком. К четырнадцати годам ребёнок, как говорится, отбился от рук, и его определили в детский дом. История эта обросла легендами. В какой-то мере этому способствовал сам Векслер. На сайте www.peoples.ru/science/physics/vladimir_vexler/ (проект 'Люди'), например, читаем: 'В 1921 году, в период сильного голода и разрухи, с большими трудностями, без денег, Володя Векслер попадает в голодную преднэповскую Москву. Подросток оказывается в доме-коммуне, учрежденной в Хамовниках, в старинном особняке, покинутом хозяевами'. Из книги популяризатора науки В. П. Карцева 'Магнит за три тысячелетия' узнаём следующее: 'Удивительна, почти неправдоподобна судьба академика В. И. Векслера. Семи лет, в начале первой мировой войны, остался он без отца, погибшего на фронте, и в 1921 г. во время голода на Житомирщине, страшной разрухи, навсегда бросил свой сиротский дом и один, без денег оказался в Москве. Он становится беспризорником. Ночует, греясь у асфальтовых чанов, на Хитровом рынке. Во время одной из облав его забирает милиция и направляет в детский дом имени Коминтерна...'. А в мемуарах известного специалиста по теории плазмы Анри Рухадзе 'События и люди' Векслер предстаёт в романтическом образе колониста Володьки Векслера, одном из героев 'Педагогической поэмы' Макаренко. На самом деле детский дом, в котором воспитывался Векслер с 14-и до 18-и лет, был скорее интернатом. Официально он назывался так: 'Детский городок имени III Интернационала'. Всего в детском доме было 25 детей, причём, нарком просвещения А. В. Луначарский лично подбирал учителей, а значит, всё здесь было по первому разряду.
Он был комсомольцем двадцатых годов. Таким и остался на всю жизнь. После детдома работал электромонтёром на ситценабивной фабрике имени Я. М. Свердлова. Всегда был в гуще событий. Боролся с троцкистами, отстаивал линию партии. В 1927 году по путёвке комсомола был направлен на учёбу в Институт народного хозяйства имени Плеханова, а заканчивал, уже экстерном, Московский энергетический институт. Работал в лаборатории рентгеноструктурного анализа Всесоюзного электротехнического института (ВЭИ (2)), женился на дочери любимой учительницы, стал кандидатом в члены ВКП(б).
Специальность в дипломе - инженер-рентгенолог. Молодые люди, почти ровесники, разрабатывали и исследовали методы измерения интенсивности рентгеновского излучения. Полдня отдавали общественной и партийной работе, а после обеда до позднего вечера занимались делом и иногда расходились по домам, когда уже переставали ходить трамваи.
Он начинал с рентгеновских счётчиков Гейгера-Мюллера. Усовершенствовал старые, разрабатывал новые. В это трудно поверить, но механизм работы счётчиков в то время ещё не был известен. Счётчики делали по наитию. У одних счётчики работали, у других - нет. Всё было во власти Мастера. Наука на грани искусства, мистики и волшебства. И у Векслера получалось это волшебство.
У него уже была семья, родилась дочь, но на первом месте стояла работа. И у его жены тоже. Комсомольцы 20-х годов. Романтика первых пятилеток. 'Время, вперёд!', энтузиазм молодой страны Советов... Полдня отдавали общественной и партийной работе, а после обеда до позднего вечера работе как таковой и иногда расходились по домам, когда уже переставали ходить трамваи.
В 1934 году Векслер защитил диссертацию на звание кандидата технических наук. Работа в ВЭИ стала его тяготить. Его звала к себе Большая Наука. Возможностей уйти из ВЭИ было не так уж и много, и одна из них явилась ему в виде докторантуры Физического института Академии наук (ФИАН).
Два человека на этом отрезке времени сыграли в его жизни решающую роль.
С. И. Вавилов, оптик, ученик Мандельштама, а это школа с богатейшими традициями - первым оптиком, как известно, был Господь Бог. Книга о Вавилове, написанная историком науки Лёвшиным, так и называется: 'Свет - моё призвание'. Однако, тогда, в тридцатые годы рождалась новая наука - ядерная физика, и мировое научное сообщество жило в предчувствии великих открытий, а Вавилов, как директор ФИАН, не мог допустить, чтобы его институт оказался в обозе научной революции. Он делает важный шаг: приглашает в ФИАН Д. В. Скобельцына - сначала в качестве консультанта по ядерной физике, а потом и вовсе переманивает его из Питера в Москву.
Д. В. Скобельцын - патриарх советской ядерной физики и физики космических лучей, удивительно независимый по отношению к власти человек, дореволюционного воспитания, из столбовых дворян и прочая, и прочая. Дмитрий Владимирович любил Векслера за изобретательность и неутомимый ум исследователя, высоко ценил его как романтика в науке, относился к нему по-отечески, и не раз, когда Векслер уже стал всемирно знаменитым, увещевал: бросай ты свои ускорители, займись делом.
Мы не знаем, кто сделал Векслеру протекцию. Выступить на семинаре ФИАН с сообщением о своих счётчиках ему предложил И. М. Франк. Видимо, согласовав с начальством. Потом была аудиенция у Вавилова и последовало предложение поступить в докторантуру ФИАН. Тему докторской определил Скобельцын: разработка и применение пропорциональных счётчиков в физике космических лучей. Начинаются ежегодные экспедиции на Памир. В 1940 году Векслер защищает докторскую диссертацию и том же году Вавилов определяет его в так называемую 'циклотронную бригаду'. Перед молодыми людьми ставится задача создать циклотрон двух, а ещё лучше сразу четырёх метров в диаметре. Такую задачу поставил перед молодыми людьми Сергей Иванович Вавилов. Как вспоминал Е. Л. Фейнберг, задача казалась неразрешимой. И всё-таки молодые люди приступили к работе. Фейнберг читал литературу. П. А. Черенков и С. Н. Вернов занимались изготовлением модели будущего циклотрона. Оба вошли в историю науки. Один в пятидесятые годы едва не открыл радиационные пояса Земли, так называемые пояса Ван Алена. Другой ещё в тридцатые прославился открытием 'черенковского излучения'. Только злой Ландау называл его 'дубиной Черенковым'. Но это лишь мнение. А наука тем и хороша, мин херц, что мнение в ней не может затмить результат.
Работу первым фиановским циклотроном прервала война. Векслер подал заявление с просьбой отправить его на фронт, получил отказ. Ему, как секретарю парткома Института, поручают организовать эвакуацию Института в Казань. Потом было два года в Казани, работа по военной тематике, разработка, в соавторстве с Фейнбергом, радиопеленгаторов.
В конце 1943 года ФИАН возвращается в Москву, а Векслер возвращается к мыслям о том, как преодолеть пресловутый релятивистский барьер. Проблема казалась неразрешимой: при больших энергиях частицы 'утяжелялись', увеличивался период обращения, резонанс пропадал, и частицы переставали ускоряться. Всю жизнь Векслер ощущал недостаток систематического образования. Он специализировался как инженер, сдавал экстерном, а что значит сдавать экстерном? - это значит, половину материала кое-как усвоить, а другую половину после экзаменов благополучно забыть. Всю жизнь он занимался самообразованием и приводил знания в систему. Проштудировал литературу по газовому разряду - и на материале разработанных 'методом научного тыка' пропорциональных счётчиков написал и защитил кандидатскую диссертацию. Одолел 'Электричество' Абрагама - и на материале применения пропорциональных счётчиков к исследованию космических лучей написал и защитил докторскую. Прочитал первую главу из 'Электронной теории' Беккера - и... И вот, пожалуйста, ещё одна легенда о том, как человек сделал открытие, 'не зная школьной физики'.
Менделеев увидел Периодическую таблицу во сне. Векслер придумал, как преодолеть релятивистский барьер, в одной из бесконечных продовольственных очередей военного времени. Ванна Архимеда, яблоко Ньютона, сон Менделеева, очередь Векслера... Не один Векслер думал о том, как преодолеть релятивистский барьер. Знающие люди, бравшиеся за эту задачу, приходили к выводу, что задача не имеет решений. Векслер не знал, что задача не имеет решений, и решил её ошеломляюще просто. Может быть, он был недостаточно знающим человеком. В кулуарах так и говорят. Недостаток образования превратился для него в достоинство. Наши недостатки - это продолжение наших достоинств, известная мудрость. Получается, что верна и обратная теорема: наши достоинства - это продолжение наших недостатков.
Вот как рассказывал об этом физик-теоретик Е. Л. Фейнберг, фактический соавтор открытия. В феврале 1944 года, стремясь поправить здоровье, с которым у него в то время было из рук вон плохо, Фейнберг отправился в подмосковный санаторий 'Узкое'; перед отъездом Векслер спросил: 'Женя, нет ли у тебя книги Беккера 'Электронная теория'?'. Вернувшись, Фейнберг услышал звонок Векслера: ты знаешь, я придумал замечательную вещь! Какую же? 'Он прочитал первую главу Беккера, и этого оказалось достаточно, чтобы придумать, как перескочить релятивистский предел! Я сказал: а если бы ты прочитал вторую главу?'.
Первое, что придумал Векслер, теперь называется микротрон. Это действительно простая идея, доступная учащимся физматклассов. Фейнберг тут же указал на проблему устойчивости. Это стало для Векслера полной неожиданностью. Он даже не сразу понял, о чём речь. Он позвонил Фейнбергу на следующий день и предложил идею другого ускорителя, который сейчас называется синхротрон. Но проблема устойчивости оставалась, и Фейнберг сел за расчёты. 'Получилось устойчиво...'. Векслер нашёл для устойчивости пучка простое объяснение - 'на пальцах'.
Он повторил в упрощённом варианте выкладки Фейнберга и подготовил работу к печати. Статьи с описанием ускорителей нового типа и обоснованием принципа автофазировки в том же 1944 году были опубликованы в 'Докладах Академии наук'. Один из аспирантов Векслера перевёл их на английский язык, и в начале 1945 года они появились в советском физическом журнале на английском языке. Флетчер Робинсон подарил Конан Дойлу сюжет 'Собаки Баскервиллей', которую они какое-то время писали вместе. Евгений Фейнберг, получается, подарил Векслеру математическое обоснование принципа автофазировки.
Как пишут люди, владеющие вопросом, проблема авторства широко обсуждалась в ФИАН. Правда, в кулуарах. Когда Векслер представил свою работу на ежегодный институтский конкурс, её приняли холодно. Вернее, не приняли, а отклонили - со следующей формулировкой: если работа верна, не нам её оценивать, если нет - тем более награждать нет оснований. 'Но работа интересная, надо продолжать...'. В жюри входил Фейнберг. Значит, соавтором уже быть не мог.
И тогда Векслер решил доказать явление автофазировки на опыте. При поддержке С. И. Вавилова он приступает к строительству первого синхротрона. Сергей Иванович к тому времени был уже не только директором ФИАН, но и президентом Академии наук. По его просьбе на Московском трансформаторном заводе изготовили электромагнит необходимых параметров. Но вскоре выяснилось, что наша промышленность ещё не готова обеспечить точность, которую требует от неё современная ускорительная техника.
Интерес к работе над синхротроном резко усилился после странного события, случившегося осенью 1945 года. Эдвин Макмиллан - физик, получивший известность ещё до войны открытием первых трансурановых элементов нептуния и плутония, опубликовал статью, в которой описал новые идеи, совпадающие с идеями Векслера. История как будто повторилась. Векслер ни словом не упомянул Фейнберга. Макмиллан ни словом не упомянул Векслера. Складывалось впечатление, что он его просто не читал. Так оно потом и оказалось. Векслер расстроился. Намечалась удручающая перспектива борьбы за приоритет... И тут очередной поворот сюжета: Лоуренс, изобретатель циклотрона, указал на приоритет Векслера. О Векслере заговорили все агентства мира. Как говорят в таких случаях, в одно прекрасное утро он проснулся всемирно знаменитым...
Ему дали лабораторию. Из соображений секретности она получила название Эталонной. Фейнберг в неё не вошёл.
Началась гонка сооружений. В ноябре 1946 года американцы соорудили и запустили протонный фазотрон - первый ускоритель, основанный на принципе автофазировки. Две мировые общественно-политические системы включались в соревнование по сооружению всё более мощных ускорителей, и в этом мирном соревновании двух систем рождалась физика высоких энергий. Строились синхротроны, фазотроны, синхрофазотроны... В этой гонке совсем забыли про микротрон, но лет через десять и о нём вспомнили, и эта первая догадка Векслера также нашла своё воплощение.
В конце 1946 года попытались запустить ускоритель в ФИАН. Попытка оказалась неудачной. После месяца размышлений Векслер пришёл к выводу: нужен новый магнит... Год был потерян, и всё-таки 28 декабря 1947 года в ФИАН был пущен синхротрон на 30 МэВ. В том же году в Беркли заработал синхротрон на 300 МэВ. В 1949-м был пущен ещё один фазотрон, на этот раз - на 200 МэВ. В ФИАН запустили синхротрон на 250 МэВ. В том же году в будущей Дубне состоялся запуск фазотрона на 480 МэВ, и с этого момента начинает свой отсчёт физика высоких энергий в СССР. В США началось строительство космотрона - будущий ускоритель получил такое название за энергию, сравнимую с энергиями частиц в космических лучах. Обсуждался уже проект бэватрона, на котором намечалось открыть антипротон, и в 1955 году антипротон был открыт (Нобелевская премия 1959 года). В этих условиях в Советском Союзе было принято решение о строительстве протонного ускорителя на 10 ГэВ. Научным руководителем работ был назначен В. И. Векслер, к тому времени уже член-корреспондент Академии наук. Векслер всегда ставил перед собой высокие цели. Синхрофазотрон был одной из них. Он дался ему тяжело. В 1953 году Векслер с женой ждали ареста - в случае срыва сроков строительства.
О дубненском синхрофазотроне написано уже много, поэтому вкратце. В 1949 году было принято решение о строительстве. К концу 1950 г. - разработан проект. В ФИАН началась работа над созданием действующей модели. В 1952 году модель была готова, к 1954 г. на ней была закончена программа исследований. Когда с Запада пришло известие о методе жёсткой фокусировки, Векслер принял решение следовть утверждённому проекту. В 1955 году основные работы были перенесены в Дубну. В октябре 1956 года началась подготовка к пуску... В марте 1957-го мишень, наконец, 'увидела' пучок. В апреле энергия пучка была доведена до рекордных по тем временам 10 ГэВ. А потом опять начались трудовые будни. Надо было повышать интенсивность пучка. Ходила небезобидная шутка: 1 векслер (новая единица измерения интенсивности) = 1 мезон / сезон...
Великий Бор приехал в Советский Союз. Он был в Дубне. Ему показали синхрофазотрон. В это время в Европе уже работал ускоритель с энергией пучка в три раза большей, чем наш, и с магнитом в двадцать раз меньшим по массе. Всё дело в жёсткой фокусировке. Бор дипломатично сказал: 'Чтобы задумать и построить такое сооружение, нужна была очень большая смелость'. В ответ Векслер самокритично заметил, что талант изобретателя обратно пропорционален размерам созданного им прибора...
Последние десять лет Векслер провёл в дороге из Москвы в Дубну и обратно. Старожилы институтской Дубны ещё помнят Векслера с коляской. О нём вспоминают как о близком человеке. Каким он запомнился как директор? Вот фрагмент из устных воспоминаний ветеранов ОИЯИ (рассказывает Игорь Иванович Скрыль): '...Когда мы приехали в Дубну, мы думали, что великие учёные - Векслер, Мещеряков, Боголюбов... так мне, по крайней мере, казалось - что они где-то там далеко, что они не такие как мы. Работали мы тогда с утра до вечера: выспался, пришёл на работу - и работаешь до двенадцати, а то и до двух ночи. Несколько смен было. Механики, монтажники... Механики работали на спирту. Был у нас механик, который в шесть часов говорил: спирт не нальёте - ухожу домой. Ему наливали, вы не поверите, 200 граммов неразведённого спирта, он выпивал, вздрагивал и не закусывая шёл работать. А ведь он был точный механик, не тот, который гайки крутит... Вот какие были люди. И вот мы работаем так с монтажником Сусловым, время позднее, что-то около 12 часов ночи. А я с папиросой хожу - спичек у меня нет. В коридоре шум, машина какая-то работает, полы натирают (раньше мастикой полы натирали). Выхожу в коридор. Вижу, небольшого роста такой человечек идёт. Я у него спрашиваю: послушай, нет ли у тебя закурить? Нет, говорит, я не курю. И на меня смотрит. А вы кто? Я говорю: да я здесь работаю. А вы можете показать, что вы делаете? Заходим. Да-а, говорит, в разных я заграницах бывал, но такого бардака не видел. Тут я понял, что это не полотёр. Ну, я ему всё показал, и он ушёл. Он не представился, а я не спросил. Понял только, что это какое-то начальство. И продолжаю работать. Чувствую, что-то не так. Суслова нет. Куда делся? Паять надо, и всё такое прочее. Оказалось, он под столом. Спрятался. Он-то знал, кто это... Так я познакомился с Владимиром Иосифовичем Векслером. После этого случая он меня идентифицировал и с тех пор всегда здоровался. Про Векслера много историй, не меньше, чем про Мещерякова...'.
Векслер был по-своему интересен и в домашних тапочках. Мы знаем его таким по рассказам его дочери Екатерины Сидоровой. В воспоминаниях 'Об отце' то и дело натыкаешься на трогательные подробности частной жизни: его удивительное взаимопонимание с собаками и глубокая убеждённость в том, что ни одна собака его не укусит. Необъяснимая привязанность к любимым галошам; галоши были самые обыкновенные, но он находил в них что-то особенное и продолжал в них ходить, когда галоши вышли из моды. Старомодная жилетка доставляла ему удовольствие. Он не любил футбол, его раздражала музыка Вагнера. Человек маленького роста, он любил наблюдать за жизнью разных букашек. Дочь вспоминает, что на природе, в редкие часы отдыха, отец мог подолгу следить за муравьём, подкармливал его сахаром. Дразнил паука травинкой. Ставил перед жуком препятствия и с интересом наблюдал, как он их преодолевает...
Векслер был горячий человек, холерик. И в науке, и в жизни. Любил брать задачи мозговым штурмом. Идеи рождались у него так часто, что он не успевал их критически осмыслить. Чтобы отделить зёрна от плевел, требовалась мощная поддержка извне. Он умел создавать атмосферу научной нетерпимости. Когда температура достигала критической, начинался мощный выброс, цепная реакция новых, только что рождённых идей... К. П. Мызников в своих воспоминаниях рассказал историю, которую слышал от А. Л. Минца. Идёт Александр Львович, стало быть, по коридору, слышит шум в аудитории. Ну, думает, дерутся. Рукава засучил - и туда, в самое пекло. Вбегает - семинар Векслера...
Принцип автофазировки так и не был отмечен Нобелевской премией. Камнем преткновения стало техническое воплощение идеи. Нобелевский комитет запросил соответствующие документы, и американская сторона их представила, а в Советском Союзе все работы, связанные с синхротроном, после включения их в Атомный проект, были засекречены (их рассекретили, кажется, только в 60-х годах). Одного Макмиллана Нобелевский комитет награждать не стал (7). Два автора одного открытия встретились в Америке в 1963 году, когда Векслер вместе с Макмилланом был удостоен премии 'Атом для мира'. В том же году Макмиллан приехал в Дубну на конференцию по ускорительной технике. Интересно видеть их на фотографии вдвоём. Векслер весёлый - улыбка до ушей, маленький - едва достаёт Макмиллану до плеча, какой-то даже бесшабашный. Настоящий колонист Володька Векслер из 'Педагогической поэмы'. И рядом с ним - Макмиллан: высокий, чуть ссутулившийся человек с грустной улыбкой на лице. У Векслера отличное настроение: у него родился сын. Стать отцом в 56 лет - на это не каждый способен! Два одногодка. Два мира, два детства. У Векслера впереди три года. У Макмиллана ещё целая жизнь.
Векслер был больше изобретатель, чем исследователь. И больше, чем изобретатель. М. А. Марков писал: 'Он подходил к проблеме так, словно заранее знал, что он её решит. Он не знал, как он это сделает, но знал, что он это сделает'. Предложенный Векслером коллективный метод ускорения стал его научным наследием. Он говорил: вот ещё бы два года пожить, и я решу действительно громадной важности проблему. Судьба уберегла его от разочарования. Когда в 1968 году его ученики докладывали о первых результатах, казалось, что они 'в шаге от успеха'. Но... Коллективный метод ускорения разделил судьбу управляемой термоядерной реакции. Плазма оказалась дамой на редкость капризной и неустойчивой во всех отношениях. Применить коллективный метод в реально работающих ускорителях так не удалось. Развитие ускорительной техники пошло по другому пути.
Когда события улеглись и начало просматриваться то, что называется историей науки, выяснилось, что первым явление автофазировки открыл Лео Сцилард. За 10 лет до Векслера он подал заявку на патент с описанием ускорителя, известного сейчас как синхротрон, в ней же было упомянуто явление фазовой устойчивости пучка в ускорителе, известное сейчас как принцип автофазировки. Но подробного описания в патентное бюро так и не поступило, и заявка была объявлена несостоявшейся. В научных журналах Сцилард также ничего не опубликовал, и его открытие, опередившее время, не повлияло на развитие науки. История в духе Сциларда. У него было слишком много идеей. Он много изобретал, подавал заявки и на это жил. Нельзя сказать, чтобы широко, но на жизнь хватало. У него было несколько совместных патентов с Эйнштейном, который тоже отдавал досуг изобретательству. Он-то и пристрастил Сциларда к этим занятиям. Лео, говорил он, устраивайтесь в патентное бюро. Берите пример с меня, я несколько лет работал в патентном бюро. Это были лучшие годы моей жизни! Сцилард нигде не упоминал о патентной заявке 1934 года. Он никогда не претендовал на приоритет открытия принципа автофазировки. Описание синхротрона и явления фазовой стабильности было обнаружено в его архиве среди других бумаг в начале 70-х гг., при подготовке к публикации его научного наследия.
Примечания
(1) В том же году в Житомире, этом богатом на выдающиеся личности городе, за полтора месяца до Векслера родился ещё один мальчик, ставший впоследствии знаменитым, - будущий Главный Конструктор космических кораблей Сергей Королёв.
(2) Всесоюзный электротехнический институт.
(3) Физический институт Академии наук.
(4) В 'циклотронную бригаду' Вавилова, помимо Векслера, входили: С. Н. Вернов, Л. В. Грошев, Е. Л. Фейнберг, П. А. Черенков. По воспоминаниям Фейнберга, Черенков и Вернов успели даже приступить к изготовлению модели будущего циклотрона. Подобрали магнит, ещё небольшой, с диаметром полюсов около тридцати сантиметров, тщательно обработали полюсы. Продолжению этих работ помешала война.
(5) Антипротон был открыт в 1955 году.
(6) Франсуа Легар в 'Сказках золотой клетки' образно, хотя и небезобидно, окрестил дубненский синхрофазотрон царь-ускорителем.
(7) В 1951 году Макмиллан всё-таки получил Нобелевскую премию - но по химии, совместно с Сиборгом, за открытия сверхтяжёлых элементов нептуния и плутония, а также за вклад, ускорителей с автофазировкой в синтез последующих сверхтяжёлых элементов (то есть, косвенным образом всё-таки за автофазировку).
Источники
1. Физики о себе. Л.: 'Наука'. 1990.
2. Воспоминания о В. И. Векслере. М.: 'Наука'. 1987.
3. Владимир Иосифович Векслер. Дубна. 2003.
4. www.ihst.ru/projects/sohist/interview/feinberg.htm
5. Б. С. Ратнер. К истории одного открытия. Препринт ИЯИ - 0985/98.
6. Б. С. Ратнер. Создание первого отечественного синхротрона. Препринт ИЯИ - 1108/2003.
7. А. П. Гринберг. К истории изобретения и разработки ускорителей (1922 - 1932)
// УФН т. 117 вып. 2 окт. 1975.