In the Dark Глава седьмая

Саша Вролок
 
And so it was that later

as the miller told his tale

that her face at first just ghostly

turned a whiter shade of pale.

Procul Harum

Тысячи жизней, которые размеренно и неспешно текут рядом со мной. Рядом, но в другом измерении. Какое мне до них дело? Да никакого. Мне нужна только одна.

И, конечно, ночью я снова был там. И следующей ночью, и через одну ночь. Я всего лишь хотел дождаться, когда она останется одна, чтобы еще раз, последний раз, увидеться с ней, поговорить. Я прятался в саду, как дикая кошка, невидимым облаком проплывал перед ее окном.

Сколько ночей я там провел? Мне сложно вспомнить, разум мой был подобен желе — я уже не мог ни думать, ни помнить. Возможно, прошла неделя, а может и две. Только сейчас я начал замечать, что испытываю ужасный голод. Странно, желудок не болел, но боль была сильная, и я никак не мог ее локализовать, казалось, болело все тело в разных местах попеременно, особенно ближе к сердцу.

Но вот она, ночь, которую я так долго ждал! Уже заполночь, но она одна лежит на большой кровати со сдвинутым набок одеялом и спит или только пытается заснуть. Поколебавшись еще пару минут, я открыто встал перед окном. Я стоял и смотрел, как чистый свет полной луны серебрит все ее тело, от кончиков пальцев, до высокого лба. Как искрится он на черных волосах, на ресницах. Как блестит на вишневых губах и играет бликами на щеках и шее.

Я долго любовался бы этой красотой с сердцем, сдавленным тисками, но она меня почувствовала. Быстрым движением чуть повернула голову и посмотрела прямо мне в глаза. Что-то было в ее глазах. Непонимание, даже страх, или просто дымка полусна?

— Виктор?!

Я не сразу смог ответить, мне так захотелось тут же броситься к ней, но что-то меня удержало, как мне показалось, что-то сильное и физическое, но, скорее, это были просто мои чувства.

— Тихо! Можно мне войти?

— Да.

Окно было полуоткрыто, и я проскользнул в комнату. Необычный у нее был взгляд, как будто она не верила в реальность происходящего и считала это сном. Да и во мне смешались такие противоречивые чувства, да с такой силой, что трезво соображать я не мог, и не хотел. Приближаясь, я просто смотрел в ее бездонные глаза, а она — в мои. Я сам не заметил, как был уже рядом и держал ее руку в своих. С этим прикосновением я забыл всё — боль, обиду, ревность, злость, ужас потери, я был рядом с ней, я прикасался к ней, я даже мог поцеловать ее, и она была не против! Я с трудом оторвал взгляд от ее глаз, скользнул по мраморным скулам, прямому носу, приоткрытым губам, стараясь запечатлеть это в памяти навсегда, и решился на поцелуй. Мне хотелось поцеловать ее всю сразу, отдавая всего себя, я весь дрожал, и конечно, мои губы притянула ее королевская шея. Она приподняла голову, прикрыв глаза, а я поймал губами сказочный лунный блик под ее подбородком.

Я перестал чувствовать мир вокруг, я существовал только в этом поцелуе. Сколько в ней было энергии, жизни! Она еще больше прильнула ко мне, я крепко обнял ее и глаза мои заволокло сладостным туманом. Какое-то древнее, но знакомое, безумное чувство взяло надо мной верх, и я отдался ему без остатка. Я даже почувствовал огромный прилив сил, никакого голода и слабости как не бывало.

Я уже почти пришел в себя, когда услышал шаги за дверью спальни. Я едва успел незаметно исчезнуть так же, как и появился — через окно, когда ночь вспорол истошный крик.

— Анна!

Когда я был уже далеко, я, было, задумался о том, что же произошло после моего ухода, но бросил эти мысли, потому что я был… счастлив? Такого огромного прилива сил и безумного счастья со мной давно не случалось. Хотелось петь, плясать, летать под облаками, обнять эту священную луну, которая так любезно указала мне путь. Я решительно любил всех! И даже перестал ненавидеть себя. Жизнь струилась и кипела во мне. Какие-то смутные тягостные чувства все еще топтались у порога, но они были так далеко, и мне было совсем не до них. Я должен был насладиться этой божественной радостью!

***

Само собой, следующей ночью я тоже был там. Мои смутные подозрения были подкреплены тем, что на окнах спальни зачем-то висели массивные темные шторы, а вчерашнее окно было прикрыто. Мне ничего не оставалось делать, и я, терзаемый любопытством и очень сильным давящим чувством, осторожно проник в темную комнату, чтобы увидеть, что она пуста. Нетерпение взяло верх, и, больше не боясь быть замеченным, я прошел спальню и заглянул в коридор. Теперь мне было уже всё равно, я должен был знать, что происходит, да и вчерашний крик сверлил мои беспорядочные мысли. Коридор тоже оказался пуст, всё-таки было уже больше полуночи. Слева я увидел лестницу и начал осторожно спускаться по ней в гостиную. Чем ближе я приближался к последней ступени, тем сильнее невидимые тиски сдавливали мой разум. Почему-то очень захотелось развернуться и убежать, исчезнуть отсюда навсегда, но, все же, машинально я продолжал двигаться. Кажется, я даже закрыл глаза, но, поняв, что ступени закончились, быстро, пересиливая сам себя, открыл их. И увидел ее. Она спокойно лежала, укрытая простыней. Но не в кровати. То, в чем она лежала, был гроб.

Тут мой разум не выдержал, и потерял контроль над телом, а тело, обезумев, несло меня прочь от этого проклятого дома, всё дальше и дальше, лишь бы не видеть его.

Когда я хоть чуть-чуть начал приходить в себя, первые разумные мысли начали досаждать меня как назойливые комары, пробиваясь через тьму ужаса.

Спальня, коридор, лестница… Нет, стоп, назад! Окно спальни. Оно ведь на втором этаже…