Сажусь к нему в машину. Смотрю на человека, которым живу… Надо сказать, что я скорее всего беременна. Он имеет право знать. Или не надо?
- Привет, извини, что задержалась, можем Наташу до дома довести?
- Привет, а где она живет?
- Ну, помнишь, Диму Драницу? Это его сестра, там же. Тут недолго, в моем садоводстве, не доезжая до Померанцева.
- Хорошо, покажешь.
В машину садится Наташа. Едем молча. Так непривычно. Обычно мы держались за руку. А еще раньше, я даже умудрялась его поцеловать. Так холодно.
- Спасибо, что довезли.
- Пожалуйста, было не сложно.
Едем дальше, уже вдвоем. Молчание.
- О чем ты хотела поговорить?
Сказать?
- Об учебе. Ну, помнишь, ты говорил, что можно перевестись в лесопилку. Если с сессией ничего не получится…
- Да, я уже звонил. С этим проблем не будет.
- Я, конечно, не хочу уходить из академии, но если другого выхода нет… Я просто не смогу ничего не делать… В общем не смогу больше жить, как сейчас.
- Ну да, я бы вообще так не смог. Я не понимаю, как можно ничем не заниматься. Я вот люблю свою работу. Люблю работать, даже больше, чем отдыхать.
- Знаешь, я тоже любила свою учебу. Мне было интересно. Я любила учиться. Общаться с интересными людьми, узнавать что-то новое, разбираться в этом. А сейчас уже поздно. Но видимо так надо. Господи, с какой радостью я просыпалась с утра, зная, что меня ждет сегодня. А сейчас…
- Да, понятно.
- Но я чем нибудь займусь, буду учиться. Или работать пойду.
- Ага. Я не знаю куда ехать.
- Может на Северный? Посидим немного?
- Ой, уже надоел этот Северный. Тошнит от него.
Доезжаем до поворота на станцию. Разворачивается. Куда едем? Вряд ли в город. Он опять не в настроении. Поворачиваем на перекрестке в сторону дома. Молчим. Господи, как же холодно. Как я могу сказать человеку, что, скорее всего, жду от него ребенка, если ему вообще плевать. Как? Взять и перечеркнуть все. Мое ВСЕ, а для него ничего. И что дальше? А как же его слова, его глаза, неужели все это уже ничего. Просто пустота. Какое к черту взаимопонимание??? Подъезжаем к моему дому, разворачивается. Холодно. Хочется закричать! Обними меня! Скажи, что все хорошо! Что ты просто устал! Что я тебе не безразлична! Возьми меня за руку! Сделай хоть что-нибудь!!! Смотрю на него. Господи, за что я его так люблю? Как же я его люблю… Еле сдерживаю слезы. Черт возьми! В кого ты превратилась? Соберись, дура!
- Ну, спокойной ночи… – улыбается, немного грустной и усталой улыбкой.
- Для кого спокойной, для кого нет!
- Ты куда-то собираешься?
- Ну, вообще я планировала провести вечер с тобой, но раз ты устал... Ладно, спасибо.
Выхожу из машины, аккуратно закрываю дверь. Пока держусь. Загораются фары, в момент уезжает. Звук отдаляющего мотора. Он свернул. Подхожу к калитке. Дверь закрыта. Я сползаю по забору. Из груди вырывается бешеный рев. Тело содрогается в рыданьях. Не могу остановиться. Я не хочу жить! Не хочу! Господи, сделай что-нибудь!! Просто убей меня. Я больше так не могу. Реву из-за того, что реву. Это клиника. Во что я превратилась? Какой кошмар. Какое унижение. За что я его так люблю…? Придерживаю рукой живот. За что тебе это, мой маленький? Я не убью тебя! Не убью. Еще минут пять-семь я реву. Не чувствуя ног, поднимаюсь. Открываю калитку, захожу в дом. Поднимаюсь на второй этаж. Пишу сообщение:
«За что мне это все? Я же тебя так люблю! Я готова на все, понимаешь? Давай просто поговорим! Пожалуйста»
Через пару минут ответ:
«Na schet otnoshenij ya reshil, chto nichego ni s kem stroit’ ne hochy, a esli budesh svoj harakter pokazuvat tu i druzby so mnoj poteryaesh…»
****ец.
Телефон падает из рук, а я разлетаюсь на черно-белые пазлы. Мир уплывает из под ног. Закрываю глаза и вижу, как мое тело бьется в сумасшедшей истерике. Мне становится безумно холодно и страшно. Страшно оттого, что кроме него у меня больше уже ничего нет. Ограниченный мир. Деревянный дом. Моя жизнь - свет заправки ЛУКОЙЛ и поворот на Северный Склон. Я не верю в это! Не верю!!! Все изменится. Изменится? Почему? Неужели так будет всегда и со всеми? Да на хрена мне все???? Мне нужен он. Я хочу просыпаться в его объятьях, хочу целовать каждый миллиметрик его тела, хочу покупать с ним лампочки для дома, хочу чистить картошку, чтобы приготовить ему драники, хочу кататься с ним на лыжах, встречать рассвет и провожать закат на крыше моего дома, хочу, чтобы он с упоением рассказывал мне о своей работе, а я - о танцах, учебе… Учебе. Какая на хрен учеба? Нет у тебя больше учебы… Реву. Опять реву. Хватит! Смотрю на стену. Пустота. Вакуум. Взрыв… Опять слезы. Не могу! В комнату заходит тетя. Садится рядом и обнимает меня. Ничего не спрашивает, ничего не говорит. Я слышу свои всхлипы, и мне становится безумно противно от самой себя. Таня гладит по голове. Я успокаиваюсь. Смотрю на нее и тихо прошу оставить меня одну. Она уходит. Минут пять я молчу. Беру телефон и набираю его номер. Таня, остановись!!! Не звони! Не могу. Он снимает трубку и его безразличное «Але» тяжелым камнем обрушивается на сердце. Хочется закричать! Но я собираюсь с мыслями и после паузы, достойной Станиславского, произношу первые слова:
- Привет! Ты где?
- На Северном. – на Северном??? Господи, за что мне это?! «Мне надоел Северный». Это не Северный, это я тебе надоела... Я ему надоела… Я не верю, что это он!! Это не мой Леша, это скотина, сволочь! Успокойся! Он хороший… хороший. Сдерживаю эмоции и спрашиваю спокойным, уравновешенным, лишенным сарказма и, боже упаси, издевки, голосом.
- А с кем ты?
- С друзьями тут… это, с парнями. – Господи. Я хочу умереть! Пожалуйста! Убей меня. Ненавижу весь мир и в первую очередь себя. Ненавижу за свою слабость и унижение. Ненавижу за то, что сейчас я звоню и унижаюсь перед самым дорогим и любимым человеком, а самому любимому и дорогому наплевать, и, самое страшное, что я это понимаю. Понимаю в эту самую минуту, в эту секунду… И, вместе того, чтобы сейчас повесить трубку и больше никогда не набирать эти семь цифр, я произношу следующее:
- Может, попозже, не сейчас, мы встретимся, поговорим. Ну, когда отойдем от ссоры. Ведь может можно все изменить. Недельки через три. Я буду другой. Все будет по-другому. Лешенька, это учеба. Точнее, ее отсутствие. Я не могу так жить. Мы не будем ссориться, я тебе обещаю. Я сделаю все. Будем видеться, когда ты захочешь… Что ты думаешь?
- Ага. Давай в другой раз. Да! – так же холодно и безразлично, как «Але». Игнорирую тот факт, что он даже слышать обо мне не хочет.
- Ну, ты тогда отдыхай. Мы потом созвонимся. Хорошо?
- Да. Потом как нибудь. Пока. – вешает трубку. Я молчу. Смотрю на стену. Глаза опять перестают видеть, а голова воспринимать. Больше не реву. Просто немые слезы.
Встаю с пола. Иду в мамину комнату. Смотрю в зеркало. Радует одно, похудела. Даже смешно. Привожу себя в порядок. Смываю косметику. Переодеваюсь. Спускаюсь на первый этаж. Надеваю куртку, валенки и выхожу на улицу. Мороз обжигает лицо. Я дышу на руки, но не хочу возвращаться за перчатками. Выхожу за калитку и направляюсь к Померанцеву.
У Андрея полный дом народу. Все веселятся, пьют и общаются. По телевизору Комеди Клаб. У меня звонит телефон. Это молодой человек, занимающейся моей сессией.
- Але, Татьяна, здравствуйте! Это Александр.
- Да, здравствуйте Александр.
- Я по поводу Вашей сессии. Честно сказать, новости плохие.
- А что конкретно плохо?
- Ну, я общался сегодня с Олегом Алексеевичем, и он мне сказал, что ничего не выйдет. У вас слишком большая академическая задолженность, и нет ни каких вариантов. Мне очень жаль.
- Спасибо, Александр, ничего страшного.
- Танюш, правда, очень сочувствую. В Вашем институте очень консервативная система обучения, каждая кафедра автономна, а так как дело приобрело огласку, Ваш декан ничем не может Вам помочь.
- Александр, честно, спасибо Вам большое за то, что попытались мне помочь.
- Извините, Танюш. Мы попытались.
- Все хорошо, спасибо Вам, до свидания.
- До свидания, не расстраивайтесь.
Как ни странно, мне хотелось петь от счастья. Как камень с души, крест со спины. В общем, я почувствовала невыразимую легкость. Слава Богу! Теперь он не будет связан с моей сессией. Мне и так было безумно стыдно перед ним за то, что я все это заварила. Порадовавшись еще минуту, я вспомнила о ком-то, кто не менее дорог, но был мной забыт. Вспомнила о моей семье, о моей маме, гордившейся, что ее дочь учится в медицинском институте, о моей тете, верившей в мои силы, и считающей меня безумно умным ребенком, об отце, которому я так хотела доказать, что способна на большее, чем он думает. Совесть, которая три месяца спала вместе с моими мозгами, открыла глазки в самый неподходящий момент. Пишу сообщение тете:
«Мне нужно с тобой поговорить»
Потом Леше:
«Декан сказал, что ничего не получится. Я схожу с ума»
Захожу в дом, натягиваю улыбку и пытаюсь отвлечься. Мне надоело, что окружающие замечают мое состояние.
- Танюш, что нибудь пить будешь?
- Нет, Наташ, мне нельзя.
- А что такое?
- Да, по состоянию здоровья. Как у тебя дела?
Перевожу разговор. Зачем что-то рассказывать постороннему человеку. Я даже сестре не сказала, что беременна. Наташа начинает свой рассказ с того, что она влюбилась в одного, встречается с другим, и боится, что ее бывший подумает, что она шлюха. Так и сказала – шлюха.
- Извини, за нескромный вопрос. Ты со всеми ними спишь?
- Ты что! Нет, конечно! Я вообще ни с кем никогда не спала.
- Ну, тогда даже не думай об этом. Ты в поиске единственного и неповторимого.
- Ты так думаешь? Ну ладно тогда. А как у тебя с Лешей?
- В смысле?
- Ну, вы же встречаетесь, как я поняла.
- А с чего ты взяла?
- Ну, вообще-то я видела вас вместе ни один раз. Ну, я думала, у вас серьезно все.
- Ничего серьезного. Не хочу о нем говорить. Как учеба?
Опять сменила тему. Не знаю, почему я сказала, что ничего серьезного. Для меня это очень серьезно. Но раз человек не хочет даже ответить на мое сообщение хотя бы «мне жаль», то о чем можно говорить. Просто не хочется, чтобы меня расспрашивали. Не люблю я это. Зацепила ее фраза: «Ни с кем никогда не спала». Да, я тоже, когда-то гордилась этим. Хорошее было время. Жалею ли я? Думаю, нет. Плевать, что рано, главное, что я чувствовала. В общем «по любви», как говорится. Не хочу это вспоминать. Хотя… Секс с ним. Это больше, чем секс. Это любовь. Каждое движение его во мне, каждый вздох, каждое прикосновение… Когда его руки скользят по моему телу, все внутри меня загорается, по коже пробегает сладкая дрожь, чувство предвкушения, что еще чуть-чуть и он войдет в меня. Он целует мою шею, спускается ниже, и ниже. Я поднимаю его голову и целую. Потом обнимаю, чувствую тяжесть его тела и его желание, смотрю в самые любимые на свете глаза, и низ живота наполняется любовью. Я чувствую, что он входит в меня. Обхватываю его ногами, и сильно-сильно прижимаю к себе. Каждая клеточка моего тела дышит им. Сначала он двигается медленно, и аккуратно, потом чуть быстрее, и когда желание приобретает более яркую окраску, он начинает двигаться совсем быстро. Я люблю, когда он совсем рядом. Когда он обнимает меня так сильно, что я чувствую его дыхание в сантиметре от моего уха. Люблю когда он сзади, прижимает меня к себе или обхватывает грудь, а я царапаю простынь от удовольствия. Он целует мою спину, прикусывает ухо, а мне хочется плакать от счастья…
Отправляю:
«Сплетенье рук, сплетенье тел
И нежный голос в тишине.
Смогу ли я забыть ту страсть,
Что подарил ты мне?
Смогу ли я забыть тот сон,
Забыть тепло горячих губ,
Забыть ночной безумный стон,
И вкус моих соленых слез…?
Мне будет тяжело, поверь,
Забыть прикосновенье твоих рук,
Но в твое сердце для меня закрыта дверь.
Прощай, я отпущу без мук…»
«Лешенька» улыбается мне с экрана телефона. Как раньше я радовалась, видя это изображение. А сейчас мне очень больно. «Прощай, прощай, прощай». Не хочу я с тобой говорить. Не хочу, чтобы ты меня жалел. Прощай.
Приходит сообщение:
«Zachem tu tak..?»
А как еще, любимый мой мальчик? Как по-другому? Ты не хочешь быть со мной, зачем я буду тебя мучить?