Дима отправлял багаж целых три дня. От других людей он знал о "порядках", царивших в государственной (!) организации, занимавшейся отгрузкой. Существовали определённые (разумеется, неофициальные) правила, отклоняться от которых категорически не рекомендовалось. Каждый день Дима должен был принести двести рублей (то есть среднюю месячную зарплату советского инженера), несколько бутылок водки и бутылку шампанского, которые отдавал немолодой полной женщине в чёрном халате. Она давала указания двум грузчикам, которые были прикреплены к таможенникам, занимавшимся досмотром Диминого багажа. Таможенники, один-толстый, а другой-худой, неспешно проверяли каждую вещь, а грузчики укладывали её в большой деревянный контейнер.
В детстве Дима собирал марки. Он уже давно прекратил это занятие, но выбросить маленькие красивые прямоугольнички, напоминавшие о детском увлечении, было жалко. Дима решил взять с собой в Израиль альбом с марками. Таможенники, увидев этот альбом, сделали стойку, как охотничьи собаки, почувствовавшие дичь.
-Вы имеете разрешение на вывоз предметов филателии?
-Нет, но я знаю, что это неценные экземпляры. Я ими обменивался со своими одноклассниками, когда учился в школе.
Толстый таможенник грозно посмотрел на Диму и строго сказал:
-Мы проверим их ценность.
Он подозвал второго таможенника и спросил:
-Кто сегодня старший по смене?
-Сергей Васильевич.
-Срочно позови его.
Пока худой таможенник побежал выполнять задание, грузчики сделали перекур, а толстый таможенник со вздохом опустился на табуретку, стоявшую рядом с контейнером, и стал мурлыкать: "В доме восемь на Тверском бульваре..." Дима с грустью прислушался к знакомой непритязательной песенке и подумал:
-Если будут неприятности, то как бы опять не пришлось прибегнуть к помощи Амида.
Дима присел рядом с грузчиками и вспомнил рассказ своего знакомого, который был осуждён по сфабрикованному делу за получение взятки. Этот знакомый провёл четыре года в колонии. В колонии был "пахан", сидевший пятнадцать лет за какие-то серьёзные преступления. Неожиданно для всех, и, наверное, и для себя, он увлёкся филателией. "Пахан" выписывал марки прямо в зону, выходившим на свободу давал задания по покупке определённых экземпляров. Скоро у него была весьма солидная коллекция. К "пахану" на свидание в колонию для обмена марками приезжали со всей страны известные филателисты, в том числе, академики, артисты, писатели. Когда у "пахана" истёк срок заключения, и он вышел на свободу, его коллекция представляла большую материальную ценность. Этот "пахан" уже стал состоятельным человеком и вполне мог завязать, если бы захотел, со своим криминальным прошлым.
Дима сказал себе:
-Вот это-настоящие марки, а у меня-просто какие-то смешные фантики. Чего таможенники привязались?
Рядом производили досмотр вещей восьмидесятилетней старушки. Она сидела на стульчике и равнодушно смотрела, как два рослых таможенника с азартом ворошили её багаж. Из их разговоров Дима понял, что женщина-одинокая, но вещей у неё было очень много, поэтому досмотр продолжался уже шестой день. По всей видимости, подавляющее большинство вещей не принадлежало этой женщине. Таможенники постоянно подчёркивали, что разрешается отправлять только свои вещи, и нельзя отправлять вещи других граждан. Периодически кто-нибудь из таможенников саркастически спрашивал:
-И эта вещь-Ваша, Роза Марковна?-показывая то на мотоцикл, то на ружьё для подводной охоты, то на электробритву.
-И эта вещь-тоже моя,-кивала головой Роза Марковна.
Таможенники очень злились, но где записано, что восьмидесятилетняя женщина не может пользоваться этими вещами, не может носить купальник "Бикини" или туфли на высоком каблуке, что ей не нужен русско-английский словарь по кибернетике? Но вот таможенники увидели катамаран.
-И на катамаране катаетесь, Роза Марковна?-торжествующе спросили они старушку.
Роза Марковна с улыбкой посмотрела на таможенников и гордо сказала:
-Да. Конечно, я уже не та, что прежде, но думаю, что годика два ещё побалуюсь...
К Диме и его вещам неспешной походкой подошёл Сергей Васильевич и обратился к "Диминым" контролёрам:
-Ну, что-нибудь нарыли? Контрабанда?
Таможенники с готовностью показали ему злополучный альбом с марками. Сергей Васильевич полистал его и сказал Диме:
-Я вижу, что Ваши марки-ничего не значащие листки, но дать разрешение на их вывоз не могу. А вдруг вот какой-нибудь из этих клочков бумаги представляет собой большую ценность?
Дима был рад этим словам, так как опасался значительно худшего развития событий. Он с легкой душой отложил альбом в сторону. Сергей Васильевич ушёл, а действие продолжилось. Дима слышал, как худой таможенник сказал толстому:
-Работёнка у нас ещё та. Неудобно как-то копаться в чужих вещах.
На это второй таможенник с пафосом ответил:
-Перестройка-это революция во всех областях нашей жизни. Мы с тобой-рыцари этой революции. А революция не делается в белых перчатках.
Ещё раз таможенники вызывали Сергея Васильевича, когда они обнаружили бумагу, подписанную Марией Ульяновой. В этом документе, датированном 1928 годом, сестра Ленина предлагала восстановить выдачу продовольственных карточек Диминому прадеду (он был портным-кустарём, и из-за этого социального статуса его лишили права на получение карточек. Прадед обратился за помощью к Дмитрию Ульянову, которому когда-то шил костюмы, тот к своей сестре за содействием, и выдача карточек была восстановлена). Но и на этот раз Сергей Васильевич не стал раздувать дело, только эту реликвию, которую Дима хотел взять с собой на память, также не пропустили.
Таможенники, "опекавшие" Розу Марковну, один раз также позвали Сергея Васильевича. Он поговорил с разнервничавшейся Розой Марковной, и она убрала со стола контроля какой-то маленький свёрток.
Наконец, Дима закончил всю эту неприятную процедуру.
-До встречи в Израиле!-мысленно попрощался он с последним контейнером.
По дороге к автобусной остановке Дима догнал неспешно идущую Розу Марковну.
-Неужели эти унижения позади?-обратилась она к Диме.
-Позади.
-Слава Богу! У Вас что-то не пропустили?
-Да.
-У меня тоже,-с этими словами Роза Марковна протянула Диме свёрток. В руках у Димы оказалась пожелтевшая от времени газета "Одесская почта" за 10 октября 1916 года.
-Читайте вот здесь!
Роза Марковна показала отмеченную красным карандашом заметку, и Дима начал читать.
"День "Йом-Кипура" на позициях. Редакцией получено из Галиции трогательное письмо от евреев-воинов с описанием, как они провели "Йом-Кипур"(судный день) на позициях.
"Нас собралось десять человек, и мы решили служить этот день плача Богу, как положено нашим законом. В маленьком ветхом сарае, с провалившейся от времени крышей, мы устроили подставку, на которой установили свечи, и это служило нам алтарём. Молитвенники у нас были из дому. Был у нас также рожок-"шойфер", который мы недавно нашли в Радзивиллах в синагоге, разрушенной отступающим неприятелем. Хутор, где мы находимся, ежедневно подвергается обстрелу, но вчера с раннего утра неприятель, обозлённый нашей бомбардировкой, стал обстреливать наш хутор ещё больше, чем когда-либо. Снаряды рвались вокруг нашего храма, но мы стояли и горячо молились, с каждым выстрелом всё больше и больше взывая к Богу. Наши товарищи, русские, удивлялись, с каким равнодушием и стойкостью мы относимся к опасности, которая угрожала нам. Но разве для нас могла быть опасность, когда мы стояли перед лицом Того, в чьих руках наша жизнь, жизнь всех людей и всего мира. В своих молитвах мы не забыли своих братьев, положивших жизнь свою за Царя и отечество и прочли за упокой павших на поле брани...Мы пишем это для того, чтобы наши родные знали, что и здесь, среди опасностей и лишений, мы свято храним веру отцов наших. Заранее приносим вам свою благодарность. Пребываем к вам с почтением, ваши читатели-солдаты".
В конце письма были имена десяти солдат.
-Один из написавших письмо-мой отец,-сказала Роза Марковна,-я хранила эту газету всю жизнь и хотела взять её с собой.
-Почему же Вам не дали разрешение?
-Сначала один из таможенников мне сказал: "А это что ещё за переписка Энгельса с Каутским?"
-Начитанные таможенники пошли, однако!
-Не говорите. Потом мне объяснили, что вывоз дореволюционных газет запрещён.
-Жаль, что Вам не разрешили,-со вздохом сожаления произнёс Дима.
-Что делать? Такой это режим. Мне в руки как-то попался необычный учебник. Он был издан в одной из западных стран для студентов, изучающих русский язык. Там было такое упражнение по шипящим: "Маша пишет, Паша пашет, а шпион шипит в трубку". Остроумно, не правда ли?
-Остроумно.
-А мы с Вами для "них" уже как будто такие шпионы.
-Ну, да ладно. Жизнь состоит из потерь.
-И из находок.