Человек бежал, нелепо размахивая руками и пугая вальяжно – сытых голубей на тротуаре. Это был не спортивный бег и даже не бег за уезжающим автобусом. Красная майка потемнела от пота, длинные пряди светлых волос слипались, падали на лицо, мешали бегу. Он откидывал их и снова бежал – по лужам, по асфальту, по полусгнившим абрикосам, которые кто – то не донёс до мусорного бака. Дальше. Быстрей. Шарахнулся от машины, почти не сбавляя темпа. Сердце стучало громче часов на фонарном столбе. Сердце предупреждало – стой!
Ещё не время…
Схватился за мокрые прутья забора. Подтянулся. Спрыгнул. Снова бег. Еще немного, еще чуть-чуть, так надо… Длинное здание когда-то белого цвета. Высокие ступеньки. Массивная дверь с бронзовым кольцом вместо ручки. А за дверью – лабиринты, узкие темные коридоры, лестницы и десятки кабинетов с яркими табличками.
Он бежал, хотя в этом уже не было необходимости. Бежал по коридору, жадно глотая искусственный воздух. Воздух пах бумагой, растворимыми обедами, сигаретным дымом и лекарствами. Кому – то ярких вывесок показалось недостаточно, и он прямо в коридоре поставил красочный баннер. Человек бежал, успевая читать на ходу. Стоматология, недвижимость, реклама, гадание на картах Таро, Интернет – кафе… Что ж, институту надо было выживать. Он и выживал, сдавая площади в аренду любому, кто доставал из кармана наличность.
Лестница вниз. Подвал, по размерам чуть ли не равный институту. Узкие ступеньки без перил. Темнота. И свет в лицо от карманного фонарика.
- Это куда ты прёшься, а ? А ну стой!
Бабка в чёрном халате грозно трясла шваброй, будто в неё по меньшей мере АКМ вмонтирован. Вот ведь как – хоть перестройка, хоть капитализм, хоть вообще полная анархия на одной шестой суши, а такая вот бдительно – мнительная бабуся своё дело не забудет.
- Я к доктору Неманскому – объяснил он, стараясь держаться подальше от грязной швабры.
- Мне нужно, пустите.
- Журналист, что ли? И не проси, не пущу!
- Да какой журналист, вы что?! Мне срочно надо!
- Срочно… Всем вам срочно, носитесь тут, грязь разводите… - ворчала бабка, отступая. – Погоди, свет включу. Куда идти – то знаешь?
- Нет. – ответил он, зажмуриваясь от яркого света.
Теперь было видно коридор, похожий на тот, что наверху. И две лестницы – вверх и вниз. И бейджик на халате уборщицы. «Зотова Галина Афанасьевна, менеджер чистоты» - прочитал он и невольно улыбнулся.
- То – то и оно, что нет. Ладно уж, герой, топай за мной, да побыстрей. У доктора перерыв скоро… Снова вниз. А ступеньки всё же узкие, и как это бабуля по ним прыгать ухитряется? Молодые козы у неё поучиться могли бы…
- Вот туда, прямо и иди.
- Спасибо. – кивнул он.
Быстрый шаг. Ещё одна дверь. А за ней – ослепительно – белые стены.
Непонятные приборы в углах, столы, длинная кушетка и пятеро оживлённо спорящих людей. Настолько оживлённо, что друг друга вот – вот по голове папками начнут бить. «Юношеский максимализм» - вспомнились некстати слова отца. Впрочем, старшему из этой компании едва ли тридцать исполнилось…
Его заметили почти сразу. И замолчали, как по команде.
- Вы к кому?
- Мне доктор Неманский нужен. Это вы?
- Журналистам тут делать нечего. – отрезал старший.
- Да нет, постойте! – заторопился он, боясь, что выгонят, что не успеет он, что всё напрасно… - Я не журналист, я к доктору! Мне помощь нужна, понимаете? Заплачу сколько надо, только… Понимаете, такой случай…
- Успокойтесь. – сказал старший, кивая на стул. – Присядьте. Да, я доктор Алексей Неманский. Правда, все кроме журналистов зовут меня Док. И вы зовите. Ну, так что случилось?
- Док, у вас обед. - напомнил лаборант, тоскливо косясь на ширму.
За ширмой что – то аппетитно шипело и дразнило голодный желудок сложным ароматом. Да уж, видно эти сотрудники «быстросупы» в рот не берут…
- Я Максим. Без фамилии можно? Вообще – то я на Д – 14 работаю…
- Ого! – воскликнул Док, с интересом разглядывая гостя. – Очень интересно. Миша, а вы идите, обедайте. Все идите. Я, знаете ли, от голода в ближайшие сто лет умирать не собираюсь, так что уж оставьте, побеспокойтесь…
«Д – 14» - так назывался секретный завод. Настолько секретный, что даже начальники отделов не знали о конечной продукции. И попасть на него было труднее, чем в космос полететь без подготовки.
- Док, я… Это ведь вы занимаетесь проблемой памяти?
- Скорее неизученными возможностями мозга. Хотя и это только побочный эффект. Тема огромная, перспективы захватывают, но разве наверху это поймут? Не помогают, так хоть не мешали бы!
- Мешают? – сочувственно спросил Максим, незаметно вытирая о штаны влажную ладонь. Он волновался. Он даже трусил, как школьник перед экзаменом. Теперь, когда он уже добрался до цели, лаборатория слишком напоминала один из его подотчётных участков. Не внешне, нет… Просто он сидел в серьёзном учреждении. В таком месте не говорят о бредовых снах и страшных мыслях…
- Ещё и как! Вот, посмотрите!
Док брезгливо, за самый краешек взял со стола газету. И бросил её перед собой, будто дохлую крысу брал, а не безобидные бумажные страницы. «Доктор Неманский ставит опыты на людях!» - кричал ярко – красный заголовок. Статья соседствовала с рекламой борделя и новейшей методики увеличения груди. «Желтуха». Жёлтая пресса, которую ругают и раскупают с одинаковой охотой.
- Так вот почему вы журналистов не любите…
- Именно поэтому. Всё извратят и не поморщатся. В любой поликлинике над вами тоже опыты ставят… у вас ведь нет медицинского образования?
- Я инженер.
«Главный» Максим добавлять не стал. Это отец на нечастых семейных встречах всегда выделял, подчёркивал это слово, доказывая сам себе, что его сын ДОЛЖЕН быть главным. Пусть не в семье (для этого отец есть и будет). Зато на работе, как продолжатель династии, как непременный кандидат на повышение… Обо всех вакансиях он знал лучше Максима. Приходилось соответствовать. Работать на износ, выбивать ненужную прибавку, подставлять тех, кто дышит в затылок… А наградой была одобрительная усмешка отца. По сантиметру, медленно, но всё же приближался Максим к образу идеального сына…
- Ну так вот, тоже опыты… Приходится доверять специалистам, верно? Кстати, о вашей проблеме…
- Я…
- Постойте. Скажите одно – вы готовы принять нашу помощь?
- Да.
Как в омут с головой… И страх отступил понемногу, когда подписывал Максим толстую пачку бумаг. Не читая, не вникая в суть пунктов и подпунктов – просто механически ставил росчерк, будто заявку на материалы принимал.
Док откинулся на спинку и спрятал бумаги в стол.
- А теперь поговорим. – предложил он, дружелюбно улыбаясь.
- Понимаете, Док, у меня нестандартная проблема…
- Всё в порядке, Максим. – прервал его Неманский. – Всё действительно в порядке. Расслабьтесь. Сюда, знаете ли, со стандартом никто не приходит. И такое рассказывают… в общем, говорите смело, эти стены и мои уши ничему не удивятся. Начинайте.
Максим вздохнул. И начал, запинаясь и комкая вынутый из кармана носовой платок.
- Всё началось месяца два назад. Мне вдруг сны сниться стали… то есть не совсем сны, понимаете? Казалось, что это я так живу. То есть не совсем я, а кто – то близкий. Очень близкий… Близкого звали Унс. И он тоже бежал, не обращая внимания на колючки, которые так и норовили впиться в босые ноги. Кожаные сандалии разлетелись после трёхчасового бега, но это совсем не важно другое - догнать маленький комок белой шерсти, неизвестно как сбежавший из вольера. Догнать. Поймать. Иначе – не выживет. Белых волков в природе не бывает, да и гены у малыша не совсем волчьи… Порвут его сородичи на куски - доверчивого, ласкового, ещё вчера тёплым языком лизавшего ладонь Унса. И кто его выпустил?! Ладно, виноватых искать поздно. Главное – догнать. Оттого и бежит Унс, идёт по следу волчонка, а порой и по еле уловимому запаху, который никто больше в институте не распознаёт.
Железная дорога. И сердце сжилось – все скорые поезда тут проходят, неужели?! Сбавил шаг, боясь увидеть на рельсах окровавленный комок. Уфф… Чисто. А сразу за рельсами на мокром песке – чёткие следы. Жив! Поперёк крутого склона бежал Унс, времени не теряя. Колючки не выдержали – отпали сами, а ранки скоро затянутся. Бежал туда, куда вели следы. И запах указывал – не ошибся. Спрыгнул со склона, на корточки приземлился рядом с ручьём. И увидел, как жадно лакает воду белый волчонок, раздувая худые бока. А в лапе тоже зазубренная колючка. Вот бедняга, досталось ему…
- Иди сюда, Ларик… Иди, не бойся.
Имя пришло само собой, когда к груди белый комок прижимал. Руководство института было против, чтоб щенку кличку давали. Непонятно по каким соображениям – но против.
Ларик сопел на груди, и только тявкнул недовольно, когда Унс вновь на склон прыгнул. Ветку с крупными ягодами наклонил Унс, пригоршню содрал, красным соком испачкав руки.
- Ешь давай…
Волчонок слизывал ягоды, чихая от брызгавшего в нос сока. Это была одна из побочных модификаций – хищник ел ягоды, корни, орехи, и мясом при случае не брезговал, хотя от сырого отворачивался недоумённо.
Обратно шли не спеша. Иногда Унс отпускал волчонка, и тот бегал по траве, подбрасывая носом сухие ветки. Но далеко не убегал, и от неясных лесных звуков поджимал уши, жался к человеку. Трепал его за уши Унс и улыбался, зная что всего через полгода вымахает этот белый клубок раза в два больше своих лесных сородичей. А ещё Унс знал, что в вольер никто больше Ларика не посадит… Никогда.
- Унс, перестань! – отмахивался директор ИЭРИМа – института экологического равновесия и модификации, где Унс и работал уже пять лет. – Что за ребячество! Как это «отдайте»? Это не звериный рынок, а подопытный экземпляр. В единственном, между прочим, числе. Объект, между прочим, международных конкурентов. «Дома жить», надо же! Это тебе не попугай какой – нибудь…
- А где бы, спрашивается, ваш объект без меня был?
- Ну, допустим…
- Допустим – сожрали бы Ларика к чёртовой бабушке дикие волки! Или с голоду сам умер бы! Он же ручной совсем, Венедикт Арнольдович! Ну проведите его по бумагам как – то, закрепите за мной… Нет, ну как хотите, а Ларика я не отдам.
Директор снял очки. Достал платок. Вытер лоб и поднял глаза к потолку.
- Работай с таким контингентом, а?.. Детский сад, а не сотрудники! Как – как ты его обзываешь, кстати?! – спохватился он вдруг, возвращая очки на законное место.
- Ларик. Ларка. Можно – Ларентий.
- Ох, ё… Етишкина печать! Уйди с глаз долой, Унс! Уйди, пока я об твою голову графин не разбил! У тебя уже рабочий день давно кончился, а ты мне тут голову морчишь!
- Так мы с Лариком домой пойдём? – невинно уточнил Унс, просовывая голову в дверь. – Венедикт Арнольдович, за что?! Ну вот, теперь ещё и графин списывать…
Стоит ли говорить, что белый волчонок вместо стерилизованного и охраняемого вольера обрёл – таки настоящий дом? Дом, в котором ни за что не ругали. Даже изгрызенные тапочки прощал ему Унс – всё равно босиком ходить удобней.
… Так… - задумчиво сказал доктор, глядя на Максима. – Значит, вам только про Унса снились сны? Я хочу сказать – про Унса и Ларика?
- Нет, Док. Про них всех. Разные такие сны, как кино с эффектом присутствия.
- Всех?
- Да. Про Унса, Катюху, Рагмира… Их четверо было. Четверо друзей. Работали вместе, отдыхали, и вообще… Знаете, такая дружба только в школе бывает, ну в самых первых классах, когда делить ещё совсем нечего… Я, если честно, завидовал. Сильно завидовал, даже когда у них проблемы были. Понимаете?
- Конечно, Максим. Не волнуйтесь, это вполне естественно. Постойте, вы сказали про четверых, а назвали три имени…
- В том – то и дело, Док! Я знаю, что их было четверо! Знаю - и всё. Но во сне я никогда не видел четвёртого, даже голоса его не слышал.
- И всё равно знали?
- Да.
- Продолжайте. Максим, что с вами?!
- Ничего. – глухо ответил Максим, закрывая глаза. – Это пройдёт, Док. Просто дальше вспоминать трудно…
Дальше Унсу стали сниться непонятные сны. Про странный мир, про парня с именем Максим, про то, что все их сны – это и не сны вовсе… Унс действовал решительно. Он взял на работе отпуск, поручил Ларика заботам друзей и поехал в клинику доктора Неманского.
… - Клинику?! Вы мне льстите, Максим. Нас в любую минуту могут из этого подвала выкинуть.
- А там у вас клиника, Док. Настоящая, больше этого института. Я это сам видел – в последнем сне…
- И меня?
- Нет. Только голос и руки. Вы предложили Унсу заблокировать сны, а он отказался. Сказал, что это будет нечестно. Что я зову его этими снами. Что я нуждаюсь в помощи…
- И?
- Вы… Тот Неманский согласился. Предупредил его об опасности. А потом положил на кушетку и включил вот это…
- Не трогайте!!! Отойдите от аппарата!
- Я только показать хотел!
- Лучше не показывать. – уже спокойно сказал Неманский, садясь обратно. - Лучше рассказывать. Что случилось с Унсом? Сны исчезли?
- Унс исчез. – тихо сказал Максим. – А сны остались. Про Катюху, про Рагмира. Про Ларика, который ничего не ест с того дня. Он умирает, Док! Вы когда – нибудь выдели слёзы на глазах у волка?! А я видел! И не хочу смотреть, как он умрёт…
- Я могу избавить вас от снов. – осторожно предложил Неманский, уже зная ответ. – Это совсем несложно…
- Нет!
- Вы ничем не поможете Унсу, Максим.
- Один – нет. Мы поможем Унсу. Вы и я.
- Послушайте, я знаю о параллельных мирах, знаю, что они не бред, не выдумка фантастов, но отправляться туда – это, знаете ли, чересчур…
- Отправлюсь я.
- Максим, это опасно!
- Знаю. Вот вам кредитка. «Д – 14» платит хорошо, а семьи у меня нет. Этого хватит… на свою клинику, или хотя бы на долгосрочную аренду. Согласны?
- Максим, но… а как же ваш мир?
- Поверьте, Док – он вздохнёт с облегчением!
- Не бравируйте. Если вы исчезнете здесь – что скажут ваши родители?
- Ничего. Они привыкли к моим командировкам. Да и не было у нас никогда доверительных отношений.
- А что было?
- Страх. Прыжки в высоту. Я боялся не оправдать ожиданий, понимаете? Я доказывал им, что я самостоятельный, что я могу учиться, могу найти работу, могу жить отдельно и не делать глупостей… А они никак не могли в это поверить. Впрочем, мать иногда пыталась… когда отца не было дома, она становилась чуть человечней, отходила от своей планки. А отец всю жизнь работал на публику. Знаете, по воскресеньям мы всегда ходили в кино. Глава Семьи. Образцовая Хозяйка и Мать, и Сын Из Которого Нужно Сделать Человека. Да нас самих можно было в кино снимать… в какой – нибудь американской идиллии с запахом пирогов. Я бунтовал как умел… пока не понял, что где – то там, в планах моего отца, бунтующему подростку уже отведено своё место. Свой ярлык, понимаете? Я даже ему был нужен – такой – чтоб было л чём поговорить с сослуживцами, переброситься пустыми фразами о детской психологии…
- И что вы сделали?
- Ничего. Совсем ничего. Строил свою колею на два сантиметра шире, чем их. Скажите, разве они обо мне заплачут? Не на людях, а просто так?
- А друзья? – спросил Неманский вместо ответа.
- Коллеги по работе. – поправил его Максим.
- Хорошо… ничего хорошего, конечно… семьи у вас нет, как я понял?
- Я боялся, что и это войдёт в колею. Случайные связи… так проще, честней и заранее знаешь, что получит каждый. Послушайте, Док, вы меня всё равно не отговорите. Семья, друзья, родители, работа… Это всё есть у Унса, а не у меня. Меня никто дома не ждёт. Парадокс - я ведь с детства хотел животное, хоть какое! Просил, умолял, мечтал, что вырасту и заведу целый зоопарк – а вырос и понял, что при моих командировках и ночных вызовах даже черепаху заводить негуманно… Смешно, да?!
- Грустно. – вздохнул Док. – Ладно, я с вами согласен. Пусть, это ваш выбор… Но этот аппарат только что собран, экспериментальная модель. Он вообще – то для другого предназначен, никакой связи с вашим… хм, желанием.
Максим задумался. Кадры из сна мелькали в его голове цветными квадратиками мозаики, оставалось только взять нужный фрагмент.
- А если… - неуверенно начал он. Если… Док, давайте я лягу – мне так лучше видно. А вы начинайте. Я скажу, что делать.
Холодная на вид кушетка оказалась тёплой и мягкой. Неманский переспрашивал каждое слово – видимо, боялся, что из – за шлема на голове можно не всё расслышать.
- … А теперь переставь блоки питания в другой отсек и нажми на «пуск».
- И всё?
- Да.
Максим нервничал не хуже Дока. У того в кармане хоть записка о добровольности лежала. А Максима ждал другой мир. Совершенно другой…
- Я включаю.
- Давай. Спасибо, Док.
- Удачи тебе, Максим. – пожелал Неманский, нажимая кнопку.
Но Максим этого уже не услышал.
Он стоял в больничной палате, рядом со знакомыми незнакомцами. А на койке лежал человек, чем – то похожий на самого Максима. Не как близнец но уж точно – как брат.
- Проходи. – сказал ему Рагмир, даже не оглянувшись.
Максим шагнул к кровати и осторожно взял исхудавшую руку Унса в свою ладонь.
- Возвращайся, друг. – сказал он ему. – Мы все тебя ждём. И Ларик скучает…
Унс открыл глаза и улыбнулся.
- Он очнулся… - потрясённо прошептала черноглазая Катюха, которая, оказывается, со времён последнего сна успела подстричься и похудеть. – Макс, ты… Ты… Ты молодец!
- Рад тебя видеть – тихо сказал Унс. – И вас тоже…
Мозаичные кадры собирались в одну картину. Все вдруг стало предельно ясно – будто свет включили в темной комнате. Наконец-то Максим понял, кто был тот, четвертый, и почему он никогда не видел его во сне.
А чуть позже, знакомясь с огромным белым волком, ошалевшим от счастья, Максим понял еще кое-что. Самое главное. Впервые за двадцать восемь лет он был дома. Потому что Дом – это место, где тепло и спокойно. И никак иначе…
Если настоящий Дом приходится искать в параллельном мире – это еще полбеды. Главное, чтобы он был. И чтобы каждый сумел его найти. Остальное неважно.
Т. Т.