Все имена и фамилии, даты, места проведения военных операций не соответствуют действительности.
Персонажи и сцены из жизни списаны с реальности.
Сюжет:
Бывший, уволенный по служебному несоотвествию, спецназовец совершает преступление и вынужден начать жизнь с чистого листа. Меняет паспорт, место проживания и пытается наладить бизнес.
Бывший полевой коммандир прячется от правосудия и тоже пытается начать жизнь снова.
Однажды они встретятся и никто не знает, каким откровением станут для них обстоятельства их встречи...
Рефрен:
Бреду во тьме. Ноги по колено вязнут в чем-то.
В чем-то горячем и тягучем, как патока.
В голову тяжелым молотом пробивается запах...
О, боже! Охрани мою душу! Не дай сгинуть!
Я бреду ведь, Господи! По колено в крови...
Пролог.
Везде следы разрушения. Из окон уцелевших этажей до сих пор валит черный дым. Странно. Прошли уже сутки после авианалета. Что может так долго гореть? Взгляд опускается вниз. Улицы похожи на перевернутые бачки с мусором. Человеческим мусором. В прямом смысле слова. Разве можно назвать то, что лежит вокруг, по всей улице, до самых ворот, человеческими телами? Тучки отяжелевших насекомых лениво взмывают время от времени над ними. Над бесформенными кусками. Какие-то фрагменты тел. Будто в анатомическом музее. Или скорее в университетском морге. Где студенты на практике изучают строение человеческого тела. Переходя от ванной к ванной. С плавающими в них частями тел. И улица тоже похожа на гигантскую ванную. В которой, с остатками человека, перемешаны ещё и кучи мусора, сгоревшей техники, чадящей резины от колес. И удушливый запах. Как злой джинн. Который ехидно говорит: Нет, дружок. Ты не в морге. И не в музее. Ты в реальности. На войне.
Жарко. Повязка под каской намокла от пота. На бровях скопилась соленая, щекочущая жидкость.
Машинально прикладываюсь рукавом правой руки, с намотанной "промокашкой" из тряпицы, ко лбу. Смахиваю надоедливые капли в сторону.
А в конце улицы ворота кажутся такими близкими. Рукой подать. Осталась какая-то сотня метров. Майор знаками приказывает всей группе остановиться и занять позиции для ведения огня. Располагаемся по предварительно согласованному и утвержденному плану штурма. Кто-то вдоль стены, прячась за нагромождениями металла и разрушенных стен домов, перекрестно страхует траектории обстрела из окон и со стороны белого дома. Ещё двое, в укрытиях из остатков машин, занимают позиции напротив прилегающего переулка. Два наших снайпера уже на крышах соседних домов. Тоже страхуют.
Мне надо быть поближе к майору. РПГ у меня. Висит на спине. "Аксу" мирно болтается на животе. Все равно, мне от него сейчас - никакого толку. Но, надо торопиться. Охрана у ворот уже может передавать наши координаты минометчикам на скрытых мобильных позициях.
Час пик. Сейчас начнется. Сверяемся по карте, вроде все верно. Никто ничего точно не может сказать. У нас вечно так: то на карте ошибка, то в штабе кто-нибудь голову с жопой поменял. Это самое страшное.
Вот майор по рации скорректировал ракетный огонь и дает команду:
- Чибис! Чибис! Это Воробей! Цвет красный! Прием!
Прислушивается. В рации что-то шелестит тихим голосом. Майор, уже громче, с хрипотцой:
- Да! Цвет красный! Красный, твою мать! Прием!
- Подтверждаю! Даю Красный!
В неожиданно образовавшемся вакууме эти слова слышат уже все.
Все. Тишина.
Не стало слышно даже треска горящего мусора. Ни звука. В ушах звенит. Время растянулось. Несколько секунд превратились в часы.
А потом пошел работать "Град". Дальний звон начал превращаться в жуткий вой. Вой сотен реактивных снарядов. Что должны были ковром накрыть белый дом. С дальнего его конца. Должны. Были.
Но что-то не так. Уже через секунду понимаю - кто-то ошибся. Ошибся на добрые две сотни метров.
И, не в нашу пользу. Волна взрывов, огня, летящих обломков, как живая, движется на нас. Быстро движется. А кажется, что ползет. Подминая под себя все...
Пауза. Режим покадрового проигрывания.
Сквозь неумолимый ужас приближащейся смерти. Бесстрастной и жадной до одури. Готовой поглотить все, что попадется на пути. Разжевать и выплюнуть бессмысленную бренную пыль и обломки. Сквозь бешеный шквал взрывов, как, птица в силке, бьется единственная мысль. Надо найти укрытие. Но вокруг, на ближайшем расстоянии, нет ничего. Ничего, что могло бы защитить от осколков. Осколков, как стая огромных стальных шмелей, летящих параллельно земле...
Единственный выход - вырыть укрытие на месте. Все. Решение принято. Одним движением снимаю с грудного кармана штык-нож и начинаю рыть под собой черную землю...
Спине становится вдруг легко. РПГ больше не давит сверху. Наверное, от избытка адреналина. Показалось. Продолжаю рыть. В голове непрекращающийся вой. По скулам что-то течет. Не обращаю внимания, продолжаю рыть. Главное - рыть. Нож ломается обо что-то твердое.
Потом звук отключается. Замираю в вырытом в земле укрытии. Закрыв уши руками.
- Господи! Помилуй! Спаси и сохрани!
Затем отключается изображение и звук. И полная темнота.
Мне снится сон.
Вагон замирает на перроне Казанского вокзала. Закидываю на левое плечо вещмешок. На правое, стволом вниз, верный "АКСУ". Проталкиваюсь к выходу. Солнце бьет в глаза. Но это приятно. Ведь только, что была темнота. А на перроне, прямо напротив тамбура, стоит Она. Она улыбается. По щекам текут слезы. В руках держит почему-то венок. Зачем венок? Кому?
- Милая! Что ты! Я ведь живой! Я живой!
Конец сна.
День тридцатый после штурма белого дома.
Правое веко упорно не хочет подняться. Дергается, но не открывается. Пробую опять левое. Левое вообще не реагирует на все мои усилия. Во всем теле боль. Боль - это хорошо. Значит и вправду - живой! По-прежнему ничего не слышу.
День сороковой...
Проснулся, подо мной мокро. Приоткрыл правый глаз. Сразу, без предупреждения - боль. Как ножом вонзается в мозг. Прикрываю веко обратно. Терпеливо жду. Время учит терпению. И ожиданию. Я могу долго ждать.
- Сестра! Сестрица! Кажется я опять обделался! Как маленький! Ха-ха!
Кажется, что говорю громко. На самом деле еле шевелю, распухшими, непослушными губами.
День пятьдесят первый...
- Ну, что сынок, как себя чувствуешь? Врач, в ослепительно белом халате, внимательно осматривает ноги. По очереди приподнимая, сначала правую, а потом левую, непослушные конечности.
Мой голос тих, и слаб, как шелест дождя:
- Здравия желаю, товарищ полковник. Ноги чувствую, но не могу двигать.
- Ничего сынок. Это просто слабость. А пальцами можешь пошевелить?
- Да. Товарищ полковник.
- Да, хватит уже. Сынок. Какой я тебе полковник. Ты уже дембель. Месяц как.
Пытаюсь улыбнуться. Отшучиваюсь:
- Нет. Из нашей конторы дембеля только вперед ногами выходят.
Он похоже не знает. Ну, да, точно. Майор сказал тогда, что мы, типа, подольский омон.
- Сынок, да ты что?! Ты - герой! Тебя к ордену мужества представил сам Батя!
На душе горько. Возникает надоедливый и жгучий вопрос:
- А остальные? Им тоже медали повесят?
Врач, не выдержав укоризны в моем вопросе, отвечает:
- У меня тоже. Зять. Погиб. Опытный был боец. Командир роты спецназа. Накрыло их в поле артобстрелом. В штабе разведданные перепутали. Думали - там отряд боевиков. Из всей роты только двое бойцов выжили...
Подумав, весело добавляет:
- А ты в курсе, что рекорд гиннеса побил?
Обидно. Чего он шутит-то? Думаю. Наверное просто разговор на другую тему хочет перевести, ну и, ладно. Он-то здесь причем? Это только моя беда:
- Какой-такой рекорд?!
- По рытью асфальта штык-ножом на время?
- Да ладно вам! Там земля была. Чернозем. Мягкий, как глина!
- Да мы сами потом туда приезжали посмотреть. Ты там прямо в асфальте окопчик вырыл. Я же серьезно говорю! И ребята все видели. Из разведроты!
Опять отшучиваюсь:
- Не так страшен черт, как установка "Град".
Спасибо тебе, господи! Только зачем ты меня одного оставил?!
Как же я теперь без вас?
Братья!
Отворачиваю голову в сторону. На душе опять гадко. В горле ком. Скулы свело.
- Ничего сынок. Все образуется. Спина твоя уже зажила. Ноги целы. А шрамы? А что шрамы? Таким только девкам больше нравиться будешь!
В голове, как муха об стекло, молотится мысль. Не нужны мне никакие девки. Меня ждет ОНА. Которая из сна. Уже три года ждет..