Как быстро...

Ольга Бурзина-Парамонова
Как быстро промчалась жизнь!

Совсем недавно я прощался с собакой, дружившей со мной все лето.
Это сеттер-гордон – вытянутая морда, хвост с бахромой, высокие лапы. Мы привязались друг к другу, но родители не разрешили взять его в город.
Он понял: не скулил, не бежал за нами – молча стоял на берегу и смотрел, как наша лодка отчаливает.
Самая большая потеря в моей жизни? Нет.
Но почему именно этот момент я всегда вспоминаю, когда слышу слова «потеря» или «предательство».
Первая большая потеря.
Или предательство?

Слово «счастье» приносит множество воспоминаний – день Победы, рождение дочек и внуков, защита диссертации, праздничные дни в кругу друзей. Возлияния, танцы и картишки.
Друзей осталось только двое, живем недалеко друг от друга, но общаемся только по телефону – возможность передвижения у нас ограничена.
Безумно красивые восходы на Волге и любимая рыбалка, копирование картин и походы с внуками, демонстрации и наши встречи в клубе ветеранов – все теперь в прошлом.

Ныне я – беспомощный старик.

Повторяю эту мысль вслух дочери. Она толкует, - нужно примириться со своим нынешним состоянием и радоваться - о тебе есть кому заботиться; но для меня слова «...благодарно принимать...» - всего лишь глупая молитва.

Еще полно дел, многие не завершены. Все делается очень медленно. Каждый день я составляю план работ, и ежедневно объем выполненного неуклонно сокращается. Это раздражает - раньше я успевал все.
Все задания были реальны. И теперь они не фантастичны, но это программы вчерашнего дня – сегодня сил меньше, чем накануне, многое остается за пределом возможного.

Хочется оставить детям и внукам живое обращение, может быть, они когда-нибудь поймут, как надо жить, и помогу им в этом я.
Разберу свои архивы и помечу самое ценное, на мой взгляд – пусть предметы, передающие дух эпохи, хранятся в семьях моих потомков, как реликвии.

Необходимо продумать похороны и подробно расписать весь церемониал для своих бестолковых родственников.
Хорошо, успел составить родословную и написать автобиографию (никто лучше меня не смог бы сделать этого).

Заснул за столом, и долго потом искал укатившуюся ручку. Родственники задают слишком много вопросов – мешают думать.

Помню колыбельную, которую пел дочери: «Спи, моя радость усни…» Она вынимала руку из-под одеяла и указывала на себя – это она, моя радость.
А может, это была внучка или правнучка?

Не успел научиться играть на аккордеоне.
Много новых слов появляется в газетах. Что они значат? Не могу добиться перевода от молодого поколения – то ли не знают, то ли им это неинтересно.

Страшно отекли ноги, и кружится голова. Днем стараюсь не ложиться. Иначе не успеть дописать обращение к наследникам.
Чувствую, - нас в комнате трое. Я, жена и еще кто-то.
Может это смерть?
Если да, то почему медлит? Виснет надо мной, душит. Вот опять промелькнула тень. Может, ждет от меня каких-то слов?
Я не готов!

Хочу жить!
Еще раз посмотреть на цветущие каштаны на набережной! Подарить шоколадку правнучке! Увидеть свинцовую Неву! Побывать на могиле родителей. Кто к ним теперь пойдет? Сестра умерла. От потомков внимания ждать нечего.
Вечно все ломают или теряют!

С каждым днем с ними все труднее разговаривать. Они не понимают (или делают вид, что не понимают?) то, что я говорю. Мне не разобрать те слова, которые говорят они.
Вижу их очень смутно. В комнате темно или зрение ухудшается? Серые силуэты на фоне серого мира. Движения теней стремительны, меня охватывает страх - сметут с дороги. Странно, ни разу даже не задели.

Изматывает ожидание боли – каждая перевязка, каждый визит врача, меняющего трубку, каждое бинтование ног, стрижка ногтей вызывает очередной приступ ужаса – мне не справиться с этим.
День спутался с ночью. Совершенно незачем открывать глаза – все равно темно.

Хочется пить. Вода, сок, молоко – все подойдет.
Зову - появляется жена. Всегда на месте. Это тоже раздражает. Хоть бы раз не появилась, и можно было бы пожаловаться - я старый и больной ею заброшен.
Но поплакаться некому.
Соратников нет. Говорить не с кем.

Вот она сидит на стуле рядом с моей постелью, готовая в любой момент сорваться с места и выполнять мои просьбы. Вижу ее смутно. Забыл, какое у нее лицо.
Зато ясно вижу фотографии, которых я напечатал тысячи.
Вот военные фото - припухлые губы, смуглая кожа, круглое лицо. Вот она в Ленинграде – волнистые волосы, красивая шляпка или шарф. Воинская часть – стройная мама двух дочерей с уложенной на голове косой.
Самый счастливый ее день – новоселье. Она в кругу наших друзей. Вся светится. Даже черно-белое фото не гасит пламя ее глаз.
Икона.
Другого сравнения подобрать невозможно. До новоселья мы год жили в разных городах. Встречались по выходным.
Это она так радовалась, что мы снова вместе?

На меня второй день падает крест. Неужели конец?
Как же хочется еще пожить!
Дописать обращение к потомкам.
Что им посоветовать? Бороться? Не уступать? На баррикады?
Дружить? С кем?
Надо вспомнить!
Время есть.
Утром не встаю, не делаю зарядку, не читаю газеты. Могу позволить себе подумать.

Не помню, о чем...

Сам сесть не могу. Попросил помочь. Больно руку! Осторожнее!
Какая перевязка? Какой врач? Перестаньте мучить меня перед смертью!
Неужели все?

Нет, я еще поживу…
Хотя бы до марта. А там мне станет легче.
Увижу вновь первую листву и ледоход.
Допишу обращение к потомкам и распределю все реликвии.
Жарко… Хочу пить. Молока… Воды…

Воды!
Устал. Сейчас ночь? Утром поговорим.
Я вспомнил, что надо сказать тебе.
Ты была моим ангелом-хранителем!
Я понял!
Ты слышишь меня?
 
Губы не слушаются. Устал.
Скажу... Утром...

Утром его не стало.


Фотография Ирэны Сипол