ВИ ВИЛЛИ ВИНКИ
Офицер и джентльмен
Полное имя его было Персиваль Вильям Вильямс, но он подобрал себе другое из детской книжки[1], чем и завершилось наречение имен. Айя[2] его матери называла его Вилли-баба, но поскольку он никогда не обращал ни малейшего внимания на то, что говорила айя, ее мудрость оказалась бесполезной.
Отец его был полковником 195-го полка, и как только Ви Вилли Винки стал достаточно большим, чтобы понимать, что значит армейская дисциплина, Полковник Вильямс подчинил его ее требованиям. Другого способа управиться с ребенком не было. Если он в течение недели вел себя хорошо, то получал вознаграждение; а если плохо – лишался нашивок за хорошее поведение. Как правило, он вел себя плохо, потому что Индия предоставляет маленьким шестилеткам множество способов сбиться с пути истинного.
Дети терпеть не могут фамильярности от посторонних, и Ви Вилли Винки был весьма разборчивым ребенком. Признав кого-нибудь в качестве знакомца, он милостиво оттаивал. Так, он с первого взгляда признал Брэндиса, субалтерна из 195-го полка. Брэндис пил чай у Полковника, а Ви Вилли Винки твердо завладел эмблемой хорошего поведения, приобретенной за то, что он не гонял кур вокруг дома. По меньшей мере десять минут Ви Вилли Винки серьезно созерцал Брэндиса, а затем высказал свое мнение.
– Ты мне нвавифся, – сказал он медленно, отодвигая стул и приближаясь к Брэндису. – Ты мне нвавифся. Я буду звать тебя Выжик, из-за твоих волос. Ты ведь не пвотив, фтоб тебя звали Выжиком? Это из-за твоих волос, видиф ли.
Это было одной из самых неловких причуд Ви Вилли Винки. Он имел обыкновение смотреть на незнакомца некоторое время, а затем, без всякого предупреждения или объяснения, давать ему имя. И это имя приставало намертво. Никакие полковые санкции не могли отучить Ви Вилли Винки от этой привычки. Он потерял свои нашивки за хорошее поведение из-за того, что окрестил жену Комиссара "Побс"[3]; но что бы ни делал Полковник, станцию нельзя было заставить отказаться от этого прозвища, и миссис Коллен оставалась "Побс" все время своего здесь пребывания. Так и Брэндис получил имя "Рыжик", и тем самым возвысился в глазах полка.
Если Ви Вилли Винки принимал участие в ком-либо, то такому счастливцу одинаково завидовали офицеры, сержанты и рядовые. И к этой зависти не примешивались корыстные соображения. "Полковничий сын" был почитаем исключительно за свои собственные достоинства. Хотя Ви Вилли Винки не отличался красотой. Его лицо постоянно покрывали веснушки, ноги всегда были поцарапаны, и невзирая на материнские уговоры, доходившие чуть не до слез, он настоял на том, чтобы его светлые локоны был подстрижены по армейскому образцу. "Хочу, фтобы у меня были волосы, как у севжанта Теммила", – сказал Ви Вилли Винки, и при поддержке отца жертвоприношение было совершено.
Недели через три после того, как лейтенанту Брэндису – в дальнейшем мы будем именовать его для краткости "Рыжиком" – была подарена привязанность его юного друга, Ви Вилли Винки пришлось созерцать вещи странные и далеко превосходившие его разумение.
Рыжик сполна отвечал на его привязанность. Целых пять восхитительных минут он дал ему поносить свою собственную саблю – ростом как раз с Ви Вилли Винки. Он обещал ему щенка терьера; и он позволил ему собственными глазами наблюдать поразительную операцию бритья. Больше того, Рыжик сказал, что и сам он, Ви Вилли Винки, дорастет до обладания коробкой сверкающих бритв, серебряной мыльницей и "щеткой-бвызгалкой", как называл ее Ви Вилли Винки. Решительно, кроме его отца, который мог как заблагорассудится давать и отнимать значки за хорошее поведение, не было никого и вполовину столь мудрого, сильного и храброго, как Рыжик, с афганскими и египетскими медалями на груди[4]. Тогда каким же образом Рыжик мог оказаться повинным в неподобающей мужчине слабости целовать – неистово целовать – "больфую девчонку", а именно, мисс Аллардис? Во время утренней верховой прогулки Ви Вилли Винки увидел, как он это проделывал; и, как подобает джентльмену, быстро повернул и поскакал назад к груму, чтобы грум не увидел того же.
При обычных обстоятельствах он рассказал бы обо всем отцу; но инстинктивно почувствовал, что по такому случаю надо сначала проконсультироваться с Рыжиком.
– Выжик, – прокричал Ви Вилли Винки, останавливая пони возле бунгало субалтерна однажды ранним утром, – мне нужно увидеть тебя, Выжик!
– Заходи, малыш, – отвечал Рыжик, который завтракал в окружении своих собак. – Ну, что ты на этот раз натворил?
Ви Вилли Винки не совершил ничего особенно плохого за последние три дня, так что находился на вершине добродетели.
– Я ничего такого не сделал, – сказал он, свернувшись в шезлонге и усиленно подражая утомленному виду Полковника после жаркого парада. Он погрузил свой веснушчатый нос в чайную чашку и, тараща глаза поверх ее края, спросил:
– Слуфай, Выжик, пвавильно ли это целовать больфых девчонок?
– Клянусь Иовом! Ты рано начинаешь. Кого же ты хочешь поцеловать?
– Никого. Моя мама вечно целует меня, если я ей не помефаю. Если это не пвавильно, почему же ты целовал больфую девчонку майова Аллавдиса пвофлым утвом, возле канала?
Брови Рыжика нахмурились. Он и мисс Аллардис с великим искусством две недели ухитрялись хранить в тайне свою помолвку. Настоятельные и категорические обстоятельства требовали, чтобы майор Аллардис не знал, как обстоят дела, по крайней мере, еще месяц, и вот этот маленький проныра узнал слишком много.
– Я видел тебя, – спокойно сказал Ви Вилли Винки. – Но саис[5] не видел. Я сказал: "Хат джао!"[6]
– О, на столько-то у тебя хватило ума, ты, юный шалопай, – застонал бедняга Рыжик, наполовину смеясь, наполовину сердясь. – И скольким людям еще ты рассказал об этом?
– Только сам себе. Ты не вассказал, когда я пытался ездить вевхом на буйволе, пока мой пони хвомал; и я вефил, фто тебе бы это не понвавилось.
– Винки, – сказал Рыжик с восхищении, пожимая маленькую ручку, – ты лучший парень на свете. Послушай, ты не можешь понять всего этого. Когда-нибудь – пропади оно пропадом, как бы тебе объяснить! – Я собираюсь жениться на мисс Аллардис, и тогда она станет миссис Рыжик, как ты говоришь. Если твой юный ум так оскорбляет мысль насчет поцелуев, пойди и скажи своему отцу.
– И фто тогда будет? – спросил Ви Вилли Винки, который твердо верил в отцовское всемогущество.
– У меня будут неприятности, – сказал Рыжик, разыгрывая свою козырную карту и умоляюще глядя на того, у кого на руках был туз.
– Тогда я не скажу, – ответил Ви Вилли Винки кратко. – Но мой отец гововит, фто это не-па-муж-ски все ввемя целоваться, и я не думал, фто ты станеф это делать, Выжик.
– Но я не целуюсь все время, старина. Это только так – время от времени, и когда ты станешь больше, ты тоже будешь. Твой отец имел в виду, что это не хорошо для маленьких мальчиков.
– А! – сказал Ви Вилли Винки, наконец, полностью прояснив вопрос. – Это вводе "щетки-бвызгалки"?
– Точно, – серьезно ответил Рыжик.
– Но я не думаю, фто когда-нибудь захочу целовать больфих девчонок – никого, квоме моей матеви. А это я должен, знаеф ли.
Наступила большая пауза, которую нарушил Ви Вилли Винки.
– Ты очень любиф эту больфую девчонку, Выжик?
– Ужасно! – сказал Рыжик.
– Больфе, чем Колокольчика или Бутчу[7] – или меня?
– Это в другом роде, – ответил Рыжик. – Видишь ли, со временем мисс Аллардис будет принадлежать мне, ну, а ты вырастешь и будешь командовать полком, и – всякое такое. Понимаешь, это совсем другое дело.
– Очень ховофо, – сказал Ви Вилли Винки, вставая. – Если ты любиф больфую девчонку, я никому не скажу. Тепевь мне пова.
Рыжик встал и проводил своего маленького гостя до дверей, добавив: "Ты – лучший из всех маленьких парней, Винки. Вот что я тебе скажу: через тридцать дней ты сможешь рассказать, если захочешь – сможешь рассказывать кому угодно".
Итак, теперь секрет Брэндис-Аллардисовской помолвки зависел от обещания, данного маленьким мальчиком. Рыжик, которому были известны понятия Ви Вилли Винки о честности, был спокоен, понимая, что тот не нарушит слова. Ви Вилли Винки выказывал особый и необычайный интерес к мисс Аллардис и, медленно описывая круги вокруг этой смущенной леди, частенько созерцал ее немигающим взором. Он пытался понять, почему Рыжику могло захотеться ее целовать. Ведь она и вполовину не была так красива, как его собственная мать. С другой стороны, она была собственностью Рыжика, и со временем будет принадлежать ему. Поэтому надлежало относиться к ней с таким же почтением, как к сабле Рыжика или сверкающему ружью.
Мысль, что он разделяет великий секрет Рыжика, удерживала Ви Вилли Винки в состоянии необыкновенной добродетельности целых три недели. После этого Ветхий Адам вырвался наружу, и Винки устроил в глубине сада то, что он называл "походным коством". Как мог он предвидеть, что летящие искры подожгут небольшой стог, принадлежавший Полковнику, и что огонь погубит недельный запас сена для лошадей? Наказание было внезапным и быстрым – лишение значка за хорошее поведение и, что самое печальное, двухдневное заключение в казарме – в пределах дома и веранды, – соединенное с лишением света отцовского лица.
Он принял приговор как мужчина, которым изо всех сил старался быть, вытянулся в струнку с дрожащей нижней губой, отсалютовал и, выйдя из комнаты, тотчас убежал горько плакать в свою детскую, которую называл "моя квавтива". После полудня пришел Рыжик и попытался утешить преступника.
– Я под аввестом, – печально сказал Ви Вилли Винки, – и я не должен гововить с тобой.
На следующий день, рано утром, он вскарабкался на крышу дома – это не было запрещено – и увидел мисс Аллардис, направляющуюся на прогулку верхом.
– Куда ты едеф? – закричал Ви Вилли Винки.
– За реку, – ответила она, и поскакала дальше.
Надо сказать, что казармы, где квартировал 195-ый полк, с севера были ограничены рекой – сухой в зимнее время. Еще когда Ви Вилли Винки был совсем маленьким, ему запрещали ходить за реку, и он заметил, что даже Рыжик – почти всемогущий Рыжик – никогда не ступал за эти пределы. Кроме того, Ви Вилли Винки как-то читали из большой синей книги историю про принцессу и гоблинов –поразительную историю о стране, где гоблины всегда воевали с человеческими детьми, пока их не победил Курди[8]. И до сего дня Винки казалось, что голые черные и пурпурные холмы за рекой населены гоблинами; да и в самом деле – все говорили, что там живут Плохие Люди. Даже в его собственном доме нижние половинки окон были прикрыты зеленой бумагой из-за Плохих Людей, которые могли бы, если комнаты оставить незаслоненными для обозрения, выстрелить в мирную гостиную или уютную спальню. Без сомнения, за рекой, где проходила граница всей Земли, жили Плохие Люди. И вот туда-то собралась большая девчонка майора Аллардиса, собственность Рыжика! Что скажет Рыжик, если с ней что-нибудь случится? Если вдруг гоблины унесут ее, как когда-то принцессу Курди? Любой ценой ее нужно вернуть назад.
В доме было тихо. Ви Вилли Винки на минуту вообразил ужасающий гнев своего отца, а затем – сбежал из под ареста! Это было чудовищным преступлением. Низкое солнце отбрасывало его тень, очень большую и очень черную, на аккуратные дорожки сада, когда он подошел к стойлу и приказал подать ему пони. В тишине рассвета ему казалось, что всему огромному миру заповедано стоять и смотреть на Ви Вилли Винки, повинного в мятеже. Сонный саис подсадил его, и поскольку один великий грех сделал все остальные несущественными, Ви Вилли Винки сказал, что отправляется на прогулку с сахибом Рыжиком, и отъехал шагом, наступая на рыхлую землю цветочных бордюров.
Разрушительный след, оставленный копытами пони, был последним злодеянием, отторгшим его от всякого человеческого сочувствия. Он свернул на дорогу, наклонился вперед и поскакал по направлению к реке с такой скоростью, с какой пони успевал отталкиваться от земли.
Но и самый что ни на есть шустрый пони ростом двенадцать ладоней и два дюйма[9] мало что мог противопоставить свободному галопу уэйлера[10]. Мисс Аллардис была далеко впереди, пересекла засеянный участок за полицейскими постами, где весь караул спокойно спал, и копыта ее коня уже выбивали гальку из русла реки, когда Ви Вилли Винки оставил позади себя казармы и Британскую Индию. Согнувшись в седле и все еще нахлестывая пони, Ви Вилли Винки вылетел на территорию Афганистана и едва разглядел мисс Аллардис – темное пятнышко, мелькающее на каменистой равнине. Причина ее странствия была довольно простой. Рыжик, тоном слишком поспешно принятой на себя властности, сказал ей накануне, что она не должна ездить за реку. Туда-то она и отправилась, чтобы показать свой характер и проучить Рыжика.
Почти у подножия негостеприимных холмов Ви Вилли Винки увидел, как уэйлер споткнулся и тяжело упал. Мисс Аллардис высвободилась, но серьезно вывихнула щиколотку, так что не могла стоять. Полностью продемонстрировав свой характер, она теперь заплакала, как вдруг была удивлена появлением бледного ребенка с вытаращенными глазами, одетого в хаки, на почти совершенно выдохшемся пони.
– Ты очень, очень сильно уфиблась? – закричал Ви Вилли Винки, как только оказался на расстоянии оклика. – Ты не должна быть тут.
– Не знаю, – печально сказала мисс Аллардис, игнорируя упрек. – О Господи, малыш, что ты здесь делаешь?
– Ты сказала, что едеф за веку, – выдохнул Ви Вилли Винки, соскакивая с пони. – И никто – даже Выжик – не должен ездить за веку, и я скакал за тобой, как только мог, но ты не остановилась, а тепевь ты уфиблась, и Выжик вассевдится на меня, и – я сбежав из под аввеста! Я сбежал из под аввеста!
Будущий Полковник 195-го сел и зарыдал. Несмотря на боль в щиколотке, девушка была тронута.
– Неужели ты скакал всю дорогу от казарм, малыш? Чего ради?
– Ты пвинадлежиф Выжику. Выжик сказал мне об этом! – безутешно плакал Ви Вилли Винки. – Я видел, как он тебя целовал, и он сказал, фто любит тебя больфе, чем Колокольчика или Бутчу или меня. Поэтому я поскакал. Ты должна подняться и вевнуться. Ты не должна быть здесь. Это плохое место, и я навуфил мой аввест.
– Я не могу двигаться, Винки, – сказала мисс Аллардис со стоном. – Я ушибла ногу. Что же мне делать?
Было ясно, что она готова снова заплакать, поэтому Ви Вилли Винки сразу успокоился, будучи воспитан в убеждении, что слезы – это глубина падения для мужчины. Хотя, оказавшись таким грешником, каким стал Ви Вилли Винки, даже мужчина может потерять самообладание.
– Винки, – сказала мисс Аллардис, – когда ты немного передохнешь, поезжай назад и скажи там, чтобы прислали что-нибудь и отвезли меня назад. Нога страшно болит.
Мальчик сидел тихо некоторое время, и мисс Аллардис прикрыла глаза; от боли она почти теряла сознание. Она очнулась из-за того, что Ви Вилли Винки подвязал поводья к шее пони и отпустил его, хлестнув так сильно, что тот пронзительно заржал. Маленько животное взяло курс на казармы.
– О, Винки, что ты делаешь?
– Тс-с! – сказал Ви Вилли Винки. – Вон идет человек – один из Плохих Людей. Я должен остаться с тобой. Мой отец гововил, фто мужчина должен всегда пвисматвивать за девуфкой. Джек вевнется домой, и тогда они пвиедут и найдут нас. Поэтому я его отпустил.
Уже не один человек, но два или три появились из-за камней, и сердце Ви Вилли Винки упало, потому что именно так гоблины имели обыкновение появляться, чтобы досадить Курди. Так они играли в саду Курди – он видел картинку – и так они напугали няню Принцессы. Он слышал, как они разговаривали друг с другом, и с радостью распознал ублюдочный пушто, которому когда-то научился от одного из отцовских грумов, впоследствии уволенного. Люди, которые говорят на этом наречии, не могут быть Плохими Людьми. В конце концов, это просто туземцы.
Они подошли к валуну, о который споткнулся конь мисс Аллардис.
Тогда встал с камня Ви Вилли Винки, дитя Господствующей Расы, шести и трех четвертей лет от роду, и сказал кратко и выразительно: "Джао!"
Пони пересек русло реки.
Люди рассмеялись, а смех туземцев был такой вещью, которую Ви Вилли Винки не мог терпеть. Он спросил их, чего они хотят, и почему не уходят. Другие люди со злодейскими лицами, держащие ружья с кривыми прикладами, потихоньку появились из тени холмов, так что вскоре Ви Вилли Винки оказался лицом к лицу с аудиторией в добрых два десятка людей. Мисс Аллардис закричала.
– Кто ты? – спросил один из мужчин.
– Я сын сахиба-Полковника, и приказываю вам немедленно уходить. Вы, черные люди, напугали мисс Сахиб. Один из вас должен отправиться в казармы и передать сообщение, что мисс Сахиб ушиблась, и что сын Полковника здесь, вместе с ней.[11]
– Сунуть ногу в ловушку? – был насмешливый ответ. – Послушайте, что говорит мальчишка!
– Скажите, что я послал вас – я, сын Полковника. Они дадут вам денег.
– Что толку во всех этих разговорах? Хватайте ребенка и девчонку, и мы хотя бы сможем потребовать выкупа. Наши деревни наверху, на холмах, – сказал чей-то голос из-за чужих спин.
Это действительно были Плохие Люди – хуже гоблинов, – и потребовалось все воспитание Ви Вилли Винки, чтобы помешать ему удариться в слезы. Но он чувствовал, что плакать перед туземцами, за исключением маминой айи, было бы позором, худшим любого мятежа. К тому же он, как будущий Полковник 195-го, ощущал этот суровый полк за своей спиной.
– Вы собираетесь забрать нас? – спросил Ви Вилли Винки, сильно побледнев и чувствуя, что ему очень не по себе.
– Да, мой маленький Сахиб Бахадур[12], – сказал самый высокий из людей, – а потом съесть тебя.
– Это детские разговоры, – ответил Ви Вилли Винки. – Люди не едят людей.
Его прервал взрыв смеха, но он твердо продолжал:
– А если вы заберете нас, я скажу вам, что весь мой полк придет в один день и перебьет вас до одного. Кто передаст мое сообщение сахибу Полковнику?
Говорить на любом местном наречии – а Ви Вилли Винки знал три из них – не составляло труда для мальчика, который пока не научился управляться со своими "р" и "ш" как следует.
Еще один человек присоединился к конференции с криком: "О, глупые люди! Это правда – то, что говорит этот младенец. Он – сердце сердца этих белых войск. Ради своего спокойствия отпустите их обоих, потому что если они будут захвачены, полк прорвется сюда и выпотрошит долину. Наши деревни в долине, и нам не спастись. Этот полк – сущие дьяволы. Они сломали грудную кость Хода Яру, когда он пытался взять их ружья; и если мы тронем этого ребенка, они будут стрелять, насиловать и грабить целый месяц, пока не останется ничего. Лучше послать туда человека с сообщением и получить награду. Я говорю, этот ребенок – их бог, и они не пощадят никого из нас, даже женщин, если мы причиним ему зло".
Это Дин Мохаммед, уволенный грум Полковника, сделал такое отступление, после чего началась жаркая и яростная дискуссия. Ви Вилли Винки, стоя над мисс Аллардис, ждал результата. Конечно, его Полк, его собственный Полк, не покинул бы его, узнав о его отчаянном положении.
. . . . .
Пони без седока принес новость 195-ому полку, хотя семья Полковника была в панике уже за час до того. Маленькое животное проскакало по плацу перед главными казармами, где несколько рядовых уселись поиграть до полудня в спойл-файв. Девлин, старший сержант роты Е, бросил взгляд на пустое седло и помчался через все помещения казармы, лягая по дороге каждого старшего по комнате. "А ну, вставайте! Что-то случилось с полковничьим сыном", – кричал он.
– Он не мог упасть! Помоги Бог, он не мог упасть, – заревел мальчишка-барабанщик. – Ищите его за рекой. Если где он и может быть, то только там, и может быть, эти патаны схватили его. Ради Бога, не ищите его в каналах! Двигайте за реку.
– В том, что говорит Мотт, есть смысл, – сказал Девлин. – Рота Е, бегом к реке – живо!
И рота Е, большей частью прямо в рубахах, побежала к реке что есть духу, причем позади выбивался из сил взмокший сержант, заклиная их бежать еще быстрее. Военный городок был охвачен смятением – 195-ый разыскивал Ви Вилли Винки, и Полковник, слишком вымотанный, чтобы ругаться, догнал, наконец, роту Е, пробирающуюся по камням речного русла.
Наверху холма, под которым Плохие Люди Ви Вилли Винки обсуждали, насколько разумно было бы захватить ребенка и девушку, дозорный дважды выстрелил.
– Что я говорил? – закричал Дин Мохаммед. – Это предупреждение! Пултон[13] уже вышел и идет через равнину! Скорее прочь, чтобы они не увидели нас с мальчишкой!
Люди помедлили мгновение, а затем, когда раздался еще один выстрел, исчезли среди холмов, так же молча, как и появились.
– Полк идет, – уверенно сказал Ви Вилли Винки мисс Аллардис, – все в повядке. Не пвачь!
Он и сам нуждался в этом совете, ибо десять минут спустя, когда подошел его отец, он горько плакал, уткнувшись головой в колени мисс Аллардис.
И люди 195-го доставили его домой с криками и ликованием; а Рыжик на взмыленной лошади встретил его и, к величайшему отвращению Винки, поцеловал открыто перед всеми.
Но пролился и бальзам на душу Винки. Отец заверил его, что не только бегство из под ареста прощено, но и значок хорошего поведения будет восстановлен, как только мать пришьет его к рукаву его куртки. Мисс Аллардис рассказала Полковнику историю, которая заставила его гордиться своим сыном.
– Она пвинадлежала тебе, Выжик, – сказал Ви Вилли Винки, указывая на мисс Аллардис перепачканным пальцем. – Я знал, фто она не должна быть за векой, и я знал, фто Полк пвидет ко мне, если я пофлю Джека домой.
– Ты – герой, Винки, – сказал Рыжик, – пакка[14] герой!
– Я не знаю, фто это значит, – ответил Ви Вилли Винки, – но ты не должен больфе называть меня Винки. Я – Певсиваль Виллем Виллемс.
И таким путем Ви Вилли Винки вступил во взрослую жизнь.
Примечания
[1] По-видимому, Johnnykin and the Goblins (1877) by Charles E. Leland, поскольку дальше речь идет о сказке с гоблинами. Есть и детский стишок про Ви Вилли Винки :
Wee Willie Winkie runs through the town
Upstairs and downstairs in his night gown,
Rapping at the window, crying through the lock,
Are the children all in bed ?
For now its eight o’clock.
(Переведен Ириной Токмаковой под названием "Крошка Вилли Винки", поскольку "wee" - шотландское словцо, означающее "крошечный, маленький").
[2] Туземная служанка или няня.
[3] Тюря из хлеба с молоком или, вообще, детская еда.
[4] Следовательно, Брэндис участвовал во Второй Афганской войне (1878–1880 гг.) и в Египетской экспедиции, которых было несколько на протяжении 1882–1989 гг.
[5] Грум.
[6] Прочь!
[7] Прозвища собак.
[8] The Princess and the Goblin by George MacDonald (1824–1905 гг.).
[9] Ладонь здесь – 4 дюйма; пони был ростом в холке 50 дюймов, т.е. 127 см.
[10] Лошади, которых привозили из Нового Южного Уэльса или других мест Австралии, высоко ценились в качестве верховых и часто использовались как запасные в индийской кавалерии.
[11] Здесь (см. авторское пояснение ниже) Винки говорит на пушту, поэтому в его речи, которая дана в переводе, нет обычных детских дефектов произношения.
[12] Большой господин, герой (перс.) – ироническое прозвище для маленького мальчика.
[13] Искаж. батальон (хинди).
[14] Здесь: настоящий (хинди).