Костя переходил из одного отдела в другой. Переходить, собственно говоря, было не далеко. Со второго этажа на третий. Но он оставлял родной коллектив, в котором проработал десять лет и вливался в другой. В принципе, другой коллектив ему тоже не был чужим. Фирма то одна. Все знакомы. Но...
По неписаному закону, старому коллективу надо было выставлять «отходную» при прощании. А новому выставлять "вступительную". Одним словом, предстояла, как минимум, одна большая пьянка, если собрать сразу два коллектива вместе, старый и новый. Или две, не менее большие пьянки, если пить с каждым коллективом в отдельности.
И первый и второй коллективы не большие. Всего по шесть человек. Так что, можно бы и объединить.
Костя посоветовался и с новым коллективом и со старым, и все пришли к выводу, что лучше устроить "одно большое свинство", чем два. Пьянку решили устроить в пятницу, на работе, но, по окончании рабочего дня. Костя всю неделю таскал на работу бутылки с водкой, консервы, консервировку и складывал в своем кабинете, который вот-вот должен был стать уже не его кабинетом.
Готовился он к этому событию капитально. К пятнице, у него в кабинете скопилось спиртного и консерв, не меньше, чем в соседнем магазине.
Утром он привез то, что приготовила жена. Две зажаренные курицы, холодец, огромную миску с салатом оливье, чуть ли не ведерную кастрюлю котлет и кучу всяких других вкусностей. Машину Костя отогнал после обеда домой и вернулся на спортивном велосипеде. Раз будет пить, за руль автомобиля уже не сядет. А добираться ночью через весь город на общественном транспорте, не хотелось. Велосипед, в самый раз! Ровно в пять, все оставили свои рабочие места и собрались у Кости. Стол ломился от бутылок и закусок. Все хищно водили носами, потому что, предвкушая банкет, никто не пошел обедать. Оставляли побольше свободного места в желудке. Теперь, оба коллектива, собравшись в одной комнате, представляли собой двенадцать голодных волков.
Первый тост произнес теперь уже бывший Костин начальник. Он говорил долго и емко. Все слушали вполуха и жадно смотрели на аппетитную курицу. Наконец-то, пожелав Косте всех благ, начальник сел. Присутствующие дружно выпили и застучали вилками. Пили из "рабочих" стаканов. Эти стаканы использовались в стоящей тут же аппаратуре. Их использовали и для работы и для отдыха. Стаканы были уникальными. Они имели кучу плюсов и один маленький минус. К плюсам относилось то, что эти стаканы невозможно было разбить. Они выдерживали очень высокие температуры. Были оптимальной и очень удобной емкости, всего семьдесят пять грамм. Но... их нельзя было поставить на стол, не выпив до дна содержимое. Они были сферической формы, и на столе стоять не хотели. Надо было стакан опустошить и поставить на стол кверху дном. Что все и делали. Хоть закусок и было, выше крыши. А, как известно, под хорошую обильную закуску можно пить много и не пьянеть... Но первая же рюмка, попавшая на благодатную почву, в пустой желудок, всосалась без помех и моментально. Оба коллектива, старый и новый, и Костя, в том числе, захмелели очень быстро.
Проводы из старого коллектива и прием в новый уже напоминали похоронную панихиду. Секретарша Лидочка,со слезами на глазах, произнесла:
-Мы провожаем в последний путь нашего товарища...
Все подавили тяжкий вздох, а Костя даже прослезился. Через какое-то время открылось второе дыхание. Никто уже не помнил повод, по которому собрались. Было очень весело. Беседовали, кто о чем. Пили, ели, пели, и всем было хорошо.
Когда Костина жена, работавшая в соседнем здании, решила проведать отмечающих, и посмотреть, всего ли им хватает, она просто обалдела, увидев представшую картину.
Батарея пустых бутылок выстроилась вдоль стены ровненьким рядом. Сергей и Валера, самые молодые из сотрудников, мирно спали, положив головы на стол рядом с тарелками. Бывший начальник, Антон Кириллович, вернувшийся год назад из загранкомандировки, что-то увлеченно рассказывал будущему Костиному начальнику Александру Викторовичу. Поминутно повторял: "Как у нас в Анголе..., как у нас в Анголе"...,- и при этом, красивым жестом стряхивал пепел с сигареты Александру Викторовичу в оттопырившийся карман пиджака. ( Судя по всему, он просто был уверен, что это пепельница). Секретарша Лидочка о чем-то беседовала с секретаршей Аллочкой и нервно поедала апельсиновые корки с соседней тарелки. Борис, разровняв на тарелке пюре, вилкой рисовал на нем какую-то схему, а Андрей и Игорь, по очереди тыкали в пюре пальцем и доказывали, что здесь он не прав. Антон и Алексей пели "Эсмиральду", а Валик им дережировал рукой, в которой был крепко зажат хвост селедки и пучок петрушки.
Костина жена поставила вариться кофе и начала наводить порядок на столе. Пока она убирала в холодильник ненужную еду, собирала со стола грязные тарелки, Костя потихонечку встал и куда-то вышел. Вышел он в носках, сняв зачем-то у входной двери туфли и поставив их носами в сторону коридора. Его жена решила, что он сейчас вернется. Но все уже попили кофе, а Костя так и не появился. Жена спустилась на первый этаж и поинтересовалась у вахтера, не видел ли он Костю.
-Минут пять, как уехал, - спокойно сообщил вахтер.
-Как?! Куда?! - удивилась жена.
На велосипеде и босиком, - пожал плечами невозмутимый вахтер. - А куда, не сказал. Домой, наверное.
Жена помчалась к себе на работу. Как уже упоминалось, она работала в соседнем здании. А соседнее здание было скорой помощью. В трех словах описав ситуацию, она договорилась со своими о помощи. Миша, водитель «Уазика», без лишних слов вскочил в машину и завел мотор. Рядом с ним примостилась фельдшер Станислава Ивановна. Костина жена забралась в салон, и машина вылетела со двора.
-Я думаю, он поехал мимо лесоторгового склада. Так путь короче, - почесав затылок, изрек Миша. - Сейчас догоним.
Они проехали уже пару километров, когда наконец-то, впереди увидели велосипедиста, выписывающего по дороге синусоиды.
-О! А вон и твой Костя! - радостно сообщил Миша. - Я же говорил, догоним!
Костя уже подъезжал к автобусной остановке, когда на его пути возникла лужа, по величине напоминающая море. Она осталась от вчерашнего дождя и обещала продержаться не меньше недели, (при условии, что всю неделю будет нещадно палить солнце). Лужа была глубиной не меньше полуметра и тщательно скрывала всевозможные ловушки для всех видов транспорта, в виде ям различной глубины, выбоин и открытых канализационных люков. Но Костя опасностей не боялся никогда, а тем более сейчас. Он и не подумал объезжать лужу по тротуару, а смело ринулся в плавание. Въехал в самую середину лужи и… одно из велосипедных колес, очевидно, попало в яму. Велосипед тут же встал дыбом, как строптивый конь и Костя шмякнулся в эту лужу, грациозно перелетев через руль. Он бы мог в этой луже спокойненько утонуть, но возле него, прям в ту же секунду, остановилась скорая помощь. Открылась задняя дверца в салон. Костю выволокли за шиворот из лужи и моментально забросили внутрь машины. Следом за ним, туда же вкинули и велосипед. У людей на автобусной остановке от удивления отвисли челюсти. Ну, надо же, как оперативно работает наша скорая! Не успел человек упасть, как ему тут же оказали помощь!
Костя сидел в салоне машины мокрый и грязный. Без туфель и без куртки. Его новый парадновыходной костюм напоминал робу сантехника, упавшего в канализационный люк. На физиономии блуждала улыбка идиота. А руки нащупали руль родного велосипеда и вцепились в него мертвой хваткой.
Машина скорой помощи остановилась, прям у Костиного подъезда. Выволакивали его из салона Миша, Станислава Ивановна, жена и сосед, который оказался очень кстати, сидящим на лавочке.
Костя ничего никому не говорил. Не возмущался. Он просто мертвой хваткой уцепился одной рукой за носилки, а другой за велосипед и молча сопротивлялся. Салон машины он покидать не собирался. По крайней мере, добровольно. Никакие уговоры и угрозы на него действия не имели. Похоже было, что он, просто-напросто, никого не слышит. Наконец-то Мише и соседу удалось отцепить Костину руку от носилок и вытолкать его из машины. Костина жена и сосед моментально подхватили его под руки и поволокли в подъезд. Миша поехал разворачивать машину. А Станислава Ивановна потащила на второй этаж Костин велосипед. Еще десять минут отчаянной борьбы и Костю вместе с велосипедом удалось таки затолкать в квартиру. Но дальше коридора он идти отказался, и пока жена закатывала велосипед на балкон, уснул на коврике у порога. Жена плюнула на все и на Костю, в том числе, и отправилась в спальню. Половину ночи Костя провел на полу в коридоре, а остальную половину ночи, крепко обнимал унитаз в туалете. Утром он чувствовал себя так, как будто его жевала, а потом выплюнула корова, переехал гусеничный трактор, прокрутили в электросоковыжималке и вдобавок, во рту у него пописали и нагадили все дворовые коты и собаки, одномоментно. Голова гудела и абсолютно отказывалась соображать. Желудок сводило судорогой при мысли о еде. А при мысли о выпивке, Костя тут же несся в туалет и начинал бякать. Сосед принес баночку холодного огуречного рассола, и Косте немного полегчало. Жена лечить больного отказалась. Сказала, что единственное, на что она сейчас способна, это его пристрелить. Если хочет, Костя может расценивать это, как ее сострадание.
Коллектив, упившийся в стельку, Костино бегство даже не заметил. "Проводы" продолжались полным ходом. Самые молодые сотрудники Сергей и Валера успели выспаться и с новыми силами включились в общее дело. Домой никто не собирался. Очевидно, все напрочь забыли, что у них есть дом, какие-то там родственники и вообще, существует еще что-то или кто-то помимо того, что находится здесь и сейчас. Но все когда-то кончается. Особенно это заметно по двум вещам, деньгам и спиртному. Выпили все запасы, а так как пополнить их было уже не из чего, начали постепенно грустнеть. Наконец-то кто-то вспомнил, что не мешало бы и по домам. Вызвали два такси. Все кроме Антона Кирилловича и Александра Викторовича загрузились в машины, усиленно пытаясь вспомнить свои адреса. А два Костиных начальника, старый и новый, от транспорта отказались, так как жили недалеко от фирмы. Один в двух кварталах, а другой в трех, от своей работы. Сообщив, что прогулка по свежему воздуху пойдет им сейчас только на пользу, они оба остались стоять на крыльце и махать руками отъезжающим.
Вахтер Михалыч присоединился к ним. Достал сигаретку и, прикрывая от ветра пламя зажигалки руками, отвернулся подкурить.
Сначала он не понял, что произошло. Услышал какой-то шум, храп и обернувшись, увидел лежащего на крыльце Антона Кирилловича и хлопочущего над ним Александра Викторовича. Михалыч бросился на помощь.
-Наверное, инсульт! - испуганно лепетал Александр Викторович. - Пошатнулся, захрипел, а теперь не дышит!
-А ну-ка, отойди, я гляну, - наклоняясь над Антоном Кирилловичем, пробормотал Михалыч. Потом вдруг быстро выхватил из кармана перочинный нож и потянулся к шее лежащего.
-Не надо его ножом! Может он еще оживет! - взвыл Александр Викторович. Но Михалыч сделал какую-то манипуляцию ножом и вдруг, до их слуха донеслось шумное клокочущее дыхание Антона Кирилловича.
-Боже! Ты же его спас! - почти зарыдал Александр Викторович, кидаясь Михалычу на грудь, - надо вызвать скорую, пусть теперь забирают и лечат. Приступ ведь может повториться!
-Не повторится, если ты его еще раз на галстуке не повесишь! - отмахнулся Михалыч. - Теперь бутылку мне должен будешь. Если бы я не оказался рядом, так бы и задохся твой Кирилыч.
Антон Кириллович сел и потер руками шею. Дышал он шумно и со свистом. Лицо выражало полное недоумение. У Александра Викторовича тоже было на лице выражение парализованного идиота.
-Ты зачем галстук на его шее зашморгунул? - суровым голосом спросил Михалыч.
-Я его за него поймал, когда он падать начал, - пробормотал Александр Викторович, растерянно глядя на сторожа. Михалыч расхохотался. Картина ему теперь была ясна. Антон Кириллович потерял равновесие и стал падать. А Александр Викторович, пытаясь его подхватить, схватил за то, что попало в руки. К несчастью потерпевшего в руки Александра Викторовича попал галстук Антона Кирилловича. А на галстуках, как известно, завязывают скользящий узел. То есть, идеальную петлю, чтобы повеситься самому или тебя повесили. Галстук резко затянулся на шее Антона Кирилловича. Он успел только один раз всхрапнуть и потерял сознание. И если бы Михалыч не оказался рядом и не досмотрелся в чем тут дело, благополучно скончался бы удушенный собственным галстуком.
-Ну, мужики, вы и надрались сегодня! Позвоню-ка я Егорычу, он тут рядом живет. Пусть вас по домам все-таки развезет, от греха подальше. А то, неровен час, еще чего учудите.
Михалыч достал из кармана мобилку и вызвал на помощь своего сменщика.
В понедельник все уже были в курсе, как Александр Викторович, из самых лучших побуждений, повесил Антона Кирилловича на его собственном галстуке. Но, отличились не одни они, и поэтому, открыто смеяться никто не рискнул. А некоторые, даже если бы и хотели посмеяться, то не смогли бы. Это касалось секретарши Лидочки. Она не вписалась в свой подъезд. Ударилась о косяк двери. Упала и сломала два ребра об металлическую чистилку для обуви, торчавшую сбоку от самой двери. Теперь ей было больно даже дышать, не то что смеяться.
У Игоря на лицо были все признаки асфальтной болезни. Он умудрился где-то упасть и счесать шкуру с половины физиономии. Теперь Игорь обходился без каких-либо мимических движений, а тем более, улыбки.
Алексей потерял мобильник и пластиковую банковскую карточку. Валик получил растяжение связок на ноге. Он неправильно посчитал ступеньки в подъезде.
Борис где-то получил фингал под глазом. Злые языки поговаривали, что это его так встретила дома жена. Теперь он сидел в черных очках, хотя в помещении было далеко не светло, и за окном моросил дождь. Аллочка перепутала квартиры и в три часа ночи ломилась к соседям, стуча перепуганным пенсионерам в дверь ногами. Те открыть дверь побоялись и позвонили в милицию, что к ним ломятся бандиты. Прибывшая милиция, слава Богу, разобралась, в чем дело и не стала забирать такого грабителя к себе. Молоденький сержантик, выяснив с горем пополам, какой у Аллочки номер квартиры, отволок ее домой. Сдал с рук на руки перепуганным и возмущенным родителям, а на следующий день, с букетом цветов пришел после смены, чтобы поинтересоваться, как ее самочувствие. Сержантик Аллочке видать тоже пришелся по душе, потому что она рассказывала о нем взахлеб, ахающей и держащейся за ребра Лидочке.
Алешка пристал во дворе к бродячей собаке, пытаясь поговорить с ней о смысле жизни. Но она его взгляды на жизнь, по-видимому, не разделяла и укусила за ногу, выразив таким образом свое мнение. Да еще и изрядно потрепала брюки. Короче, досталось всем. Каждый, как говорят в Одессе: "Имел что вспомнить".
Прошло три месяца. Приближался Новый Год. На улице шел снег и превращался в грязь, потому что температура была плюсовая. В здании топили плохо, как и во всем городе. Батареи были чуть-чуть теплыми, а электрокамины не спасали. Настроение никак не соответствовало надвигающемуся празднику. Захлестывала вселенская тоска.
В обеденный перерыв все собрались вместе попить кофе. В столовую по такой погоде идти не хотелось. Достали из холодильника припасенный на всякий случай какой-то паштет в металлической банке, пачку масла и наделали бутербродов. Жевали, потягивали горячий кофе и тоскливо поглядывали в окно.
-Новый Год на носу, - вздохнула Лидочка. - Может, отметим на работе? Снимем этот дурацкий запрет на пьянки, а? Ну сколько можно так жить? И так, никакой радости в жизни, так еще и сухой закон ввели. Рассчитаюсь отсюда, честное слово.
-А, правда, ребята? Давно у нас что-то не было большого свинства - подал голос Валик.
Все тяжко вздохнули и посмотрели на шефа.
-Ладно, - помолчав и взвесив очевидно все «за» и «против», дал добро Антон Кириллович. - Только на этот раз, без глупостей и чтоб все в меру.
-Конечно, - радостно пообещал за всех Игорь.
-Да, стаканы бы только надо купить другие, и галстуки всех прошу не надевать! - серьезно заявил Борис. Все молча переглянулись, а потом дружно покатились со смеху.