.............................................. Из неначатого, однако участвующего
.............................................. в проекте "Контуженная зорька")
И опять, как и полагается, собрались Горич, Алик Лебедь и Пит, который Плиха, за круглым за столом продовольственного воскушания и еды. Ну, и не только за воскушания и за еды столом собрались они, но и за столом - не-а, не пития, вы что, питие же пища и е, - но и за столом кулинарных обменов опытом.
Звездолёты Лебедя и Плихи мирно остывали красными бортами прямо под террасой, где расположилась братия – в глубоком распадке под скалою, где уютно и надёжно пристроил свой домик Горич. Там, ниточкой серебряной средь ярких точек звездолётов витиевато извивалась речушка под названьем Ахь, - так Горич подназвал её, получив надел в этом прекрасном уголке Вселенной, назвал и в географических справочниках закрепил.
- А я вот про имбирную настоечку вам рассказывал? – Хрумкая краснодарским яблочком, нацелился на лекцию Горич.
- Это ты сейчас опять про то, как ты змеюку мёдом ко дну бутылки приклеивал и сверху, изувер, водкой заливал её, живую? Да ещё и слова при этом приговаривал, дабы – Хитрюще щурясь, прошипел Лебедь – тот ещё каверзный аналитик.
- Нет, ты что? Это была на «имбирка», а «змеевка»! «Имбирка», это, видимо, в его «ёжиковой» кулинарной части располагается? – Предположил Пит-Плиха, вилкой рисуя разводы сада камней в тарелке со пшённой кашей. Горич обычно подавал корешам в качестве гарнира всякую обыкновенную всячину в виде рамбутанов да нарезки-ассорти из кактусов и тапинамбуров, завезённых с сатурновых подземных теплиц, что чудесно гармонировало с ассорти из питонов и ящеров, а в этот раз решил удивить и замострячил отварную местную пшёнку с мелко-мелко поструганной и сваренной прямо вместе с крупой картошечкой, тоже местной. С маслом.
«Интересно, зачем Плиха везде таскает с собой эту немного почерневшую тяжёлую вилку из мельхиора за 25 копеек времён эСэСэСэРа? Бабушкина память?» – Горич обратил внимание на орудие рисования Пита, но смолчал по этому поводу.
- Да при чём тут ёжики? – Вовсе не обиделся Горич и зачерпнул деревянной ложкой – всем такие выдал, огромные, с орнаментом, сам стругал, - и зачерпнул деревянной ложкой да с горочкой своё злаково-корнеплодовое блюдо, незамедлительно отправив его в рот. Плихе. Чтоб молчал. И не отвлекался от дегустации и насыщения.
- Кого на это раз решил погубить, варвар? – В этот раз Лебедь прищурил уже не глаз, а вовсе даже ноздрю. Левую. И ухо. Правое. Изогнул. Над бровью. Над бровью Плихи, который Пит.
- В это раз сугубая флора. Флора, прошу обратить внимание, это не база отдыха на морях-океанах близ мыса имени Брюса Славянко-Круглова, где Вы, товарищ Алик, любите отдохновенно шашлычки потреблять из октопусов со свининой, да по штилям солёным, на Стэндап Паддл Боардинге востоя с веслом, кататься, а флора - как исторически сложившаяся совокупность цветов и прочих фруктов с овощами! – Горич конкретизировал окрестности твёрдым бухом кулака по столешнице. Титановая инкрустированная пучеглазыми кристаллами «дзю», добытыми смельчаками в кишечнике живого ящера Жпых в пустынных районах Быта, титановая с кристаллами «дзю» пепельница возмущённо подпрыгнула, очнувшийся от пшёнки Пит-Плиха пытался поймать её сонной дланью, но промазал и, зацепив краешек, а заодно и порезавшись о торчащие кристаллики «дзю», изменил её траекторию и аки голкипер «Ванкувер канукс» отправил предмет стряхивания пепла от ароматных буддийских палочек, потребляемых в рот, прямиком в ущелье под террасой - туда, где скучали у речушки Ахь уже почти остывшие звездолёты.
- Вы, Горич, простите, сейчас о чём? – Алик промокнул кончиком среднего пальца капельку крови Пита-Плихи, павшую на бортик тарелки со пшёнкой, поднёс к переносице, рассмотрел, нюхнул, да и съел. Не палец съел. Кровь.
Никто особо не обратил внимания на вампирический акт Лебедя – Алик давно был известен, как эксперт в области изучения различных колдунств и магий. Поэтому.
- Ну, о чём, о чём? Об имбире я! -
- Итак? – Плиха обозначил себя на переговорах.
- Итак. Имбирная настойка - старинный рецепт племён пустынных районов Быта. Для её приготовления необходимо добыть двести пятьдесят грамм корня имбиря.
- Уточните, пожалуйста – добыть из кишечника живого ящера Жпых? – Пит-Плиха демонстрировал удивительную прозорливость.
- Именно. Добытый имбирь следует промыть, почистить, нарезать на пластинки, заполнить ими небольшую емкость. Можно использовать баночку из-под сметаны или из-под хрена, а также ёмкость, которую только что выбросил в ущелье уважаемый товарищ Пит. Залить ёмкость доверху. Водкой. Накрыть крышкой и оставить в тёмном сухом месте для настаивания. На две недели. В тёмном-тёмном, сухом месте. Периодически встряхивать. Через две недели достать. Процедить и добавить две чайные ложки мёда.
… И Алик, и Плиха слушали. В глазах играли смутные тревоги. А Горич вдохновенно «жёг» дальше.
- Имбирная настойка применяется для тонуса и бодрости. А также для тонуса бодрости! Очень полезна при ангине и простудных заболеваниях. Отлично восстанавливает зрение. Повышает сексуальную активность. У мужчин. И женщин.
… Алик и Плиха, замерев, внимали. В глазах играли смутные надежды. А Горич неостановимо закреплял ораторский успех просвещения дружеских масс, наступал лексикой и осыпал округу фонемами.
- Принимать по 1 чайной ложечке перед едой два раза в день, строго, - подчёркиваю, - строго блюдя дозировку и график приёма. Этот старинный рецепт племён пустынных районов Быта весьма эффективен. Весьма. Помимо обозначенных моментов положительного свойства он очищает кровь и повышает защитные свойства организма.
… Настала пауза. И бытия, и сознания.
Алик Лебедь смотрел в нарисованный вилкой сад камней в тарелке Пита-Плихи.
Пит – в сторону фиолетового заката.
Закат был с другой стороны хижины Горича, не с той, где терраса действа и рассказа находилась, а там, где над скромным входом в жильё располагался балкон с видом на залив Сути. Туда Горич гостей не водил. Пока.
Однако то, что он, закат, был с другой стороны дома не мешало ему быть фиолетовым. Не мешало это также и тому, чтобы находиться в поле визуала Пита. Чудесные и высокие стены ущелья, на дне которого струилась Ахь и были разбросаны звездолёты Алика и Плихи, вполне чётко отражали медленно погружавшуюся в Суть дневную звезду.
Горич никуда не смотрел. Он был целен, твёрд органами чувств и членами анатомии организма.
Первым встрепенулся Плиха.
- Водкой, говорите, залить? И встряхивать? Периодически? Действительно, есть над чем подумать!
Все молчали. Думали. Над чем есть.
Вторым взбудоражился… вновь Плиха.
- А чем, смею поинтересоваться, встряхивать? Головой? Две недели? Хм...
… В тишине было слышно как внизу, там, где камни быстротечной речушки Ахь блестели капельками вечернего молока, крыкает, отрыгнув проглоченной лягушкой, заскорузлый, но вполне ещё активный крокодибл. Именно, кроко- и именно –дибл. Крокодилов уже не осталось. Это, когда уже последнего крокодила крокодиблы съели, это уже только тогда они перешли на лягушек. А до этого – не-а, не ели, они, крокодиблы лягушек. И крокодилы ещё были.
И опять Плиха взбаламутил тишь-да-гладь неспешных размышлений о настойке имбиря. В третий. В третий раз взбаламутил округу Пит-Плиха.
- Отлично восстанавливает зрение и повышает сексуальную активность у мужчин и женщин? – Пит был решителен. - Надо попробовать...
А Алик не встрепенулся.
А Горич никуда не смотрел. Он был целен, твёрд органами чувств и членами анатомии организма.
***
Горич, фиксируя реакцию Пита-Плихи, представлял.
Представлял, как Пит сидит в тёмной-тёмной комнате, дожидаясь отведённого жрецами племён пустынных районов Быта срока настояния «имбирки», прошивает взором банку с непроцеженной субстанцией, шевелит ноздрёю сквозь стекло и крышку.
Каменно сидит Пит, терпеливо. Пальцы до белого мрамора туго перепутаны в напряжении чувств и предвкушений.
Кадык уже не играет, не прыгает - комната, как и предписано, не только темна, но и суха безводно и вжгучь... Посему кадык всох в стенки – лубриканта нет.
Лёгкий сквозняк шевелит занавеску...
Где-то за стенами повизгивает соседка - после бурной ссоры с мужем, вернувшимся с дегустации одного из компонентов той самой настойки, которую держит на магическом острие Пит-Плиха, случилось спонтанное единение, бурливое, разнузданное. Единение соседки с её мужем. Пит тут ни при чём.
А Пит сидит, монументально сидит - нельзя соскочить зраком с тонкого фокуса живительного настоя. Прошивает взором банку с непроцеженной субстанцией, шевелит ноздрёю сквозь стекло и крышку. Каменно сидит, терпеливо, пальцы до белого мрамора туго перепутаны в напряжении. Кадык ужо не играет.
Сидит Пит. И встряхивает головой. Без этого нельзя. Раз в час - минимум. Магия - штука неукоснительная, тут вам - не караул в ночи под Магдагачи. Сушь, темень, тишина, разбавляемая ахами и охами голопопой с торчащими из-под вздёрнутого халатика сосками соседки...
Пит встряхивает. Головой. Настой высасывает ночь. Баночка с мёдом «на взводе» - рядышком. Уже пенка пошла - тепло липовому, тепло и сухо мёду.
… «Иль всё же мокро? Пенка же запросто так, откель-таки, не возьмётся, дабы извергнуться на поверхность али в недра...» - Подозревает на грани потери чувств Пит-Плиха.
Тут же, в готовности - ложка. В этот раз ложка, не вилка! Но тоже бабушкина, тяжёлая, из мельхиора. Все готовы. Всё готово. Процесс. Пётр встряхивает.
… «Интересно, а он её мёдом обмазал уже или так дербанит, с голодухи, нахраписто, агрессивно, жёстко и без настоя, рррыча и сзади»? - Пётр встряхивает. Головой.