5
Кончилась наша учеба в Бабиничах. Началось лето 1914 года. Оно было грозовое, суровое. По окрестным деревням гуляла холера. Как гром среди ясного лета разразилась война с Германией. Была объявлена мобилизация. По дорогам на призывные пункты потянулись мобилизованные с котомками за плечами.
Война не коснулась нашей семьи. Мои старшие братья были еще подростками, отцу было сорок четыре года, и он, хоть и числился работником ополчения второго разряда, имел белый билет и был освобожден от призыва в армию по состоянию здоровья. Но трое родных братьев матери были посланы на войну, и один из них, Фабиан не вернулся, пропал без вести.
Хотя мне было только двенадцать лет, я живо интересовался событиями, читал газету "Копейка" и следил за положением на фронте. Осенью 1914 года мне удалось поступить в Витебское 3-е Высше-Начальное училище и сразу во второй класс. Таким образом, я догнал брата Володю, и в дальнейшем мы учились с ним вместе в одном классе.
Начался витебский период моей жизни. Витебск - город моей юности, молодости моей. В нем я прожил, правда, с перерывами свыше двадцати лет своей жизни. Сколько событий, сколько воспоминаний связано с ним!
Жили мы с братом по Троицкой улице в доме No 4 у Марии Ивановны Веревской. Это была ворчливая, но добрая старушка, хорошо относившаяся к нам. Отец сколько-то платил ей, привозил продукты, и она кормила нас просто и сытно. Район наш назывался Песковатикой. Недалеко была Западная Двина, с высокого берега которой мы любили смотреть ледоход, небольшие пароходы, хлопающие своими колесами по воде, и плоты, которые плотогоны гнали с верховьев реки, усердно работая большими веслами.
Рядом был глубокий овраг, заросший кустарником. Там с соседними мальчишками мы играли в снежки, строили снежные крепости и брали их штурмом, катались на санках с высокого берега реки и время проводили весело и беззаботно.
Училище наше находилось на Замковой улице в центре города, и ежедневно утром с ранцами за плечами мы спешили туда по 1-ой Ветреной и Суворовской улицам, через Витебский мост и Соборную площадь. Учиться было интересно, особенно мне нравились уроки истории, географии и естествознания.
Домой в деревню приезжали только по большим праздникам или на каникулы. Каждый приезд домой был для нас радостью. Как ни хорошо в городе, а дома лучше. Здесь нас встречала любимая мама, братья и сестры, такой вкусный теплый хлеб с холодным молоком и привычная родная обстановка большой и дружной семьи.
В конце мая мы приезжали в деревню на все лето до 1-го сентября. Летом нам, трем старшим братьям, приходилось много работать. Работников у нас не было, а отец часто отлучался по торговым делам. К труду нас приучали с раннего детства. Еще в имении Коссы, когда мне не было и десяти лет, отец сеял, а я "лещил" - проводил босой ногой черту по границе падающих зерен, погонял лошадей в конном приводе при молотьбе. Но больше всего я любил "толоку" - вывоз навоза летом, когда в поле идешь рядом с навозной повозкой, управляя лошадью, а обратно, стоя на телеге, несешься вскачь, крутя концами вожжей над головой. Здесь же в Абрамовщине мы выполняли все сельскохозяйственные работы, самой тяжелой и вместе с тем самой приятной был сенокос.
Оставалось время и для игр. Играли мы в лапту, городки, крокет; но самой любимой игрой было катать каток, когда стоя друг против друга с кольями в руках надо было ударом кола остановить железный каток и бросить его в сторону противника, отвоевав какое-то пространство.
Несмотря на видимый достаток, жили не богато и грязно. Пища была самая простая: картошка, молоко, картофельный суп, щи и каша. Мясную пищу ели редко. Одевались просто, все лето ходили босиком, от сырости и грязи на ногах появлялись цыпки, трескалась и воспалялась кожа. Спали на полу на какой-то ветоши, в лежанке было много клопов, которые немилосердно кусали нас по ночам, о чистке зубов и понятия не имели. И, несмотря на это, редко болели, а если кто и заболевал, выздоравливал сам. Я не помню, чтобы к больному вызывали врача, да их в деревне и не было.
Но кончалось лето, и мы с Володей с неохотой уезжали на учебу в город. Старший брат Иван больше не учился. Он должен был помогать отцу по хозяйству; но надо сказать, что хозяином он был не особенно рачительным и трудолюбивым.
6
Шла война, и где-то на западе за Двинском и Лепелем шли бои, и фронт протянулся от Балтийского моря до Черного. Витебск находился в глубоком фронтовом тылу; но дыхание войны чувствовалось и здесь. В городе было много военных, по улицам ходили команды солдат, пели песни, иногда скабрезные. Иногда проходил важный генерал в шинели стального цвета с красной подкладкой, и солдаты становились перед ним во фрунт, отдавая честь. Подтянутые, вылощенные офицеры с золотыми погонами казались мне какой-то высшей недосягаемой расой. Однажды на Смоленской улице я видел, как офицер бил солдата по лицу перчатками за то, что тот не отдал ему честь. А еще я помню, что я гнал по тротуару какую-то ледяшку, пиная ее носком ботинка, и нечаянно толкнул одного из проходящих офицеров. С каким пренебрежением оттолкнул он меня и выругался: "Путается тут под ногами всякая мразь!". Вблизи вокзала в домах с красными фонарями над входом во всю работали бардаки.
Фронт застыл на одном месте, шла окопная, изнурительная война. Я покупал газеты, с интересом прочитывал выступления в Государственной Думе Родичева, Керенского и других кадетов, октябристов и эсеров, резко критиковавших царское правительство, министров, Распутина. В тылу и на фронте шла подспудная борьба, собирались какие-то большие неизвестные мне силы, и назревали какие-то события - предвестники грядущих революционных перемен. Однако все это проходило мимо нас, и я не замечал классовой борьбы ни в городе, ни в деревне, и существующий строй казался таким прочным, непоколебимым.
Незадолго до окончания мною Городского училища произошла Февральская революция. Прошла она в Витебске почти бескровно, если не считать того, что разъяренная толпа сбросила с чердаков и каланчи на мостовую несколько жандармов и городовых, пытавшихся стрелять в народ. Нам, мальчишкам, было очень интересно наблюдать митинги на Соборной площади, толпы людей с красными флагами, и было какое-то приподнятое, радостное настроение, может быть, потому, что наступала весна, ярко светило солнце, и по улицам бежали веселые ручьи.
Но вот окончено училище, сдан последний экзамен, и на руках у меня аттестат, согласно которому я имею право занимать должность чиновника, и мне могут быть присвоены чины, согласно еще Петровскому указу о табелях и рангах. Надо сказать, что городские училища давали довольно солидные знания, но путь к дальнейшему образованию после их окончания мне был закрыт, так как иностранных языков в них не преподавалось. Рассчитаны эти училища были на детей несостоятельных родителей мещан или, как говорилось тогда, "кухаркиных детей".
Успехи в учебе у меня были неплохие: по истории и географии - "пять", по другим предметам - "четыре", а по рисованию и черчению - "три". Мог учиться лучше; но никто меня не контролировал, и много времени уходило на игры и чтение художественной литературы, особенно приключенческой: за время учебы прочитал Майн Рида, Жюля Верна, Луи Буссенара, Фенемора Купера, а так же любил читать про сыщиков: Шерлока Холмса, Ната Пинкертона, Ника Картера и других.
Продолжение следует: http://www.proza.ru/2007/02/27-390