Пашка. Мои цветные сны...
Когда я думаю о Пашке, я не думаю словами. Только цветами и красками. И бесконечными снами. Как жаль, что этот язык читают не все…
1.
S A T O R
A R E P O
T E N E T
O P E R A
R O T A S
Пахарь Арепо вслед плугу идёт.
2.
Как вы думаете, сколько лет может быть человеку, который представляется так просто – привет, я Пашка? Одет в красную майку и рваные джинсы. Обрит налысо. Рост высоченный – под два метра. Размер ноги – сорок шестой. Один из самых известных дизайнеров города. Слушает рок и рейв. Стихи не пишет, и слава Богу, говорит, ничего не понимаю я в этом. Идём с тобой лучше в Арабику посидим, попьем абсент, кальян покурим. Я как раз в этом клубе дискотеку делал. Симпатично получилось, стильно так. А, ты уже слышала? Идем?
В клубе знакомый ди-джей. Ругает меня, девушки абсент не пьют. У них в городе девушки пьют шампанское, ну мартини еще куда ни шло… И качает головой.
Пашка живет в центре города. На клочке земли посреди покрытого плиткой тротуара, перед яркими ультрасовременными витринами - кипарисы, окруженные кованой оградой. За ними – арка во двор. Во дворе цветут мальвы. Из одного окна в другое тянутся веревки, а на них сохнут носки. Или майки. Но все какого-то одинакового бело-голубо-зеленого цвета. Огромной толщины прохладные стены, деревянные ступени удивительно пахнут песком и солнцем. Всегда теплые перила. Лестница идет по кругу, и когда поднимаешься наверх – открываешь двери – оказываешься в красиво структурированном пространстве.
Прихожая в египетском стиле (песочно-бежевый), кухня – хай-тек (красный), ванная – ренессанс (оранжевый и серебро), спальня – колониальный стиль (оливковый), кабинет, он же гостиная – какой-то классический минимализм с хай-теком (белый и серебристый).
Мы были знакомы давно, дружбой это было назвать сложно - жили в разных городах, время от времени пересекались в общих тусовках. Он иногда читал меня, а я смотрела его. Его часто показывали по местному ТВ, на презентациях и открытии новых модных мест, обычно с одной или несколькими моделями. Время от времени мы перекидывались смайликами в аське или болтали по телефону. Говорили обо всём, при этом каждый называл себя старым циником.
3.
Однажды зимней ночью, когда мне было грустно и одиноко, и ему видимо тоже, я приехала к нему ненадолго и осталась. Говоря проще, наша дружба дополнилась отличным сексом. Он бросил очередную модель. Я тоже зализывала раны. И зима была очень холодная.
С ним было интересно. Наедине он оставался галантен и нежен, как и в ресторанах, и на вечерних дискотеках. Он мог дать женщине ощущение единственной и самой лучшей. Он много знал. Он был популярен и коммуникабелен. Он много прожил и многих знал. Он оказался ранимым романтиком, и жёстким бизнесменом. Я перестала видеть в нем плейбоя. А однажды увидела фотографию его в четыре года, и мой мир перевернулся. При этом я продолжала считать, что мы старые циники, и я не влюблена.
Весной мы стали жить вместе. Быт тоже оказался вполне комфортным. Самым важным для него было иметь стратегический запас кофе, пива и сигарет. Если он работал, и шел творческий процесс, любую еду он проглатывал, кажется, не глядя. Мог забыть поесть, вспоминал только тогда, когда от сигарет начинало крутить желудок. Мои первоначальные потуги ведения семейного образа жизни были им восприняты с удивлением. Вот тебе абонемент в клуб, иди поплавай, потанцуй там, а ужинать лучше пойдем куда-то в люди. Впрочем, такой подход меня устраивал на все сто.
Ночью мы шли в темноту - слушать море и смотреть звезды. Днем я иногда ездила с ним на строящийся объект. Мне нравилось просто ехать рядом, слушать музыку, смотреть на его руки и вообще на него. Он красиво работал. И карандашом, и на компьютере, и стамеской, и зубилом. Когда он ругался с подрядчиками, я на заднем сиденье печатала на ноутбуке, обложенная вырезками и ксерокопиями. Верх был поднят - ветер, солнце, небо – и если запрокинуть голову - ощущение счастья и полноты жизни.
4.
В его колониальной спальне мы занимались любовью. В отличие от всего остального, именно это мы делали регулярно. Три часа вечернего секса по пятницам – это было обязательно, независимо от самочувствия и ритма жизни. И каждый день – утренний секс, тогда он чувствовал себя уверенным в этом дне.
Оливковый период. Бамбуковые занавеси шелестели в такт кондиционеру. Дверцы в шкафу из пробкового дерева, окантовка из сандала. Иногда, доставая платье из шкафа, обнаженная, я прижималась к его дверцам и вдыхала запахи. Кровать была огромная, на ней спокойно могли спать два двухметровых мужчины и вдоль, и поперек. Когда я сообщила ему это наблюдение, он засмеялся – глупая, как тут может оказаться двое мужчин? На полочке над кроватью стояли фигурки из эбонита, приапчики, очень смешные. Иногда нам удавалось раскачать кровать и тогда они падали, прямо мне на голову.
Что омрачало нашу идиллию – я не могла спать, когда кто-то со мной на кровати. Даже если кровать огромна, и я ужасно хотела спать. В первую ночь Пашка обиделся ужасно. Я дождалась, когда он заснёт, тихонько взяла плед и ушла спать в гостиную. Под утро он пришел ко мне и досыпал рядом. Утром он уже мне не мешал. Сонным голосам пробормотал, надо же, сколько тут живу, ни разу не приходило в голову спать на этом диване.
5.
Я очень люблю спать. Я поздняя птица, чтобы чувствовать себя хорошо, мне нужно спать минимум восемь часов. Еще лучше - десять. Но некогда. По утрам он меня поднимал очень рано и на велосипедах мы ехали по набережную. Пили чай и кофе. Первое время мы целыми днями гуляли по городу, я не помню, по каким улицам, но о каждой улице и о каждом доме у него была интересная история.
Он рассказывал о своей жизни. Как-то мы попали даже в массовку кино, снималось кино о временах НЭПа, по улице ходили смешные девушки в лакированных туфлях и носочках. Их красивые в кадре платья при ближайшем рассмотрении оказывались такими ветхими! И очень узкими. Определенно, девушки 85 лет назад были намного изящней современных. Например, моя 85-летняя бабушка ниже меня на полторы головы. А Пашкина мама – ей 78 - достаёт ему до расстегнутого ворота сорочки.
Потом мы перестали гулять. После возвращения с набережной я работала, днём спала или ездила к клиентам, ночью мы ходили в клубы и на презентации. Постепенно такие ночи стали утомлять. То, что казалось необычным и интригующим вначале - общее внимание, музыка, алкоголь, заумные разговоры об искусстве и деньгах – стало рутиной. И еще этот вечный запах травки в женском туалете, короткие юбки и каблуки, от которых отекают лодыжки... Однажды я вышла подышать воздухом и заснула на лавочке. Проснулась оттого, что меня куда-то волокли по направлению к морю. В тот раз мне повезло, вмешалась охрана, Пашка меня вывез домой, а проснулась я уже в нашей кровати во время обычной утренней дозы любви.
Были и чудесные вечера. Например, вечер в красных тонах, на кухне. В тот день он где-то раздобыл бычков в томатном соус и жигулевского пива (какая гадость!). Мы поедали это под мои любимые Murder ballads Ника Кейва, классиков – Металлику и Скорпионов, обсуждая альбомы Иеронима Босха и технику Фаберже.
6.
Однажды мы просто валялись на диване в гостиной, ели вишни, и сок вишен капал на ослепительно белый диван (не забываем, стиль – классический минимализм) – кровь на снегу, не стреляйте, мы ваши дети… Я впервые в жизни рассказывала о видениях, которые ко мне приходили высоко в горах. Говорят, иногда так действует высотка, горная болезнь. Он рассказывал, как в одной из гостиниц, фасад которой он оформлял, снимали кино российские телевизионщики – а, кстати, включи первый канал, вот он идет, вот, видишь, стоит у фронтона…
Над белым камином горела плазма. Мебели в огромной комнате не было, на стенах подсветкой выделялись ниши из гипсокартона. Архитектура сегодня – это музыка, застывшая в гипсокартоне. Какие-то медные подсвечники, которые мы никогда не зажигали, аромалампа, прозванная лампой Аладдина, коллекция джезв. Налево от камина – живое панно - ручей и бамбуковые заросли, текла водичка, светящаяся голубоватыми искорками. Справа от камина стол из прозрачного стекла и компьютер с прозрачным системным блоком. Кресло у компьютера из белой кожи. Белые ролеты на окнах, искусственная (наверное) шкура белого медведя на полу... На полках журналы и альбомы с репродукциями.
В тот вечер у нас был приступ ностальгии. Мы валялись на полу. Целый день мы не выходили из дому. Пашка работал, что-то рисовал в архикаде. Потом подозвал меня и показал, как он закруглил обеденную зону в доме заказчика в форме моего профиля. Наложил мое фото – точно, похоже. Потом мы ждали, когда спадёт жара, в машине что-то с кондиционером. Потом решили поспать, что может быть полезней послеобеденного сна? Потом наступил вечер, городской телефон был переведен на мобильные, а мобильные на автоответчик. Мы даже не пили, не курили, хотя и слушали Чайф и еще какую-то музыку, уже и не помню какую, а жаль. Мы говорили о детстве. Каждый о своём.
7.
Пашка не очень любил рассказывать биографию. Семья жила бедно. В школе он сам научился себе шить брюки и другую одежду, обшивал всех родных и знакомых, у них с другом были самые модные штаны клёш на всю школу. А еще он носил длинные волосы и усики. Еще рассказал, как искал смысл жизни, играл на гитаре и пел дурным голосом. Кстати, так никогда и не слышала его поющим. После окончания института служил на флоте. Потом вернулся в родной город. Его женщины, его жены, его дети. Все удачно пристроены, кто в Израиле, кто в Америке, кто в Германии. Какое-то время был в запое, весь из себя неудачник. Старшая сестра – на десять лет старше – умерла. Мама в больнице. Что с ней, тебе не неинтересно, мой зайчик, голова не выдержала. Одно время они обитали все вместе в одной комнате. По размеру вдвое меньше этой кухни, сказал он. Мы там жили вшестером – мама, сестра с мужем, мы с женой и дочь. Я бы тоже с ума сошла так жить, наверное. Потом он стал успешен, популярен. Я знаю его только таким. Мне никак не верилось, что могло быть иначе.
Не верится? – усмехнулся он. И полез в кладовку. Гостиная была с ассиметричными стенами и разноградусными углами. В одном из этих скошенных углов было что-то вроде кладовки или чуланчика. Он запирал эту штуковину на ключ и никогда не открывал в моем присутствии. Я даже шутила по этому поводу, что всё это напоминает историю о Синей бороде. Много жён, которые теперь очень далеко, и маленькая комната в дальнем углу дворца с ключиком, который нельзя применить. В случае чего придется запастись сигнальными флажками для сестёр. Или заснуть на сто лет до прихода принца… И вот он отпер эту каморку и достал оттуда большую картонную коробку.
В коробке лежали: бобинные ленты, черно-белые любительские фотографии, тетрадки, дневник, заполненный чернильной ручкой, перфоленты, свернутые в трубку листы ватмана, блокноты с желтыми листами и еще какие-то милые его сердцу и непонятные мне вещи. Мы стали смотреть его фотографии. Вот он родился, вот он маленький, вот он школьник с оттопыренными ушами, вот разные члены их многочисленной семьи. Вот он с длинными волосами и брюками клеш на набережной, осенний ветер треплет волосы. Вот они ушли на косу ловить бычков. Вот он с гитарой и в тельняшке. Какие-то памятники Ленину….А меня в это время на свете еще нет.
Постепенно я потеряла ощущение реальности. Я еще не родилась, мои родители еще даже не познакомились, а он читал Набокова и ездил смотреть Высоцкого на Таганку. Он фотографировал пленочным фотоаппаратом и сам проявлял эти фотографии в красной комнате. Он был в комсомоле и не был в партии, но хорошо помнит, что это такое. Это сейчас у него в друзьях золотая молодежь города. А что это за пузатые дядьки? Это его одноклассники?.. А вот этот вообще дедушка, оказывается, вместе в ясли ходили - сейчас поет шансон в Штатах. А вот какой-то потрепанный сутулый мужичонка, заросший и в раздутых трениках… И это – он, Пашка, в период запоя. Пил Шипр. И так далее. Такое впечатление, что я читаю Довлатова. Или каких-то советских диссидентов И тут до меня доходит, что он - на самом деле! – очень - старше меня. Вдвое. И даже больше. И вот откуда эти белые волоски на груди, моментально исчезающие после душа.
В тот вечер мы были особенно нежными.
А ночью я забыла уйти на свой диван.
8.
Утром я проснулась почему-то рано. Впервые за все месяцы нашей жизни – раньше него. Чтобы прогнать сон, пошла под горячий душ. Уже в ванной я вспомнила, что забыла взять с собой крем. И решила покопаться в его шкафчике в ванной. Удивительно, но за всё время мы так и не нарушили самораспределённого ранее пространства. Например, мы никогда не заглядывали друг другу в документы, не залазили в телефон или компьютер, в шкафу с вещами у каждого было свое отделение. Мы же старые циники. В его шкафчике был порядок, и отчетливо пахло мужчиной. Удивительно, сколько косметики выпускают для них. Крем для бритья, крем после бритья, лосьоны, увлажняющий крем, для чувствительной кожи, антистресс. Стоп, а это что? Нахожу читаемые надписи на английском: омолаживающая сыворотка для стареющей мужской кожи, крем для век, антивозрастной крем под глаза, сыворотка для укрепления мышц пресса…
Тихонько закрываю дверцу. Не там, мой дорогой маркиз Синяя Борода, нужно было держать ключик.
9.
Пришла середина лета. Очень жарко. Для меня тут немного работы. Меня зовут обратно в столицу. И признаться, я уже скучаю. Не с Пашкой, нет. Всё чудесно. Ну разве что его всё чаще раздражают мои уходы по ночам, а меня его обязательные три часа по пятницам. Его друзья, вваливающиеся посреди ночи. Мои знакомые, с которыми я тоже хочу пообщаться. Ему не очень интересно с нами. У него в друзьях девушки и люди из бизнеса, пьющие много и разнообразно. Но и мне они – скучны. Он стал много курить. И стал чаще оставаться дома по вечерам.
Однажды я взяла билеты и позвонила домой, что возвращаюсь. Пашка отвёз меня на вокзал. На вокзале у меня сломался зуб, я плакала и говорила, что ужасно, просто невыносимо болит. На самом деле зуб я даже не ощущала. Мы договорились, что я еду на время и еще вернусь. Может быть. Если он позвонит. Чувствовалась какая-то натянутость и вместе с тем обоюдное облегчение. И неловкость оттого, что оба это понимаем. И всё равно хотелось плакать. Я сказала, что не люблю, когда меня провожают, до отхода поезда еще десять минут. Он согласился, что он тоже не любит ждать, и он поедет. Я загадала, если Пашка останется на перроне, пока не тронется поезд, всё будет хорошо, и мы ещё будем вместе. Два старых циника… Когда поезд тронулся, я выглянула в окно. И он стоял. Очень грустный. А может, мне так показалось. Благодаря своему разрезу глаз и очертанию бровей любое его серьезное выражение лица казалось грустным.
Всю дорогу домой, когда позволяла связь, мы перезванивались и обменивались короткими сообщениями. Что ты сейчас читаешь в дороге, спросил он. Я ответила цитатой: «Александр Иванович Корейко был в последнем приступе молодости, ему было 38 лет». Он, конечно, угадал, откуда это. Нормально, сказал он. Твой выбор одобряю. По приезду я отзвонилась, что я дома и всё нормально. И легла спать. Отсыпалась почти сутки. Проснулась с твердой уверенностью, что всё закончилось. Всё стало на свои места.
10.
Иногда мы созванивались, часто переписывались. В августе у него был день рожденья, круглая дата. Я поздравила по телефону. На предложение – приезжай, ответила – как-нибудь приеду. Всё ясно. Потом у меня украли телефон, и оказалось вдруг, что я не помню ни один из его номеров. И связь прервалась. Иногда я вспоминала о нём. И о стае пеликанов, которых мы видели в мой первый день приезда. Никто не верил, что мы утром в трезвом виде видели стаю розовых пеликанов, пролетающих над центром города журавлиным клином. Хорошо, что я успела сфотографировать это чудо природы на мобильный. Это служило нашей доказательной базой…
Прошел год…
Однажды ночью я услышала, как смеялись пришедшие смс-ки. Утром я прочла странное послание. «И от кого теперь - ты уходишь спать на диван?..» Я сразу поняла, кто мог написать так. Но не ответила. Наверное, выпил человек, вот и решил зло пошутить. Через три дня пришли новые смс. «Алис, где ты? Все ок?» Потом раздался звонок. Звонок был с городского номера, и по коду города я поняла, кто это мог быть. И заранее настроилась на защиту.
Он был мягок и нежен, как всегда. Мы поговорили о делах, об общих знакомых. О погоде - в конце-концов, у нас уже пришла осень. Получила от меня смс? – спросил он. Получила. А почему не ответила? Решила, что тебя укачало в пьяном угаре. Вот и решил обидеть за что-то. Нет, милая. Всё не так. Слушай.
Я проснулся и привычно пошарил рукой. Тебя рядом не было. Я решил, что ты, как обычно, ушла на белый диван. С закрытыми глазами побрёл в кабинет. Шлёп, шлёп. Удивительно, диван сложен, тебя нет. Явственно слышался запах кофе. Наверное, варишь кофе на кухне. Шлёп, шлёп. Странно, на кухне пусто. Может, ушла и сейчас вернёшься. Отпер двери и вышел на улицу. Шлёп, шлёп. И только почувствовав под ногами холодную плитку, окончательно проснулся. Запах кофе улетучился вместе со сном. Тут я понял, что ты ушла. И не вернёшься. Никогда.
Очень грустная история, сказала я. Очень, согласился Пашка. Ну, что ж, рад, что у тебя всё хорошо. У меня тоже хорошо. Я твой телефон дал Дану Гичу, он думает тебя пригласить к себе, собирается строиться и закупает участки. Хорошо, договоримся, если совпадут интересы.
Мы помолчали. Малыш мой, сказала я. Да, сказал он, мама умерла, знаешь… И вот опять передо мной кареглазый четырёхлетний малыш с грустными бровками…
11.
S A T O R
A R E P O
T E N E T
O P E R A
R O T A S
Пахарь Арепо вслед плугу идёт.
…
Говорят, этот палиндром был выбит на гробнице одного из слуг Тутанхамона.
И вырезан на камне в египетской прихожей Пашки.
Прихожей песочного цвета.
Одна песчинка, кажется, попала мне в глаз.