Моя Вечность

(The Sacrament)
 Вообще-то, я редко знакомлюсь сама. Можно сказать, в исключительных
 случаях. Не знаю, почему мне взбрело в голову, что Амадей и есть этот
 исключительный случай, но мне показалось, что если он сейчас встанет и
 уйдет, то мне действительно придется порезать вены или утопиться или
 сделать что-нибудь в подобном роде. Просто от скуки. Я - одна большая
 проблема. Проблемы никто не любит. Их либо пытаются избежать, либо, в том
 случае, если не получилось, всеми правдами и неправдами стараются от них
 избавится. Если коротко, то это и есть я. И даже не обидно, хоть и правда.
 Это мое открытие, конечно, нужно было срочно отметить. Но, к моему
 огромному огорчению, вынуждена была я делать это в полном одиночестве, не
 считая вежливого бармена, которого почти сразу пришлось оставить в покое:
 робко напомнили о себе остатки совести. И дело даже не в том, что у
 девушки-проблемы не может быть друзей, ну, или на худой конец знакомых,
 которые могли бы составить компанию. Все это у нас, проблем, так же, как и
 у обычных людей. Только если вы не первый день в совершенно незнакомом
 городе. Хотя... Может, я просто не умею знакомиться? Но после четвертого
 бокала вина я сделала неожиданное открытие, что просто рождена для общения
 с людьми. И жертвой я выбрала самое безобидное существо в баре: лохматого
 мальчика неопределенного возраста, мирно расположившегося за дальним
 столиком. Он пил пиво совершенно один, и, если честно, ничего в его виде
 не могло натолкнуть меня на мысль, что он жаждет чьего-то общества, в
 особенности моего, не совсем трезвой и абсолютно ему незнакомой барышни,
 которой просто-таки не терпится поведать хоть кому-нибудь историю своего
 тернистого жизненного пути. "Ничего, теперь будет знать, как одному по
 барам шататься". - Я как могла оправдывала свое бесчеловечное вторжение в
 чужое спокойствие. "Нет, ну не могу же я всю ночь просидеть сама с собой!"
 Итак, я, наконец, решилась, соскользнула с высокого стула и,
 предварительно захватив уже пятый по счету бокал вина, уверенной походкой
 направилась прямо к нему. Но не успела я рот раскрыть, как он сам поднял
 на меня глаза и просто сказал:
 -Привет. Не составишь мне компанию?
 И улыбнулся как-то весело, несерьезно, почти счастливо, как будто
 приветствовал старую знакомую. Эта его улыбка совершенно не вязалась с его
 взглядом. Казалось, он видел даже не меня, а то или того, кто занимал его
 мысли все то время, что он просидел здесь один, и продолжал занимать даже
 сейчас.
 Меня хватило только на то, чтобы кивнуть в знак согласия. Я за эти
 несколько секунд, пока он смотрел на меня, успела тысячу раз пожалеть, что
 решилась подойти к нему, и поблагодарить судьбу или что-то там еще за то,
 что я все-таки подошла. Замученный, дикий и немного пьяный, он мне
 понравился! Как-то вдруг, сразу. И волосы почти до плеч, и татуировка по
 всей левой руке, и голос низкий. Но только дело было не в этом. Он так
 отличался от всей моей жизни, он был так не похож на меня. Не знаю, с чего
 я это взяла. Но в то же время мне казалось, конечно, скорее всего только
 казалось. Но в тот момент я была в этом уверенна, в общем, я подумала, что
 знаю его, знаю, почему ему может быть грустно или весело, почему он один,
 подумала, что могу помочь ему во всем, чем угодно, что сделаю для него
 все, чего бы он ни попросил. Странно, больше, чем странно: я видела его в
 первый раз, я еще даже не знала, как его зовут и кто он вообще такой. А
 может, и правда все дело было в его растрепанных волосах и красивом
 голосе? Во всяком случае, молчать уже было неприлично, тем более что я
 все-таки подошла первой. И я наконец удосужилась представиться.
 -Меня зовут Лили. Можно Ли. Вообще-то Лилиан, но это слишком официально.
 -А так похоже на цветок. - Он снова улыбнулся.
 -Да, вроде того. А как мне звать тебя?
 -Амадей.
 -М-м, совсем, как Моцарт. Но это же не настоящее имя, да?
 -Да, ненастоящее. Но какая в принципе разница, как тебя называют. Можно
 ведь и совсем обходиться без обращений. Кстати, ты не против, если я
 закурю?- Он кивнул на уже почти пустую пачку на столе.
 -Если я скажу, что против, ты сильно обидишься? Просто мне не нравится
 этот запах.
 -Все в порядке. - Он легко махнул рукой, и это значило, что все
 действительно в порядке. Амадей поднял свой бокал и предложил мне сказать
 какой-нибудь тост:
 -Так будет интересней.
 Я и не спорила. Поэтому подняла свой бокал, но на какое-то время
 задумалась.
 -Ладно, - он сразу раскусил мою некомпетентность в выборе тоста 21 века, -
 просто скажи, за что ты пьешь сегодня.
 Мне вдруг захотелось ему улыбнуться. Но к моему удивлению я поняла, что
 улыбаюсь уже минут пять. Даже не знаю, чему я так радовалась. Неужели его
 прическе?
 -Тогда давай выпьем за проблемы!
 Он удивленно приподнял бровь. А потом рассмеялся, но как-то не слишком
 весело, коротко и резко, как будто издевался над кем-то.
 -Знаешь, мне это нравится. Итак, мы пьем за проблемы!
 Легкий звон стекла и еще несколько глотков сухого вина. Чем дольше я
 смотрела на него, тем отчетливее, не смотря на полный бардак в мыслях,
 понимала, что ничего не будет, ни сейчас, ни потом, что он, кто бы он ни
 был, сказка, и сказка не моя. Приторно-сладкая романтика, то, во что лучше
 не верить. Я и не верила. Просто слишком много вина, чужой город и
 мальчик, который на самом деле уже совсем не мальчик и который, кажется,
 стоит того, чтобы стать и смыслом, и жизнью. И все гораздо проще, чем
 кажется. Я люблю усложнять.
 Ну, что здесь такого особенного, если у него такие невыносимо красивые
 глаза? Что мне за дело до них, если даже сейчас он видит не меня, а свой
 собственный мир, за тонкой перегородкой которого не возможно только то,
 чего он сам не хочет. Легкий звон стекла...
 Лампочка вспыхнула на секунду и погасла.
 -Замечательно, теперь мы еще и без света останемся.
 -Только не говори, что у тебя нет свечей.
 -Я и не говорю. Просто я в этом не уверен. То есть они, конечно, должны
 где-то быть...
 -...но ты не знаешь, куда их подевал, так?
 -А ты знаешь?
 -Учитывая то, что я у тебя в первый и, судя по всему, в последний раз, мне
 это даже как-то не положено знать.
 -Ясно, ну, тогда придется как-нибудь так, своими силами.
 -Вот чего у меня точно нет, так это сил.
 Если честно, я даже не напрашивалась к нему домой, Амадей сам предложил.
 Конечно, у него выбора не было, особенно после того, как я рассказала
 пару-тройку душещипательных историй из моей жизни. Но и отказаться я не
 могла: мысль о том, что в двенадцать ночи мне придется искать гостиницу,
 не имея представления, где она находится, а потом еще выяснять отношения
 со всякого рода горничными-швейцарами-носильщиками-администраторами, меня
 абсолютно не грела, поэтому я решила сыграть на гостеприимстве моего
 нового знакомого. Но так как свет пыталась включить я, то лампочка
 естественно перегорела. Проблемой меньше, проблемой больше...
 -Кстати, извини за нескромный вопрос, где я буду спать? Ты не подумай, я
 так, из чистого любопытства интересуюсь.
 -Ну, поскольку кровать уже забронирована за ее законным владельцем, как
 насчет дивана? - Глаза уже привыкли к темноте, и я была удостоена чести
 лицезреть его милостивый кивок в сторону видимо того самого дивана.
 Правда, мне уже было все равно. Поэтому я быстро, пока хозяин не передумал
 и не пожалел, что вообще позволил мне приблизиться к его священному
 жилищу, плюхнулась на этот чисто символических размеров предмет
 обстановки, где можно было устроиться только перегнувшись пополам. Ладно,
 где наша не пропадала. Амадей мне мило улыбнулся.
 -Ну, что, удобно?
 -Сойдет, мне здесь мучаться не долго. - Я, сделав неимоверное усилие,
 приподнялась с уже облюбованного места. - А если серьезно, большое
 спасибо. Не каждый, знаешь ли, решится привести к себе домой таинственную
 незнакомку с неопознанными намерениями.
 -Просто не хочу сейчас оставаться один. Обычно все наоборот, я и двух
 минут не выдерживаю с кем-то в одной квартире, но сейчас я и так уже
 слишком один. - Он опустил голову и уставился в пол. Да, понимаю, очень
 красиво.
 -Расскажешь?
 -А что рассказывать-то? Все как обычно: я слишком мало уделяю ей внимания.
 - Он опустился на журнальный столик рядом с диваном.
 -А ты ее любишь? - Я, мудро рассудив, что в ногах правды нет, тоже села на
 недавно покинутый мною диванчик.
 -Наверное, да, - он пожал плечами, - мне без нее плохо.
 -Значит, не любишь. И она тебя. Не думаю, что у тебя какие-то проблемы с
 девушками.
 Он посмотрел на меня как-то отрешенно, не понимая, чего я от него хочу.
 -Я же не влюбляюсь по заказу... А так... так я не могу, для меня это
 серьезно...
 Я кое-как примостилась на этом горе-диване, поджав колени почти к
 подбородку. Мне передавалась его грусть, его маленькая трагедия. Он не
 рассказывал мне, кто была эта девушка, какая она, но я действительно
 верила, что это серьезно.
 -Знаешь, а я вот не разрешаю себе влюбляться.
 -Так нельзя. - Он покачал головой.
 -Так нужно. Не буду хвастаться, у меня это не сразу получилось, но потом
 как-то привыкла смотреть на человека, который мне нравится, и говорить
 себе: ты ему не нужна. Я могу смотреть, но на этом все заканчивается.
 -И ты никогда не ошибаешься? Вдруг ты с гордым и независимым видом
 пройдешь мимо своей настоящей любви?
 -А ты знаешь, что такое настоящая любовь? Я ее не ищу, у меня свое
 собственное счастье, и я рада, что мне не приходится делить его ни с кем.
 Я гнала к черту робкие догадки о том, что я, возможно, не права. А зачем
 тогда, спрашивается, я все это придумывала?
 -Да? - Он плавно соскользнул со своего столика на пол и вытянулся там во
 весь рост. - В таком случае, мне есть, чему у тебя поучиться.
 Он помолчал немного.
 -А зачем ты приехала сюда? Нет ни друзей, ни знакомых, ни родственников...

 -Я пробую осуществить свою очень старую мечту. Я в детстве хотела сбежать
 из дому. Я уже почти не ребенок, как видишь, но мечты - они для того и
 существуют, чтобы однажды стать реальностью. Иначе человек перестает
 верить жизни. И теперь у меня, кажется, нет дома. Вот так. - Теперь уже я
 заглядывала ему в глаза.
 -Это и есть твое счастье?
 -В этой погоне за прошлым? Может быть... Все дело в том, что я, наконец,
 нашла в себе силы отменить все законы моей жизни. Я сама поставила точку в
 середине предложения. Когда-то был один человек, теперь он тоже есть, но
 это уже не важно. Я плакала и смеялась, как сумасшедшая. Я спала дни
 напролет, а потом не могла уснуть до рассвета. Я пила один черный кофе. Я
 даже пробовала писать стихи. Я умирала от любви, но осталась жива. И я
 больше не верю. Никому. Никому, кроме души: она-то точно не погаснет.
 Амадей молчал.
 Я уткнулась носом в спинку дивана и тоже замолчала. В голове творился
 полный бардак от мыслей и вина, от моих воспоминаний о единственном
 человеке, который смог заставить меня забыть о целом мире, обо всем
 хорошем и плохом, что в нем есть. Тогда я верила в любовь. Но вера -
 странная штука, она ломается, если ее хоть немного согнуть. И тогда
 начинаешь верить в то, в чем раньше сомневался. Мне холодно. Нет, это не
 мне, это сердцу. Откуда-то из темноты я слышу его голос:
 -Спокойной ночи, - и чувствую на себе что-то мягкое и определенно теплое.
 Одеяло. А потом он, кажется, ушел.
 Проснулась я, как ни странно, утром. Но, поскольку утро-то было мое, оно
 оказалось каким-то серым и слепым. А, нет, я просто глаза еще не открыла.
 Голова не замедлила расколоться пополам и еще пополам, что меня несказанно
 "обрадовало": теперь как минимум до обеда, если сейчас это еще не он
 самый, придется лечить свой страдающий организм. Я осторожно потянулась и
 вдруг поняла, что лежу не на том диване, на котором вчера засыпала, если
 только он не успел вытянуться в длину и покрыться простыней. Я осторожно
 вытянула правую руку и нащупала там только пустоту, хотя совершенно точно
 понимала, что там должна быть спинка моего памятного диванчика. Не
 оставалось ничего другого, как попробовать вытянуть и левую руку и
 проверить, чего интересного там есть. Так... простыня... простыня...
 чья-то рука... Я моментально проснулась и чуть ли не выпрыгнула из
 кровати, в которой, как оказалось, и находилась по сей момент. Кровать,
 незнакомая мне комната, парень какой-то... черт, не было никакого парня...
 ну, выпила, бывает, но не до потери пульса же... Тут парень перевернулся
 на спину, раскинув руки, но продолжил сладко посапывать, а я, наконец,
 вздохнула с облегчением: Амадей... Одной проблемой меньше... или больше.
 Потом удосужилась глянуть и на себя... Так, засыпала в джинсах, это точно.
 Теперь джинсов нет... Но все остальное на месте... Я, ругая себя на чём
 свет стоит, подкралась обратно к кровати и осторожно заглянула под
 одеяло... Все в порядке: белье моего новоиспеченного друга было на
 месте... Еще один облегченный вздох.
 Конечно, мне бы хотелось от него самого узнать о причинах и способах моей
 транспортировки в его комнату, но будить его только ради этого было бы
 просто изуверством. И я решила наглеть до конца и отправится на поиски
 кухни и каких-нибудь медикаментов: части головы все никак не хотели
 склеиваться, и чувствовала я себя, надо сказать, паршивенько. Но у двери я
 все-таки задержалась на минуту.
 Во сне люди беззащитны. Они легко выдают себя, открывают свои тайны и
 рассказывают о своих секретах. Но не стоит пытаться уловить их настоящую
 сущность именно во сне. Во-первых, это не честно. А во-вторых, это не
 принесет вам никаких результатов. Человек, который носит маску, играет в
 жизнь по собственным правилам; для такого не существует ничего настоящего,
 кроме инстинкта самосохранения, повинуясь которому он и надевает свою
 маску, продолжая изо дня в день играть роль, которую он выбрал для себя. А
 если человек не притворяется, не лицемерит, его лицо остается прежним,
 даже во сне - он будет все тот же, только еще немного красивее.
 Мне было трудно сказать, какой Амадей на самом деле. Вчера я все время
 видела его немного смутно из-за полумрака в баре и перегоревшей лампочки в
 его квартире. Мне даже не удалось идентифицировать цвет его глаз. В
 общем-то, понятно, почему я не сразу его узнала. Он лежал, раскинув руки
 чуть ли не по всей ширине кровати. Волосы сбились и разбросались по
 подушке. Кожа светлая, слишком светлая, да по нам, кажется, плачут все до
 единого пляжи Средиземноморья. Хотя, по-моему, загар бы ему не пошел.
 Шея... Да, шея - это определенно моя слабость. Он вообще в целом моя
 слабость. Все, нельзя, нельзя... А-а, руки какие...
 Я быстро захлопнула за собой дверь и уже потом поняла, что сделала это
 слишком уж громко. Поэтому, приоткрыв ее, заглянула через крохотную
 щелочку в комнату, проверить: спит его величество или гневно бодрствует.
 Величество все так же спало, но уже повернувшись ко мне спиной. Сил моих
 нет! Его как ни поверни, все равно слабость. Общая, всего организма, в
 частности в ногах. После нескольких минут жадного созерцания я, наконец,
 смогла взять себя в руки и, хоть и не очень решительно, но все-таки
 закрыла дверь. Я покорена...
 Но тут очень некстати моя разорванная на части голова решила напомнить о
 себе и о своем законном праве на какой-нибудь
 аспирин-анальгин-цитромон-аскафен или что-то там еще. Хотя бы кофе. И я
 таки отправилась на поиски кухни, но, наткнувшись по пути на ванную,
 заглянула и туда. Холодная вода из крана помогала слабо, наоборот, желание
 вернуться назад в темную уютную спальню и с головой закутаться в теплое
 одеяло замаячило на горизонте с утроенной активностью. Но я уже твердо
 решила не сдаваться и, чтобы окончательно убедить себя в том, что сон мне
 категорически противопоказан, заглянула в висевшее над раковиной зеркало.
 Как ни странно, оно не огорчило меня, но и не обрадовало. Словом, ничего
 нового я для себя не увидела. Я - это все та же я, только немного
 заспанная. И, кажется, больная какая-то. Кое-как переделав свой
 презрительно-вызывающий оскал в некое подобие милой подбадривающей улыбки,
 я покинула сие доброжелательное помещение, именуемое в простонародье
 ванной, а у нас, высших созданий, утренней камерой пыток, и продолжила
 свой путь по апартаментам Амадея в поисках пункта назначения, то бишь,
 кухни. А, вот и она! Ну, наконец!
 Одного взгляда на это место, предназначенное для расположения в нем кухни,
 было достаточно, чтобы понять, что хозяин заглядывает сюда не часто, да и
 то преимущественно для свидания с холодильником, размещенным очень удобно,
 сразу у двери. Ну, или чтобы добавить к и без того живописному бардаку
 пару-тройку новых экспонатов. Конечно, глупо было искать здесь кофе или
 таблетки. Здесь вообще глупо было что-то искать: царивший вокруг хаос
 вселенского масштаба просто угнетал. Но инерция - вещь серьезная и
 выживающая даже в таких ненадежных условиях. И, кстати, не такая уж и
 бесполезная.
 Я открыла наугад один шкафчик и чуть не взвизгнула от восторга: кофе,
 печенье и выставленные в ряд коробочки с "шипучим" аспирином. Все как
 будто было приготовлено специально для меня - еще немного, и я начала бы
 верить в свою частичную удачливость. Но в голове, все еще рассортированной
 по своим частям, высветилось неоном это типичное в таких ситуациях "но". С
 трудом верилось, что все эти сокровища и впрямь дожидались меня,
 единственной и неповторимой. Кому это все предназначалось, догадаться
 труда не составило. Вроде бы никаких проблем ("он же не будет жадничать"),
 кроме прилагающихся к этому всему пакетиков с заменителем сахара, надписи
 на банке кофе "с пониженным содержанием кофеина" и лежащей рядом с
 аспирином бумажки с инструкцией по его, аспирина, применению. Написанной,
 кстати, аккуратным ровным почерком.
 Хлопнула входная дверь. Только этого мне не хватало для полного душевного
 равновесия.
 -Амадей, это я. Ты проснулся? - Женский голос, немного простуженный, но
 все равно приятный.
 Пока я лихорадочно соображала (насколько позволяли возможности, конечно),
 что же мне делать, обладательница голоса объявилась в дверях кухни. Ее
 удивленный, хотя и не сказать, чтобы очень, взгляд заставил и меня
 осмотреть свой туалет и во второй раз за утро поразиться его минимализму и
 пожелать всего "хорошего" Амадею. Но так как мне не удалось выбрать
 никакой конкретной тактики поведения касательно девушки, чью личность
 определить не составило для меня большого труда (по утрам я чертовски умна
 и сообразительна), я решила действовать по обстоятельствам и, поскольку
 уже держала в руках банку с кофе, просто кивнула на нее и ляпнула самую
 подходящую в этот момент фразу:
 -Будешь кофе?
 Она кивнула головой и опустилась на единственный на территории кухни стул.
 А я начала деятельно рыскать по остальным шкафам в надежде на счастливую
 случайность, а именно то, в чем этот самый кофе можно было бы приготовить.

 -Ты здесь недавно? Вся посуда в крайнем нижнем шкафу, чайник, скорее
 всего, в холодильнике.
 -Со вчерашней ночи, - я решила все-таки немного оправдать себя и
 разъяснить ситуацию, тем более что она имела на это полное право, - и я
 совсем не та, за кого ты меня уже, кажется, приняла. Путешествующая
 журналистка-неудачница. - Я протянула руку, девушка пожала ее, чуть
 улыбаясь. - Амадей подобрал меня в одном вашем баре и милостиво позволил
 перекантоваться у него, потому что я здесь никого не знаю, а в гостиницу
 идти мне было и лень, и...
 Я остановилась, решив, что для первого раза этого достаточно, а то девушка
 сбежит от меня и моих порывов откровения как от чумы.
 -А я Сюзанна, бывшая... подруга Амадея.
 Я достала чайник из холодильника (и почему я не удивляюсь?) и оставила его
 докипать до нужных ста по Цельсию. Потом снова посмотрела на Сюзанну. Что
 ж, надо было признать, что у этого парня неплохой вкус: брюнетка,
 естественно темноглазая, хорошая фигура, одета со вкусом, причем в черное.
 Видно, неплохо усвоила простое правило: в черном вы всегда на высоте. И в
 то же время это не была какая-то смазливая пафосная моделька, а обычная
 девушка, милая и немного дикая, как и он.
 Чайник разрастающимся свистом дал понять, что он уже в общем-то готов. Я
 быстро сделала две чашки кофе без сахара, потом вспомнила, что это не для
 меня одной, и прихватила из того первого шкафчика пакетик поддельного
 "белого яда". Сюзанна просто кивнула головой и стала задумчиво размешивать
 свой и так уже размешанный кофе. Она о чем-то думала. А я думать не могла.
 Мне нужно было говорить или хотя бы слушать.
 -А почему вы с Амадеем... расстались? - Вопрос был, конечно, ужасным, но
 это что-то вроде шоковой терапии. Пусть говорит.
 Сюзанна подняла голову, закусила губу и пожала плечами.
 -Официально - мое сто пятое место по важности в списке явлений его жизни.
 -А неофициально?
 -Я не хочу ему мешать.
 Пришла моя очередь удивляться.
 -Я знаю, что его музыка очень важна для него. Это то, что он всегда хотел
 и хочет делать. С одной стороны, мне, конечно, нужно его внимание, мне
 хочется, чтобы он был рядом, но... Он же не может разорваться, он нужен
 сразу всем. А если не будет меня, ему станет хоть немного проще.
 Я вспомнила, как он вчера говорил о ней.
 -Знаешь, я не думаю, что он станет счастливее. Он ведь, кажется, любит
 тебя. - Что-то заставило меня резко изменить свои вчерашние выводы.
 -А может и не любит. Он и сам этого никак не поймет. Его нет месяц, два,
 полгода, а когда он возвращается, то меньше всего на свете хочет видеть
 меня. Потому что я - совершенно другой человек, я здесь, я живу реальными
 проблемами, каждый день я хожу на обычную работу к десяти, у меня два
 обычных выходных и обычный отпуск каждый год. И я вроде бы все понимаю, но
 не могу иначе. Я и сама не знаю, любила ли я его вообще когда-нибудь. В
 любом случае, со временем это превратилось в привычку. В плохую привычку.
 А с плохими привычками нужно расставаться.
 Чашки с остывшим кофе стояли нетронутыми. Рядом с одной из них лежал
 порванный пакетик от заменителя сахара. Сюзанна ушла, забрав какие-то свои
 мелкие вещи, пару дисков, фотографии, что-то еще. Сказала, что не хочет
 оставлять ему никаких воспоминаний, так он быстрее обо всем забудет. Я все
 еще сидела на кухне, на том стуле, где недавно сидела эта странная и такая
 обычная девушка. Просто счастье бывает разным. Иногда трудным. Но если все
 наперекосяк, лучше поискать его в другом месте. Мне жаль его, но она
 права. И почему-то ее жаль еще больше...
 -А, вижу, ты сама уже все нашла. Доброе утро. - Амадей широко зевнул,
 вежливо прикрыв свой ротик ладошкой.
 Его появление на кухне заставило меня повторно проснутся. Он будил меня
 уже второй раз за это утро, хоть и невольно. А кто знает, может, везение -
 мое второе я?
 Я решила проявить сколько-нибудь учтивости к человеку, безвозмездно
 приютившему меня, и уступила хозяйский стул хозяину же. Амадей не замедлил
 примоститься на нем. Я обернулась к нему и почему-то при виде
 ссутулившейся фигурки, облаченной, в отличие от меня, в одни джинсы, в
 памяти замаячило лицо Сюзанны и то, как она сидела на том же самом месте
 какое-то время назад. И уж совсем не в тему я решила для себя, что они
 хорошо смотрелись вместе. Хорошо хоть не додумалась ляпнуть это вслух.
 -Я тебе кофе сделаю. И бутерброд. Или два. Если найду, из чего. - Моя
 хозяйственная активность сходила на нет по мере осознания того факта, что
 я действительно не в силах здесь хоть что-то найти. Как я уже говорила,
 процесс поиска был в корне несовместим с этой, так называемой кем-то из
 чистого уважения к ее былому статусу, кухне. Но все-таки кофе сварить я
 была в состоянии, поэтому углубилась с головой в этот увлекательнейший
 процесс. И не заметила моего маленького промаха.
 -Эй, Ли, а ты мне уже приготовила кофе, только я с сахаром не пью... - Он
 помолчал немного, потом каким-то севшим голосом скорее констатировал факт,
 чем спросил: - Сюзанна приходила... да?
 Сюзанна просила не говорить о ней.
 -Да... Сюзанна... приходила.
 -Чтобы забрать свои вещи. Вообще-то она предупреждала, что зайдет. Я
 забыл, наверное... Ну, и как?
 -Что как? - Может, если забить на то, что по утрам я обычно умная и
 сымитировать синдром частичного недопонимания на фоне очень естественного
 похмелья, удастся как-нибудь обойти эту тему?
 Но Амадей, вопреки моим ожиданиям не стал выдавать фраз на подобие "сама
 понимаешь, о чем я", а вполне доходчиво объяснил:
 -Она тебе понравилась?
 Ну не спрашивать же мне было, кто она?! А врать ему у меня вообще причин
 не было, да и язык бы не повернулся.
 -Да, понравилась. - Я взяла со стола свою чашку, вылила уже никуда не
 годный кофе в раковину, быстро вымыла посудинку скучно-белого колера и
 налила в нее свежую порцию вечного "Нескафе". Поставила перед ним,
 осторожно отодвигая в сторону чашку Сюзанны.
 -А что она сказала?
 Амадей презрел мои скромные кулинарные потуги, которые одновременно должны
 были послужить признаком моей незнающей границ благодарности (обычно я
 если и готовлю, то только для одной персоны, ясен пень, для себя любимой,
 а тут вот расстаралась, понимаете ли, а ни один, ни второй и заметить не
 соизволили). Ничего, переживу. Я чуть присела на краешек стола, не смотря
 на то, что это не есть прилично. Но я чувствовала, что мне можно. Во
 всяком случае, сейчас. Потому что он ждет ответа.
 -Она пожелала тебе удачи. И еще счастья, много счастья. Ну и, конечно, она
 попрощалась.
 Он шумно вздохнул и стал усердно хлопать себя по джинсам исключительно в
 местах возможного хранения его драгоценных сигарет. Нашел. Все равно
 чего-то не хватает. Растерянно оглядывается по сторонам.
 -Зажигалка?
 Закивал, но как-то вяло. Потом достал и ее. Я мудро решила, что мне сейчас
 лучше всего смыться или еще лучше провалиться куда-нибудь под землю, чем
 глубже, тем лучше. Поэтому я плавно, стараясь не делать резких отвлекающих
 его внимание движений, снова приобрела облик прямоходящего создания и
 направила свои ступни, босые, кстати, к выходу из сего запущенного
 помещения. Не знаю, в чем все-таки состояла моя ошибка: то ли в
 нерасторопности, то ли наоборот, в излишней торопливости, то ли в его
 собственных намерениях по поводу меня, но осуществить свой дерзкий замысел
 побега мне так и не удалось.
 -Какие планы на сегодня? - Голос низкий, глубокий. И дым от сигарет, и
 запах кофе - это такое клише, знаю. Но у меня не возникло ощущения
 банальности всего происходящего. Мне хотелось обнять его покрепче, просто
 обнять, не говорить никаких глупостей о том, что у него такие красивые
 глаза и волосы пушистые. А просто дотронутся до него. Он вдруг сам нарушил
 это вязкое, как клей, молчание, и, сумев каким-то образом перехватить мой
 пугливый взгляд, улыбнулся мне.
 -Ну, так что?
 Я дежурно пожала плечами.
 -Ну, во-первых, не попадаться тебе на глаза. Так что не волнуйся насчет
 этого.
 -Да? - Он снова расплылся в улыбке. В глазах как по заказу появился
 какой-то живой, почти детский блеск, а ямочки на щеках послушно очаровали
 меня. Хотя это уже было сделано и без них... Контрольный выстрел, так
 сказать. - А я решил было город тебе показать. Может, твои планы поддаются
 изменениям?
 -Знаешь ли, ты совсем не обязан организовывать мой досуг. Тебе не
 обязательно делать вид, что все в порядке и нет никаких...
 -А все и правда в порядке. - Он вдруг снова стал серьезным. - С кем не
 бывает? От меня всего лишь ушла девушка или как там я должен ее называть?
 Подружка, что ли? У меня все просто замечательно и будет еще лучше, если
 мы отправимся с тобой шляться по городу. В конце концов, я ведь скоро
 снова уезжаю. Ну как, составишь мне компанию?
 Я сама себе не враг.
 -Ладно, идет. Только можно один вопрос?
 Он кивнул и отвернулся за своей кружкой моего кофе.
 -Я, конечно, не настаиваю, но все-таки... Почему я сегодня проснулась в
 твоей постели и без джинсов?
 Он снова повернулся ко мне и с хитрой улыбкой промурлыкал:
 -А ты разве ничего не помнишь?
 Со стороны я себя, естественно, видеть не могла, но могу себе представить,
 какого размера сделались мои метафорические гляделки. А Амадей рассмеялся.
 Но не так, как вчера, а по-настоящему, весело и заразительно. Мне вообще
 по жизни удержаться от смеха трудно, а тут сами боги велят, поэтому через
 несколько секунд мы уже вдвоем покатывались со смеху от моих диких
 предположений и испуганных глаз.
 -На самом деле моя совесть, которая, как выяснилось, все еще жива, не
 давала мне уснуть. Единственным способом ее успокоить было устроить тебя
 поудобнее... Но я, кажется, не помню, где оставил твои джинсы!
 Когда мой вечный двигатель в виде ног взбунтовался и заявил, что все, мол,
 хватит, набегалась, я с удивлением обнаружила, что уже три часа. Все сразу
 стало на свои места, потому что моя усталость объявила себя прямой
 наследницей нашей пятичасовой прогулки по родному городу Амадея. Он,
 кстати сказать, оказался очень даже неплохим экскурсоводом: мало того, что
 город он знал даже лучше, чем свои пресловутые пальцы, которых, как
 водится, пять, так в добавок к этому он мог вспомнить пару-тройку
 любопытных, во всяком случае для меня, фактов чуть ли не о каждом
 закоулке, который был удостоен чести быть посещенным нашей парочкой. Так
 что я имела все основания для того, чтобы чувствовать себя довольной, как
 мартовский кот, но в тоже время и усталой, как (что самое странное!)
 собака. Поэтому от лица своего страдающего организма взмолилась о пощаде -
 хотя бы получасовой передышке. Амадeй сжалился надо мной, хотя сам, скорее
 всего, устал не меньше, и вынес на мое рассмотрение целых четыре маленьких
 ресторанчика, находящихся в пределах досягаемости их мною. Я флегматично
 махнула рукой, предоставляя ему полное право выбора.
 -Ну, тогда мы идем вон туда, - кивком головы он указал на противоположную
 сторону улицы.
 -Слушаю и повинуюсь, мой повелитель.
 Я обреченно поплелась следом за ним к неведомому мне "вон туда". Мне было
 абсолютно все равно. Но тень и прохлада нашего пристанища на следующие
 тридцать минут вернули мне частичную способность мыслить ясно и трезво,
 поэтому я со знанием дела сделала свой заказ (вишневый пирог - прям как у
 Линча - и колу) и принялась устраивать свои жалкие останки на стуле
 подальше от окна. Амадей заказал только пиво, а на мой удивленный (читай:
 дикий) взгляд, просто пожал плечами:
 -Я совсем не проголодался.
 -Но ты же только кофе пил, да и то часов в восемь, и вечером вчера мы
 ничего не ели! Давай я закажу тебе пирог или что-нибудь, что ты хочешь!
 -Нет, не надо, хотя, спасибо за заботу о моем увядающем организме.
 -Я все-таки попрошу, чтобы принесли.
 Я уже действительно собралась с силами для того, чтобы подняться, чего бы
 мне это ни стоило, и пойти к стойке, но Амадей взял меня за руку и
 водворил на место. Потом заулыбался ярко и весело и выдал мне очередную
 порцию своей фирменной лапши:
 -На самом деле в этом секрет моей привлекательности!
 -В чем в этом? - Я переспросила не потому, что не поняла, я просто
 начинала сердиться. Потому что не поняла.
 -Выпивка, сигареты, никакой еды. - Он улыбнулся еще шире, хотя даже
 теоретически это казалось невозможным.
 -Ну что за глупости!
 Но официантка решила, что принести наш заказ именно в этот момент будет
 то, что надо, поэтому пришлось ненадолго прерваться. Девушка быстро
 поняла, что именно она среди нас троих лишняя, поэтому довольно быстро
 ретировалась с поля боя. Итак...
 -Что ты за человек такой! У тебя все не так, как у всех. Пиво! Черт,
 может, его как раз и должно быть поменьше?! Что за кайф такой - копать
 себе могилу! - Я была в ударе... нет, мне было просто очень обидно... за
 него.
 -А почем это тебя собственно волнует? - Приподнятое настроение медленно,
 но верно сменялось раздражением.
 -Потому что мне не все равно!
 -Надо же, мы с тобою меньше суток знакомы, и уже не все равно! Это
 Сюзанна, да? Она наплела тебе какой-нибудь ерунды про меня...
 -Кстати о ней: как ты мог потерять такую, как она, потерять девушку,
 которую любишь?
 -С чего ты это взяла? Ты же ничего не знаешь!
 -Возможно, но я не дура и все-таки кое-что понимаю. Пять лет - это не так
 уж и мало, а ты просто позволяешь ей уйти. И сейчас, вместо того, чтобы
 пить здесь со мной свое дурацкое пиво, ты должен был бы быть у нее.
 Я замолчала: нет, поток мыслей не иссяк, просто он уже смотрел на меня
 по-другому. Ну почему я не умею держать язык за зубами?!
 -Она сама все решила, а я не могу ее заставить. Возможно, она все
 правильно сделала.
 Амадей достал пачку сигарет, зажигалку, уже собрался закурить, но потом
 быстро отложил сигарету в строну.
 -Извини, забыл.
 Мой аппетит бесследно растаял. А я все еще была там, на самом дне его
 глаз, в темном, осязаемом одиночестве, среди руин разрушенного сердца.
 Красиво запутанные фразы - это всего лишь попытка прикрыть хоть чем-нибудь
 пустоту, банальную пустоту, которая просто есть, не важно, говорят о ней
 или нет.
 -Все в порядке, можешь курить...
 В ресторанчике мы провели чуть больше установленного мною лимита. Я так и
 не притронулась к своему пирогу, но колу все-таки выпила. Амадей пил свое
 пиво, курил. Мне стоило больших усилий, чтобы не отвернуться от
 ненавистного горького дыма. Раз ему это помогает, то кто я такая, чтобы
 мешать этому человеку. Его взгляд переходил с одного предмета обстановки
 на другой, скользил по людям, другим посетителям и прохожим, которые то и
 дело появлялись в окне напротив, но, казалось, он ничего этого не видит.
 Потом он расплатился за нас двоих, и мы ушли. Не сговариваясь, мы просто
 зашагали вперед и через
 какое-то время вышли на одну из центральных, видимо, улиц.
 -Где-то здесь есть торговый центр. Можем зайти, если хочешь. - От звука
 его голоса мне сразу стало как-то легче, а когда он улыбнулся, я решила,
 что знаю о седьмом небе буквально все. И еще меня очень грела замаячившая
 на горизонте возможность сделать ему какой-нибудь подарок: заглянувшая в
 трезвости идея оказалась очень кстати. Поэтому я деятельно закивала
 головой, что символизировало единогласно принятое решение о штурме
 упомянутого выше рая для покупателей. Штурм был намечен на самое ближайшее
 время.
 Но после часа скитаний по трем этажам, заполненным чудовищным количеством
 народа, отбывающего здесь повинность в виде своего законного выходного
 шоппинга, мой оптимизм стал сходить на нет. Совершенно несчастного вида
 Амадей плелся за мной, ни одним краем своего сознания не подозревая о
 целях столь долгого пребывания в без сомнения скучнейшем месте на земле и
 проклиная себя за простодушие, поддавшись которому он и ляпнул про этот
 чудо-юдо-магазин. Вся проблема состояла в том, что я не имела ни малейшего
 понятия, что же подарить моему величеству. Я сразу безжалостно отмела
 всякие там игрушки-статуэтки и прочие сувенирные прелести, покупать
 одежду, не зная его вкуса, было просто опасно, а все, что касалось
 увлечений - музыка, книги - оставалось для меня темным пятном в его
 портрете и давало немыслимый простор для фантазии, при том, что в данном
 случае это было нежелательно. В какой-то момент Амадей не выдержал и
 сказал, что подождет меня у входа. Заручившись моим согласием, данным в
 бессознательном состоянии, он скрылся, пока не поздно, а я осталась
 стоять, рассматривая очередную витрину и упиваясь своей гениальностью.
 "Шапка!!! Я куплю ему шапку!!!"
 Эта идея произвела настоящий фурор в моей голове и незамедлительно
 вылилась в действие, то есть непосредственно в покупку и последующую
 упаковку подарка - черной шапочки, которая, я была твердо уверена,
 обязательно подойдет ему. Но все-таки я предусмотрительно спрятала пакетик
 в свою сумку и явила ему себя совершенно убитой безрезультатной, но
 добровольной пыткой.
 -Ну что, нашла что-нибудь? - Казалось, он уже забыл о моих монологах в
 кафе, но совесть дергала меня за рукав и требовала полной сатисфакции
 своих потребностей.
 -Амадей, ты еще сердишься на меня? - Я не отрывала от него глаз, чтобы
 ненароком не пропустить хотя бы намек на утвердительный ответ.
 -Нет, не сержусь. - Он не удивился моему вопросу с потолка, не стал
 переспрашивать, за что он собственно должен на меня сердиться. Он просто
 улыбнулся. Он знал, что это его лучший аргумент. Я тоже это знала. Поэтому
 верила. - Меня не трудно вывести из себя, но я так же быстро успокаиваюсь.
 В конечном счете, ты не виновата в наших проблемах и в том, что, хоть и
 отчасти, но права. Все в порядке.
 Он взял мою лапку в свою и, наконец, поймал мою улыбку.
 -Кстати, наша экскурсия еще не закончена. Ты еще не видела пристань!
 Солнце, эта рыжая бестия, неспешно скользила куда-то за линию горизонта,
 туда, где ему никто не помешает навести марафет и подготовится к новому
 сногсшибательному появлению на рублике. Еще бы! Оно просто рождено, чтобы
 восхищать и поражать своим великолепием и непревзойденностью. А небо... ну
 что небо?! Небо - это всего лишь блеклый фон, оттеняющий его, солнца,
 королевский блеск, на него никто и не взглянул бы, если бы не этот жгучий
 красавец... Хотя мне, если честно, больше по душе луна. Но в данный момент
 мы с Амадеем увлеклись восхищенным любованием именно заката, где главная
 роль, как известно, со дня сотворения мира принадлежит дневному светилу.
 Не скрою, это было захватывающим зрелищем. Нет, я, конечно, видела заход
 солнца и раньше, но еще ни разу у воды, вот так близко, перед самыми
 глазами. Мы, наверное, уже больше часа сидели прямо на каменистом берегу,
 не произнося ни слова, и просто смотрели, но смотрели так, как будто
 только что научились видеть и боялись пропустить хоть что-то интересное.
 Оказалось, даже из такого города, сердца цивилизации, которым уже давно
 заведует всякая механизированная дрянь, даже оттуда можно было попасть в
 настоящий полудикий рай со всеми удовольствиями и развлечениями, которые
 обитателям мегаполисов кажутся первобытными. Не то чтобы я против больших
 городов, наоборот, я их обожаю, но иногда хочется чего-то простого и
 сложного одновременно, о котором, казалось бы, знаешь абсолютно все, но на
 самом деле не имeешь понятия и о сотой доле все тех секретов, которые
 хранятся там тысячелетиями. Я не задумывалась об этом, а вот Амадей
 задумался и привел меня туда, куда мое сердце без ведома моей головы
 рвалось уже очень давно, но никак не могло попасть. Мы пришли к морю,
 холодному северному морю. Необыкновенное, темное, зовущее... Мне казалось,
 я слышу его голос. Впрочем, в последнее время мне слишком много всего
 казалось.
 Сразу после того, как мы высвободились из цепких объятий всевозможных
 промышленных товаров и их распространителей среди простых смертных
 обывателей, мы, как Амадей и предлагал, отправились прямиком на пристань.
 Моряки, корабли, жареная картошка, которую мой спутник вдруг к моему
 немалому удовольствию стал поглощать порциями, вполне способными насытить
 дюжину таких, как он, моя излюбленная кола, его излюбленное пиво, море
 туристов и продавцов, пытающихся во что бы то ни стало раскошелить это
 море на всякую ерунду, которая имелась в приличествующих количествах.!
 После неспешной прогулки среди всего этого шумного безобразия Амадей
 предложил в качестве завершающей стадии нашего уже и так перенасыщенного
 впечатлениями дня еще одно маленькое приключение. Каким образом мы набрели
 на то место, где теперь просиживали свои джинсы уже часа полтора,
 вспомнить мне было не легко, да и не чувствовалось такой острой
 необходимости, я просто послушно шла рядом с ним, прикидывая в уме,
 сколько еще будет длиться моя добровольная экзекуция. Но когда мы вышли к
 берегу моря, самого настоящего, не запруженного никакими туристами и
 кораблями, я моментально пришла в чувства. Они, можно сказать, перли из
 меня, как сахар из дырявого пакета. Восторг и еще раз восторг. Амадей был
 доволен моей реакцией и, кажется, вполне горд собой, так как сумел мне
 угодить.
 -Я часто прихожу сюда, особенно, когда становится грустно. Здесь, рядом с
 этой стихией, все проблемы кажутся детскими пустяками и позволяют забыть о
 себе хотя бы на какое-то время. Наверное, это что-то вроде заколдованного
 места, здесь не бывает плохо. Да, в общем-то, и хорошо не бывает. Здесь
 бывает просто спокойно и свободно, очень свободно.
 Я посмотрела на него. Кажется, он говорил искренне. И я влюбилась в это
 место еще сильнее.
 -Я тоже люблю море. И если когда-нибудь все-таки решусь снова где-нибудь
 осесть, то выберу город на воде или рядом с водой. И тоже найду себе такое
 вот место, буду приходить туда, и снова становится свободной. Что еще так
 свободно, как море...
 А потом мы долго-долго сидели на камнях, просто сидели. Я смотрела на
 море, а Амадей... Вообще-то я не знаю, куда он смотрел. Он больше не
 спрашивал у меня, можно ли ему курить. Просто взял и закурил. И я,
 кончено, не стала ему ничего говорить. Это его город, его место, его
 тайна, я просто гостья и должна благодарить уже за то, что он позволил мне
 прогуляться по этому огромному миру. Целая вселенная отдельно взятого
 человека, такого же, как все, и самого необыкновенного, именно такого,
 которого я всегда подсознательно искала. Он, несмотря на то, что к тому
 моменту мы были знакомы всего сутки, казался мне таким близким. А много ли
 мне собственно надо для счастья? Да нет, в общем-то. В тот отдельно взятый
 промежуток времени мне, наверное, просто хотелось быть кому-то нужной. А
 кто-то - это был он. Пусть мы за все то время, что просидели на берегу,
 взглянули друг на друга от силы раза два-три, каждый из нас все равно был
 рад чувствовать присутствие другого так близко. Значит, ничего не
 случится, ничего плохого. И если очень-очень постараться, мы, возможно,
 даже сможем задержать время, остановить его и полюбоваться закатом хотя бы
 на несколько минут больше, чем другие. Мы знаем друг о друге... если
 честно, то ничего толком и не знаем. Я имею в виду те документальные
 факты, которые люди узнают о своих новых знакомых в первую очередь:
 родился-учился-женился-работает-увлекается. Словом, то, что ничего вам не
 скажет о человеке. А у нас с ним были обрывки разговоров и воспоминания о
 вчерашней ночи и сегодняшнем дне, одни на двоих, общие. И этого было ни
 больше и ни меньше, чем достаточно, этого было как раз столько, чтобы
 избавить себя от пустых вопросов и однообразных ответов. Он - музыкант, я
 - путешественница, он старше меня и любит пиво, а я люблю колу и субботы,
 и еще мы оба любим море. Все. Точка. А сейчас мы делили с ним закат,
 по-братски, пополам. Умопомрачительно просто, не над чем ломать голову,
 нет места для философских раздумий и туманных фраз. Мы всего лишь пытались
 прожить, как могли, этот свой очередной кусочек жизни. И так уж
 получилось, что проживали мы его одинаково. И вместе.
 Мы ушли, когда от заката не осталось ни следа и совсем стемнело. По логике
 вещей я должна была чувствовать себя совершенно разбитой и пригодной
 только для сна, крепкого и продолжительного. Но я все еще была жива. И
 абсолютно уверена в том, что того же нельзя сказать об Амадее. Поэтому не
 решалась заявить во всеуслышание, как мне сейчас не хочется возвращаться
 домой. Той ночью объявилось мое n -нное по счету "я", и имя ему было
 "тактичность". Ну что ж, все в хозяйстве пригодится. Но мой прокуренный
 спутник размазал все мои старания по стенке, сказав всего пару слов:
 -Слушай, я, конечно, понимаю, что ты очень устала. Но, может, все-таки
 зайдем сейчас в какой-нибудь бар, а потом еще немного пройдемся?
 Хорошо, что мой полный удивления взор он истолковал правильно.
 -Просто ночь очень... ну, в общем классная... и я... мне домой совсем не
 хочется... вообще никак не хочется... но если ты устала...
 -Нет, не устала. И всеми конечностями за твое предложение.
 Безмерная благодарность в глазах. Мне это что, сниться? Ну-ка, ущипните
 меня!
 -А что, сейчас еще что-нибудь работает?
 -Шутишь? - Он явно удивлен и одновременно умилен моим простодушием и
 детской наивностью. - Сейчас все только начинается!!!
 И, как выяснилось очень скоро, Амадей знал, что говорил.
 Очередной бар, куда мы направились по настоятельной рекомендации его
 величества, был, видимо, для него очень обычным, почти домашним местом. На
 мой вкус, конечно, чего-то крайне не хватало сему милейшему заведению, ну,
 хотя бы достаточного количества освещения и более свежего воздуха, но мои
 вкусы во внимание, естественно, не принимались, единоличным хозяином
 положения был Амадей ввиду своего довольно близкого знакомства с городом.
 Ну что ж, я и не претендовала. А в самом баре - сплошное дежавю: его пиво,
 моя кола и безуспешные попытки накормить его вишневым пирогом. На этот раз
 я уже не стала выдавать никаких душещипательных речей, а только
 меланхолично пожала плечами и вернула свою тарелку с весьма аппетитным
 яством обратно. Разговор почему-то не клеился, казалось, за день мы успели
 исчерпать все возможные темы для беседы, кроме тех, на которые говорить
 было нельзя. Но очень кстати в голове всплыло одно еще не выясненное
 обстоятельство, которое с течением времени вполне могло перерасти в
 настоящую дискуссию. Или могло не перерасти. Но попытка-то не пытка, так
 что ли?..
 -Слушай, а почему тебя все-таки Амадей зовут? Ты вчера мне так толком
 ничего и не рассказал.
 -Неужели тебе это интересно? - Он бросил на меня сомневающийся взгляд
 поверх своего драгоценного бокала, уже на половину опустошенного.
 -Если спрашиваю, значит интересно. Так расскажешь или нет?
 -Расскажу, если хочешь. - Пожал плечами, поставил бокал на стойку. - Хотя
 нет здесь ничего такого особенного. Нет, я, конечно, мог бы поведать тебе
 занимательную историю о том, что мой дед просто обожал Моцарта и завещал
 назвать своего внука именно так и никак иначе, но эта версия больше
 подойдет для какой-нибудь не внушающей доверия журналистки, которой по
 барабану, у кого брать интервью. А за бокалом пива и стаканом колы, - он с
 легким звоном ударил своим бокалом об мой, - лучше всего подходит правда и
 только правда. - Он какое-то время помолчал, а я, кажется, начала
 догадываться, в чем дело. - Ну, вообще-то это была идея Сюзанны, она и мне
 толком ничего не объяснила, просто сказала, что я особенный, и имя у меня
 должно быть не просто там какое-нибудь обыкновенное, а тоже особенное. Я
 не знаю, почему Амадей, почему оно такое особенное и по каким таким
 критериям определяется особенность имени... и почему это я особенный. Но я
 просто привык. Когда говоришь человеку свое имя... это уже что-то личное.
 И еще: имя могут забыть. А такую вот кличку - нет. Наверное, я за ней
 прячусь. Кстати, немногие интересуются, почему Амадей. Большинству это
 абсолютно неважно. Меня это вполне устраивает. Особенно теперь.
 Какое-то время мы просто вместе молчали. Тишина душила запахами ночи,
 которые, наконец, кое-как проникли и сюда. Я не выдержала первая и
 сдалась.
 -Ладно, обещаю больше не задавать глупых вопросов.
 -Да все в порядке. - Он, кажется, улыбнулся, я не могла видеть точно. - Ты
 же не виновата, что у меня все так запутано.
 -А у меня, понимаешь ли, мания величия в прогрессирующей форме завелась.
 Пока не встретила тебя, считала, что моих проблем никому не переплюнуть,
 что сама, мол, проблема, да еще какая. А, оказывается, бывает еще и так...
 Мне теперь будет легче.
 -Да, наверное, мне тоже. Спасибо тебе.
 -Мне? Спасибо? А за что? - Я пыталась в темноте рассмотреть его глаза. Не
 получалось. Но он, кажется, все еще улыбался.
 -За то, что ты появилась вчера в том баре, за то, что я привел тебя к
 себе, за то, что таскалась со мной сегодня по всему городу и сейчас сидишь
 здесь рядом и пьешь свою колу.
 Я почувствовала, как он накрыл своей ладонью мою, но, вопреки всем своим
 принципам, высвободиться не попыталась. Ему сейчас так надо. А мне что,
 жалко, что ли?
 -Пожалуйста, всегда пожалуйста.
 Я опустила глаза, потому что уже больше не могла выдерживать его невидимый
 взгляд откуда-то из темноты, из моих так и не сбывшихся снов. Им, кажется,
 уже поздно сбываться. Я успела смириться с их невозможностью. Ну почему,
 почему мне сейчас так плевать, что я ему не нужна?!
 -Ладно, может, пойдем пройдемся немного? А потом домой, идет? Обещаю,
 больше мучить не буду. Просто это все безобразие должно закончится
 как-нибудь красиво.
 -Да, наверное, должно... - Я потихоньку допивала свой кофеиновый
 напиточек. А он все не убирал руку.
 -И еще будет завтра, да? Ты ведь не уедешь завтра?
 Я, наконец, осмелилась поднять голову: глупо было разговаривать с барной
 стойкой.
 -Мой поезд уходит завтра в два ночи, так что это уже будет даже
 послезавтра.
 -Я тоже уезжаю послезавтра, но уже утром, кажется, часов в десять. Значит,
 у нас еще есть время.
 -Значит, есть. - Я повторяла его слова на автопилоте, все еще пытаясь
 как-то отговорить себя, снова и снова пробуя применить свою волшебную
 формулу, которая уже не раз меня выручала. Но ведь он особенный, так
 говорила Сюзанна... Да, кажется, она действительно была права.
 -Ну что, идем?
 -Идем...
 Прогулка по ночному городу - это всегда здорово. Неважно, в каком городе
 вы находитесь и кто идет рядом с вами, в такой момент есть только вы и
 город. И еще ночь постоянно выглядывает откуда-то из-за угла, прячась там
 от света фонарей и неона, она ждет в темных закоулках, где все время
 кто-нибудь целуется. А воздух пахнет сумасшедшей грустью.
 Сначала мы долго и беззвучно брели по направлению к его апартаментам,
 потом также молча и также медленно взобрались по лестнице на четвертый
 этаж и захлопнули дверь перед носом у темноты. Хотя за порогом его
 квартиры нас ждала та же самая темнота: лампочку он так и не поменял.
 Многое бы я тогда отдала хотя бы за какую-нибудь свечку. Потому что он
 подходил ко мне слишком близко, дышал куда-то в волосы и все время норовил
 как бы невзначай приобнять за плечи. А я боялась. Почему? Да кто меня
 разберет, почему... Не знаю. Может, потому что он круто обломал мою
 теорию, потому что он оказался прав, а я была к этому не готова... И еще.
 Я боялась, что сама это все придумала, что мне просто кажется... какая же
 я дура...
 -Э-э... свечей мы так и не нашли, да?
 -Ну, мы их и не искали. - Он плюхнулся на диван, разместив нижние
 конечности на столе. Мне не оставалось ничего другого, как занять
 выжидательную позицию на полу.
 -И где я сегодня буду спать?
 -Там же.
 -С тобой, что ли? Ни за что! - Я старалась как могла, чтобы это выглядело
 как обмен дружескими шутками.
 -Неужели тебе не понравилось? - Амадей включался в мою игру. Нет, скорее
 наигранность.
 -Нет, и ты мне не нравишься, и кровать твоя, и вообще... я яблоко хочу!
 -Зачем тебе яблоко? - Он там, сверху, уже давился от смеха. - У меня нет
 никаких яблок. Зато у меня есть я. Так что пойдем спать!
 Он попытался приподнять меня за талию, но я стала отчаянно сопротивляться,
 выкрикивая (это в три ночи-то!) что-то вроде: "Пусти, извращенец, хуже
 будет!". В итоге мы оба свалились на пол, чудом не разбив головы о его
 чудный столик, заваленный всевозможной переодикой. Истерическому смеху
 понадобилось минут пять на самозамещение учащенным дыханием и издающимися
 время от времени смешками.
 -Ты как, в порядке?
 -Нет, не в порядке. Ты вывихнул мне ногу, и теперь я буду хромать до конца
 дней своих.
 -Ну, значит, в спальню я тебя транспортирую на руках. - Он уже собрался
 было действительно взять меня на руки, но я, давясь смехом, снова стала от
 него отбиваться.
 -Ты же даже сумку мою поднять не сможешь, а на меня замахиваешься!
 -Это мы еще посмотрим!
 Я не смогла придумать ничего лучше, как вскочить на ноги и отбежать на
 безопасное, как мне казалось, расстояние. Амадей, втянувшись в эту игру,
 уже почувствовал азарт и сразу же бросился ко мне. Мы оба уже достаточно
 привыкли к темноте, поэтому наши догонялки по комнате обошлись без
 серьезных последствий. Сначала я была на высоте, уворачиваясь от его
 цепких лапок, но то ли я потеряла бдительность, то ли просто выдохлась,
 потому что Амадею в какой-то момент все-таки удалось прижать меня к стене.
 Притом, что это уже мало походило на детскую игру. Он крепко сжал мои
 запястья, так что вырваться у меня все равно не получилось бы. Только если
 бы он сам меня отпустил. Но, кажется, делать он этого не собирался. Взгляд
 исподлобья, от которого у меня ноги подкашивались, губы полуоткрыты. И сам
 на расстоянии не больше миллиметра. Дышит тяжело. Устал. А у меня во рту
 пересохло. И нервы не желeзные. И он ничего не сделает. А мне что, так всю
 ночь и стоять? Шаг за шагом с ума сходить? Ох уж эти неожиданные
 решения...
 Обнаглела я, скорее всего, от страха. Непонятного, неопределенного. Я
 дотронулась до его губ, сначала как-то робко, неуверенно, потом просто
 впилась, отводя сжатые им руки немного назад, еще сильнее прижимаясь к
 нему, хотя куда уже ближе...
 Я знала, что он захочет до меня дотронуться и отпустит руки. Я смогу его
 оттолкнуть. Я знала, что будет трудно... Ни хрена я не знала... Он
 запустил пальцы в мои волосы, медленно провел ими по шее, не отрываясь от
 губ. Резким рывком я отскочила назад к стене, потом снова сорвалась и
 почти побежала в ванную. Нет, я не спасалась, я добивала саму себя. Он
 ничего не сказал. И не должен был. Как же я все чертовски хорошо
 просчитала... дура...
 Знаете, что обычно бывает в ванных? Вы были там когда-нибудь не затем,
 чтобы умыться? Я была. Тогда, когда умирала, но осталась жива. От того,
 что называют любовью. Вы ведь тоже слышали, что ее нет, правда? Хотя,
 может быть, именно из-за того, чего нет, я плакала, как сумасшедшая,
 включив до упора воду из крана, размазывая по лицу слезы; может, это из-за
 того, чего нет, у меня дрожали руки, я, задыхаясь, глотала воздух. Как же
 мне хотелось умереть из-за того, чего нет... А потом слезы перестали течь.
 Осталась только пустота. Это когда ничего нет на потом, на то время, когда
 слез не останется. Даже страха. Почему я убежала от него? Не о чем здесь
 долго размышлять, я просто знала. Мне хотелось, чтобы он любил меня,
 чтобы, дотрагиваясь до меня, думал обо мне, а не о темноволосой девушке с
 низким хрипловатым голосом. Я откуда-то знала, что он любит Сюзанну, все
 равно любит. А я... Ну, просто я была рядом... Ничего страшного, завтра я
 уеду. И все. Закончится. Уже закончилось.
 Я какое-то время еще посохла в ванной, потом как всегда очень разумно
 рассудив, что мне здесь будет неудобно проводить ночь, решила все-таки
 выйти. Но, открыв дверь, я чуть не споткнулась об него. Амадей сидел,
 прислонившись спиной к стене, поджав колени. Когда я соизволила объявить
 себя, он устало вскинул на меня глаза (наконец-то я их видела: в ванной
 горел свет).
 -Теперь ты точно со мной спать не будешь.
 -Теперь буду. Только ты сам не захочешь. Извини меня, я сама не знаю, чего
 хочу. Не маленькая ведь уже, но глупая.
 -Ты не глупая. Ты красивая...
 -И ты красивый. И уставший.
 Он поднялся.
 -Ладно, пошли спать.
 Следующее утро если и отличалось чем-то от предыдущего, то только в худшую
 сторону: еще более слепое и сонное. Когда я, наконец, проснулась, то
 Амадея в пределах обозримого пространства не обнаружила. На подушке лежала
 записка, которая оповещала меня о том, что величество куда-то свалило, но
 клятвенно обещало вернуться в пределах ближайшего часа. Но так как я не
 знала, когда он ушел, то, следовательно, и не имела ни малейшего
 представления о времени его возвращения восвояси.
 Я неспешно выбралась из-под одеяла и побрела на кухню. Ну да, конечно,
 готовить кофе и ждать его. В записке говорилось еще о каком-то
 таинственном сюрпризе, который ожидал меня вечером, поэтому в мои планы
 входило также узнать как можно больше об этой самой страшной тайне. И еще
 выпить кофе.
 Обдумывать вчерашнее не хотелось, но других мыслей не было, и память сама
 невольно перебирала короткую цепь событий от нашего с ним знакомства до
 сегодняшнего утра. Дневной свет размыл краски и успокоил расшатанные
 нервы. Все было, и все прошло. С кем не бывает?
 Где-то посередине второй чашки кофе я уловила возню ключами в дверном
 замке, а потом появилось и величество собственной персоной. Мое
 спокойствие снова было нарушено, потому что я снова его видела, те же
 глаза, которые смотрели на меня исподлобья, те же темные волосы, которые
 падали мне на лицо, те же губы... Все, достаточно!
 -Ну, здрасте, как спалось?
 Теперь уже ему пришлось разместиться на столе, на этот раз стул я ему
 уступать не собиралась. У стервозности очень чуткий сон, а он так топает!
 -Главное, что спалось, а как - это навсегда останется загадкой. Потому что
 не помню.
 -Ага, значит, плохо. А я вот хлебо-булочных изделий накупил. Угощайся.
 Он протянул мне бумажный пакет, заглянув в который, я обнаружила в
 довольно приличном количестве разные булочки. Наверное, вкусные. Это если
 бы я хотела есть. Но вот так грубо обижать его не хотелось. Он же не
 виноват, что я встала не с той ноги. Ну, пока не виноват.
 -Да. Спасибо. Большое. А ты будешь? Или, может, кофе сварить?
 Он кивнул:
 -Если не трудно.
 Я снова принялась за нехитрый процесс приготовления любимого видимо нами
 обоими напитка, а он вытащил себе из пакета булочку с корицей и отщипнул
 кусочек.
 -Ты там в своем манускрипте упомянул о каком-то загадочном сюрпризе,
 повергнув меня в глубокие размышления. Не желаешь пораспространяться
 немного на эту тему? - Я поставила перед ним чашку дымящегося кофейку и
 тоже выудила себе булочку. С маком.
 -Не-а, - он уже с головой погрузился в процесс принятия пищи, поэтому
 отвечал невнятно, -сюрприз – он на то и сюрприз, чтобы молчать о нем до
 поры, до времени. В нашем случае, часиков до шести. Вытерпишь?
 -Думаю, у меня другого выбора нет. А что мы, кстати, будем вытворять до
 часа Ч? Только не говори, что снова на прогулку отправимся!
 -А что, тебе разве не понравилось? Мы же неплохо провели время, - видимо,
 он воспринял мое нежелание отправляться на повторный променад, как камешек
 в его экскурсоводческий огород.
 -Мне все очень понравилось... Ну, я просто думаю, нам стоит как-то
 разнообразить наш досуг.
 -Вообще-то, я и не собирался тащить тебя на прогулку. Мы можем поиграть.
 Мое напряжение не ускользнуло от него, поэтому он торопливо добавил:
 -В шахматы! Да, точно, поиграем в шахматы!
 На этот раз я, кажется, раскисла.
 -Э-э... только не говори, что ты не умеешь...
 -Ну, хорошо, не скажу.
 -Можно ведь научится... Да, я могу научить. Это очень интересно.
 -Да уж, не сомневаюсь.
 На самом деле в шахматы мне уже приходилось как-то играть, в возрасте эдак
 шести-семи лет. С того самого времени ассоциации мои с этой увлекательной
 игрой самые что ни на есть премерзкие. В общем, скучно мне становится даже
 при одном упоминании о всякого рода досках, фигурках и прочей дребедени. А
 чтобы усадить меня играть...
 Конечно, я пыталась отвертеться. Но на резонный вопрос Амадея, чем нам еще
 можно заняться, контрпредложений у меня не нашлось. Пришлось сдавать свои
 позиции и усаживаться напротив него за доской.
 Процесс моего обучения шел очень туго. Ну, если быть предельно
 откровенной, он даже не шел, он споткнулся в самом начале и теперь лежал в
 реанимации, загипсованный с ног до головы. Мне было до чертиков
 неинтересно и хотелось спать. Амадей весело подтрунивал над каждой моей
 неудачей и терпеливо начинал повторное объяснение. Но меня это понемногу
 начинало бесить. Мы уже чуть не ссорились из-за каждого хода, но он смог
 вовремя остановиться и спрятал доску от греха подальше. Или еще дальше.
 Чтобы на глаза мне не попадалась больше.
 -Ладно, пойдем пройдемся немного. Ты встряхнешься и, может, успокоишься
 немного. Потом мы пойдем за сюрпризом.
 -Я и так спокойна... - Нет, я злилась. На себя, на него, на слишком
 солнечный день, на свою сонливость.
 -Да уж, спокойнее некуда.
 -Мне нужно вещи свои сразу взять. И еще я кофе хочу.
 -Ну ладно, ты пока собирайся, а я сейчас приду. И... можно мне тоже кофе?
 -Можно... если осторожно.
 -Ты просто... Ну, в общем, у тебя хорошо получается. Я сам чаще
 растворимый пью. А твой настоящий.
 -Ладно уже, не подлизывайся. И иди, куда собирался.
 Когда моя сумка и две чашки кофе были готовы, Амадей, запыхавшийся, с
 радостной улыбкой ворвался на кухню и, размахивая каким-то белым веником,
 крепко сжал меня в своих лапках. Я удивленно смотрела на его мордочку,
 полную удовольствия и гордости за самого себя и за что-то, совсем недавно
 учиненное. Нет, ну что это еще за пир такой во время чумы?! Он, наконец,
 отпустил меня и потряс перед моими глазами все тем же веником, который
 оказался... мама-мия! Букетом ромашек. Но я же ничего ему не говорила!
 -Вот, это тебе!
 Он ждал, что я хотя бы возьму цветы. Правильно, пусть ждет.
 -С чего ты взял, что я люблю ромашки?
 -Ни с чего не взял, просто взял и нарвал! Могла бы хоть спасибо сказать!
 Он обиженно бросил букет на стол рядом с остывающим кофе.
 -Собралась уже?
 Я соврала:
 -Почти, еще минут пять... Неужели у вас в городе продают ромашки? - Мне
 хотелось, чтобы так оно и было, но в нормальную человеческую голову такой
 абсурд еще не заглядывал. Кому, казалось бы, знать, как не мне?
 -Не продают у нас никаких ромашек. - Он зло посмотрел на меня. - Я сам их
 нарвал, я вообще никогда цветов не дарил, я...
 Я пулей вылетела из кухни. Рано еще ему видеть, как я... дура...
 -Дура! Я же для тебя старался!
 Я беззвучно рыдала, скорчившись на полу в его спальне. Он ничего не понял.
 И не поймет. Наверное... Сам. Нарвал... Интересно, какие цветы любила
 Сюзанна?
 Его сюрпризом оказался дом. Старый, обшарпанный двухэтажный дом. По пути
 туда мы оба успели немного успокоиться. Я попросила прощения, он, кажется,
 простил. Или, во всяком случае, так мне сказал. Я забрала цветы со стола
 на кухне и положила их между страницами моего ежедневника. Он видел, но
 промолчал. Когда мы уже уходили, и Амадей возился с замком, запирая дверь,
 я решила для себя, что больше сюда не вернусь. Никогда. И, естественно, ни
 за что. А потом подумала,что отдала бы многое за одну возможность увидеть
 эту его квартирку хотя бы еще раз. Если когда-нибудь смогу понять себя.
 Потом мы снова отправились гулять. У нас было время, то, чего обычно так
 мало. А тогда оно нам было не нужно. Говорить не могли и не хотели. Только
 шли. То ли вперед, то ли назад. А, может, просто топтались на месте. Время
 раздражало своим присутствием, так что я всерьез стала задумываться о том,
 чтобы как-нибудь незаметно к нему подкрасться и стукнуть чем-нибудь
 тяжелым по голове. Но потом оно вдруг перестало быть. Потому что мы,
 наконец, пришли к тому самому дому. С виду это доисторических времен
 строение выглядело совершенно необитаемым и всеми заброшенным. Этим своим
 наблюдением я и поспешила поделиться с Амадеем. Но, видимо, пришла его
 очередь злиться.
 -Не хочешь - не иди, я тебя за шиворот не тяну.
 Он открыл передо мной входную дверь, предоставляя право выбора: свалить в
 неизвестном направлении или присоединиться к доносящемуся изнутри шуму,
 неизменному признаку всеобщего веселья без определенного повода. Я вошла и
 сразу направилась к двери слева, откуда собственно и были родом все эти
 неуемные приступы смеха, громкие возгласы и просьбы принести еще пива. За
 мной захлопнулась дверь, и Амадей подошел ближе, чтобы галантно
 низвергнуть последнюю преграду на пути к хорошему настроению, пролегающему
 через восторженные приветствия его друзей и распросы о причинах такого
 бестактного опоздания.
 Он открыл дверь. Свет. И голоса еще громче. И удивленные взгляды, которые
 мне вполне под силу было правильно истолковать. Они ждали Сюзанну, а
 появилась всего лишь я, полная ее противоположность. Но всего несколько
 секунд назад было только темно. И его запах где-то, совсем рядом. И
 подходи еще ближе, потому что так удобнее дверь открывать. Закрывает
 глаза. Я это слышу. Открывает дверь.
 Первые вопросы самых несдержанных, конечно, касались моей особы, которая
 появилась на пороге в самую первую очередь. Амадей коротко меня
 представил.
 -Это Лилиан, как она сама утверждает, путешественница. Прошу любить и
 жаловать!
 Он уже, было, собрался занять заботливо приготовленное для него некой
 предусмотрительной особой местечко, когда кто-то соврешенно не к месту
 выдал вполне себе естественный вопрос:
 -А где Сюзанна?
 -Сюзанны сегодня не будет. - Он сдержал себя. А, может, и правда не
 разозлился. Или слишком гордый, чтобы обсуждать это в очень тесной, но все
 рано такой чуждой его проблемам компании.
 А я, придя к выводу, что роль моя сопровождающей особу его величества
 успешно выполнена, ринулась к уже облюбованному уголку, оборудованному в
 лучших традициях тронов турецких султанов. То есть обилием разнокалиберных
 подушек. Оттуда мне было видно все. Даже больше, чем надо. Но жаловаться
 было некому, а менять место обитания не хотелось. Во всяком разе, пока. Но
 в одиночестве скучать мне не пришлось, потому что нашлась-таки одна тогда
 еще не определенного качества душа, возжелавшая составить мне, как могло
 показаться, скучающей в своем собственном обществе девочки-проблемы,
 компанию.
 -Привет! Меня Эмерсон зовут, я клавишник.
 Переваривая эту выпаленную на одном дыхании информацию, я отвлеченно
 изучала приземлившегося ко мне носителя всех возможных и невозможных
 мужских достоинств и, как ни странно, ничем не примечательного голоса.
 Длинноволосый, причем в самом прямом смысле, высокий, стройный и
 темноглазый. К тому же облаченный в невесть для каких целей в закрытом
 помещении предназначенный стетсон. Но он мне понравился. Честно. И не за
 волосатость свою, и не за темноглазость даже. А просто потому, что
 понравился. Вот так. С ходу. Опять-двадцать пять... Ну, хороший потому
 что. Наверное...
 -А я, как ты слышал, наверное, Лилиан. Можешь говорить просто – Ли. Или
 лучше вообще никак не обращайся, просто "ты".
 -Как скажешь. А ты Амадея давно знаешь?
 -Третий вечер уже, - да, понимаю, начинать разговор с незнакомым
 человеком, если ты еще не достаточно пьян, трудно. Но сам ведь напросился.

 -Я вот почти со школы. Не то чтобы так уж и дружу. Знаю, короче.
 -Ну, и какой он?
 -Он? Да обычный. Его многие недолюбливают. Но вслух не говорят. И не
 потому, что бояться. Просто их не поймут те, кому он нравится. Так просто
 нравится, без особых на то причин. Но ведь у всех так, правда?
 Я пожала плечами.
 -Может, и у всех. Но вот мне, например, очень часто в лицо говорят то, что
 думают обо мне. И сама я себе много всяких гадостей говорю. Видимо, тех,
 кому я симпатична, очень и очень мало.
 -Да ладно тебе! Я пять минут тебя знаю, а ты мне уже нравишься.
 -Ты мне тоже нравишься, только это еще ничего не значит. Потому что мы
 друг друга не знаем. Просто сидим тут и мило улыбаемся.
 -Тоже не плохо. У меня тут предложение созрело. Алкогольного характера. Не
 поддержишь?
 -Поддержу, если тебе не лень.
 -Тогда пошел я на охоту. Постараюсь не задерживаться, но это мало от меня
 зависит.
 Эмерсон весело улыбнулся и отправился на поиски добычи, а я снова
 посмотрела на Амадея. Они как раз брали гитары, мирно стоявшие в углу и
 никого там не трогавшие. Я вдруг почувствовала, что как-то немного
 волнуюсь. Перед чем таким особенным, интересно? Он просто что-нибудь
 сыграет, и что-нибудь споет вместе со своими друзьями. Все. Нет, не все. Я
 же не слышала, как он поет.
 Амадей, до этого момента игнорировавший мою персону, перед тем, как начать
 играть, оглянулся на меня. Не улыбался, не кивал и не подмигивал. Просто
 посмотрел. Серьезно, тяжело, слишком осмысленно. И отвернулся.
 И они, наконец, начали играть. Это была простая и от этого еще более
 красивая мелодия. С красивыми словами, про огонь и про одиночество. Я не
 разобрала точно, хотя, в общем-то, и не пыталась. Я слушала его голос.
 Наверное, тогда я по-настоящему поняла, как же повезло Сюзанне, что это
 именно он любит или любил ее. Эта его песня (откуда-то я знала, что именно
 он - автор сего шедевра) и все другое, что он написал, появилось если не
 благодаря ей, и не для нее, то хотя бы с мыслью о ней. Что бы он ни делал,
 он не мог бы выбросить из головы эту девушку, забыть о ней совсем,
 окончательно. Потому что любовь - это не событие, это общее состояние
 организма, болезнь, которая просто есть. Даже если кажется, что то, что ты
 делаешь, никак с ней не связано и совершенно от нее не зависит, это и в
 самом деле – только кажется. Это где-то внутри, наверное, это и есть ты
 сам. Наверное, это потому что я не знаю, потому что я не люблю, и не
 любила. Теперь мне это известно. Было что-то сильное, но не настолько
 сильное, чтобы приклеить ему этикетку с надписью "любовь, 1 шт.". И сейчас
 все было по-другому. Но уже в другую сторону. Потому что сильнее, больнее,
 ярче и много как еще. И губы, и ромашки, и каждая секунда его жизни - это
 все вместе, это для меня. Просто он не знает. И не должен. Это мне здесь
 тесно, а ему в самый раз. И... ну да, я ему н_е н_у_ж_н_а...
 -Я уже вернулся. И даже не один. Ли, нас теперь четверо.
 Эмерсон незаметно приземлился рядом и протянул мне пластиковый стаканчик с
 пивом.
 -Спасибо. А ты почему не с ними? - Я отпила немного не очень горячо
 любимого мною байкерского пойла и вопросительно воззрилась на моего
 непрошеного, но очень милого собеседника. Да, точно, это определение
 "ми-и-и-лый" с утроенной "и" шло ему идеально. "Как на вас сшито!"
 -Ну, вообще-то, я с гитарой не в ладах, хотя, конечно, при случае и спеть
 могу, и сбацать что-нибудь на трех аккордах. Мне мои пианинки-клавиши
 больше по душе. - Эмерсон деловито растянулся на подушках и лихо
 отполовинил принесенный для себя любимого бокал.
 -А ты один пришел, да?
 Ми-и-илый мальчик вдруг посерьезнел, так что я сразу поняла, что сглупила
 в очередной раз. Ну, вы уж извините, нас в школе мысли читать не учили!
 -Н-да, прошу прощения и ни во что не лезу.
 -Да нет, можешь залазить. Даже с ногами.
 -Что, все так плохо? - Мне очень захотелось ему помочь.
 -Ну не то чтобы... Она...
 -Давай я сама скажу. Ей не нравится быть на сто пятом месте по важности в
 списке явлений твоей жизни?
 Он удивился, но как-то вяло.
 -Что-то вроде того. Я пытался объяснить... Мы же завтра уезжаем.
 -Да, знаю... Плохо пытался, значит.
 -А что я должен делать? Она не хочет меня понять, а ее каждый раз
 уговаривать должен.
 -Но ты ее любишь. Так?
 -Да, люблю.
 -И она все равно самая лучшая. Лучше всех, которых ты встречал.
 Он только кивнул.
 -Тогда какого черта ты здесь делаешь? Ты же с ней должен быть. Скажи ей,
 что ты ее любишь. Не говори, как. А просто, что любишь.
 -Я говорил уже.
 -Не так значит говорил. Скажи так, чтобы она поверила.
 -Как так? - Наверное, если бы он был девушкой, то именно на этом моменте
 нашей беседы разрыдался бы в три ручья от досады.
 -Никаких премудростей здесь нет. Только то, что ты чувствуешь. Только
 словами. Знаю, что сложно. Но нужно. Сможешь?
 Он не думал над моим дурацким вопросом. Молодец, умный мальчик.
 -Смогу... наверное... Нет, смогу.
 -И знаешь еще что? Нарви ей где-нибудь ромашек. - У меня кольнуло в сердце
 от воспоминания: его лапки у меня на талии и белый веничек перед глазами.
 -Нет, я лучше ей розы куплю. Самые лучшие. - У него уже глаза загорелись.
 -Ни в коем случае!
 Эмерсон испуганно посмотрел на меня: видимо, для него эта была новость
 космического масштаба, мол, розы - это плохо. И это ему девушка говорит,
 которая при виде алых бутончиков визжать должна от восторга. Обычно я так
 и делаю. С обычными людьми.
 -Почему? - Полон благоговейного ужаса, но уже готов выполнить любые мои
 даже самые бредовые инструкции.
 -Потому что. Нарви сам и принеси ей. Когда ты что-то покупаешь, это просто
 подарок. А если ты делаешь подарок своими руками, носишься, например, по
 урбанистическим полянам в поисках ромашек и с риском для жизни и свободы
 рвешь их, а потом приносишь ей, это... ну... Значит, тебе не все равно...
 это как признание в любви, даже серьезнее... В общем, она сама поймет...
 На этот раз его глаза жег восторг. Он понял. Сорвался с места и стал
 путаться в речи, пытаясь быть как можно более вежливым и лаконичным, забыв
 большую часть слов родного языка.
 -Я.. э-э... мы... ну, мы еще... потом... пошел... я... они... сказать...
 -Я все сама скажу. У вас поезд кажется в десять, да? Ну, так беги быстрее,
 время не теряй!
 -Я тебя найду потом. Через Амадея! Спасибо!
 Эмерсон бросился к двери. Потом обернулся и радостно сообщил мне:
 -Ромашки есть рядом с моим домом, там клумбы. И анютины глазки еще!!!
 И он пулей выскочил за дверь. Никто ничего не услышал, все были поглощены
 совместным творчеством Амадея и двух его приятелей, что-то лихо
 наяривавших на своих инструментах шести струн и исключительно
 акустического звучания. А когда отсутствие ми-и-илого клавишника было,
 наконец, обнаружено, Эмерсона вернуть не представлялось никакой
 возможности. Я искренне надеялась, что она, его девушка, не окажется
 дурой, наподобие меня.
 -Эй, ребята, а куда Эмерсон скрылся?
 Я, перекрикивая всех сразу, выдала требуемую информацию в предельно сжатой
 и доходчивой форме:
 -Он ушел рвать ромашки для своей девушки!
 За этой моей фразой не последовало никаких немых сцен а-ля "пялимся всем
 кагалом на одного несчастного и часто-часто моргаем гляделками". Кагал
 просто принял к сведению сей маловажный для него факт и продолжил стихийно
 веселиться. Но неожиданно для меня от кагала отделилась одна личность,
 разыгравшая выше описанную сцену в миниатюре. Тоже мне, театр одного
 актера.
 Дикий взгляд и нервная дрожь в тонких пальцах на грифе гитары. Может быть,
 он даже слышал, как кровь бежит по венам, так же дико и нервно. Я
 услышала. Мне не понравилось, поэтому я решила отправиться на поиски
 метафорической уборной. Где-нибудь за пределами этой комнаты. Отвернулась.
 Встала. Ушла.
 В коридоре было темно и прохладно. Но не тихо, совсем не тихо. Не знаю,
 требовалась ли мне в тот момент тишина или нет. Я просто мысленно
 констатировала факты. Свет появился на секунду и пропал. Легко хлопнула
 дверь. Рядом со мной появился он. Просто он. И еще кусочек темноты, потому
 что он заслонил от меня полосы света, выбивавшиеся из щелей старинной
 двери. Ну, привет.
 -Хочешь мне сказать что-нибудь? Что-то вроде того, что я не в свое дело
 лезу?
 -Скажешь, нет?
 -Не скажу. Он мне просто понравился. И вообще у нас свобода слова.
 Он стоял передо мной, заложив пальцы за шлицы джинсов. Не знаю, какие у
 него были глаза. Я свои закрыла. И повернулась к нему спиной. Не надо...
 -А ромашки?
 -Ты просто не знал. И не виноват, конечно, что угадал одну из моих
 бредовых фантазий.
 Потом мы молчали, слушали дыхание друг друга, а заодно и пьяные вопли
 из-за двери.
 -Ты думаешь, я люблю ее?
 -Она тебе нужна. Все. Если это и есть любовь, то тогда да. Если нет... не
 знаю. Сам разбирайся.
 -А если я скажу, что мне нужна ты?
 -Уже сказал. От этого я тебе нужнее не стала. У меня все сложно. И любовь
 сложная. Тебе такая точно ни к чему.
 -Решила все за меня... Я ведь сильнее.
 Какой глупый разговор... Только бы он никогда не закончился!
 -И что? - Я быстро повернулась к нему. Обхватила руками его шею, убрала
 волосы с лица, притянула к себе. Я не собиралась его целовать. Я хотела,
 но никогда бы не сделала этого снова. Может, и он не собирался. Но
 поцеловал. Красиво, как будто бы мы снимали фильм... жадно, как будто он
 сто лет не целовался... и нежно, как будто он на самом деле меня любил...
 Я осторожно ускользнула от его губ. Запустила пальцы в его лохматую
 шевелюру, чуть отклоняя его голову назад, любуясь его шеей и искренне
 сожалея о том, что я не вампир.
 -Ну, и что будет дальше?
 Губы полуоткрыты, веки полуопущены, полу улыбка, полу оскал,
 получеловек-полубог...
 -Теперь делай, что хочешь... Оттолкни меня, убеги куда-нибудь... Придумай,
 у тебя фантазия богатая... Можешь мне даже о Сюзанне напомнить... Не
 важно. Потому что ты сама этого хотела, любишь ты меня там или не
 любишь... И еще хочешь... Мне-то все равно, ты или кто-то другой, у меня
 большой выбор...
 Наверное, я должна была распсиховаться... Я несколько раз повторила про
 себя это слово "должна"... Что-то в последнее время дела с самовнушением
 шли у меня слабовато.
 -У меня поезд через... несколько часов.
 -Да, через пять, знаю, ну и что?
 Он все так же смотрел на меня сверху вниз из-под полу прикрытых век, даже
 не пытаясь до меня дотронуться.
 Я аккуратно, как будто боясь испортить что-нибудь, дотронулась пальцами до
 его шеи. Тихо выдохнула воздух.
 -Неужели обязательно все заканчивать, дешевым порно?
 -Ты не любишь меня, Ли. И не пытайся со мной спорить... Я... я вообще
 никого не люблю. Во всяком случае, так, как мог бы. Видишь, я сегодня
 играю в цинизм. Но все не так уж пошло. Потому что больше, чем любовь. Я
 это знаю. Я и про ромашки знал, только не понимаю, откуда.
 Он еще немного помолчал.
 -Делай. Что. Хочешь.
 Отошел от меня, повернулся и затопал наверх по шаткой деревянной лестнице,
 оставляя запах своих волос на моих пальцах и вкус своей нежности на губах.
 Он прав. Или это я права? Кто придумал это чувство, большее, чем любовь,
 которое непременно должно закончится постелью? Он или я? Кто выдумал эти
 ромашки? Откуда он взялся в том баре? Где заканчивается случайность и
 начинается предопределенность? У меня нет времени искать, у меня поезд
 через несколько часов...
 ... и как эта лестница умудрилась уцелеть...
 Он провожал меня на вокзале, укутывал в свой пиджак и безуспешно пытался
 поймать мой взгляд: я сосредоточенно рассматривала рукописные узоры на его
 верхней одежке. Мне не хотелось плакать. Мне вообще не было грустно.
 Вообще никак не было. И ничего. Кроме его рук у меня на плечах. Потом
 вдруг спохватилась и стала быстро копаться в своей сумке. Само собой, я
 забыла о подарке, черной шапочке, запакованной в ярко-розовую бумагу с
 бантиком в тон.
 -Это тебе. От меня. На память.
 Я протянула ему пакет, а он только улыбнулся.
 -Открой сама.
 -Ну, ладно. - Я пожала плечами и принялась за работу.
 -У тебя руки дрожат. - Он остановил меня и прижал мои и в самом деле
 дергающиеся лапки к губам. - Не надо, пожалуйста, а то у меня тоже скоро
 начнется… колотунчик. У нас с тобой все было лучше, чем кто-то за нас
 пытался решить, правда?
 Я послушно кивнула. Потом часто-часто закивала. Я же сказала, что не хочу
 плакать! Он прижал меня к себе. Куда только делась вся эта его полу
 божественность? Мы снова стали двумя обычными людьми, которые очень обычно
 расставались на обычном вокзале. Все. Конец сказки. Только хэппи-энд
 инвалидный какой-то получился. Ну, что есть, то есть. Мы не выбирали.
 Я, наконец, справилась с оберточной бумагой и извлекла на тусклый свет
 огромных подземных ламп шапочку. Подняла на него глаза и увидела, что он
 снова улыбается. И целует меня. Как будто на самом деле любит. Наклоняет
 голову, хочет, чтобы я прямо сейчас ему ее нахлобучила. Слушаю и
 повинуюсь. Непослушные пряди торчат в разные стороны. Ему нравится. Снова
 целует.
 -Я не буду говорить, что приеду еще, позвоню или напишу, хорошо?
 -Не говори, - соглашается мой ручной демон.
 -И что всю жизнь буду тебя ждать, тоже не скажу!
 -Не надо...
 -И пообещай, что когда вы вернетесь, ты поговоришь с Сюзанной...
 Он прижимает меня к себе. Я и сама обнимаю его, боюсь отпустить даже на
 секунду. У него глаза зеленые... У него... Он...
 -Скажи мне, что я должна уехать!
 -Не могу.
 -Ты же знаешь, если я останусь, я рано или поздно тоже начну тебе
 мешать... А я хочу, чтобы ты запомнил меня такой вот... даже не знаю,
 какой...
 -Моей... - выдыхает он мне на ухо. - Я твою шапочку буду носить.
 -А я из твоих ромашек гербарий сделаю...
 Объявили мой поезд.
 -Я пойду?
 -Иди.
 -Я не могу. Ты меня держишь.
 -А… да… извини. - Он опустил руки.
 Я побежала быстрее к своему вагону. Я не боялась опоздать. Я боялась
 захотеть остаться.
 В поезде я увозила с собой догорающую летнюю ночь. И те слезы, которым
 нельзя было появиться на вокзале. Чтобы он не захотел меня остановить.
 Весь год я переезжаю с одного места на другое. Теперь я делаю это за
 деньги: я пишу книги. По сути, бред, конечно, но некоторым нравится. А
 летом у меня отпуск. Я еду в один маленький городок на морском побережье.
 Тихий, уютный, совсем не похожий на те места, где я привыкла жить. Там я
 пишу сказки. Да, обычные сказки для детей. Потому что у сказок всегда
 хороший конец: это закон жанра такой. Там у меня есть одно укромное место,
 тихое, безлюдное... Я провожаю там закаты. Я все время надеюсь увидеть
 что-нибудь, похожее на тот наш закат с Амадеем... Пока еще этого не
 произошло.
 В моем гостиничном номере на тумбочке рядом с кроватью стоит рамка с
 гербарием из засушенных ромашек.
 Я уже давно не плачу по ночам и не вою на луну. Со мной рядом есть
 человек, которого я, кажется, люблю. Самой простецкой на свете любовью.
 Это не счастье, но бывает и хуже. Я не жалею о том, что произошло, но
 предпочитаю не вспоминать об этом.
 А в июле есть три дня, три самых обычных дня, когда я забираю с тумбочки
 свой гербарий, оставляю записку своему любимому человеку и ухожу. Я
 возвращаюсь утром четвертого дня. И потом все снова в порядке, и жалкая
 пародия на жизнь не кажется такой уж невыносимой.
 А эти три дня... Пусть они останутся моей тайной...
 -И что бы значил этот взгляд... нет, не говори, сама все знаю...
 -Тогда почему я должен тебя по всему дому ловить?
 -Ну, ты же мне еще ничего не рассказал... как там Эмерсон, остальные
 мальчики?
 -У Эмерсона все в относительном порядке, у остальных тоже. У Линде и Маны
 дочка родилась, Оливия... Линде решил повыпендриваться!
 -Неправда, он просто выбрал для девочки красивое имя. Жалко, я не могу его
 поздравить... Ну, а как Сюзанна?
 -Не так уж плохо. Она еще не вернулась в мою квартиру, но дело к тому
 идет.
 -Ты подарил ей на День рождения то, что я говорила?
 -Эту картину? Да, подарил. Только не спрашивай, как ей она, раз это была
 твоя идея, значит, все получилось.
 -Ну, допустим, это был комплимент. А как дела у... эй, так не честно, я
 еще не все спросила.
 Мужчина облизнул улыбку на губах, приподнял подбородок и посмотрел из-под
 полу прикрытых век.
 -Ну, ладно, ладно, потом остальное расскажешь... какой же ты красивый...
 -Хватит тратить время на разговоры, у нас осталось всего два дня...