« Всё, что удалось спасти из пожара, всё равно, рано или поздно идёт к чёрту! Только – более хитроумными способами…»
Э.-Т.-А. Хоффман «Житейские воззрения кота Мура»
Артист Давыдов проиграл пианисту Сидорову в преферанс. Проиграл много и по глупости, по пьяной дури. Все знали, что пианист Сидоров – старый прожженный шулер, который ещё учась в консерватории, каждый год, на летних каникулах, колесил по стране с бригадой поездных катал. Его длинные, натренированные музыкальные пальцы творили с картонными прямоугольничками чудеса. К тому же, набравшись у черножопых коллег хаческих манер, более или менее похожим на человека он был лишь за роялем. На третий день по проигрышу, он довольно-таки бесцеремонно сгрёб Давыдова за лацканы и глядя сквозь него немигающим взглядом, произнёс ровным, спокойным и оттого ещё более пугающим голосом:
- Ты, гнида, что ходишь мимо так, как будто мы с тобой позавчера в фантики играли? Когда платить собираешься? Я ведь заявлений в местком писать не буду. Без месткома, если что, на перо поставлю! К субботе – всё и сразу. Уразумел, артист? И не дури, Давыдов! Так – просто прирежем, а будешь фокусничать – ещё и сраку раздраконим… Перед свиданием с предками-то… Явишься к прадедушке с раздолбанным очком. То-то старик удивится! Пошёл!
* * *
Ну и что оставалось делать Давыдову? Конечно! Быстрый вариант получения нужной суммы был только один. Да нет, грабить банк с кандачка – дело совсем безнадёжное. Давыдов продал душу Дьяволу. Как-как… Как принято: пошел в полночь на перекрёсток, начертил пентограмму, ну и … всё такое прочее. Продал, надо сказать, так же бездарно и глупо, как проиграл Сидорову. Что поделать, спешка – враг коммерции! Короче, кроме искомой суммы Давыдов выторговал ещё три тысячи долларов, сильно подержанный «Гольф- второй» и две недели в Шарм-эль-Шейхе с Людочкой – грудастой молоденькой арфисткой, любви которой он добивался последние полтора года без всякой с её стороны взаимности.
Но и по этому векселю пришёл срок погашения. Справедливости ради надо заметить, что Дьявол оказался человеком (А кем же ещё? У него и рогов-то почти не было заметно!) гораздо более светским и обходительным, нежели подлинное исчадие Ада – пианист Сидоров. Он приходил тёплыми июньскими вечерами, просил почитать что-нибудь из Гёте или Булгакова по ролям и с выражением, угощал Давыдова отборными коньяками и героином хорошей очистки, всё пытаясь склонить его к суициду (был такой пунктик в контракте, на всякий случай, чтобы сразу – в Ад, без вариантов). Попутно, Люсик, как Дьявол просил его называть без протокола, рассказывал всевозможные истории из жизни своих клиентов, среди которых большую часть составляли люди известные и именитые.
Однако, Давыдов откровенно ссал, представляя себе жуткие картины собственного обезображенного тела в какой-нибудь верёвке на шее или под колёсами паровоза. Алкоголь и наркотики были бессильны перед яркими красками воображения художника сцены.
Эти ежедневные экзерсисы уже порядком поднаскучили Люсику, у которого подобного рода дел было огромное количество по всей планете. И однажды, устало уронив хвост на давно немытый пол, он махнул рукой и произнёс:
- Ладно, Давыдов! Вот тебе шесть недель, шесть дней и шесть часов. За это время заставь расписаться кровью на пергаменте с моей печатью 69 котов. Тогда, мы – квиты! Только учти: коты должны быть сортовые, голубых кровей. Васьки и мурки из подворотни идут по счёту 1000 к одному. И ещё заметь – кастрированные, женихи Христовы, не в счёт. На чужом горе не наживаемся! Удачи тебе, артист!
Люсик растворился в воздухе, оставив после себя стойкий запах серы (как обычно) и 69 листов пергамента с кроваво-красными сургучными печатями с гербом столицы Казахстана «Астана». Там этот товар, пергаменты с печатями, он доставал у местного президента практически за бесценок: один пергамент за сутки жизни. Люсик считал, что Астана – анаграмма его собственного имени – Сатана. Но, с точки зрения грамматики церковно-славянского языка, был он совершенно не прав…
* * *
Тут-то добрую службу Давыдову сослужил обдолбанный «Гольф» и заначенные на счету в «Райффайзенбанке» три тысячи грина. Были куплены: компьютер, докторские причиндалы и горы ветеринарной литературы. Попутно, Давыдов стал крупнейшим специалистом в области кошачьей уро-генитальной хирургии. Благодаря этому, он сумел выявить троих сиамцев, одного русского голубого и ещё одного шотландского скоттиш-фолда Криса ( Он почему-то запомнил его имя. Оно очень подходило именно этому коту) с только одним удалённым какими-то бездарными коновалами яичком. Второе у всех пятерых просто-напросто не опустилось. Работа шла споро и весело: полдня – поиски в Инете, другие полдня – в разъездах по адресам страдающих от запора и несварения породистых котов.
…65, 66, 67, 68… Счётчик щёлкал как смазанный. Некоторые, особенно пакостные коты, норовили отбиться от процедуры забора крови перед клизмой. От клизмы, следует отметить для объективности, никто никогда не отказывался. Это утвердило Давыдова в возникшем ещё в самом начале ветеринарной карьеры мнении, что все коты голубых кровей – латентные пидорасы.
До истечения срока дополнительных соглашений с Люсиком оставалась целая неделя. Давыдов лениво шлёпнул по первой из попавшихся ссылок на www-адрес какого-то охуенно-невъебенного сайта владельцев клубных котов-производителей.
Он и не ждал ничего другого. Первое же из объявлений кричало на всю Вселенную:
- Спасите! Любимый Котик дохнет! Не срал пять дней…
Снеслись по емейлу, созвонились…
Лениво потягивая сладкую сигариллку, Давыдов подрулил к подъезду престижного дома на границе Рублёвки и МКАДа.
Дверь открыла растрёпанная блондинка модельной внешности в полунеглиже.
- Он умирает! – Огромные голубые глаза мамки пациента были исполнены хрусталями слёз.
- Будем спасать! - Давыдов, не сплюнув даже полупотухшей сигариллки, уверенно прошагал во внутрь убогой пластмассовой роскоши квартирки нуворишей.
Котяра выл в потужных истомах на гобеленовой подушке.
- Надо бы, для начала, кровь взять на анализ. – Не слушая возражений, Давыдов нагнулся над ложем недристальца и схватил его за правую переднюю лапу.
Кот мельком глянул на целителя, что-то смекнул про себя и, рывком высвободив лапу из мёртвой хватки профессионального охотника за душами, метнулся на перила лоджии.
- Кис-кис-кис… - Потянулся к потенциальной жертве натруженными руками Давыдов.
Кот попытался передислоцироваться для отражения атаки и вдруг – сорвался с перил …
* * *
- Давыдов? Ты, сука, и котов пользуешь? – Через двадцать минут после того, как Давыдов пытался оживить тельце Боника ( так причитала по усопшему блондинка) за его спиной возник вдруг пианист Сидоров. В концертном костюме, с испариной на лбу.
- Милка! Ты кому Боньку доверила? – Обратился он к зарёванной модельке. - Это же олух Царя Небесного, пидор и лузер!
- Давыдов! Ты хоть знаешь, на какие бабландосы попал? – Голос пианиста обрёл чудовищно-спокойные ноты. - Он же родной внук любимой кошки Королевы-Матери! Мы, бля, фунтАми платили, полтора года в очереди стояли…А ты? За пять минут принца крови – к прародителям? Ну, бля, в это раз – ****ец твоей сраке!
- Да пошёл ты…НАХУЙ, пидор! – Давыдов просто взбесился от осознания «такого» прокола. - Я тебе щас весь ****ьник нахуй разворочу! – Он двинулся, не думая ни о чём, в сторону ненавистного пианиста.
- Всё из-за тебя, гад, гнида, хорёк вонючий! Шулер мелкий, хачская подстилка!
В первый раз за всю историю их с Давыдовым отношений Сидоров потерял уверенность в себе. Но – вовремя вспомнил о «Браунинге» во внутреннем кармане концертного фрака…
Борьба за пистолет была долгой и мучительной… В какой-то момент Давыдов завладел курком и немедленно нажал на него….
Жаль, что ствол был именно в тот самый момент направлен в его сторону…
* * *
- Давыдов. - Представился Давыдов чёрту на вахте у адских врат.
Тот сверился со списками. Порылся в корзинке с бейджиками, нашёл нужный и повесил его Давыдову на грудь.
- Артист? – Чертяка обнял Давыдова за плечи свободною от вил рукою. - Давай, Бельмондо ***во, ****уй на третий!
- А там больно? – Дрожащим голосом промямлил новоявленный французский кумир миллионов.
- Да ничего, нормально так…В сраку ебут раскалённым ***м! А вот нехуй было стреляться! Повесился бы – мы б тебя всю дорогу на сковородке жарили…С оливковым маслом. Ладно, топай, ворошиловский стрелок… Третий круг, вторая дверь направо.