Барс

Иван Атарин
   Я давно привык к своему одиночеству, но всегда рад если кто-то придёт ко мне или приедет - сегодня сын у меня в гостях, старший, с семьёй! Обо всём переговорили, все уже спать разошлись, а мы с ним вдвоем, на диване и в телевизор уставились.
Смотрю на экран, а мысли мои где-то не здесь, поворачиваюсь и смотрю на него: время идёт, вот и ему уже пятый десяток! Правую бровь и веко его пересекает шрам, из далёкого детства шрам: он его не портит, а мне всегда напоминает то лучшее моё время, время моей молодости...
- Барса-то помнишь? - спрашиваю его.
- Ты всегда спрашиваешь! Конечно, помню, а когда умываюсь, даже и вижу! - Он потёр шрам, смущенно заулыбался. - И как он меня тогда перепутал? Наверно, я ему сам помог, перепутать...

По телевизору идут концерты - сын смотрит туда, а я снова там, в сорока годах отсюда, когда мне всё было надо и было интересно жить! Те лучшие мои годы: никакого богатства, никаких денег - только мечты и цели на будущее! Я молодой, трудная работа и постоянные командировки, чтобы их, троих, в жизнь нашу правильно вывести: может быть, это и был основной интерес чтобы жить? Но нет, это так, общие, как и у всех заботы, кроме которых у нас, у молодых того времени, были и свои увлечения. Занимались мы и увлекались кто-чем, каждый находил себе какое-то занятие, а я любил собак, приучал к тому же и детей, воспитывал в них доброту к Миру, через эту любовь к братьям нашим меньшим, вместе с ними занимаясь воспитанием своих собак.
Собаки всегда были в нашей семье, с самого моего детства и, как мне казалось, самые лучшие и умные из всех собак в мире, но Барс, - Барс был самым лучшим из всех моих собак! Не знаю, но, может быть потому, что он был последним и много чего от него запомнилось, осталось в памяти и кроме этого шрама на лице моего сына...
 
***
Так уж случилось, попал наш приятель под следствие - за дело попал. Тогда мы бурили разведочные скважины рядом с казахским посёлком: приезжих и командировочных всегда не любят - не знаю, почему? А тут ещё и в клуб ходят, к девчатам...
Пришел однажды, коллега наш из клуба того, весь возбужденный и в крови - ножом в ногу его хотели, да попали прямо в мошонку! Скользом, видать, и несильно: к врачам он не пошел, перевязывался сам и долго, всех выгнав из комнаты - место-то интимное и неудобное для перевязки, а потом, взял скальпель, быков которым кастрируют и ушел. Нам он ничего не сказал, помощи или поддержки какой-то от нас не просил - ушел и все, набычившись и молча, как оказалось, снова в клуб.

Часа через два окружили нас местные молодые люди! Толпа большая: вагончик раскачивают, перевернуть хотят, делают вид, что по-русски не понимают. По-казахски хотим, слушать не хотят - мы виноваты! Их тоже можно понять: какие-то тут приехали и наших режут!
Так всегда, во всех поселках бывало и не всегда удавалось удержать и своих, и чужих.
Вагончик, кажется, сейчас на бок ляжет, а у нас два ружья, хоть бери и начинай отстреливаться. Часа два оборону держали: без стекол остались, тряпки горящие, соляркой моченые, прямо "коктейли Молотова", неуспевали выкидывать, не говоря уж о камнях и булыжниках, усеявших пол, но, приехала наконец, районная аж, милиция! Через окно нас высадили, по-другому нельзя было - толпа грозится всех поубивать!
Милицейский УАЗик стали раскачивать еще сильнее, чем наш вагончик и хорошо, что железный он и милиционеры казахи - отстояли, сняли нас оттуда.
Оказывается, этот, приятель наш, в мошонку раненный который, убил там того, который его повредил, а куда потом скрылся, неизвестно. Домой, назад, он не пришел, зря эта толпа его у нас искала - исчез он. Увидели мы его позже, на следствии, да в суде потом.

Через месяц-два, пришли нам повестки: тем, которые там были - явиться, аж за тридевять земель и без опозданий, показания будут брать. Не хватило им тех, первоначальных, что ли? Хочешь не хочешь, но собрались мы, все трое, разом ехать.
Приехали друзья мои, УАЗик с работы взяли, уже и баки заправили - садись и поехали! А мне Барса некуда и дома никого, я им и говорю:
- На целый день! А его куда? Может с собой взять? Оставить-то его не с кем. Пусть прокатится?
- Да хоть что ты делай, только поехали скорей! Опоздаем...

Семьдесят километров ехать - есть время подумать, что там и как: а кто и что видел? Не видели ведь мы ничего! Уже говорили следователю об этом, но опять зачем-то тянут? Решили, что говорить будем, как дело было, ничего не изобретая, от себя выдумок не добавляя: нас ведь никто не просил что-то другое говорить!
 
Барс сидел в машине спокойно- он у меня обученый, все тренировки прошел, все экзамены сдал! Только одна беда - все стандарты он перерос и теперь он и не собака вроде: на целых два сантиметра выше, чем положено ему по стандарту быть! И тяжелый стал - весом тоже он не проходит. Кинологи отказали ему во всех случках, сказали, что потомство от таких - никуда не годное. Вроде, гонок не выдерживают потомки от таких собак, бегать не могут, задыхаются, а он у меня умный, все команды, как человек понимает: и голосовые, и жестами, и нюх у него страшенный - всё найдет, что не спрячь!

Тренировал я его, в основном, сам, а летом он жил со мной в поле и вечерами, после работы, его тренировали все мои товарищи. Всех он любил, всех ещё издалека узнавал! А уж подготовку "на преступника" в клубе своем прошел и экзамен выдержал - на отлично сдал! Особенно восхищался тренер его ловкости и понятию в преследовании преступника, тренируя в нем нападение сзади. - Тяжелый он, - говорит, - не каждый устоит, да и вряд ли выдержит такой вес преступник какой! Да и зубищи у него, вон какие!
Раскрас у него - «чепрак», как говорили: спина черная, а пузо палевое - издали, и правда, как накидка на нём! Настоящая, в книгах описанная, немецкая овчарка! Красивый пёс...
 
Приехали, наконец-то! В милиции обед - сидим, ждем, в тенёчке. Барс возле скамьи сел, от меня слева, между мной и другом моим у ног наших. Друг мой отодвинулся, давит, говорит, сюда хочет, обязательно ему здесь надо сидеть! Второй друг - справа от меня, смеется, глядя, как Барс себе место возле меня отвоевывает!

Ждем... Наконец, возвращаются милиционеры, толпой идут, видать в столовой их всех разом накормили. Впереди - подполковник идет: пузатый, спичкой в зубах ковыряет и иногда цыкает сквозь зубы - это уж точно, в детстве блатным был, как я сам, мы тоже также цыкали. Увидел Барса и прямиком к нам:
- Чей собака? - Ну, думаю, сейчас начнется: намордник где, документы где...
- Моя собака!
- А что вы тут?
Рассказали мы ему, чего мы тут сидим, а он, оказывается, начальник всей милиции тут, но настроение у него, вроде бы хорошее, обед все же.
- А что твой собака может? - смешно говорит по-русски, с акцентом.
- Ну, общий курс, установленный для собак, прошли мы с ним. Общие команды, служебные и  всё остальное, тоже изучили и экзамены сдали.
- Ну, а показать можешь?
- Если надо, то и покажу, но только, что показать-то?
- Он нюхает хорошо, твой собака?
- Ну да, хороший у него нюх.
- А как можно проверить, хорошо или не хорошо?
- Да просто можно проверить - кинуть что-нибудь, вон, в палисадник, он пойдет и принесет!
- Так! Что будем кидать? - Он строго смотрел на начавших нас окружать сослуживцев, те приостановились, у них тут видать суббординация на высоте - замедлилось окружение. Я взял инициативу на себя:
- Давайте ваши спичечные коробки сюда и чем больше, тем лучше. Я беру свой, ставим на него метку, авторучкой, и я все их выкину в палисадник, пошлю его - пусть ищет и несет сюда мой коробок! И всё.

Возле нас уже толпа из этих его милиционеров - стоят, молчат, но видно, что ржут! Наверно, не в первый раз, начальник их, устраивает такие представления, знают они, что что-то сейчас будет, ухмыляются стоят и ждут.
- Ну? - он опять обвел своих строгим взглядом. - Я давно уже сказал сдать все спички ему!
Он не говорил такого, но как вот это сказал, коробки посыпались мне в руки, все сдавали. Я помечал свой коробок крестиком и думал: - Ну, орёлики! Да разве мой пёс не отличит мой запах от чужого? Это мы уже не раз проверяли! - Помеченный коробок дал понюхать Барсу и тут же выкинул все коробки в палисадник. - Барс! Искать! - Барс посмотрел на меня, будто подумал о чем-то, мне показалось, что он даже подмигнул мне, издеваясь над этой толпой, и побежал в палисадник.
Мы стояли рядом с этим пузатым полковником и наблюдали за ним: нюхая, Барс обошел все коробки - все обнюхал, бегая от одного к другому, а потом взял и принес один - с крестиком!

- Ой, хорошо! Ты нам продаёшь свой собака? - вдруг заявил этот начальник.
- Да нет, я его не продаю!
- Ну, так мы его и так заберём! Ты зачем днём с таким большой собака ходишь? Без ошейник. И вообще, чего вы тут делаете?
- Вызвали нас! Вот, по делу коллеги нашего, который убил человека. Уже ведь рассказывали? Бригада мы, буровики, в командировке мы были.
- О-оо! Дак ты ещё и шпана?

Рассказали мы ему, что там мы ничего не видели, но отношения, как-то сразу у нас изменились. Я почувствовал это и по Барсу: он, вдруг, лёг, приуныл и не спускал глаз с этого пузатого? Во мне - тоже, вдруг всё вскипело - вот, доигрался! Знал же, что ментам незьзя доверяться, обязательно где-то насерут в душу - не побьют, так попинают! Но,  терплю ещё и про себя думаю: - Скажи я сейчас Барсу только «фас!» и он брюхо тебе вскроет моментом! Сука, харя - власть, еще и лыбится стоит! Всё тут в его власти. Но, повезло, кажется?!

Идет с обеда ещё один мент - кинолог их, оказался и, что странно, русский парень. Эта,  рожа пузатая, орет ему:
- Эй ты, болтун, иди-ка сюда! Ты всё время хвастаешься, что любой собака уведёшь? Вот,  этого уведёшь?
Тот подошел, посмотрел, ничего сначала не понял, но потом, похоже, врубился. Но, и видно, что в собаках толк знает, потому что посмотрел на Барса, как на простую дворняжку - с преводходством! Понятно, коль он кинолог, значит собак он знает и тренирован на них, на собак.
- Ну? И уведу, если надо! В чем проблема-то?
- Ну, так и веди! До наших доведёшь - всё, наш собака! Болтать-то ты мастер? Вот и веди!

Я проклинал себя - начинаются игры не на шутку. И зачем я его сюда привёз? Останусь сейчас без собаки, уведут и всё - не отдадут больше! Штраф ещё влепят, чтобы забыл навсегда, как твою собаку и звали-то! Это же милиция - что хотят, то и сделают!
Вспомнился начальник клуба - он сам тренировал Барса, полгода целых и специально, на нападение. Был в восторге, что могла делать собака: она сшибала любого с ног и сразу же делала перехват за холку. У человека тоже, наверное, есть холка, хоть он и не носит хомута...

А что такое собака тренированная на нападение сзади? Она тоже может хитрить, она делает обманные движения - влево, вправо! Ей только сравнять голову с твоим бедром, а дальше - ты уже в её власти, ты её уже не возьмешь! Она уже на тебе!
 
Я вспоминаю рысей - мои любимые воспоминания, когда-то ходил я за ними и Барс напоминал мне их своими уклонами: влево-вправо и отскочит метров на пять в сторону.

В детстве ещё, ходил я на рысей, охотился! Лет тринадцать, четырнадцать было мне. Те тоже такие - хитрые! Ноги длинные, хоть по дереву бегают, хоть по земле! Уклонистые, а по сему - страшные. Глаза мрачные, хвост коротенький, подрагивает. Так же делает уклон влево, но прыгнет вправо! Или наоборот. Может резко менять направление движения, как кошка! На поворотах, аж заносит юзом её...

Голод у них был: зайцы в тот год, как повымерли - эпидемия, что ли на них нашла? Шли рыси куда-то, от нас подальше и много их было в тот год, бродячих. Ружьё тогда у меня было, одноствольное - бахнешь и мимо! Отскочит она, метров на пятьдесят в сторону и стоит, как будто бы снова в погоню приглашает. Однажды, так и завела - через трое суток еле нашли меня, чуть с ума не сошел от страха тогда! Но тогда собака у меня была умная, по ней стал я понимать опасно или нет. Всё время глаза мне рысьи казались - смотрят в меня и поедом жрут! А глаза у рыси стращные, мрачные - будто смерти в глаза глядишь.
Лег спать, по таежному, после костра, сил не было, но уснуть боялся, потому что казалось, что рысь вернулась и ходит рядом! Тихо, но шумно - лес трещит от мороза, будто бы шатун рядом бродит, на ветки наступает, подкрадывается.... Чего уж только в голову не лезло, а эта - рядом лежала, чуткая собака моя! Душой и спокойствием своим не дала мне с ума сойти. Видно чувствовала страх мой - тихо лежала, не шевелясь, лишь нет-нет, да и  лизнёт меня, будто скажет, что тихо вокруг и никого! От неё спокойствие и ко мне перешло - спал всё же, чуть-чуть. С тех пор, я собаке верю, как человеку близкому!
 
Вернулся этот кинолог, милицейский - тоже, сука! Сказал бы, что не хочу, в конце-концов - не могу! Нет, выслужиться что ли надо? Пришел в нарукавнике, наверно думает, как обычно: - собака на него, он ей в пасть эту руку, а дальше, за холку и всё - она твоя! Так обычно делается.

Волк так охотится! Ловит сразу загривок, а потом, смеясь, перебираясь зубами, перехватывает горло! Секунда дело - мгновение! Если не успел за загривок, а против него собаки, волк бросает всякие игры, ретируется - свой загривок дороже! Смертью пахнет! Собаки-волкодавы это знают, поэтому морду подставляют и никогда не пропустит мимо своей морды голову волка! Поэтому у них вся морда и грудь в шрамах - это волки порезали. Но мало кто из волков выжил, если так близко с такой собакой сошелся! Слабую собаку волки сразу давят, а таких, со шрамами, вряд ли! Обходят таких стороной - шрамы издалека видать! Уходят, не ввязываясь в драку...
 
Отошел этот специалист собачий в середину двора, а все мелкие, типа сержантов и прочих, на крыльцо взошли и стоят, ждут театра! Крыльцо высокое, ступенек десять, милиционеров много, дверь входную не видать. Подполковник этот сел на нашу скамейку, новую спичку в зубы вставил.
Я отошел, к нашей машине встал, Барс сел слева, как учили. Весь он был возбужденный: никогда не видел столько людей, да еще и в форме такой, видно она его так возбуждала. Обстановка для него новая, ему незнакомая. Я его в первый раз таким видел, подрагивающим.

Этот «спец» пошел на нас. Загнулся раком и пошел: левую руку вперёд выставляет, а в  правой руке у него верёвка какая-то. Наверно, чтобы Барса сразу же связать?
Я ещё ему говорю:
- Ты всё уже? Посылать уже или как?
 Он кивнул головой - тут я и сказал: - Фас!

Барс, давно уже и с интересом смотрел на этого загнутого. Уже лапами перебирал от желания без команды кинуться на этого странного человека и тут он сразу рванул: одно обманное движение и он уже у этого на спине оказался! Такой тяжелый, на нагнувшегося человека и с такой скоростью? Тот сразу и упал...

Я подскочил тут же, сразу. Соображаю: если Барс схватит этого «спеца» за загривок, то всё - он же с голой шеей! Никакой защиты на нем! Ору и Фу, и Ту, и сам не знаю чего! Среагировал Барс, остановился!

А этот? Кинолог? Нет бы, просто встать и ждать хозяина собаки? Он, из этого положения, вдруг, решил кинуться от нас, и вроде как, сделал попытку убежать. А Барс у меня - без поводка, без ошейника - не удержать мне его! Этот вид тренировки называется конвоирование - преследование уже пойманного...

Кинолог этот, кинулся к дверям, где толпа любопытных стояла - Барс, понятно, за ним, он в такой ситуации видит только пойманного им и теперь убегающего от него. Все ринулись в дверь - создалась толкучка, через одну дверь все разом не проходят, хоть и торопятся! Этот «спец» опять оказался последним! Здесь, на лестнице, Барс и достал его снова - прямо за загривок и захватил...
Пока я подбежал, у того уже и пена со рта пошла. Барс рвал его, как куклу тренировочную. Еле оттащил я его! Он совсем потерял контроль над собой - озверел! Ничего не понимает! Всё же - оттащил я его!

Быстро прибежала медсестра из медвытрезвителя. У него, у «спеца» этого, глаза закаченные, одни белки видать, зрачков не видно, пена вокруг рта пузырится, как припадок будто бы с ним случился - медичка ничего сделать не может...
Хорошо, что рядом граница - пограничники быстро прислали вертолёт! Отправили пострадавшего в область. Говорят, парень в коме три дня пролежал. Не знаю точно...

Этот, пузатый, сказал:
- Хороший у тебя собака! Этот - сам хвастун! Ну, я тут всё организовал, я и закрою всё это. Ты езжай домой! Только намордник надевай. Собака злой, без намордник нельзя!
 
Думал я, что он сволочь, да нет, оказался всё же порядочным! Думал - пристрелит моего Барса! Он всё время за кобуру хватался. Может за себя боялся? Только обошлось мне, даже штрафа не дали.
Сразу же и уехали мы, и показаний по делу не дали. Следователь тоже всё видел, он после снял с нас все показания. Да и что мы могли показать, если мы ничего не видели.

Вот такую игру, наверно сам я и затеял, сам потом и переживал. И парня жалко! Зря он так, самоувенно, так тоже нельзя! Сам и виноват, наверное. А как он там дальше работать будет, я и не знаю. Хоть бы у него не было последствий каких ни в здоровье, ни в работе. Я его тоже немножко понимаю...

Был я у них в питомнике, видел собак, что у них для работы - так себе, шавки! Той же, вроде бы породы, а мелкие какие-то? Воруют же у них всё, что на них отпускают, а после думают, и чего не растут? Недокормлены они, в детстве, собаки эти! Украли у них детство! Да и у людей так бывает, что уж про собак-то говорить, когда не всякому человеку повезёт прожить, как надо, в счастье детском. А куда уж собакам-то! Тем более служебным, государственным - тюрьма краше, ни воли тебе, ни ласки, ни конфетки какой, ни пряничка. Одни только требования...
 
Но и своего Барса я видел, в «штаны» наложившим. Всё просто получилось!

Друг у меня был, скорей, хороший знакомый. Парень неплохой, пел он хорошо, в смысле голос у него был, в нашем доме культуры - звезда! Мать, видно, была с голосом - украинка она, а те все хорошо поют. Отец его был китаец, ну, а он - в обоих пошел. Красивый парень был, скромный.
Был у него тоже пёс - Боксёр, бульдог немецкий: челюсть вперед, слюни и хвост обрезаный! Тоже крупный, килограммов под сорок, но, похоже, закормленный...

Заехал этот Тимур ко мне:
- Поехали в поле! Дам тебе скважин еще. Дополнительно!

Был он топограф - в управлении сидел, нами командовал, где-что бурить надо, рисовал. Изыскания велись под новый аэропорт - это недалеко от города. Ну, поехали мы, я Барса взял, пусть побегает.
В тимуровском УАЗике, Барс сразу лёг на пол, возле двери, даже не обратил внимания на этого Боксёра, который почти всегда ездил с Тимуром, хоть тот рвал и метал, слюной своей всего его пообрызгал! Лежит Барс, даже голову не поворачивает.
Как приехали, Барс выскочил, а этот Боксёр сразу ему на спину и прыгнул! И всё, за загривок уже давит, зубами перебирается к горлу. Тут я и увидел глаза своего Барса! Страх в них! Он понял, что все, держит его этот, там где надо, откуда уже не уйти, не вырваться! Мне показалось, распрощался он уже с жизнью своей.
Разняли мы их! Растащили по сторонам. Вижу - струсил Барс, никогда ему не приходилось с собаками драться, а тут, вот как случилось.
Я и говорю Тимуру:
- Так он теперь и будет у меня всех собак бояться! Давай-ка их стравим, пусть знает мой, что не все собаки мирные бывают. Растащим, если что...
 
Два дурака! Согласился Тимур. Как в кино, разошлись мы на десять метров, отпустили собак. Этот Боксёр моментально кинулся вперед, да теперь, не тут-то было - ждал его уже Барс, готов был к встрече такой! Схватил его за ухо и поднял вверх, тот только задними лапами земли касался! Рванул влево-вправо, как обычно собаки делают, ухо оторвалось сразу же! Всё - растащили мы их...
Тут Тимура заело - повторить надо! Я не хотел, но он уже разозлился - как это так? Заело его - повторим и всё!
Снова пустили собак - Барс его точно так же за второе ухо! Второе оторвал совсем - в зубах осталось. И что Тимур?
- Поехали домой! Завтра скважины покажу! А этот - пусть тут остается! Не нужна мне такая собака!

Хлопнул дверью и всё - поехали... Собака бежала ещё долго следом, потом отстала. У меня было чувство убийцы. Так и не знаю, что стало с бедным псом? И Тимур больше со мной не разговаривал, так себе, только по работе. Лишний метр больше не приписывал! Вот так и доигрались - и собаку потеряли, и дружба врозь...

Да и мне, вскоре, пришлось расстаться с Барсом своим...

Не любил Барс детей! Моих еще терпел, они на нём чуть ли ни верхом ездили, а дочку, младшенькую, вообще на нем катали, как на лошади. А чужих детей не любил он, избегал их, отходил в сторону.
Сестра моя пришла, однажды, с двумя своими - дети ее подвижные, балованные. Он рычать даже мог, если они его трогали. Привязал я его на кухне, чтоб чего не случилось, жрать ему дали: хватает он из чашки, старший мой подошел сзади, лег на него, а Барс, наверно думал, что это чужие - крутанулся и рявкнул! Нижним клыком - прямо в глаз, под лобную кость сына и зацепил! Потом понял, что свой это, что не то что-то сделал, лёг сразу, рядом с пострадавшим, даже жрать больше не стал, а у этого - кровища ручьем, скорую вызвали. Слава Богу, глаз целым остался!
 
Расставаться надо теперь с Барсом, опасно такого в квартире держать, коль есть уже случай. Поехал я к пограничникам, они давно его у меня просили. Встретил меня начальник заставы, знакомы мы с ним, по клубу еще.
- Собаку вам привёз...
- Барса что ли? То не хотел, не хотел, а теперь сам привёз! Что так?
 Рассказал, что и как, он согласился, что такой большой собаке не место в квартире, где трое детей ещё. Да и что у неё на уме, тоже не знаешь. Всё может быть и случаи разные бывают. Хорошо, что хорошо еще обошлось, с глазом-то.
- Дам я тебе максимум, что нам на покупку собак дают. Больше не могу, закон такой. Знаю, что он в десять раз больше стоит. Пасека у нас есть, как накачаем, привезу я тебе флягу мёду еще. Вот всё, что могу...
 
А я рад был, что попал Барс в хорошие руки! Теперь на свободе будет жить! Ничего мне не надо было, но привезли они мне эту флягу. Спросил у солдат:
- Как он там, у вас?
- Свободно ходит! Мы его даже не привязываем и в вольере не держим. С поводырями сдружился, с ними ходит. Сусликов ловит! Как-то даже сурка приволок! Полуживого. Мы его  ободрали и зажарили!
- К китайцам не уйдёт?
- На запретку ногой не ступает, а их как увидит, порыкивает. Понял, наверное, что чужие. Не любит он их! Приезжай, сам увидишь, как он теперь весь блестит! Свобода...
 
С тех пор, я не хочу держать собак в квартире. Тем более крупных. Может и можно бы маленькую взять, да это ж сколько работы! Это ребёнок вырастет, всё сам сможет делать. А собака? Она до конца так и останется ребёнком! Ухаживай и ухаживай! И хорошо, если этот ребёнок будет послушным и умным, как мой Барс! А ведь может и не быть? Они ведь все разные...


Иван Атарин
___