Немного об Эстер Элькинд.
Жила-была девочка Люба.
Ее любили мама с папой, две бабушки и дедушка, а потом ее любили много мужчин и даже некоторые женщины. Хорошая была девочка. Но просто хорошей быть не интересно, не заметно как-то, да и дорожка проторенная. Ну, что, вы, право богу,» хорошая девочка». Это, дружок не котируется. А круто у нас сейчас образ мальчика-девочки бисексуальной принадлежности. А модно у нас сейчас наркотическая энурексия. Эдакий безгрудый скелет на ножках, нравящийся педофилам-пидерам. Они же у нас основные законодатели мод и тусовок. И девочке Любе начали полоскать мозги. Могзи оказались впечатлительные: хорошо прополаскивались дружками-пользователями. Особенно знатная постирушка шла на тусовочках да с коньячком, да под кокаинчик. После этого у девочки Любы опрокинулся мир навзнич, охнув, оползли людские ценности, привитые заботливой бабушкой, разбились о цинизм тусовок, как безделушки с комода. А как продолжать жить, если невочто больше вереть? Значит взамен вечных, Христом вымученных ценностей, ставяться новые: оказывается проститутки познали истинную правду: работа только для придурков и некрасивых, а так всегда найдется дурак, который прокормит». Как известно «на дурака не нужен нож, ему два раза подмигнешь..ну и еще кое-что.» Да, сами знаете, не маленькие. С любовью у девочки Любы как-то не складовалось. То есть секса я понимаю было как грязи, но ведь хочеться иногда и Тургеневских писем. Но а если к любимому мужчине подходить с рассовой теорией сионизма « размножаем только чистопородных евреев», а дураков русских просят отойти. Секс для нищих только по субботам,... то может и не вдохновлял такой лозунг московских Тургеневских мужчин, а может и не попались они по дороге.
О.К. Ставим на гениальнось. Пишем рассказы шокирующие с перчиком. От них и Hustller покраснеет. Печатаем фотографии в раскрытых призывных позах. Для наращивания сурреалистических кошмаров, которые призваны прославить девочку Любу в литературном мире, крошаться нехорошие таблетки в вино: как экзотично, как стильно, как рекламно... Подметает кокаиновая метель дорожку к смерти... Как импозантно. Это нравиться. Девочке-Любе посылают льстивые отзывы на ее больную литературную фантазию. Ею восхищаются, ее приглашают на тусовки как экзотическую ящерицу, ее скоро будут любить. Может даже появиться письмо которого так хочет тот уголок души, из которого не вытравили Христа. То самое, тургеневское.
И гнали и гнали. Больше-больше кокаинового бреда, рвоты, блевоты, мастурбации. До вздувшихся порезов на тоненьких руках. Больше-больше взрывов традиций,ценностей, авторитетой, самой себя. Ведь если стереть все-все из души, оплевать все-все привязанности, опоганить все-все авторитеты, отречся от живых любящих родителей, объявив себя сиротой при иx жизни, за их спиной, то можно стереть саму себя. Протереть в себе большую дыру, и изчезнуть в ней, как в окне, навсегда. Сколько времени займет паденение с девятого этажа? Это время измерять секундами или прожитыми годами? Каждая секунда полета равна одному году Любиной жизни. Двадцать лет молоденькой жизни стерлось за двадцать секунд и один год прожит последней секундой страшного удара об асфальт. И полное забвение после удара, когда сломанное тело тихо легло под окнами. Нет ни крика рядом, не заламывания рук, ни отчаянного безумства истинно любящих тебя людей. Ты ведь всех стерла старательно, хорошая девочка Люба, всех истинно любящих тебя. Остался случайный мальчик Паша, который протрезвев от ужаса, бросился бежать, боясь что замараеться подозрениями в убийстве. А мертвая девочки Люба лежала четыре часа изломанным зонтиком в канаве. Может по ней плакал дождик, может ее как кокаином тихо посыпал снег: последний кайф ее сломанной жизни. А жизни-то было двадцать один год. И все.
P/S.Как следствие показало, мальчик Паша не был на квартире, когда Люба решила, что жить больше не стоит. Так что он не в чем не виноват.
Похороны в понедельник