Книга об Илье Урманине (он же – Илья Муромец, Илья «Чоботок» Печерский, Ilja Muravits, Iljas von Riuzen, Моровлин и даже Илья Муровец). Герой многочисленных «старин» и былин, герой германской поэмы «Ортнит» и норвежской «Тидрек-саги» (обе – XIII век), получает в книге Олега Дивова новую трактовку. Можно спорить с автором «Храбра», но в логике образу Ильи не откажешь.
Книга в доступной и увлекательной форме дает читателю максимум достоверной информации о былинной эпохе. Хозяйственные отношения и государственное строительство у русов даны по монографии «Киевская Русь» академика Б.Д. Грекова. Духовная составляющая – по «Истории русской церкви» академика Н.М. Никольского. Оба сформировались как ученые еще в царское время. Общая атмосфера и все детали отношений Руси и Византии почерпнуты из сборника текстов выдающегося русского византиста академика Г.Г. Литаврина «Византия, Болгария, Древняя Русь».
Это очень разные книги. Монография Грекова – обстоятельная, тяжеловесная и полемичная. «История русской церкви» читается как приключенческий роман – ну, такая лихая история у русской церкви. Сборник Литаврина можно открывать с любого места, там даже не поймешь, что интересней, основной текст или сноски.
Книга Олега Дивова по жанру ближе всего стоит к историко-приключенческому роману, хотя и в этих рамках ей тесно. Вероятно, дело в том, что история сродни литературе. Есть ряд объективных критериев, по которым можно оценивать качество художественного текста, но выбор читателя всегда делается по принципу «нравится - не нравится». То же с историческими оценками. Они могут быть железно логичны, но вот чувствуешь ты – что-то здесь не так. И все.
Когда дело касается трактовки истории, разумных вариантов поведения мало. Либо вы принимаете одну из готовых версий, либо вырабатываете особое мнение, либо вам все равно.
На первый взгляд былина и фэнтези близки: и там, и там - квесты, поиск артефактов, спасение персонажей, зачистка территории, накопление опыта…
Но былина может обойтись вообще без волшебства, это не литература «меча и магии». И, за редким исключением, былина отталкивается от реалий истории.
А ведь между «луком во двенадцать пуд да каленой стрелой в косу сажень» из былины и мифриловой броней из фэнтези есть принципиальная разница. Первое – гипербола, художественное преувеличение, второе – фантастика, художественный вымысел. Былина – пограничный жанр между сказкой и реализмом, а фэнтези тяготеет к чистой сказке, хотя и строится по канону рыцарского романа. За былиной стоит некая правда жизни, пусть и в аляповатой упаковке.
Главный инструмент погружения – язык книги.
Словарный запас героев и самого автора намеренно урезан. Из текста вычищены термины, понятия и иноязычные заимствования, нехарактерные для Руси тех лет. Вы не найдете в «Храбре» даже слова «лошадь» - тюркское «алоша» еще не успело войти в обиход.
Напротив, введены слова, вышедшие из употребления или замененные неологизмами. Если стрелы носят в «туле», понятно ведь, что это колчан. Но «колчанов» тогда не было. Как и «богатырей».
Зато тогда была «задница». Цитируем Русскую Правду: «Аже смерд умреть без детии то задницю князю». Да, вы верно догадались – речь идет о движимом и недвижимом имуществе, отходившем князю по смерти бездетного смерда. Так что «отбить себе задницу об седло» персонаж «Храбра» не сможет, даже если очень захочет.
Нет в тексте и таких оборотов, как «встал рядом», «ехали рядом» - сейчас увидите почему.
Слов, сохранившихся до наших дней, но поменявших значение, немало. Скажем, под «людьми» тогда однозначно понимали свободных. Некоторые определения, касающиеся социального статуса жителей Киевской Руси, до сих пор предмет дискуссии, но в общих чертах расклад следующий. Люди – свободные общинники (они же «рать»). Смерды принадлежат боярину или князю. Холоп – раб, возможно, добровольный и временный (как тиун или ключник). Рядовичи трудятся по «ряду», т.е. найму. «Закупы» - за долги. Есть «изгои», те, кто выпал из схемы, - изгоем равно может стать купец-банкрот и княжич, оставшийся без удела (позже в страту изгоев попадут неграмотные поповичи). Челядь – обобщенное название тех, кто в услужении у кого-то.
Автор не стремится разбавлять реплики всякими «поелику» и «инда» - смешно бы выглядело. Либо уж как по летописи: « Аще кто нейдет к нам, сами налезем себе князя!» (хотя не факт, что летопись корректно передает устную речь) – либо никак. Усеченного словарного запаса героев и пары-тройки характерных речевых оборотов вполне достаточно, чтобы читатель ощутил: персонажи думают совсем как мы, но есть некая трудноуловимая разница…
Мы знаем много слов, но в целом недалеко ушли по умственному развитию.
В книге подчеркнута чистоплотность русов (один из важных пунктов исторического договора с греками – разрешение нашим купцам на территории Византии ходить в баню сколько захотят).
Надеюсь, что у вас проснулось любопытство к этой книге (а возможно и ко всему интереснейшему периоду истории Руси до Х века).
Так кто же ты, Илья?
В первую очередь – русский храбр. Вся деятельность Ильи Муромца направлена на служение родной земле.
Ты – наш.
Спасибо тебе.