Когда еще не было телевизора, когда радио больше хрипело и шваркало из тарелок громкоговорителей, в тех далеких тридцатых годах прошлого века, глядя на парижан в метро, эмигрантка Марина Цветаева записала:
Ползет подземный змей,
Ползет, везет людей.
И каждый - со своей
Газетой (со своей
Экземой!). Жвачный тик,
Газетный костоед.
Жеватели мастик,
Читатели газет.
…
Что для таких господ –
Закат или рассвет?
Глотатели пустот,
Читатели газет!
Газет – читай: клевет,
Газет – читай: растрат.
Что ни столбец – навет,
Что ни абзац – отврат…
Да, да, хотя бульварная пресса возникла раньше, но именно тогда возникла массовая газета со слухами, клеветой, сплетнями, хроникой скандалов в свете, в финансовом мире, газета для зевак, наполненная письменной болтовней ни о чем. Она и возникла, потому что общество стало массовым. Но это были французские газеты на французском языке для французов, как в Германии в то время были немецкие газеты для немцев.
Эмигранты же первой волны, в массе своей знающие язык новой страны обитания, тем не менее, стремились организовать и создать русское печатное слово. Эти многочисленные газеты тоже были массовыми. Правда, масса была несколько другая. Для этой массы в газетах печатались писатели, историки, политики, поэты и философы. Бунин и Цветаева, Ходасевич и Зайце, Осоргин и Ремизов, Зин. Гиппиус и Адамович, Бальмонт, Мережковский, Алданов, и … и …, можно назвать еще очень многих первоклассных литераторов. Была в той первой русской эмиграции горькая поговорка, что писателей больше, чем читателей. За исключением качества нынешних эмигрантских писателей газет, эта поговорка характерна и для нынешнего положения с русским печатным словом. А до сих пор сохранившаяся парижская «Русская мысль» и в нынешнее время, разбавленное не идеациональными волнами эмиграции, стремится удержать высокий уровень размышления и художественного слова.
Эмигрант существо читающее, бывший совок-флюхтлинг – существо особенно читающее. Он, прежде всего, читатель германских русскоязычных газет. Ими заполняет свою жизнь и из них пытается узнать, где есть расщелины бесплатности (костенлос) или дешевизны. Как совок, он так и не усвоил, что «бесплатный сыр бывает только в мышеловке», и часто обманывается, вроде известного пушкинского героя. Так и хочется ему постоянно напоминать: «не гонялся бы ты поп за дешевизной!».
Уже второй год я получаю ежемесячную газету из Дюссельдорфа Neue Zeiten.
Что такое современная массовая газета?
Может ли газета быть литературой, эдаким литературным продуктом?
Может ли быть газета литературным периодическим изданием? Не литературная газета, а газета как таковая. Не сборником сообщений по различным областям жизни?
Тем более, эмигрантская газета, то есть газета для эмигрантов? История журналистики, история периодической печати прошлых волн русской эмиграции свидетельствует: да, это возможно, да! Такие газеты существовали.
1. Сравнение газет и сопоставление с прошлым.
2. Газета как культуртрегер.
3. Изменить уровень подачи материала и уровень восприятия и понимания.
4. Не видел, но скажу… Против отчетности.
5. Критика продукта по его содержанию.
6. Выносить ярлыки за скобки. Не пользоваться хвалебными и обидными эпитетами.
Газета в роли культуртрегера.
Известно, что газеты бывают разные: профессиональные, аналитические, спортивные, развлекательные, бульварные, образовательные, литературные
NZ претендует на выполнение роли культуртрегера.
Не видел, но скажу…
В советской печати во времена травли Пастернака, Синявского, Солженицина газеты любили публиковать, так называемые, возмущенные письма, так называемых, "простых" людей. Замечательно характерным в них был часто явный, или иногда чуть стыдливо-прикрытый припев: "Я не читал, но скажу…" И вот теперь, читая некоторые материалы газеты NZ, да и журнала "Оазис" мне захотелось эдак "по-простому", "по-рабочему" сказать: "Не видел, но скажу…"
Видел, читал, но … не скажу. Не скажу, что там было интересного, не скажу, потому что не расскажу, а перечислю.
Наши головы, оказывается, могут думать только в терминах профсоюзного, комсомольского или партийного отчетно-выборного собрания. То есть могут рассказывать только в таких терминах и такой стилистике.
Талант и ум, бездарность и глупость автора видны в том, что он пишет, в его текстах, в стилистике его письма.
Ошибка есть ошибка. Когда настаивают на ошибке, то это проявление упрямства и дурной поступок.
Каковы болезни очерка?
Очерк – не отчет о проделанной работе.