Всякий графоман потому и графоман, что статичное состояние, любые остановки ему не ведомы. Он свято не выполняет основное требование, предъявляемое к нормальному писателю: "Можешь не писать не пиши!". А тем более: "Не можешь писать не пиши!" Флюхтлинг же (а всякий флюхтлинг графоман по определению) пишет и тогда, когда не может писать.
А я из тех графоманов, что застреваю на заглавиях, Вернее не на, а после них. Просто сочиняю много заглавий одного и того же. Того, что хочу написать. Напишу штук пять заглавий и хожу довольный. А дальше-то не пишется или пишется такая галиматья, что даже моему графоманству противно.
Вот одно из них.
Опыты низкохудожественной прозы
Дурные примеры заразительны. Когда-то Аверченко написал фельетон-рассказ "Дюжина ножей в спину революции". Вот и мне как- то подумалось написать нечто вроде этого. Озаглавил: "Тринадцать гвоздей в гроб постмодернизма". Но кто в эмиграции, как и на многострадальной родине, знает, что это такое и с чем его едят? Нынче и художник, и поэт, и ученый, и какой-нибудь Жириновский знает, что постмодернизм – всё. И у нас теперь постмодернизм сравнялся с Пушкиным: он тоже есть наше ВСЁ. Чтобы писать про него, нужно дорасти. Суметь нужно, много знать нужно. Только ведь пример потому и заразителен, что он дурной. Когда же мало знаешь, и мало можешь, как и всякий флюхтлинг, то так и тянет упасть в бездну дурного суесловия.
Короче: вынужден делать записи о флюхтлинге и про флюхтлинга. Ведь горизонт-то у меня узкий. Но надо и его освоить. И сделать словесное зеркало флюхтлинга. Не кривое, а нормальное, но такое увеличительное. Чтоб посмотрел и увидел все свои прыщики и оспинки. Итак, следующий заголовок:
Дюжина шпилек в спину флюхтлинга
Не знаю, хватит ли у меня пороха на дюжину шпилек, но одну уж точно всажу. И вот первая.
Зубы крокодила на языке флюхтлинга
Ты виноват уж тем,
что хочется мне кушать!
И. Крылов
Все мы знаем, что наша основная проблема проблема языка. Однако, она не только в незнании немецкого. Мы приезжаем и обнаруживаем, что не умеем говорить … по-русски. Вообще-то что-то говорим, что-то лопочем, но рассказывать, превращать разговор в беседу, когда идет не спор, не крик, а обмен мнениями, суждениями, замечаниями, это-то, ну, никак не получается.
Удивительно, но большинство из нас этот факт обнаруживает, но не осознает. Именно чаще всего не осознает. И на всякий случай обижается.
На кого? Разумеется, на немцев.
Потому что, ведь, … кушать хочется!
И когда вслушиваешься в то, как обижается флюхтлинг, явственно слышен шум мозговых жерновов, которые перемалывают в голове несчастного немецкие, украинские и русские слова. Даже не слова, а звуки.
О, знаете ли вы это русско-немецкое наречие с акцентом Вапнярки, Жмеринки, Бердичева и немножко Одессы?! Конечно, знаете.
Нет! Нет! Я не могу! Гоголя, Гоголя дайте!
Это неуверенное мычание и заведомый акцент на звучании украинской мовы производит удивительный эффект: говоря "их мусю" вместо "я должен", человек начинает вдохновенно врать. И искренно верит в свое вранье.
Искреннее вранье образуется в голове флюхтлинга, когда он начинает изменять содержание и значение слова. Маяковский говорил, что слова ветшают как платье. Удивительное и фантастическое случилось со словом "приглашение". Как известно, по нормам русского языка в данном слове кроме основного значения содержится и смысл торжественности, официальности. В разговорной речи, как правило, оно употребляется в третьем лице. Рассказывая, мы говорим: "Я пригласил такого-то или таких-то". Но очень смешно слышать из уст близкого человека: "Я тебя приглашаю на день рождения!". Флюхтлинги же порой так и говорят. А что стоит типичный разговор на застольях, когда речь заходит о том, что жизнь стала дороже, что флюхтлингам урезаются те или иные льготы, что меняется отношение немцев к нам. И с обидой рефреном звучит фраза:
- Ведь они нас сюда пригласили! –
- М-мм-м? А кто Вас пригласил? –
- Нет, но я же умею читать. Мы же интеллигентные люди. В письме германского посольства по-русски было написано. –
- Они не приглашали, а разрешили Вам приехать на определенных условиях. В качестве компенсации за Холокост. Вы ведь сами добивались этого, просились. Вы писали заявление, хлопотали, бегали или ездили за апостилем, сколько-то месяцев или год ждали. Это было разрешение как предложение, а не приглашение. Вот поздних переселенцев они действительно приглашали. –
- Ну не знаю. Нет, нет, они не правы! –
Все возражения – глас вопиющего в пустыне. И дальше разговор о том, как руссланддойче нас не любят.
Флюхтлинг забыл или не знал, что в русском языке (кстати, как и в немецком) приглашение – это вежливая форма зова, призыва.
… поэтому, когда я слышу "ложить", то сразу и вижу припудренный инеем холодильника с порохом перца и прожилками чеснока здоровенный южнорусский шмат сала.
Поначалу и он пытается учить этот язык, вроде бы знакомый ему по остаткам родительского идиша. Но как его можно выучить, когда в слове Wahrhait, он слышит (а раз слышит, то и выходит) вор Хаим?
Любопытство – не порок, а любознательность
Флюхтлинг часто совсем не любознателен, но беспредельно любопытен.
- Интересно, как это удалось Шимановичу переехать в Мюнхен?
- Интересно, зачем понабилось Каплану краситься?
Зачем ездить и смотреть эти маленькие германские городишки? Они ведь все одинаковы! Нет! Нет! Смотреть в Европе он ничего не хочет. Да и зачем смотреть на красоту этих руин, зачем знать, где, когда тот или иной кёниг что-то завоевал, построил замок, церковь… Вот жалко тарелка спутниковая дорога.
Ему мила радость по приказу.
Чувство юмора ему заменяет зомбированный смех, смех по приказу, которому его научил телевизор.
Кто виноват? Так что же нам делать?
Знаменитые русские вопросы одолевают флюхтлинга и в Германии.
Вот заскучал я здесь, затосковал. Селедку, да не такую, как в русском магазине, а малосольненькую, обалденную, захотелось. Но нет ее.
Кто виноват? Конечно, дойчи!
От тоски иду к мадам Цицикуевой. В одно время в хайме жили. Мадам Циля женщина бальзаковско-путинского возраста. Правда, я думаю, она значительно старше, так как ее словесные пассы намекают на причастность к некоторым обстоятельствам круга жизни того, кто когда-то был как "Володя маленький с кудрявой головой". К тому же мадам Циля эмигрант свеженький, недавний, глаз ее еще не обтерся, не затупился. В хайме она поражала нас особой мудростью. Прямо черепаха Тортилла, древняя Дебора или Паскаль. И она не возмущалась, как чеховский персонаж: "Я вам не Спиноза какой-то!". К ней все ходили как к раввину. Между прочим, в Америке прогрессивный, реформистский иудаизм допускает в раввинат женщин.
Я не спрашиваю ее: "Кто виноват?", а спрашиваю:
- Что делать нормальному еврейскому эмигранту из бывшего Союза?
- Ничего не делать!
- Но что же делать, чтобы не сойти с ума, не заболеть СПИДом, раком или еще чем-нибудь?
- Так я вам отвечу: "Поливать! Поливать! И еще раз поливать! Ведь хорошо политое растет быстрее и получается более объемным, развесистей. Поэтому поливать, поливать и еще раз поливать! Как только начнете поливать, вы сразу узнаете, кто виноват.
- Если же вы хотите знать, что поливать, то отвечу: "Поливайте все! Во-первых, страну исхода. Она, именно она виновата, что вы здесь. К тому же это справедливо, иначе вы бы не стали эмигрантом. Во-вторых, страну прихода. Она виновата в том, что она приняла вас, что именно ее вы выбрали для ПМЖ. Это не есть хорошо, но для вас также справедливо, поскольку по характеру вы склочник и, как таковой, сколько бы вы ни рисовали свое новое будущее, оно будет не таким, каким вы его заказывали. Да и не очень-то вы могли его себе заказать, паршивый беженец! Ведь воображение у вас убогое и скудное! Если же у вас шило в одном месте и зуд во всем теле, то купите лапшу – ее здесь много разной – и вешайте на уши другим флюхтлингам. Наверняка, вам обломится кое-что. Только имейте в виду, что главное в этом деле, в этом месте и вообще, в этой жизни – суметь продать. Не нужно уметь купить подешевле, не учитесь этому. Но если вы сумеете продать вон тот камешек на тропинке или кусочек стеклышка из ваших разбитых очков, то…
- Вообще, прежде всего, поливать надо себя. Это называется раскаянием".
Услышав это, понял, что я самый последний флюхтлинг из флюхтлингов, что даже на конкурсе флюхтлингов я могу занять только второе место.
О подозрительности и зависти
Здесь в Германии флюхтлинги и многие поздние переселенцы в действительности являются немцами, а не германцами, не Deutsch. Потому что мы живем в немоте, не в Deutschprache, мы немы. И потому мы это не мы, и каждый из нас, обретающих здесь постоянный вид на жительство, может смело, твердо и уверенно сказать: "Я это не я"!
Здесь, в Deutschland'e мы русскоговорящие немые не только в обычной германской речи, но мы немые и в знании внутреннего устройства германской жизни, ее неписаных законов, правил и привычек связи и общения как с ближними, так и с дальними. Но нам хочется общаться. А общаться – значит рассказывать о себе. Вот в газетах наших нередки объявления: "Приму совет!". Хотя лучшим объявлением для нас было бы такое:
- Могу поговорить!
Посоветоваться бы с кем-нибудь! А как рассказывать, если вот тот, а скорее и вот этот, пойдет и настучит. Среди флюхтлингов много тех, кто не представляет себе, как это можно жить и не стучать. Нет, лучше я не скажу ничего.
… Одна из странностей флюхтлинга: чем русский еврей не отличается от русского? В чём он абсолютно с ним сходен и родственен.
В зависти!
Коренной русский, украинец и русский еврей обладают одним сортом зависти – черной.
Когда за трапезой мы, флюхтлинги, собираемся с родственниками и знакомыми здесь в Германии, наши лица начинают походить на ван-гоговских "Едоков картофеля" и даже больше на лица зевак Босха из "Несения креста". Обильно уставленный стол (обладая необычайно развившимся хватательным инстинктом, мы едим по способностям, а испражняемся по потребностям) раскрепощает нашу зависть и ядовитой смесью из ананасного сока и квашеной капусты (солили сами!) мы обливаем друг друга. И ведь завидуем не тому, что Шварцман уже прочитала Генриха Бёля в оригинале, что дочка Когана играет на скрипке уже не хуже того знаменитого Когана, а почти новой по дешевке купленной дубленке Цуккерманши. Чуть опомнишься, да немного со стороны послушаешь эти терзания по модерной мебели или поездке на дорогой курорт, отведешь взгляд от страдальческих глаз, да посмотришь в окошко. А там солнышко светит, дрозды по кустам шуршат, другие птички поют и так захочется смеяться, радоваться, хохотать, жить.
Начинаешь радоваться собственной никчемности и получаешь заряд бодрости.
Интересно – зависть это порок или болезнь? Но порок ведет к извращению, порок и есть извращение.
Лицо флюхтлинга под маской
Я смотрюсь в зеркало и вижу маску.
Сдираю ее, чтобы понять: "Кто такой флюхтлинг?"
Существо, рожденное в состоянии бега и в страстном стремлении к постоянному бегу, флюхтлинг по природе своей не оседлое существо, Он не из землепашцев, он из кочевников.
Москва, лето 2000 года. В очереди перед входом в германское посольство мечется женщина непонятного (между 40 и 50-ти лет) возраста. Ко всем обращается с одним вопросом: "Скажите, а через месяц я могу приехать обратно? Нет, не совсем вернуться. Но немножко, обратно?!" Женщина явно больна, у нее, конечно же, поехала крыша. Но она просто озвучивает затаенную боль многих будущих флюхтлингов!
Насмерть перепуганный всей предыдущей жизнью на родине, убежав от страхов голода, милиции, всей советской власти, которая расцвела бандитским цветом без большевиков и всякой идеологии, он и здесь всего боится, и здесь не может расстаться со своими привычками и стереотипами.
Из разговоров с мадам Цицикуевой.
- Вы заметили, что раньше в России еврейские анекдоты постоянно обновлялись и освежались. Здесь же они есть только в газетах. –
- Флюхтлинг часто настолько глуп, что даже не замечает своей глупости. –
- Я встречала флюхтлингов, не знающих, что они флюхтлинги. Они не знают, что "контингентфлюхтлинг" это их гражданский статус в Германии.
- Вообще, флюхтлинг и Чубайс – две вещи несовместные. –
- К чему Вы это? –
- Да вот здесь есть один, Новиков, так он живет по Троцкому и Чубайсу. -
- Как это? –
- Его душа находится в состоянии перманентной революции. Он хочет душевно приватизировать немецкий язык. Это ему не удается. И душа его постоянно борется с остатками русского языка. Когда мы с ним жили в хайме и учились на шпрахкурсах, то он немножко сошел с ума. Всю комнату увешал лозунгами. Помните наши советские? Так вот у него были такие: "Вся власть Глаголам!", "Вперед к победе коммунистического Претеритума!", "Слава Плюсквамперфекту!", "Перфект – это молодость мира и его возводить молодым!", "Коньюктив цвай – это ум, честь и совесть нашей эпохи!"
Задача для социолога, этнопсихолога, культуролога
Интересно сравнить количество безумных, сумасшедших в Германии и России. И проследить динамику и различие причин шизофрении.
Предположение (даже не гипотеза): немцы сходят с ума (шизофрения, паранойя, МДП и проч.) от гиперупорядоченности, от безумного порядка и заорганизованности всей психической жизни, а русские от гиперхаоса бытия и всего психического уклада, в котором каждый раз обнаруживается, что "рай чертей в аду уже построен" (Высоцкий).
Флюхтлинг – это персонаж другой жизни, он маленький герой литературного произведения в жанре эмиграции.
Эмиграция как жанр жизни бытие без существования, то есть без существа и без сущности.
Я встречаю их на вокзалах, аэропортах, фломарктах , вспоминаю их бытие там, на родине, этой вечно воспаленной десне, вспоминаю, как они пытались соорудить в немыслимых условиях (всё нельзя!) радость жизни. Они и сооружали, творили свою жизнь как художественное произведение. Да, конечно, это удавалось тому, у кого "душа свободна, … со своим разумом". И порой, глядя на них, видишь, что к каждому из них приклеена то зеленая корова, то плавающая в небе коза. И вообще приклеен Шагал. А то видишь и самого Шагала с палитрой, то стоящего на голове, то парящего над невидимыми еврейскими миргородками Германии.
Недаром Шагал рисовал губернские города Гоголя.
***
Ну вот, на полдюжины шпилек меня хватило.
А дальше буду жить, смотреть, слушать, наблюдать. Я думаю, что мы, флюхтлинги внутренне много богаче и веселее, чем я здесь наметил.
Просто по мере сил пытаюсь выполнить завет мадам Цицикуевой – "Поливать, поливать и еще раз поливать!".
Что-то мне этот слоган напоминает.
Часть следующая
О моих писаниях хорошо предсказал Козьма Прутков в Мысли под номером 96: "Человек ведет переписку со всем земным шаром, а через печать сносится даже с отдаленным потомством".
Ах, Боже мой, но что мне потомство, если даже среди современников всякий друг другу не интересен.
Впрочем, продолжу свои занудные записки. Как и всегда в моей башке сознания, набегают друг на друга и сталкиваются различные заглавия одного и того же. Ну что ж, пусть эти заглавия будут следующими шестью шпильками. Для полной дюжины.
Что есть Германия?
Я – начинаю.
Достоинство флюхтлинга.
Эмиграция как понедельник жизни.
Творческие муки флюхтлинга-графомана
Шпилька без заглавия
Что есть Германия?
Но теперь прежде чем писать, я спросил мадам Цицикуеву:
- Что есть Германия? –
- Германия – это богадельня для больных этносов. Это дом престарелых, больных и молодых убогих. Это дом призрения для отщепенцев и неудачников. А также для начинающих. –
- Ну это вы слишком уж многого захотели.–
А если я все же хочу обрести счастье?!
Перехожу к другому заглавию.
Я – начинаю
Я не хочу быть счастливым, а хочу обрести, то есть, хочу, очень хочу иметь счастье. Чего я стою и что я могу здесь, в Германии. Здесь я могу то, что никому не нужно. Никто ничего здесь про меня не знает. И все можно начать сначала. Здесь я свободен от прошлого. От того, что там не получилось. Там не получилось любить, не получилось делать, там не получилось совершать поступки. Даже ненавидеть по-настоящему там не получилось. Там не получилось зарабатывать, как хочу и где хочу.
Флюхтлинг говорит себе и миру: я начинаю.
Здесь я могу ходить выпрямившись. Ведь еврей – это может звучать гордо. Как – человек! Кто так сказал? Кажется, этот, буревестник, Максим Горький.
Но…, черт возьми, что я могу начать здесь?
Оказывается, здесь я все могу с частицей "не". Например, я могу позвонить в жилконтору (в Вонунгсамт). Снимаю трубку, нажимаю на кнопки и хочу возмутиться: "Почему Вы мне повысили квартплату, то есть митту?" Но не могу, потому что нет слов. А главное – их нет не от возмущения. Отчего же их нет? Ах да, я же не знаю немецкий, и из меня автоматически не выпрыгивают вежливые или ругательные немецкие слова.
И тогда, я бегу покупать "Русскую Германию". А там объявления. И какие объявления! Без слез читать невозможно. В них трагедии и фарс, надежды и тоска, просьбы и наглые заявления, наивные мечты и откровенная порнуха. Люди ищут. Ищут кого-то, что-то и нечто. Ищут давно (или недавно) забытых и пропавших родных. Ищут потерявшихся. С трагедиями, как говорится, все понятно. Но начинают-то не эти. Начинают утонувшие в одиночестве. Порой от тоски ищут сами не зная что.
Замечательны брачные, полу брачные и сексуально озабоченные объявления. Самые курьезные газета печатает в новогоднем выпуске. Так сказать, для смеха. Но из множества обычных замечательны оказались вот такие:
"Леонид, русский, из Эссена, 30/178/65/, в/о, без в/п, ч/с/д, ч/ю джентльмен, надежный, честный, работящий, женат не был, больше в Германии жену искать не будет. Тел…".
"Симпатичный йог, 26/181/70, спортивного телосложения, без в/п, ч/ю, ищет стройную фею, 18-24 лет, без детей. Наличие ПМЖ обязательно. Тел…".
"Наталья, 26/167/55, ч/ю, красивая – как принцесса, добрая и заботливая – как мама, верная – как собака, имею ПМЖ и работу. Хочу сделать мужчину счастливым. Тел…".
"Надежда из Петербурга, 45/157/62, в/о, ч/ю. Комсомолка, студентка, просто красавица, хочу встретить сердечного и нежного мужчину для серьезных отношений. Тел…".
Вспомнив, как Остап Бендер по объявлению с сокращенными словами нашел комнату в Вороньей слободке, я понял, что в/о – это высшее образование, в/п – вредные привычки, а ч/ю должно означать чувство юмора. И было понятно, что у объявителя вместо чувства юмора и есть это ч/ю. Пришлось повозиться с аббревиатурой ч/с/д. Напружинив остатки сообразительности, увидел, раз ищущие пытаются рассказать о своих достоинствах, то ч/с/д, наверняка, чувство собственного достоинства.
Ну и что же у них за ч/с/д?
Но ведь человек, называющий себя джентльмен – уже не джентльмен. По определению. И сколько принцесс, в сказках и реальности, были уродливы, а уж Надежда из Петербурга присвоила себе цитатой из фильма Гайдая «Кавказская пленница» качества, которые в здешней жизни ну, никак не могут быть достоинствами. Наверное, это она в шутку. Ч/ю у нее такое.
Вот «симпатичный йог» действительно симпатичен: ведь он может задерживать дыхание, и достигать медитации.
Нет, все-таки очень интересно, за что же люди себя уважают?
А может быть, просто тоскуют по уважению?
Вечный российский возглас: «Ты меня уважаешь…?».
Достоинство флюхтлинга
"Коэффициент счастия в обратном
содержании к достоинству"
55-ый афоризм, не включенный
в основное собрание
сочинений Козьмы Пруткова
Флюхтлинг тоскует по достоинству. И иногда оно у него есть, но – не собственное. Я – говорит – в Жмеринке или Перми, или в Москве генеральным директором был. Другой – я главным инженером. Один совсем меня потряс восклицанием: "Что вы такое говорите? Я знаю! Я тридцать лет в партии был!" Вот оно какое достоинство у флюхтлинга. Тогда я понял: мы приезжаем с чувством несобственного достоинства. Именно его там, в прежней жизни, мы и стремились обрести. Несобственное достоинство – это общее достоинство. Как социалистическая, общенародная собственность, которая потому и была ничья. И вообще не собственность.
Почему так, задумался я.
Где орган чувства достоинства? Чувство собственного достоинства есть, а органа нет. И человек не может его найти и определить, есть у него это самое достоинство или нет. Тогда он начинает обижаться.
Еще подумалось другое.
Интересно, есть ли у кролика или зайца это самое ч/с/д? У льва там или слона, или медведя, орла, даже у чайки оно точно есть. Все знают, как красиво достоинство кошек. Да ведь и у жирафа есть, несмотря на его пугливость. А вот у крокодила или носорога какого-нибудь вместо достоинства одна грубая сила, агрессия, наглость и хамство. У других представителей фауны по-разному, у многих вместо достоинства гнусная назойливость, как у комара и мухи.
А у флюхтлинга что же: достоинство или гордость, или только пошлое ч/ю ?
Вот какой вы кролик?! – сказала как-то мадам Циля, обыгрывая мою фамилию Крольман.
- Почему кролик?
- Ну, вы задумались о достоинстве! – непонятно ответила она.
Что ж, кролик, ну так и пусть будет кролик.
- Вот у дуба есть собственное достоинство. Немцы и Лев Толстой это хорошо видели. У березы же не достоинство, а красота. И Россия – это не березка, это горькая рябина. Помните "Как бы мне рябине / к дубу перебраться?…"
На что мадам Циля изрекла:
- А никак: рожденный ползать, не то, что летать, а даже и думать не может. И если и сможет, то только как бабочка из куколки: думая, что к солнцу, она взлетает к лампочке Ильича и сгорает.
Потом спросила меня:
- Вы-то чем сейчас занимаетесь?
- Воспоминаниями.
- И хорошо получается?
- Не знаю.
- А продается?
- Не думал об этом.
- Тогда зачем?
- Ну, знаете, мадам Циля! Это же тяжелая и трудоемкая работа. Вам приходилось когда-нибудь сушить зерно или сено? Вот я вчера целый день ворошил в памяти шестидесятые годы. Для чего? А чтобы вспомнить, сколько же лет было близкому другу, умершему в прошлом году в Хайфе.
- Нет, Вы, конечно же, недотепа. Шлимазл! К тому же убогий. Вы себя специально изводите. Ведь воспоминания есть месть времени. Мемуары – это упрек и укор прошедшего….
Еще перлы мадам Цицикуевой:
- Хорошо быть евреем и знать, что ты еврей.
- Хуже быть евреем и не знать, что ты еврей.
Хотя, подумалось мне, хорошо ли, хуже или лучше – все это сомнительно.
Эмиграция как понедельник жизни
Вот испытанье подлинное. То есть,
Собой владея иль трясясь от дрожи,
Ты здесь осознаешь, чего ты стоишь,
И что ты есть в действительности – тоже.
Из Ц. К. Норвида
И. Бродский Соч. т.IV, Спб. 1998. с. 223.
Эмиграция – тот понедельник, с которого человек собирается по утрам делать гимнастику. Эмиграция – это то самое отложенное время: я потом, завтра сделаю. Потом прочитаю, потом посмотрю, потом скажу, потом подумаю, потом признаюсь в любви, потом заведу ребенка, потом посажу дерево, потом построю дом, потом женюсь, потом разведусь, потом решу, потом отдам долг, потом отдохну, потом полечусь, потом заведу любовницу, потом выучу и т.д. Эмиграция – это то "потом", которое теперь наступило, которое обратилось в "сейчас". И теперь порой оказывается, делать дело и делать детей уже поздно, а отдыхать, лечиться, учиться, влюбляться, думать и прочее можно, но … в пустоте.
Нет, оно конечно, если тебе где-то от 30-ти до 50-ти, то и для делания дела нужен первоначальный капитал, а его нет, а воровать ты не умеешь, законы в этом новом для тебя мире по организации дела ты не знаешь. Можно, конечно, заняться деланием детей. Но оказывается, это тоже дорого. То есть, не само делание, а вся эта морока с прокормом, обучением, воспитанием. Ведь кому захочется, чтобы его дети выросли неучами.
Бегство на чужбину есть начало и попытка создания новой биографии и автобиографии.
В эмиграции каждый выступает, как художник. Он пытается из остатков жизни творить свое бытие как художественное произведение.
Новая биография начинается со старой автобиографии. Вот мадам Циля весело и даже кокетливо спрашивает меня:
– Почему Вы обращаетесь ко мне "мадам Циля", а не "фрау Цицикуева"?
- Не знаю. Но фрау к Вам как-то не идет. –
- Да, это правда. Ко мне и в Питере часто обращались именно так.
Мы вздохнули…
Творческие муки флюхтлинга-графомана
Прочитав мои "Шпильки в задницу флюхтлинга" мадам Циля сказала: "Так вот вы, какой графоман!"
Лучше бы она не говорила про то, что я и сам знаю. Я и огрызнулся:
- Да уж не такой, как Вы!
- Но я ведь не пишу. А Вы не обижайтесь, я просто хотела сказать, что если Вам, как Вы думаете, удаются заглавия, если Вы считаете себя гением заглавий, то почему бы Вам не писать одними заглавиями?
Это меня поразило. Действительно, почему бы нет! Ведь это-то у меня всегда получалось. Пусть не гений заглавий, но ведь получалось. Ну, хорошо. А как? Как рассказать заглавиями о человеке, который купил туфли?
"Женщина, которая поет!" - был такой фильм у нас про Аллу Пугачеву. Ну, хорошо, предположим так:
"Человек, который пишет!" – или –
"Человек, который исследует!"
А вообще, что этот человек делает?! Да ничего. Он просто флюхтлинг, он иждивенец на чужом теле. А раз так, то лучше бы его назвали – "нахлебник". У Тургенева пьеса такая была. Может быть, так:
"Одни его звали ЭфрОимсон".
"Другие его звали ЭфрАимсон".
"Как Эфроимсон написал книгу".
Но дальше-то нужно именно рассказывать, а не называть, кто такой был этот Эфроимсон и почему интересно то, что он купил туфли. Миллионы людей покупают туфли. Даже и не миллионы, а миллиарды. К тому же, как сказала мадам Циля, "он очень умный, таким, знаете, … задним умом".
И как можно рассказать заглавиями на русском языке? Ведь даже в этом заглавии-названии "женщина, которая поет", есть придаточный оборот, уточнение. Вот если бы по-английски, где сплошная аналитика, а не описания! Однако, этот язык, как и остальные другие, мне недоступен. Ну, хорошо. Подумалось: может быть рассказывать заглавиями, в которых нет придаточных оборотов.
Но очень мучила эта «шпилька без заглавия». И тогда я решил обозначить ее по имени человека. Да не простого. У которого этого собственного достоинства, должно было быть навалом.
Вот:
Его звали Эфроимсон
Он был генетик. Написал книгу о том, как…
Господи опять "о том, как"?! Да ведь просто:
Всемирно известный генетик написал книгу о связи гениальности и подагры. Копался в биографиях великих людей: полководцев, царей, политиков, ораторов, музыкантов, поэтов, художников, разных властителей дум и других гениев, а затем увидел – у всех была подагра.
Пушкин писал про возможный, обыкновенный удел уже убитого Ленского: "подагру бы в сорок лет имел".
Эфроимсон увидел – подагра побуждает человека к гениальности.
Нынче многие знаменитости не успевают обзавестись подагрой, как их уже забыли. Без подагры трудно стать гениальным, сказал бы Козьма Прутков.
Старым, больным и нищим Эфроимсон бежал из безумной китайской страны в разумную Германию. Так он стал флюхтлингом в маленьком плюгавом городишке при заводе. Он никогда не поднимал глаз при ходьбе, а всё рассматривал свои ноги. Как-то завидя его, ковыляющим с палочкой и опущенной долу головой, мадам Циля изрекла: "Он хочет купить туфли".
Старый Эфроимсон в Германии – это, как сказал бы Виктор Шкловский, случайность мира – ведь это невозможно! В хайме он ни с кем не разговаривал, выходя на кухню, молча ждал, когда освободится мойка или место у плиты. Если ему задавали вопрос, спокойно, без выражения, монотонным голосом кратко и четко отвечал. Без улыбки, с безжизненным взглядом, но и не хмурясь.
Он знал, какие туфли он хотел купить. Самая дорогая фирма. Удобные, мягкие, не с толстой подошвой, не кроссовки. Хорошо бы, чтоб их не надо было зашнуровывать. Чтобы не нагибаться. Чтобы не давили на подагрические узлы косточек.
Эфраимсон. Тот день
Солнце в Германии во второй половине дня.
Косой луч солнца у Достоевского. Федор Михайлович был поражен косым лучом солнца при его заходе. Как освещает все вокруг нежным трепещущим и тревожащим светом. Отчего-то этот косой луч солнца очень лично воспринимается. Он даже не просто воспринимается, а как бы направлен к каждому отдельно и каждый его приватизирует. Так чувствовал великий писатель. И этот косой луч солнца кочует у него из романа в роман. Я думаю, именно в Германии он его и ощутил, когда проигрывал в очередной раз в Висбадене. Вот ведь, какой был «матерый человечище», а играть в рулетку не умел. Не умел, но играл. Конечно, проигрывал, а потом бежал к жене рыдать и просить еще рубль на отыгрыш.
Туфли не жмут. Но кости-то все равно будут болеть. А сейчас не болят.
Почему-то вспомнил Довлатова. Подумал: Зощенко – это Довлатов эпохи Москвошвея. Довлатов равен Зощенко.
Задумался. Томило беспокойство. Вроде он кому-то что-то обещал сделать, а вот, забыл…
Что-то такое было?! … Вдруг осенило – наверное, я гений забвения.
Откуда-то вылезли дурацкие строчки:
потуг сознанья,
как Непомук,
и вспыхнул раз,
потом потух…
А еще эта рыженькая мысль: потом или сейчас? Лучше сейчас. Здесь в прихожей. И пусть новые туфли выстрелят, как чеховское ружье, в глаза тех, кто войдет.
2004 г., Рюссельсхайм, Германия