- С удовольствием присоединяюсь к этому...
Не успел Дока осознать, что при неправильном образе жизни найти достойную пару ему не удастся и сексуальное удовлетворение он по прежнему будет искать в опостылевшем онанизме, он не откладывая откликнулся на письмо законной жены. Месяца через два та приехала вдруг к нему, такая же по крестьянски ладная, но раздобревшая по линии начальственного гонора. Оказывается, ей успели предложить невысокую руководящую должность не в родном колхозе, а в районном центре, и она постаралась нашуметь некоторыми инициативными начинаниями. Единственное, что могло помешать дальнейшему продвижению по службе, это неустойчивое семейное положение. По паспорту вроде и замужем, а супруга рядом нет. Занимающему пост члену партии такое было не к лицу. Истинную причину приезда она, конечно, скрыла, сослалась на то, что соскучилась по с первого взгляда любимому человеку, готова пойти на мировую в ущерб собственному достоинству. Он поверил в любовь с бессонными ночами, в то, что жена мечтает о ребенке. Пришел к директору завода и написал заявление на увольнение. На уговоры с немедленным предоставлением квартиры в малосемейке, подыскиванием общими усилиями невесты, главное, досрочным переводом его в начальники отдела, ответил категорическим отказом. В тот момент он больше доверял супруге не только по линии любви, но и обещанию скорого его продвижения по службе на родине. С ее по крестьянски мощной пробивной силой, граничащей с откровенным хамством, это представлялось более похожим на правду.
Как только они вернулись, им действительно сразу предоставили квартиру. Два специалиста, да еще с высшим образованием, для небольшого городка оказались подарком. Но розовые мечты развеялись чуть не с первого месяца. Несмотря на хорошую должность и неплохую зарплату, Доку никто не стремился излечивать от ревности. Вдруг всплыла безобразная история о похождениях супруги с каким-то слесарем с авторемонтного завода, затем еще что-то подобное. Докатило наконец-то и то обстоятельство, что нужен он ей лишь для восхождения по служебной лестнице на вершину власти. Он с недоумением воззрился на маленького рядом наполеончика из глухой провинции, осенило вдруг, что все они, коротышки, одинаковые: карлы двенадцатые, наполеоны, ленины, жуковы, в том числе, всякие сталины. И он взбесился. Вспомнив отказы девушек при сексуальных к ним домогательствах, всю невыплеснутую злость выместил на жене, избив ту до полусмерти. О своих изменах он задумываться не пожелал, в бешенство приводил тот факт, что вернулся к женщине, у которой был первым, но на которой кто-то успел побывать. Всегда рассчитывал, что подруга по жизни будет как жена Цезаря - в неприкосновенности и вне подозрений. Оказалось, что за время отсутствия она опустила его ниже обывателей, над которыми снисходительно посмеивался, перед которыми старался возвыситься. Семейная телега загремела под откос, увлекая за собой седоков, отбирая у них то, чем успели их наградить власть имущие. Собрав манатки,супруга укатила в большой областной город,оставив Доку тонуть в бутылках с вином.
После отъезда жены прошло месяца три. Как-то изрядно опустившийся, спешащий в магазин за очередной бутылкой, Дока лицом к лицу встретился с подружкой, с которой до женитьбы мечтал познакомиться.Тогда ему стукнуло семнадцать лет и он готовил документы в институт, а ей не было и пятнадцати. Теперь это была красивая, с огромными застенчивыми глазами, стройная девушка лет девятнадцати. Стояли теплые летние дни, знакомая была в легком ситцевом платье, босоножках на босу ногу, удлиненное лицо с точеным носиком обрамляли волны светлых волос. Она шла навстречу по пыльной обочине дороги, и вдруг как споткнулась.
- Неужели это ты, Юрон?! – вспорхнув ресницами, раскрыла она большие губы. – Откуда, какими судьбами! Мне говорили, что ты куда-то уехал.
- Приехал, вот, обратно, - смущенно переступил он с ноги на ногу, стараясь угнуть помятое после недавних пьянок лицо. – А как дела у тебя?
- Ничего... Значит, в чужих краях не понравилось?
- Почему? Была перспектива и там, - он ощутил неудобство в груди, понял, что застеснялся своего прошлого. Она стояла перед ним свежая, красивая как и прежде, а у него на ботинке отклеилась подошва. – Обстоятельства... Галя.
- Ты даже помнишь, как меня зовут.
- Не забывал.
Подумал, что действительно в мечтах часто представлял ее воздушный образ, пытался осознать, почему перекинулся на будущую супругу. Неужели из-за того, что до Галиной деревни нужно было топать километра полтора, а когда умотал учиться, вообще наезжал лишь на летние каникулы. Нежданная невеста же посещала одни с ним лекции, только с другой группой.
- Но ты женился. И... не забывал!
- Так получилось. Я понимаю, что после совершенных ошибок доказывать ничего не следует, потому что и без слов все ясно, - вынув руки из карманов, заторопился он. – Нет у меня никаких оправданий, но я действительно вспоминал о тебе.
- Между нами ничего не было.
- Не успело. А как ты, замуж вышла?
- Не успела.
- Почему? Ты такая привлекательная.
- Разве дело в этом? – покривила она красивые губы. Ему всегда нравились чуть выше среднего роста стройные, знающие себе цену, спокойные девушки с такими вот полноватыми губами, лишь жена оказалась ниже желаемого во всем, кроме этих самых губ. – Может, я тоже не могла забыть одного парня, которого любила по настоящему.
- Интересно, кого? Городок у нас маленький.
- Теперь это неважно, к тому же он обрел семью.
- Галя.., - Дока осекся, подыскивая слова, носком ботинка поводил по пыльной обочине. – Галина, я хотел бы с тобой встретиться.
- Но ты женат, - отшатнулась она назад.
- Был. Зря приехал обратно, там бы я хоть при деле остался. Теперь моя бывшая супруга вместо меня отправилась испытывать судьбу в других краях.
- Но ты женился.., - почти шепотом повторила девушка. Резко развернувшись, скорым шагом перешла на другую сторону дороги.
Некоторое время Дока с сожалением смотрел ей вслед. Затем встрепенулся, проглотил клубок слюны и качнулся за ней:
- Галя...
Она прибавила скорости, легкая, красивая, сразу ставшая необыкновенно желанной, такой необходимой в опустевшем вокруг мире, что захотелось припустить за ней галопом. Но мысль о том, что сейчас она не захочет с ним разговаривать, заставила остановиться. Потоптавшись на месте, Дока решил уже продолжить путь, когда новая догадка пригвоздила к земле. Несколько раз девушка повторила, что он женат, не обозначает ли это, что она до сих пор сожалеет о его поспешном решении? А если так, не он ли был тем самым парнем, которого она любила по настоящему? В области желудка возникли тягучие позывы, организм потребовал взбодрить его очередной порцией спиртного. Дока с ненавистью посмотрел в сторону недалекого магазина и повернул назад, в опустевшую двухкомнатную квартиру, в которой даже летом ощущался настоящий холод.
Глава тринадцатая.
Несколько дней он безуспешно пытался отыскать следы когда-то обманутой им подружки. Съездил в близкую к городу деревню, но ее родные дали понять, что она давно переехала жить в областной центр, откуда изредка наезжает и снова возвращается на свой турбинный завод. По всему выходило, что встреча носила случайный характер. Дока надумал уже приуныть, когда утром работяги из руководимой им строительной бригады сообщили, что вчера вечером его искала красотка в черных очках. Он вспомнил, что как раз в это время после работы пошел пешком в деревню. Никаких координат таинственная посетительница не оставила, но Дока нутром чувствовал, что это была Галина. Значит, снова разминулись. Когда наступил вечер, направился в центр города, где возле Дома культуры обычно собиралась молодежь. И сразу увидел ее, в темной коротенькой юбчонке, в белой шелковой кофточке, стоящей в окружении местных девчат. Не говоря ни слова, взял за руку и, под недоуменно-завистливыми взглядами подруг, повел в расположенный напротив парк. Она тоже молчала, словно понимала, что слова сейчас оказались бы лишними, только нервная внутренняя дрожь заставляла вздрагивать чуткие тонкие пальцы.
Присели на лавочку напротив видневшегося за густыми зарослями кустов кинотеатра. Небо еще было светлым, сквозь ветви деревьев прорывались золотистые солнечные лучи, рассыпались игривыми зайчиками по деревянным планкам скамейки, по его брюкам, по подолу ее юбчонки. Укутавшись копной светлых волос, девушка молча сопела рядом, носком туфельки водя по асфальтовой дорожке. И он решился, рывком развернув к себе, страстными поцелуями осыпал ее губы навыкате, шелковые щеки, носик, мохнатые ресницы над большими карими глазами. Упираясь локтями в грудь, она слабо попыталась оттолкнуть его, но он настырно впился в оголенную шею, зашарил рукой под отворотом кофточки. Не в силах сдержать его страстный порыв, она непроизвольно прильнула к нему и сама, не успев осознать, что долго сдерживаемые чувства вулканической лавой хлынули наружу, облили словно кипятком с головы до ног, заставив запылать огнем не только бледно розовые щеки, но и груди с низом живота. Мысль о том. что в парке могут находиться люди, среди которых немало знакомых, на мгновение налила мускулы силой, девушка оторвала от себя Доку, запрокинув голову навзничь, сверкнула зрачками по сторонам. И тут-же снова потеряла власть над собой, без оглядки назад отдавшись охватившим ее желаниям.
Так они терзали друг друга до тех пор, пока окончательно не взмокли от пота, пока кто-то завистливый со всей дури не саданул палкой по соседней лавочке, издав при этом ржание голодного жеребца. Тогда они ослабили тиски объятий, виновато сунулись друг в дружку, чтобы одновременно перевести дыхание. Придя в себя, Дока оглянулся на громкие настойчивые стуки. В нескольких шагах кучка великовозрастных парней с остервенением продолжала терзать скамейку, выколачивая из нее деревянные вопли.
- Пойдем ко мне, - хриплым голосом предложил он девушке.
- Пойдем... Нет, у меня билеты на утренний поезд.
- Больше я тебя никуда не отпущу.
Она вскинула подбородок вверх, пальцами пробежалась по беленьким пуговицам на кофточке. Затем округлила опушенные черными ресницами большие глаза, сдерживая нахлынувшие вдруг рыдания, с отчаянием призналась:
- Ты опозда-ал, у меня есть парень, там, в областном центре, - с усилием сглотнула слюну. - Он ждет моего возвраще-ения, у нас скоро свадьба...
- Ты любишь его? – все равно не желая освобождать девушку из объятий, впился он в ее зрачки. Повторил. – Скажи, ты в него влюбилась?
- Нет.., не знаю, я только начинаю к нему привыкать. Он хороший, окончил институт, работает начальником смены на нашем турбинном заводе.
- Все равно, он живет в общежитии для молодых специалистов, а у меня уже двухкомнатная квартира, - продолжал он убеждать наобум. - Перспектив тоже больше, даже могу вернуться в тот город, откуда приехал, малосемейку там предлагали сразу.
- Зачем уезжать, у тебя и здесь получится, если... не будешь пить.
- С тобой брошу все. Но тот город огромнее областного центра, в котором ты живешь сейчас, к тому же, расстраивается. Оставайся со мной.
- Мы уже отнесли заявления в ЗАГС, нам дали испытательный срок, - в поисках выхода она заметалась взглядом по Докиной рубашке с фабричными трубами, не замечая, что ногти больно терзают его спину. Как доказательство, привела веский аргумент. – А у него есть собственная квартира в центре, в сталинском доме, которую ему сделали родители.
- Я тебя никуда не отпущу, - замычал от бессилия Дока. Он вдруг ясно почувствовал, как медленно, но верно, ускользает из рук подружка его юности, не оставляя надежд ни на что, как возникшая было жизненная опора снова вытесняется из груди недавно поселившейся там безысходностью. Вспомнил, что после отъезда жены не просыхал ни одного дня, с приходом нового утра опускаясь все ниже. И запаниковал, яростно встряхнул сидящую напротив девушку.
- Просто никому не отдам, ты это понимаешь?
За спиной еще сильнее ударили палкой по скамейке, затопотали ногами по деревянным планкам. Дружный взрыв идиотского хохота всколыхнул застоявшийся предвечерний воздух, стегнул кнутом по натянутым нервам. Девушка невольно приникла к Докиной груди, сжав колени, спрятала лицо в волосах. Он оторвал ее от себя, не оборачиваясь назад, с жаром выдохнул:
- Пусть будет так, как ты этого захочешь. Но до утра еще много времени и мы успеем обсудить нашу проблему. Пойдем ко мне.
Молча кивнув головой, она первой поднялась с крашенной лавки. Уже на выходе из маленького парка их догнал разбойничий посвист. Дока не оглянулся, в родном городке его авторитет пока держался на должной высоте.
Они лежали на скрипучей с панцирной сеткой железной кровати с брошенным на нее ватным матрацем, в ногах скомкалось зеленое солдатское одеяло. В спальне было темно, через открытую в зал дверь просачивался бледный свет от одинокой сорока ваттной лампочки в раскуроченной люстре. Изредка за незанавешанным окном вспархивали отсветы от уличного фонаря, и тогда по комнате начинали бегать причудливые тени, ускользающие от больших светлых пятен. В их частых высверках было видно, что распаренная борьбой девушка лежала на спине с задранной на живот коротенькой юбкой, плотно сжатые ноги подрагивали от напряжения. Страх уже не так искажал тонкие черты лица, хотя не изгладился совсем. Из под одеяла виднелись белые трусики. Скинувший штаны на пол, в одной рубашке, Дока прижимался к партнерше правым боком, левой рукой обняв за плечи. Он терпеливо продолжал уговаривать:
- Почему ты не желаешь со мной близости? Думаешь, что после этого я тебя брошу?
- Один раз ты меня уже бросал, - с шумным вздохом ответила девушка. После первого бурного натиска она успела немного успокоиться, но настороженность таилась в каждом движении. – Этот этап мы прошли.
- Боишься забеременеть?Я сказал, оставайся у меня навсегда, будем вести хозяйство вместе.
- Хозяйство.., - усмехнулась она.
- Наживем, не проблема.
- Никто не спорит.
- Прости, тогда какие еще причины мешают тебе переспать со мной? – Дока посмотрел девушке в красное лицо, рукавом рубашки смахнул с бровей капли пота. Она так и не дала разомкнуть коленей и всунуть стоящий колом член во влагалище. – Может быть, тебя не устраивает мое предложение и ты не хотела бы изменять своему парню?
- Какая глупость, друг другу мы пока никто и до свадьбы я сама себе хозяйка, - покривила она красивые губы, взглянула на Доку как на большого ребенка. – Ничего-то ты не понимаешь, женатый человек. Кажется, кличка у тебя была основательная – Дока.
- При чем здесь моя кличка?
- Если дока, то и понимать должен больше остальных.
- Что понимать, ты в состоянии объяснить? – начал подзаводиться он. Снова вспомнил, что с подружками у него редко получалось по обоюдному согласию, вечно с какими-то вывертами. Подумал о наставлениях мужиков в возрасте, что женщин надо брать, не спрашивая их согласия. – Раздвигай колени, иначе у нас до утра будет детский сад.
- Ну подожди, пожалуйста, - опять захныкала она. – Дай же мне собраться с силами.
- Зачем тебе силы, все равно работать буду я, – грубо хмыкнул он. И вдруг застыл в неудобном положении, немного откачнулся назад. – Галя, ты хочешь сказать, что ты еще девушка?
Она не ответила, закутавшись в светлые волны волос, отвернулась к противоположной стене и надолго притихла. Дока не знал, какие действия предпринимать дальше - стоит ли благодарить судьбу за то, что не впервые подкладывает под него девственниц, или наоборот, пора задуматься над странным явлением. Когда-нибудь это недоразумение имело все шансы привести к нежелательным последствиям. Оно чаще заканчивалось расстройством нервной системы, когда, натерпевшись страху от мысли о расплате, он принимался паниковать, приходя к выводу, что с удовольствием поменял бы брыкающуюся и царапающуюся незнайку на уже имеющую сексуальный опыт подружку. Долгая возня тоже не предвещала особого праздника. Сломанная на собственной супруге нога до сих пор давала о себе знать неприятным нытьем. Подцепив с пола брюки, Дока извлек из кармана сигареты со спичками и закурил. В окно всплесками накатывал тусклый свет с улицы, выхватывая из темноты прижавшую ладони к лицу партнершу. Ее обнаженные до паха ноги с темным пятном волос на лобке будоражили сексуальные желания, не давая чувствам успокаиваться. Член торчал, словно его только что выстругали из крепкого деревянного корешка, казалось, вместе с яичками в таком состоянии он способен занеметь навечно. Низ живота изредка прошивали непроизвольные судороги.
Загасив окурок, Дока повернулся к девушке и решительно сунул руку между ее ногами. Он подумал о том, что если сейчас не сделает ее женщиной, она уйдет навсегда. Красивая, веселая, с тонкой талией, во всем превосходящая бывшую супругу. Но она тут-же с силой стиснула колени, испуганно приподняв голову, попросила:
- Не надо... я еще не готова.
- В таких случаях готовность не наступит никогда, - продолжая упорно растаскивать ее ноги, глубокомысленно изрек он.
- Почему ты так думаешь?
– Потому что они возникают неожиданно, как время умирать и время рожать, падать и подниматься. Всему свой срок, сейчас он пришел к нам.
- Умирать?.. – затаив дыхание переспросила она.
- Когда расстреливают - да. Но тебе это не грозит, раздвинь, пожалуйста, ноги.
- Постой... скажи, а это больно? - она уцепилась в его рубашку, округлила большие карие глаза. – Твоя жена была честной?
- Обязательно. Она говорила, что посаднило и перестало, потом даже удовольствие успела поймать.
- Как это?
- Ты совсем, что-ли, неграмотная? Замуж она собралась.., - Дока слизнул пот с верхней губы, добавил в голос нежности. – Не ты первая, не ты последняя. Все будет хорошо.
В коленях девушки чуть ослабло напряжение и он моментально просунул между ними свою ногу, заработал туловищем, отвоевывая пространство для активных действий. Скоро член прикоснулся к большим половым долькам, даже вошел в ласково обжавшую его щель. В области уздечки забился горячий родничок, живыми струями касаясь оголенных нервов, заставил пропустить сквозь зубы мучительный стон. Весь низ живота вплоть до разом подскочивших сосков на груди вспыхнул огнем желания, словно создатель прикрепил несколько нитей к завязи под головкой, дальше прикрыв член и остальное тело сплошной чувствительной рубашкой. И теперь она, сотканная из живых волокон, плотно облепила Доку, будоража беспрерывными волнами страсти. Хотелось войти в партнершу, вжаться в нее всему и надолго замереть в сладостной истоме. Дока так бы и поступил, если бы не упорство девушки, которая умудрилась сомкнуть не только ноги, но и обе половинки попы, не давая возможности пальцами расшевелить чувствительные места в промежности. Снова борьба принимала затяжной характер, ко всему, давно не бывший с женщинами, Дока ощутил, как созревшее семя взялось толкаться в канал.
- Пусти, что ты, в самом деле.., - задыхаясь от чувств, попытался он урезонить подружку. – Я знаю, как надо поступать, чтобы не было больно.
- Я боюсь.., - замотала она длинными прядями волос по скомканной подушке. – Ты хочешь войти вовнутрь меня, ты это понимаешь?
- Но так делают все люди, поэтому и продолжается на земле жизнь. А жизнь – это счастье и радость.
- Не для всех. Мне сейчас, например, не до счастья, остаться бы в живых.
- Вот ты глупая, ну совсем...
Приступ смеха не вовремя едва не стал помехой для достижения цели. Дока содрогнулся, чувствуя, как по мышцам пробежала волна нежелательной расслабухи. Но и напарница тоже осознала, что ляпнула что-то не к месту, она отозвалась беззвучным похмыкиванием, на доли секунды потеряв контроль над собой. Не воспользоваться слабостью было бы непростительной ошибкой. Собрав волю в кулак, Дока заставил себя встряхнуться, мигом просунул ладони под ее плечи и с силой воткнул член между большими половыми губами. Тугие стенки влагалища сразу взялись выталкивать его наружу, но имевший небольшой опыт, Дока танком попер напролом, до тех пор, пока не уперся в препятствие едва не в начале канала. Опомнившаяся девушка рванулась накрытой сетью птицей, упершись руками в подбородок, попыталась отбросить его голову, одновременно поддергивая попу по ходу движения. Жадными пальцами он сграбастал ее за ключицы, привлек к груди, не забывая головкой отыскивать слабое место в возникшем на пути податливом препятствии. Вспомнив, как поступил с променявшей его на сытого козла малолеткой, бывшей знакомой сестры пьяного грузчика, сначала приподнял член вверх. Но там каучуковое уплотнение оказалось еще тверже. Тогда он опустил головку вниз, под основание упругой стены. И здесь его ждало разочарование, казалось, препятствие имело солидный запас прочности. Между тем подружка набирала обороты, она принялась яростно сбрасывать его с себя, больно цепляясь за волосы, царапая ногтями шею со спиной, стукаясь лбом о его переносицу. В голосе вместо прерывавших его рыданий появились не обещающие ничего хорошего деревянные ноты. Видно было, что она ужасно боится не настырно тезрающего ее партнера, а самого процесса лишения девственности.
- Уберись, иначе я выдеру все твои волосы. Мне больно, ты понимаешь? Больно, больно.., - она колотила Доку кулаками, с размаху шлепала его по щекам, стукала твердым лбом, словно окончательно опомнилась и теперь во что бы то ни стало решила остаться девушкой. – Уйди, подлец, алкаш несчастный. Ты бросил меня, бросил.., а теперь желаешь заполучить...
- Я всю жизнь любил только тебя, - не переставая нащупывать слабое место в стене поперек тесного тоннеля, придушенно прорычал он сквозь стиснутые зубы. – Я хочу, чтобы ты осталась у меня.
- У тебя!?. Отцепись, мне больно, внутри уже все горит..
- Потерпи немного, сейчас перестанет...
Дока поелозил членом по сторонам, но и с боков препятствия слабых мест не оказалось. Он понимал, что пора делать передышку, потому что напор ослабевал, а колом торчащий половой орган уже не в состоянии был выдерживать адского напряжения. Или лопнул бы, или вспыхнул и оплавился бы стеариновой свечкой. В яичках, в паху, тоже возникли набирающие силу ноющие импульсы, грозящие перейти в болезненные взрывы. Но если прекратить действия, партнерша выскользнет из-под него и, как в случае с супругой, когда после второй ночи та убежала к тетке, во первых, не подпустит больше и на пушечный выстрел, во вторых, умотает в областной центр к жениху, напрочь выкинув Доку из головы. Покусав нижнюю губу, он решился направить головку на середину по прежнему податливой резиновой заглушки внутри тугого влагалища, упершись пальцами ног в затерщавший по швам ватный матрац, вложил в член всю тяжесть собственной задницы и неожиданным рывком скакнул вперед. Сначала показалось, что разбухшая от натираний головка разлетелась на несколько частей, за нею глубокими трещинами пошел весь член до самого корешка. Странноватый взрыв не пощадил и яйца, оторвав их от туловища. Дока закостенел в ожидании дальнейших событий, во рту стало сухо, глаза непроизвольно полезли из орбит. Ощущение было таким, будто в одно мгновение лишился половых органов. Девушка охнула, раскинула руки и, больше не ерзая ни назад, ни вперед, забилась под ним в долгом истерическом припадке. Из глубины груди через раззявленный рот вырвался испуганный придушенный вскрик, опалил лицо партнера горячим плотным выдохом и растаял под потолком затопленной темнотой комнаты. Собрав силы, она стащила его с себя, вцепившись в подушку, зарылась в нее, затряслась в крупных рыданиях. Неловко примостившись с краю постели, Дока с напряженным вниманием продолжал прислушиваться к собственному телу. Затем осторожно пошевелил пальцами, просунул руку между своими ногами. Маленький член, весь в каких-то липких выделениях, оказался на месте, сморщившиеся яички тоже. Под бедра подбиралась теплая лужа, то ли это была кровь, то ли кто-либо из партнеров с испугу помочился под себя. Сложив ладонь, он обмакнул ее в мокрое и поднял вверх. Свет от болтающегося под ветром фонаря за окном ополоснул комнату широким водопадом, задержался на облупленном потолке и, будто электрические качели, вылетел на улицу. Но за этот промежуток времени Дока успел рассмотреть, что пальцы были измазаны кровью. Значит, подружка из доинститутского прошлого действительно оказалась девственницей. От макушки до пяток его прошиб колючий озноб, в мозгу завертелась метелица мыслей. Он подумал о том, что девушка сопротивлялась и это попахивает насилием с его стороны. Всплыли, казалось, навсегда исчезнувшие мальчишеские страхи о расплате - о длительных сроках заключения, о расстрелах. В который раз пришлось признать, что от женщин ему выпадают одни неприятности. Но услужливый разум не собирался сдавать позиций, подкинув мыслишку, что не все так страшно, как представляется на первый взгляд. Вполне возможно, что у подружки сейчас самый пик менструального цикла, а препятствие внутри влагалища она создавала сама сжатием внутренних мышц. При очередном световом всполохе он снова впился зрачками в красные от крови пальцы на руке, поднес их к носу. Ничего не поняв, торопливо вытер ладонь краем давно не стиранной простыни.
Между тем, девушка продолжала вздрагивать, всхлипывать, жалобно постанывать. Светлые волосы широкой прядью сбились на одну сторону, белая шелковая кофточка измялась, задранная юбка оголила две половинки округлой попы. Пересилив страх, Дока посмотрел на подогнутые под себя ее ноги, успел заметить, что по ним на постель сбегает тоненький темный ручеек. Снова дрожь заставила высыпать на лоб мелкую холодную испарину. Протолкнув вовнутрь плотный комок слюны, он облизал пересохшие губы, попробовал что-то сказать. Но голос осел, он даже не вырвался из сдавленного горла. Дока закинул руки на спинку кровати, вытянулся в рост и уставился в потолок. Все решения уместились в одном, переданном предками через гены, бестолковом изречении: будь что будет, авось пронесет.
Так они промолчали до того момента, когда вместо тусклого света от уличного фонаря в комнату просочились живительные солнечные лучи. Заплясали в них невидимые в темноте мириады пылинок, отозвался никелированным блеском старенький будильник. Партнерша наконец-то перестала вздрагивать, лежала рядом тенью, притихшая, опустошенная. Дока боялся ее побеспокоить, закостенев в одном положении. После случившегося он не знал, какие действия нужно предпринимать, ждал, когда развязка наступит сама. От бессонной ночи голова гудела просторным чаном, заброшенные за голову руки занемели, а ноги замерзли.
Наконец, подружка глубоко вздохнула, перевернулась на спину. Дока настороженно покосился, под глазами у нее четко обозначились темные круги, увеличив и без того огромные карие зрачки. Сморгнув ресницами, она провела языком по бледным потрескавшимся губам, негромко откашлялась. И сразу болезненно сморщилась, испуганно бросила руку на низ живота:
- До сих пор болит? – хрипло спросил он.
Она помолчала, пальцами поводила по животу. С легким стоном вскинув подбородок вверх, сказала в потолок:
- Там будто глубокая рана. И кожа на ногах шуршит.
Он бросил испуганный взгляд на ее по прежнему оголенные бедра, заметил уходящие под попу черные потеки крови, которые расползлись на половину простыни. Снова под горло подкатила волна неудержимого страха, заставившая еще крепче уцепиться за спинку железной кровати. В глаза бросился неспешо отсчитывающий время будильник. С трудом вытолкнув воздух наружу, Дока обреченно признался:
- Это засохшая кровь. Много.
- Много!?. – эхом откликнулась девушка. Черты лица неторопливо исказились, она переспросила. – Как... много?
- Вся простынь в крови, - он добавил с надеждой в голосе. – Может, это менструация?
- Она прошла у меня дней десять назад...
Снова в комнате зависла тревожная тишина, нарушаемая лишь навязчивым тиканием часов. За окном загудел автомобиль, внутри дома послышалось топание ног по лестнице, заставившее Доку подобраться.
- У тебя есть вода? – когда шаги затихли, глухо спросила девушка.
- Может быть, воду у нас часто отключают.
Вопрос немного ослабил внутренне напряжение, потому что взывал к действию. Пересилив онемение рук и ног, Дока опустил пятки на пол, протопал на кухню. Из крана упала холодная струя, обрызгала мелкими каплями низ туловища. Сняв с гвоздя полотенце, он намочил его в раковине и понес в спальню.
- Я сама.
Подружка уже приподнялась с постели, отводя взгляд от окровавленной простыни, осторожно слезла с кровати и, забрав у Доки полотенце, потащилась к умывальнику...
Опершись о лудку она стояла у двери, осунувшаяся, с растекшимися под глазами темными кругами. Но по прежнему стройная, гибкая, красивая. Долго в упор рассматривала успевшего одеться бывшего ухажора напротив. Затем разлепила большие губы, заговорила, словно то, о чем хотела сказать, вынашивала всю жизнь:
- Я не жалею о том, что произошло между нами. Сама решила избавиться от запрета на любовь, поэтому пошла с тобой, - она грустно усмехнулась, заправила за ухо светлую прядь волос. – Ты даже не можешь представить, что все время после твоего отъезда на учебу и женитьбы на другой женщине я продолжала любить только тебя. Несмотря на твою подлую измену только тебя, ты это понимаешь?
- Нет... я не знаю, что говорить, - Дока нервно дернул правой щекой.
- Тебе нечего сказать, потому что ты не обладаешь и сотой долей верности, которая заложена во мне. Я всегда была уверена, что ты рожден обыкновенным кобелем, и все равно продолжала тебя любить. Безумно.
- Оставайся, и мы начнем новую жизнь, - встрепенулся было он.
- Оставайся.., - с сожалением хмыкнула она. – Ты и тогда был создан не для меня, хотя не пил и не курил. А сейчас еще и опускаешься, на кухне море пустых бутылок, на полу гора окурков.
- Я брошу, даю тебе слово. Лишь бы у нас все наладилось, - заторопился он. Переступил с ноги на ногу, попытался встретиться с девушкой взглядами. – Ты мне не виришь?
- Нет, конечно, потому что знаю наверняка - горбатого исправляет лишь могила. А у тебя горбов целых три.
- Не преувеличивай, - попытался защититься он.
- Во первых, бабник, во вторых, и пьешь, и куришь, в третьих, неудачник из-за жуткой неуверенности в себе, - отчеканила она. – Могу продолжить.
- Я же даю слово, что брошу опускаться и возьмусь за себя.
- Со словом ты опоздал, его дают все, у кого за спиной эти горбы.
- Но они еще не выросли, пить-курить-гулять я по прежнему не желаю.
- Это тебе так кажется, горбы уже проросли.
Дока недоверчиво вскинул глаза, резко замотал головой:
- Я не поддамся, мы еще поборемся.
- Борись.
Девушка болезненно поморщилась, затем взялась за ручку, толкнула дверь плечом. Перед тем, как выйти в вечно темный и грязный коридор построенного еще в прошлом веке кирпичного здания, снова повернула к Доке измученное бессонной ночью лицо:
- То, о чем я мечтала все эти годы, свершилось. Ни один парень так и не сумел справиться со мной, а у тебя это получилось легко и свободно. Наверное, я желала только тебя. Но сейчас любовь моя развеялась словно дым, на душе спокойно и радостно. Спасибо, теперь я не забуду тебя по другой причине.
- О каких причинах ты говоришь?
- О праве первого мужчины. Только он достоин занять место в сердце девушки на всю оставшуюся жизнь.
- Разве это так важно?
- После стольких лет похождений.., - она с натянутым смехом замотала длинными волосами, одновременно удивляясь и радуясь обретенной свободе. – Надо же, как распорядилась судьба... Гордись, ты действительно оказался у меня первым.
- Велика награда, - все еще во власти ночных страхов, пробормотал Дока. Попытался вновь удержать желанную подружку. - Оставайся, я действительно хочу начать все заново.
- Не поверишь, еще несколько часов назад я готова была опять полететь за тобой хоть на край света, - на серое лицо девушки все быстрее возвращался здоровый розовый румянец. Скоро щеки запламенели, губы наполнились живыми соками, а темные круги под глазами начали сокращаться. Уже можно было предположить, что она всего лишь не выспалась. – А теперь я по настоящему хочу встречи с парнем, который ждет меня там, в областном центре. Я поняла, что он подходит мне, а я достойна его.
- А меня ты перестала замечать? – оскорбленно покривился Дока.
- Почему же, ты по прежнему стоишь передо мной, - вдруг весело улыбнулась недавняя подружка. – Знаешь, я сейчас испытываю невероятное какое-то превращение из золушки в принцессу. Словно повзрослела на десяток лет и поумнела в несколько раз одновременно.
- Хм... ты и раньше казалась мне девушкой разумной. Но все равно, поздравляю.
- Это я должна благодарить тебя за хорошую, главное, настойчивую мужскую работу, - она приблизилась, поцеловала Доку в щеку. – Прощай, моя такая мучительная первая любовь. Навсегда.
Скрипучая обшарпанная дверь пропустила девушку в коридор и с тоскливыми звуками закрылась обратно, по деревянной лестнице простучали осторожные каблуки. Дока бросился к незашторенному окну, лбом прилип к прохладному стеклу. Она уходила от подъезда легкой походкой, лишь чуть больше отставляя круглую попу назад. Необычная за долгую скуку ночная партнерша на глазах исчезала навсегда. Дока грохнул кулаком по подоконнику, он понимал, что изменить уже ничего нельзя, потому что в многолетних мечтах о нем девушка поставила окончательную точку. Она сумела призрачные иллюзии воплотить в реальность, оставив его на том же распутье с тремя дорогами в никуда.
Глава четырнадцатая.
На просторную лоджию на пятнадцатом этаже элитной гостиницы в центре столицы Нидерландов опускалась прохладная ночь. Солнце уже закатилось, черная гладь залива вдали отблескивала разноцветными электрическими бликами от вспыхнувших радужными пожарами общественных заведений по берегам и на воде. Зябко подрожав плечами, женщина поднесла ко рту тонкую черную сигарету, сделав губы подобием свежего пунцового бутона, вдохнула дым, пустила его кольцами к электрическому кренделю над головой. Мужчина бросил руки на стол, поддернув рукав пиджака, долго рассматривал светящийся зеленоватым светом золотистый циферблат. Затем поднял хрустальный фужер с рубиновым вином, неторопливо опорожнил его до дна. И тоже потянулся за сигаретами.
- Странные мы создания, никогда не знаем, чего хотим, - нарушила молчание женщина. На груди в серебряном колье холодно сверкнули крупные бриллианты, россыпью бенгальских огней отозвались в небольших подвесках под маленькими сережками в ушах. – Но я довольна, что рассказ закончился на этой ноте. Именно так поступила бы и я... скорее всего. На уровне интуитивном девушка поняла, что в отношении старого дружка она глубоко заблуждалась. В многолетнем единоборстве с собой необходимо было поставить основательную точку. И она ее припечатала. К месту и вовремя.
- Иначе ее разорвало бы от внутреннего перенапряжения. Не помогло бы и удачное замужество, потому что чувство неудовлетворенности бесследно не проходит. Я так понимаю женскую вашу психологию?
- Почти, она и правда здорово отличается от мужской. Эта девушка наверняка не сразу доверилась бы тому начальнику смены на ее заводе, к которому поспешила. В душе у нее оставался бы морозный ком чувств к Доке, который вряд ли растопило бы даже то обстоятельство, что не первая любовь, а тот, из областного центра, лишил бы ее девственности. Отсюда следует, что терпения на нормальную семейную жизнь у обоих могло бы не хватить. Теперь же она летела к нему как на крыльях, не имея за спиной сомнительного груза неудачной любви.
- Я с тобой полностью согласен, - немного помолчав, опустил голову с идеальным пробором в чуть тронутых сединой темных волосах собеседник. Казалось, прическу он себе сделал на все времена. – Странно, как сама жизнь распоряжается нашими судьбами. Она заставляет нас задумываться над каждым шагом, не делать ничего, не прокрутив поступок в мозгу по тысяче раз. И все равно потуги ее бесполезны, лишь единицы отказываются идти по первобытной тропе, то есть, на поводу у чувств.
- Не потому ли в своем развитии человечество до сих пор находится на прежнем уровне, за тысячелетия не изменившись ни на йоту? – с расстановками произнесла длинную фразу женщина. – Оно достигает невиданных успехов лишь в смысле техническом, забывая о расчистке потоков сознания в разуме собственном...
- Об избавлении себя любимых от вредых привычек, необдуманных поступков, просто обычных штампов, мешающих достичь ощутимых высот, - оседлал философскую волну собеседницы и мужчина. Вытащив из коробки хорошую сигарету, размял ее в пальцах, поднес зажигалку. Выдохнув дым, постучал плотным квадратиком из зеленой яшмы по краю стола, с улыбкой продолжил. – Я, конечно, не властелин мира, даже не царь, но до сих пор не в силах представить, что получится, если все мы начнем строго соблюдать заповеди Божьи. Ведь миллиардов иисусов в принципе быть не может, вернее, не должно, иначе мир превратится в хрупкий однобокий сосуд, который любая недоразвитая особь расколет прикосновением мизинца. Бытие состоит из противоречий, на них оно держится, ими существует. Скажем так, тем и крепко мироздание, что противопоставляет все всему, извлекая из противостояния простейшее трение, от которого возгорается сама жизнь.
- Ты знаешь, даже на эту неоспоримую аксиому имеется своя, абсолютно противоречивая, истина в последней инстанции, - рассмеялась женщина. Отпив из бокала несколько глотков вина, весело посмотрела на собеседника. – Если взять, например, идеальную супружескую пару, то все преимущества ее святого образа жизни будут на лицо. Во первых, они живут дольше других людей, счастливо, без раздоров и метаний с поисках только своего – лучшего – пути. Во вторых, обычно уходят из жизни без болезней и прочих невзгод.
- В третьих, такие старики сразу попадают в заслуженный ими еще на земле рай, - солидарно похмыкал и мужчина. Посерьезнел. – Это видимая часть айсберга под названием земное бытие. Такие люди просто научились упреждать конфликты, внешне оставаясь невозмутимыми. Но внутри у них борьба не ослабевает ни на минуту. Согласись, чтобы сохранить благоприятную атмосферу в доме, нужно приложить немало усилий.
- Кто бы сомневался, и все-таки, этот пример достоин подражания.
- Не спорю, на уровне чувственном так оно и есть на самом деле. Но я сравнил наше существование с айсбергом. А подводная часть холодной глыбы полностью состоит из противоречий физических. Снова на первый взгляд не стоящий внимания пример. Когда мы кушаем, пища проходит через пищеварительный тракт, создавая определенное трение. Когда идем, совершаем движения, за их счет осуществляя трения. Мысль наша, прежде чем воплотиться в нужное действие, немало потерзается среди других мыслей. И так далее, то есть, если мы говорим о бытии, оно имеет право на жизнь лишь через противоречия.
- Прости, милый, здесь я хочу высказаться против тебя, потому что не имела ввиду физико-химические реакции. Эти законы – основа бытия, они ясны и к ним вопросов нет. Я же акцентировала внимание на веке человеческом, на тех самых миллиардах иисусов, способных путь наш по грешной земле сделать счастливым.
- Прости меня и ты, дорогая, но и тут присутствует одно разочарование, - умостившись поудобнее, положил руки на стол собеседник. – Дело в том, что счастливые пары как бы самоотстраняются от окружающего их быта, замыкаясь только на собственном гнезде. Отсюда следует страшный вывод – они равнодушны ко всем, и ко всему, кроме себя. Если представить, что люди разбились на ячейки и напрочь забыли о других подобных, то проявится не очень-то приятная картина. Равнодушие самое страшное качество, которым Господь наградил тварь человеческую. Если желаешь, оно является духовной смертью.
- Ты хочешь сказать, что Иисус Христос был неправ?
- Почему же, соблюдать провозглашенные им заповеди необходимо, иначе мы вообще утонем в клоаке. Но – соблюдать, и - по мере возможности, а не следовать им беспрекословно.
- Выходит, Библия не столь уж великая книга, каковой ее превозносят?
Задав волновавший ее вопрос, женщина напряглась, подалась немного вперед. В зеленых зрачках вспыхнул неуемный огонек. Собеседник загасил окурок в хрустальной пепельнице, погладив подбородок, побарабанил пальцами по скатерти, внимательно посмотрел на женщину.
- Знаешь, в чем заключается весь смысл Библии? – он немного помедлил, затем четко произнес. – В том, что людям не следует говорить правду.
- Распнут... Как-то ты уже открывал этот секрет, - откачнулась назад она.
- Тогда в чем дело? – ухмыльнулся мужчина. – В той же Библии есть ответ на все вопросы, он звучит очень просто – плодитесь и размножайтесь. И не задавайтесь целью достичь высот божиих. Больше ничего от нас не требуется.
- Прости, но из этого следует, что и достигшие в нашем представлении совершенства счастливые пары из стариков со старухами, - прежде чем закончить мысль, женщина сделала глотательное движение, - тоже исповедовали по отношению друг к другу всего один принцип – равнодушие превыше всего!
Мужчина промолчал, откинулся на спинку стула, за столом надолго зависла тишина. Затем он, как само собой разумеющееся, небрежно бросил:
- В этом мире относиться к чему-либо с трепетом, тем более любить, нельзя ни в коем случае. Жизнь коротка, не успеешь привыкнуть, как наступит пора расставания.
Аккуратный город вокруг почти весь погрузился в глубокий сон, лишь неслышно резвились красочные огни реклам, да со стороны одной из недалеких площадей доносились приглушенные расстоянием звуки нескольких электрогитар. Набежавшие на Амстердам индейцы развлекали местную молодежь национальными мелодиями. Некоторое время женщина бездумно сплетала и расплетала тонкие пальцы, на лбу все четче прорезались две едва заметные морщины. В конце концов они продолжились двумя черточками над переносицей, под глазами обозначились тени глубокого раздумья. И вдруг нахмуренные брови взлетели вверх, тонкие черты лица преобразились от озарившей их озорной улыбки. Женщина наклонилась над краем стола:
- Не хочешь ли ты этим сказать, что сексуальные похождения Доки абсолютно оправданы? То есть, каждый человек должен вести себя в соответствии со своими желаниями и возможностями, не оглядываясь на пророков, призывающих его к нравственности.
- Именно так, дорогая. Но ни в коем случае не брезгуя дельными советами этих пророков, от которых жизнь предстанет только краше. Если же кто-то выберет священную тропу просветления, то в обществе ему делать будет уже нечего. Самое неприятное, что о небесном своем пути мы не ведаем ничего. Ни одна великая книга не дает ответа, есть ли Бог на самом деле, и имеется ли в реальности у человека душа. Никто воочию не видел Господа, никто наяву не проследил полет души. Поэтому каждый из нас вольно или невольно задается вопросом, а не получится ли так, что и от земных благ отказался добровольно, и на небе никому не нужен.
- Все-таки монахи тверды духом, в большинстве своем довольны судьбой.
- Потому тверды и довольны, что, единожды встав на путь безгреховный, научились опасаться гнева Божия, боясь вернуться назад, в общество бездуховное. К тому же, каждодневные молитвы как бы успокаивают изнутри, заодно делая нас чище.
- Ты выбиваешь из-под ног точку опоры, не давая взамен ничего,- снова натянуто засмеялась собеседница. – К тому же я, слабое существо, просто не в состоянии пойти по земле путем, предложенным, допустим, психологом Ницше.
- Тебе и не следует идти тем путем, который является абсолютной противоположностью монашескому. Надо просто жить, как деревья, цветы, другие женщины и мужчины. Как тот же наш Дока.
- К чему и пришли – плодитесь и размножайтесь...
Мужчина похмыкал в подбородок, но предпочел промолчать. Со стороны залива прилетел сильный порыв прохладного воздуха, раздул огонь на конце сигареты в его пальцах, забросил светлый локон на аристократическое лицо собеседницы. В раскрытых дверях в комнату волной вздыбились набивные портьеры, концами прошуршали по лакированному буковому комоду у входа. И ветер улегся, успев сошвырнуть на пол одну из тисненных салфеток. Женщина бросила невольный взгляд на пиджак мужчины. Тот не мешкая снял его, обойдя вокруг стола, острожно накинул на плечи подруги.
- Спасибо, дорогой, - благодарно улыбнулась она. – Ты всегда был внимательным.
- Таковым я и останусь, - поцеловал ее в щеку он. Заняв свое место, поставил локти на стол. – Если наши философские рассуждения исчерпаны, предлагаю выпить и перенести заседание на следующий день.
- Ты устал?
- Ничуть, но завтра нам предстоит менять это место пребывания на новое.
- Значит, дела здесь уже закончены?
- Конечно, конфликты улажены, итоги подведены. Скажу откровенно, я ожидал худшего, а получилось, в общем, неплохо.
- Это из-за приставленных к твоим складам с товарами голландских посредников?
- В первую очередь из-за них. Наши соплеменники на радостях, что очутились в свободной стране с повышенным комфортом, наворотили бы здесь такого, что за столетия не удалось бы разгрести. Голландцы же фиксировали в амбарных книгах и прослеживали дальнейший путь каждого контейнера до нельзя скрупулезно.
- Я за тебя беспокоилась.
- Спасибо. Кстати, немалая заслуга в четкости проведенных операций принадлежит твоему дальнему родственнику из Копенгагена на той стороне вон того Эйсселмерского залива, который поблескивает за твоей спиной.
- В его порядочности я сомневалась меньше всего, личность ответственная несмотря на русские корни. Наши соотечественники только на родине, в России, потеряли собственное лицо, променяв его на маску низменной холопской лжи. Здесь же, на Западе, они по прежнему твердо держат свое слово, - женщина поднесла к губам бокал, затем отщипнула от грозди крупную виноградину, отправила ее в рот. – Исправить присущий хамам недостаток будет сложно. Но, интересно, куда наша дорога проляжет теперь?
- В Лондон, дорогая, в столицу Великобритании. К сожалению, в этом чопорном городе мы задержимся всего на полтора дня, затем отправимся по европам дальше.
- По европам? Сейчас мы находимся в самом центре европейских государств.
- А существуют еще прекрасные окраины, такие, как Англия, куда мы направляемся и, в частности, Италия. Венеция, Флоренция, Рим, Неаполь. Если тебе захочется, на большом морском катере сбегаем на осторов Капри, который от погибшей Помпеи, что чернеет печальными останками позади Неаполя, отделяет всего сорок морских миль.
- Это было бы прекрасно. С одной стороны Европы я бы омыла руки в Тирренском море, с другой постаралась бы окунуть ладони в его величество Атлантический океан.
- Прости, это женская прихоть, или вошло в привычку?
- Скорее, последнее. В каждой стране я отдаю дань почтения водным артериям, потому что живыми соками они питают всю территорию того или иного государства. Висла, Одер, Эльба, Сена, Амстель...
- Моря ты учитываешь тоже?
- Нет, они имеют значение расплывчатое. А вот океанов всего четыре.
- Договорились, я постараюсь пойти тебе навстречу.
- Заранее признательна, - слегка улыбнулась собеседница. Устремила задумчивый взгляд в пространство. - Значит, воспользоваться автомобилем нам больше не придется? Жаль, в нем так удобно размышлять над судьбами отдельных людей. И разных наций тоже.
- Почему же, до побережья Франции машина в полном твоем распоряжении, а потом из французского Дюнкерка на пароме мы переправимся через пролив Па-де-Кале в английский Дувр. И уже оттуда снова на машине доберемся до Лондона. Надеюсь, такая расстановка вещей тебя устраивает?
- Вполне, разве что пожелала бы, чтобы море оказалось к нам благосклонно и не очень штормило. Я плохо переношу качку.
- Однажды в самолете я посоветовал тебе тренировать вестибулярный аппарат.
- Ежедневно во время утренней гимнастики я только и делаю, что кружусь на одном месте с высоко задранным подбородком. Но хватит ли моих тренировок до английского Дувра с жителями, проповедующими протестантский образ жизни. Они такие бездушные.
- Запасемся таблетками от морской качки, завтра я обязательно дам поручение. Кстати, в Лондоне обещаю тебе небольшой сюрприз, от которого, я в этом уверен, ты будешь в восторге.
- Какой сюрприз? Ты не мог бы рассказать о нем пусть в общих чертах,чтобы постараться заранее к нему подготовиться?
- Для этого нет никакой необходимости, хотя бы потому, что к подобному ты привычна с детства.
- К сюрпризам, или к тому, что обещаешь преподнести?
- И к первому, и ко второму, - добродушно похмыкал собеседник. - А сейчас пора спать, моя дорогая, несмотря на странный финал в нашей истории, я весь горю от желания любить только тебя.
- Ты прав, подходя к удобной кровати не стоит оборачиваться на печальную повесть о несостоявшейся любви...
Во французском Дюнкерке моросил мелкий осенний дождь, аккуратные цветные домики с крутыми готическими крышами терпеливо пережидали его, не выказывая никакого уныния. Как ни странно, луж нигде видно не было, под колесами шестисотого «Мерседеса» лишь мягко шуршала мокрая брусчатка. Машина вкатилась на территорию порта и остановилась у одного из причалов, возле которого замер высоченный морской паром с тремя палубами над белоснежным корпусом. По широкому трапу реденькой цепочкой поднимались укрывшиеся под зонтиками, и все равно казавшиеся промокшими, молчаливые пассажиры. Окинув взглядом бетонный мол, сидевшая сзади представительного мужчины пассажирка посмотрела на видневшееся между судами море. Нескончаемой чередой серые волны накатывали на причал, отбегая обратно уже с пенными верхушками. Она зябко просунула руки в висящую на груди на тонком шнурочке маленькую пушистую муфту.
- Волнение, - как бы про себя сказала женщина. – Если здесь неспокойно, то в открытом море шторм будет покруче.
- Это не шторм, это, как ты правильно заметила в первый раз, небольшое волнение, - обернувшись с переднего сидения, мягко отозвался мужчина. – А во вторых, кто говорил, что мы пойдем в открытое море? Нужно всего лишь пересечь пролив, каких-то двести пятьдесят километров. Вот такой «мерс» это расстояние покрывает за час, с учетом, что по дороге мы примем душ.
- Шестисотому, если по суше, к тому же, по разлинованной бетонке, под силу и триста километров в час, - воспротивилась женщина. – А ихний неуклюжий паром какую скорость разовьет, да еще по горбатым волнам?
- По времени немногим больше... часа на два, на три. Успокойся, лучше посмотри, сколько народу решили отправиться в путешествие именно в такой день.
- Разве мало вокруг нас самоубийц, - похмыкала себе под нос спутница. Попросила. – Приготовь, пожалуйста, зонтики, ужасно не хочется попадать под этот колючий ливень.
- Они давно на взводе. Вылезаем, до отплытия осталось всего полчаса.
- И здесь бедной крестьянке деваться некуда...
С притворным кряхтением за дорогу успевшая пригреться пассажирка выбросила длинную красивую ногу в темном чулке в приоткрытую дверцу машины, высоким каблуком осторожно нащупала брусчатку. Распрямившись во весь рост, взяла себя в руки, с чувством собственного достоинства огляделась вокруг, отклонив вначале предложенную мужчиной помощь:
- Я еще не переступила порог перезрелого возраста.
- А я всего-навсего блюду этикет.
- Хм, ты не следишь за нововведениями в высших кругах Европы и Америки. В них старые монархические замашки давно считаются признаком слабости.
- Куда нам... перед вашим высочеством.
На середине пути, в открытом море, волны достигали пятиметровой высоты. Сидя на кровати в каюте «люкс» на верхней палубе, прекрасная женщина с продолговатым побледневшим лицом безуспешно пыталась бороться с подкатившей тошнотой. Мелкие капли пота осыпали мраморный лоб, усеяли переносицу с верхней губой серебристым бисером, чередой скатывались по высокой выгнутой шее за воротник распахнутой кофточки. В каюте было тихо и тепло, но за широким плотным окном бесновался гулявший по натертой до блеска палубе как по степи морской бродяга ветер. Таблетки от качки оказались бесполезными, сидящий рядом, на всякий случай приготовивший бумажные кульки, мужчина с беспокойством посматривал на спутницу, боясь обмолвиться неловким словом. Наконец, когда в очередной раз женщина с покашливаниями склонилась вниз, он негромко посоветовал:
- Попробуй задержать дыхание, это верный способ.
- Про него разве что бездомные собаки не знают, - сплюнув, откликнулась спутница. - Можно подумать, что я его не пробовала.
- Тогда вырви и положи под язык лимонную дольку.
- Все-то ты знаешь, - рассеянно развела руки в стороны она. Хапнув воздух белыми губами, надолго уставилась в покрытый пластиком потолок. Затем выдохнула и болезненно сморщилась. – Ничего не помогает, лучше я выйду на свежий воздух.
- Я бы не советовал, такой ветер, - с опаской выглянул в окно мужчина. Нахмурившись, ладонью провел по волосам. – Действительно, погода разыгралась не на шутку.
- Кто-то говорил, что в море будет еще спокойнее.
- Ну.., всего не предугадаешь
Накинув курточку и прихватив с собой дождевик, женщина направилась к выходу из каюты. Ее спутник суетливо принялся совать руки в рукава просторного черного плаща. Когда оделся и снова посмотрел сквозь стекло, женщина крепко держалась за поручни на противоположной стороне обширной палубы. Огромные волны с размаху разбивались о белоснежный корпус морского парома, рассчитанного на первозку нескольких сотен людей вместе с их личными машинами. Лохматые клочья густой пены взлетали в пропитанном влагой воздухе, достигая самой верхней палубы, оседая на ней шипящими мыльными пузырями. Казалось, в этот день могучая природа решила позабавиться, как пластмассовую игрушку швыряя с волны на волну неподъемное судно. По небу метались косматые серо-черные тучи, сквозь которые не было видно не только краешка солнца, отсутствовал даже намек на светлый его диск. Величественная картина завораживала, заставляла из глубины организма подниматься дополнительным силам, позволявшим с восторгом отдаваться острым ощущениям. Женщина подставила лицо упругим порывам ветра, с наслаждением и внутренним страхом окунулась в резиновые потоки. От позывов тошноты не осталось и следа. Она не заметила, как спутник просунул руку под ее локоть, замерла с приварившимися к поручням пальцами, унизанными дорогими серебряными перстнями, не ощущая морозных покалываний тоненькими иголочками вмиг посиневшей кожи.
Так, прижавшись друг к другу, они простояли на палубе до тех пор, пока вдали не показались едва заметные поначалу, изрезанные берега туманного Альбиона. А когда корабль приблизился настолько, что стало возможным различить многочисленные строения вдоль береговой линии, женщина вдруг ощутила успевший охватить ее холод. Повернув голову в сторону мужчины, задрожала округлым подбородком:
- Кажется, я промерзла насквозь, - с трудом шевеля большими губами, пожаловалась она. – У нас есть что-нибудь из горячительного покрепче?Вместо чашечки кофе я бы с удовольствием пропустила сейчас пару рюмочек хорошего французского коньяка.
- Нет проблем, - приготовился исполнить желание спутницы мужчина. – Пойдем, я сам накрою небольшой столик.
- Не очень-то приветливо встречает меня вечно дождливая Англия, что-то ждет на ее берегах, - с трудом отрывая руки от железных поручней, с обидой в осевшем голосе пробормотала женщина. Деревянно переставила ноги по скользкой палубе. – А ведь по крови я не совсем здесь чужая.
- Все будет хорошо, - поддерживая за локоть и вышагивая рядом, успокоил ее спутник. – Разве я посмею отдать тебя на растерзание кому бы то ни было.
- Спасибо, милый, как раз в этом я сомневаюсь меньше всего.
В портовом английском Дувре, с первых шагов по нему напомнившем о чопорности всей бывшей великой морской империи, путешественники задерживаться не стали. Оседлав послушный черный «мерседес», по вылизанному автобану, мимо зеленых еще сочных английских лугов с сытыми пятнистыми коровами на них помчались в столицу соединенного королевства. В машине женщина почувствовала небольшую температуру, но вовремя принятые меры предосторожности исправно действовали на организм, запрещая тому поддаваться. Как всегда в эту осеннюю пору, Лондон встретил путников густым туманом над островерхими крышами с острыми шпилями над многочисленными старинными зданиями и протестантскими соборами. Обогнув Букингемский Дворец с застывшими у резных ворот стражниками в средневековых, лохматых и высоких, черных папахах и со старинными мушкетами на плечах, автомобиль завернул на одну из тихих улиц, остановился возле частной гостиницы из красного кирпича. Это было строение начала девятнадцатого века в стиле ампир с монументальной лепниной, лапидарными нишами и плоскими колоннами вдоль длинного фасада. У входа дежурил портье в ливрее с королевскими позументами по ней. С достоинством поклонившись, он проводил посетителей к отшлифованной за столетия до блеска стойке и вернулся на свое место. Получив ключи от номера и проигнорировав лифт, по широкой мраморной лестнице путешественники поднялись на шестой этаж, прошли в конец залитого приглушенным светом коридора со старинными люстрами и канделябрами по стенам. За массивной дубовой дверью с львиными головами вместо ручек их встретили состоящие из нескольких помещений светлые просторные хоромы. Женщина сняла замшевые перчатки, заглянула сначала в ванную, затем в туалетную комнаты, и только после этого прошла в большую спальню с двумя широкими под шелковыми балдахинами деревянными кроватями. Бросила перчатки на прошитое квадратиками тонкое одеяло из гагачьего пуха, скинула длинный плащ, повесила его на спинку стула и заторопилась к зашторенному набивными портьерами высокому окну. На улице по прежнему шел мелкий лондонский дождь, словно кто-то значительный просеивал немерянные массы холодной воды через серебряное ситечко с маленькими дырочками. Сквозь туманную пелену виднелись зубцы со шпилями стен и дворцов королевской резиденции, в которой правила королева-мать всей Англии, рыжая Елизавета Вторая. Впрочем, рыжий с белым цвета были национальными для известной еще со времен античной Греции и мирового господства римлян Альбионии,названной так именно за окраску волос основного населения. Несмотря на пасмурную погоду, внутри замкнутого пространства шла своя жизнь. К подъезду одного из дворцов то и дело подкатывали дорогие сверкающие автомобили, из них выходили солидные люди в черных смокингах, над которыми служащие раскрывали огромные купола зонтиков. По дорожкам вышагивали клерки в белых воротничках, в накинутых на плечи старинных плащах, за ними спешили особы в современных джинсах и кожаных куртках. Но это так казалось, что жизнь за крепостными стенами бьет ключом беспрерывно. Женщина знала, на самом деле прием по поводу очередного какого-то праздника закончится, и вся публика уберется за ворота,растворится в бесчисленных коридорах за бесчисленными дверями в мрачноватые комнаты не менее мрачных дворцов. Двор опустеет, по нему изредка будет прогуливаться лишь охрана из Скотленд Ярда, или наряд из гвардейцев. Покусав верхнюю губу, она прошлась взглядом по периметру резиденции, не заметив ничего нового, отвернулась от окна. Мужчина копошился возле поставленных лакеем на паркетный пол вещей, дверцы шкафа из мореного дуба были открыты.
- Тебе понравился наш номер, дорогая? – обернулся он к подошедшей к нему женщине.
- Как всегда, я в восторге, - ласково отозвалась она. Помогла переложить из чемодана на бесчисленные полочки полиэтиленовые пакеты с нижним бельем. – Но знаешь, за окном вид все-таки чудеснее.
- О, да, в апартаментах королевы-матери ты чувствовала бы себя как в своей тарелке. Кстати, именно сегодня она дает большой прием и я совершенно случайно еще в Париже сделал заявку на наше присутствие на нем. Ты не возражаешь?
- Через знакомых олигархов, или по монаршей линии? – вмиг оживилась женщина. Весело сверкнула зелеными зрачками. – Помнится, и там, и там ты успел обзавестись множеством друзей с авторитетными фамилиями.
- Через монстров от бизнеса, конечно. До монархических связей с безумно сложными этикетами нам пока далеко.
- Не желаешь ли ты оповестить, что нынешний прием в резиденции королевы имеет значение и для нас в том числе? – растерянно захлопала ресницами спутница. – Только сейчас я увидела, как к подъезду дворца ее Величества Елизаветы Второй подъезжали эскорты из дорогих машин.
- Пока со своим разношерстным окружением общается принц Чарльз, а позднее, ближе к вечеру, бразды правления паствой возьмет в руки его мать. Так что, я посоветовал бы тебе не очень расслабляться.
- Воистину, с корабля на бал! - она суетливо пробежалась пальцами по нераспакованным вещам, неловко надорвала один из пакетов. – Но когда же мы сможем привести себя в порядок, уже сейчас время перевалило за полдень.
- Вот в эти несколько часов мы и постараемся уложиться, - в голосе собеседника проскользнули твердые ноты. - Прости, моя дорогая, это и есть тот маленький сюрприз, который я обещал тебе еще в Амстердаме.
Обширный зал приемов с красочной лепниной по стенам сверкал великосветской пышностью На самых видных местах висело с десяток картин известных мастеров живописи, стояло несколько древнегреческих с древнеримскими скульптур, на небольшом возвышении в углу отблескивал черным лаком старинный рояль. Вековые хрустальные люстры и медные канделябры пятисотлетней давности с когда-то чадящими в них фитильками, своевременно замененными на электрические лампочки, заливали ярким светом объемное помещение, делая его воздушным, наполненным радужной атмосферой. Роскошная основательность полезла в глаза еще до входа в эту драгоценную шкатулку огромных размеров. На мраморных лестничных маршах, в сходящихся к залу коридорах, были развешаны портреты родоначальников династического древа нынешней королевы, начиная с терявшихся во тьме веков грубых солдат и кончая сытыми лицами сэров с леди из дня сегодняшнего. Закованные в железные доспехи суровые воины с копьями и мечами смотрели на проходящих острыми, одновременно разумными, взглядами, как бы передавая гостей следующему такому же неподкупному портрету, который намеревался приподнять тяжелый шлем, чтобы получше рассмотреть нежданного посетителя из времени нынешнего. Графы и бароны, кронпринцы и принцессы, короли и королевы с белыми шелковыми кружевами вокруг шей, с пышными жабо на усыпанных орденами грудях, с воланами по рукавам, нескончаемой чередой тянулись по обеим сторонам бесконечного пути с раскатанной на ступеньках, на полу, ковровой дорожкой до самого входа в главный зал. И везде, поддерживая монархический полумрак, источали неяркий свет медные старинные светильники с причудливо изогнутыми рожками.
Легким наклоном головы ответив на очередное приветствие прогуливающихся парами приглашенных, женщина быстрым взглядом окинула стройную фигуру шедшего рядом с ней мужчины в длинном черном фраке, в белой рубашке с высоким воротником, с галстуком бабочкой под самым подбородком. В белоснежных манжетах поблескивали золотые запонки с африканскими бриллиантами. По пробежавшей по утонченному лицу едва заметной улыбке можно было сделать заключение, что сегодня спутник нравился ей больше, чем обычно. Только что наведенный лоск буквально на все, в том числе на искусно сделанную прическу под а ля принц Чарльз, вызывал чувство удовлетворения и партнером, и атмосферой вокруг. Сам партнер в это время со вниманием рассматривал роскошный интерьер зала, изредка переключаясь на кланявшихся ему издали известных бизнесменов, даже здесь ощущавших себя полными хозяевами всего и вся. Трудно было не согласиться с тем, что разносторонне развитым тонким миром все-таки правит грубый расчетливый капитал. Незаметно поддернув длинные темные перчатки до локтей, женщина поправила ремешок висящей через руку темной же миниатюрной дамской сумочки, медленно поворачивая голову обвела присутствующих блестящими глазами, и в который уже раз мысленно осмотрела всю себя.
Глава пятнадцатая.
Сегодня на ней было надето длинное до щиколоток темно бордовое платье от Версаче с короткими рукавами, со свободными полукругом складками по груди. На уложенных в высокую прическу светлых волосах лежала серебряная диадема с настоящими рубинами в гнездах, в маленьких розовых ушках источали кровавый свет большие серебряные клипсы, шею обнимало широкое рубиновое колье из того же белого металла. Коллекцию украшений дополнял серебряный браслет на запястье с рубинами величиной с крупную фасоль. На стройных ногах женщины были надеты темно бордовые туфли на высоких каблуках. Перед отъездом в Букингемский дворец она специально не стала влезать в свое любимое, цвета вечернего неба в крупных звездах, роскошное платье, а предпочла нейтральную окраску, чтобы подчеркнуть свою независимость. Конечно, она была в курсе, что монаршим особам льстило, когда их гости из других стран напяливали какую-нибудь деталь с национальными символами руководимого ими государства. Но врожденное чувство свободы не позволяло ей опускаться до мелкого подхалимажа. В отношении прически партнера она не сделала никаких замечаний по простой причине, во первых, подстригали его в гостиничной парикмахерской высшего разряда, в которой подобный стиль прочно вошел в обиход из-за соседства с монархической резиденцией, во вторых, она ему шла, и в третьих, мужчине еще предстояло пробиваться в то общество, в котором она от рождения занимала достойную нишу. Как бы то ни было, она радовалась, что парикмахер угадал нужную спутнику по случаю приема в высшем обществе прическу под а ля принц Чарльз и всячески старалась это показать. Заметив невдалеке знакомую еще по Парижу японскую чету, мирно беседующую судя по визиткам на лацканах фраков с южнокорейскими дельцами,чуть больше положенного наклонила голову,незаметно подтолкнула спутника локтем:
- Кажется, половина приглашенных нам уже знакома, - негромко сказала она. – Помнится, на загородном рандеву недалеко от Фонтенбло, на вилле у господина де Корнуэля, ты о чем-то договаривался с покладистыми японцами.
- Вот уж никогда бы не назвал их этим словом, - хмыкнул спутник. – Если хочешь знать, они из горла выдерут то, что им нужно.
- А на вид такие ласковые, - лукаво повела глазами женщина. Пытливо прищурилась на собеседника. – Но я не об этом, ты закончил с ними обсуждение своих дел?
- А что такое?
- Есть смысл завершить их здесь.
- Совместный договор на поставку разного рода российского сырья взамен на японскую теле радио и другую, в первую очередь компьютерно-вычислительную технику с автомобилями, мы давно подписали. Через моих представителей полным ходом идет его исполнение.
- Значит, особых беспокойств здесь не предвидится?
- Я не снимаю руки с пульса договора, пока все идет по плану. Еще бы с сеульскими корейцами парочку солидных контрактов заключить и можно было бы говорить о том, что крепкая стена на развитый азиатский рынок нами успешно пробита, - мужчина ласково прикоснулся к руке спутницы, добавил с убеждением. - Пусть наш президент с новоявленными громоотводами из разношерстного правительства продолжает толкать пустые речи Бушу со Шредером и Миттераном, последнее слово все равно остается за такими, как я.
- Не много ли вы на себя берете? – улыбнулась женщина. - Не забывайте, что вы живете в стране, в которой главную роль всегда играло мнение народа.
- Это в европах с америками народ главный, там действительно, прежде, чем что-то сделать, сто раз отмеряешь, иначе пристрелят как Джимми Картера. А у нас население с азиатскими наклонностями, что подадут – и тому рады, - мужчина легонько махнул рукой. – Эти самые выходцы из народа у власти столько напихали палок в колеса машины с собственной экономикой в кузове, что даже мы не знаем, за что хвататься и к какому из берегов прибиваться. Прости уж, иногда кажется, что к вражескому будет подальновиднее.
- Вот как ты заговорил, когда набил мешки народным добром, - откровенно засмеялась женщина. Кивнула головой очередным гостям. – Знаешь что, давай-ка больше не касаться душещипательных вопросов, тем более, на подобном мероприятии. Иначе весь наш круиз пойдет насмарку. Одно скажу, что я, как патриот своей родины, со многими твоими рассуждениями не согласна.
- Правильно делаешь, - напуская на лицо доброжелательность, согласился спутник. – Я и сам с ними в вечной ссоре. Это все нервы.
- Тогда, пока есть немного времени, давай займемся променадом по примыкающим к залу апартаментам. Места здесь превосходные, в смысле исторических реликвий.
- Конечно, ты бывала во дворце не раз, экскурсовод из тебя отменный. И все-таки, не мешало бы перекинуться несколькими дельными предложениями с некоторыми из гостей, с которыми у меня были заключены контракты еще во Франции с Бельгией и Нидерландами. Я вижу, сегодня здесь присутствует весь мировой бизнес-бомонд.
- Ни в коем случае сейчас, - испуганно округлила глаза женщина. – Какой смысл говорить о серьезных вещах на голодный желудок. Делами мы займемся тогда, когда нас пригласят за скудный английский стол.
- А ты рассчитываешь на то, что после официальной части нас могут внести в обойму избранных и пригласить отужинать пресной овсяной кашей?
- Я в этом уверена.
- А если обойдут стороной и королевские придворные вместо ужина предложат послушать произведения Моцарта, например, исполняемые одним из известных пианистов вон на том старинном рояле?
- И тогда нам следует дождаться конца трапезы, чтобы добиться своей цели.
- Ну что же, кажется ты, как всегда, права...
Они вернулись в зал тогда, когда до выхода королевы Елизаветы Второй оставалось минут пятнадцать. Быстренько заняли выгодные позиции сбоку ковровой дорожки, по которой она должна была пройти и приготовились лицезреть женщину, имеющую огромное влияние на одну из самых высокоразвитых стран мира, в свою очередь которая, если не брать в расчет Соединенных Штатов Америки, основательно влияла на жизнь всей планеты. Недалеко от них вела оживленную беседу с незнакомым осанистым мужчиной во фраке не так давно получившая титул баронессы железная леди Маргарет Тэтчер. После ухода с самого высокого в английском правительстве поста она немного поправилась и постарела одновременно, живые светлоголубые глаза со старательно замазанными морщинами под ними выцвели еще больше, крупный нос над небольшими невыразительными губами был заметно припудрен, а на чуть округлившихся щеках лежал тонкий слой румян. Баронесса раздалась в талии, даже складки прекрасно подогнанного, как всегда, имеющего уклон в деловую сторону, платья не скрывали небольших жировых отложений и мешковатых грудей. Но изредка вспыхивавший в серых зрачках стальной блеск говорил о том, что воли бывшему премьер министру в юбке не занимать Маргарет Тэтчер на минуту отвлеклась от разгвора с солидным собеседником, вежливо кивнула высокому и худому господину в черном смокинге с тонкой короткой тростью в руках.
- Граф Нельсон, потомок не знавшего поражений в морских битвах адмирала, виконта Горацио Нельсона, - указав на собеседника баронессы, быстро шепнула на ухо спутнику женщина. – В свое время заведовал морскими делами Соединенного королевства.
- Если бы он находился при деле сейчас, - иронично поддернул уголки волевых губ мужчина.
- Такие люди без власти не остаются, - быстро отпарировала спутница. – А вот посмотри, один из министров теневого кабинета уважаемого тобой Франсуа Миттерана.
- Это уже что-то. С этим министром ты тоже в каких-то отношениях?
- Только на расстоянии. Но если нужно, я попробую познакомить тебя с ним через друзей.
- Спасибо, как только возникнет необходимость, непременно постараюсь воспользоваться твоими связями. Пока по Франции мне вполне хватает дружбы с господином де Корнуэлем. Кажется, его благородное лицо с седыми бакенбардами мелькает в первых рядах гостей.
- Это именно он. Странно, как я не заметила его раньше.
- Не переживай, у нас еще будет время побеседовать и с ним, несмотря на то, что встречались всего несколько дней назад.
В это время высокие створки резных дверей распахнулись настеж, пропуская в зал свиту из разноцветных пажей, капельдинеров и прочей прислуги, за которой вышагивала чепорная толпа высокородной придворной знати. Все они чинно рассредоточились вдоль ковровой дорожки до противоположной стороны огромного помещения, повернули головы в сторону дверей. И наконец, в сверкающем от света хрустальных люстр проеме возник предмет обожания не только англичан, но и остального просвещенного населения маленькой планеты под названием Земля. Сделав несколько шагов, Елизавета Вторая остановилась, со вниманием вгляделась в лица азартно зааплодировавших ей приглашенных на прием. Едва заметно наклонила голову. Закрепленная на прекрасно уложенных голубовато седых воздушных локонах, небольшая серебристая корона со множеством отозвавшихся ярким блеском бриллиантов, тут-же образовала над ней светлый ореол. Темно-бордовое платье с синей в звездах вставкой по груди и плечам удачно оттеняло еще сохранившуюся фигуру перешагнувшей порог восьмидесятилетия монархини. Приятный овал лица, высокие брови над голубыми глазами, аккуратный носик и правильные губы, небольшой, но волевой подбородок – все без исключения черты миловидного, одновременно властного, лица безупречно играли на положительный имидж королевы. С полным основанием можно было сказать, что, несмотря на возраст, эта женщина прекрасна. Совершив небольшой обязательный ритуал, под несмолкаемые аплодисменты она медленно двинулась вдоль рядов присутствующих. Облаченные в черные фраки мужчины склонялись в признательных поклонах, женщины рядом с ними приседали в глубоких книксенах. Лишь баронесса Маргарет Тэтчер, единственная из всех гостей женского пола, ограничилась легким непродолжительным кивком ярко-рыжей прической. Данную вольность, как и высокие титулы, она заработала безупречной службой на благо английского народа. Сама королева ответила бывшему премьер министру правительства Консерваторов более чем вежливым поклоном.
- Как она величественна и приземленна! Она действительно настоящая королева, – завороженно следя за каждым шагом земного идола, негромко прошептала стоящая рядом с мужчиной женщина. – Это и есть то самое древо, соединяющее нас нынешних с ушедшими в глубины веков предками.
- Это древо необходимо беречь всем, - машинально поправляя галстук-бабочку, тихо согласился спутник. - Они единственные, которые в корне отличаются от нас, иванов не помнящих родства, и которые даже внешним видом вызывают абсолютное доверие.
- Посмотри, у нее платье такого же цвета, как и мое, - восторженно переступила с ноги на ногу спутница. – Не зря столько времени я провозилась с нарядами.