Стон барханов.
В городе ночь. Город спит, кутаясь в одеяло, сотканное из жёлтого света миллионов искусственных звёзд. Он огромен, как бесконечность и вечен, как бессмертие. Выше неба взметнулись огни его башен. Глубже океана затаилась жизнь его могучих реакторов. Непобедимые стальные стражи охраняют его границы. От их тихой поступи содрогается земля, и стонут барханы окрестных пустынь. Трофеи им не нужны и от зла, сожженного светом любви, остаются лишь горстки пепла и несколько ячеек памяти, занятых кадрами чужой агонии. Их бережно хранят, но никому не показывают. Отсутствие страданий гарантированно гражданам законом.
********
Первые аккорды гимна обрушились подобно лавине. Сэм вскочил с постели, больно ударившись головой о верхнюю полку. Короткий коридор с острыми углами, узкая дверь, раскрытая настежь. Его сын уже в зале, перед экраном. А он проспал! Глаза заблестели горькими искорками. Голос задрожал. Но Сэм собрался, и последние ноты великой песни спел с такой любовью и нежностью, что от досады на лице сына не осталось и следа. Мальчик обнял его: «Прости, пап! Я проснулся раньше, пошёл в ванную и взял будильник с собой. Боялся не услышать. А потом… Я бы всё равно не успел разбудить тебя. Мы опоздали бы оба. Но ведь так только хуже, правда?» « Конечно, сынок»,- Сэм взъерошил его короткие волосы и поцеловал в маленькую, едва заметную родинку на самой макушке. Мальчик вздрогнул и немного отстранился:
- Не надо, пап! Ты ведь знаешь: так целовала меня мама.
- Прости… Я забыл…
- Ничего,- сын опять прижался к нему и тихо прошептал: я тоже когда-нибудь забуду…
********
Город не щадил своих врагов. Даже время он ставил на колени, убивая его детей. Часы, дни, года… Только родившись, они были полные сил, но вскоре заболевали безнадёжным однообразием, а потом умирали, так ничего и не изменив.
********
Они позавтракали молча. Потом сели рядом друг с другом напротив экрана. Наступал час общения. Бесполезное время ненужных фраз.
- Как дела в школе?
- Хорошо. А что нового у тебя на работе?
- Перевыполнили план. Все очень довольны. Хочешь расскажу?
- Конечно… Но ты же знаешь, у меня пока нет допуска.
- Жаль… Да, а как у тебя с друзьями?
- Отлично, пап. Они все любят меня и уважают.
- Молодец! Я горжусь тобой! – Сэм хотел обнять сына, но остановился, наткнувшись на холодную стену чужого взгляда.
- Не надо, отец, я уже взрослый.
- Прости… Я забыл… Я не заметил…
- Ничего, бывает.
В комнате повисла тишина, неловкость которой уже не нарушали пустые слова. Вдруг Сэм встрепенулся, повернулся к сыну и, испуганно ожидая отпора, прикоснулся к его плечу:
- Сынок…
- Да, пап? – звук его голоса напоминал треск бесцветного льда.
- Я хочу спросить тебя. Ты мне ответишь?
- Конечно. Для этого и существует час общения.
Сэм поёжился. Ему вдруг показалось, что всё вокруг покрывается инеем.
- Ты помнишь свою мать?
- Да, конечно ,- сын посмотрел на него с удивлением ,- разве ты не знаешь, что генетические коррекции не затрагивают память?
- И ты помнишь, что она любила тебя?
- В этом нет ничего удивительного, отец. Все люди должны любить друг друга.
- Нет, она любила совсем по другому. Всем сердцем. Когда она смотрела на тебя, весь мир для неё сжимался до размеров твоей крохотной колыбели.
- Отец, перестань! Такая «любовь» преступна! Это всего лишь игра гормонов. Маленький и устранимый дефект ДНК.
- Но мать…
- С ней вышла ошибка, небольшая неточность. Всё можно было исправить, но она скрыла…
- Ты и это помнишь?!
- Конечно. Ведь мне даже нравилась её «любовь». Недолго. До коррекции. Потом я многое понял и всё рассказал товарищам.
- Но зачем? – Сэм не успел задать этот вопрос. Прозвучавший сигнал оборвал пытку общением. Повеселевший мальчик вскочил и, бросив на ходу: «Пока, Увидимся вечером»,- выбежал из комнаты.
Сэм тоже встал, выучено улыбнулся, и человек с экрана ответил ему взглядом, до краёв наполненным правильной добротой и истинной любовью. Свет этих глаз рентгеном проникал в самую глубину его души, выискивая потаённые страхи и запретные чувства. Но Сэм уже был спокоен и готов к обороне.
Ближайший коммуникатор стоял у скоростной магистрали. Мимо проносились машины, их шум мешал, и ему приходилось кричать, что бы его услышали. Прохожие оборачивались, некоторые останавливались и даже подходили поближе. Но он не замечал этого. Им руководила любовь. Стараясь ничего не упустить, сын рассказывал об отце.
********
Ворота города распахнулись, выпуская переселенцев. Взгляды солдат, в которых удивление смешалось с презрением, провожали толпу дефективного человеческого материала. Им предлагали Выбор! Они могли исправиться, пройти глубокую коррекцию и остаться. Но одержимые злом, которое они называют «любовью», выбрали пустыню! Из репродукторов неслись последние призывы: « Одумайтесь, ещё не поздно вернуться!» Почему они не отвечают?
Ворота закрылись.
Задрожала земля.
Застонали барханы.