Глава 6. Девушка конца столетия.
За окном были зимний вечер, снег и звезды. Дэн около окна под красной настольной лампой писал конспект по электротехнике. Юлька, лежа на кровати, учила какую - то лекцию. В зале у родителей бормотал телек, но Дэна и Юльку никто не беспокоил. Был типа негласный приказ - когда у Дэна Юля, в комнату к ним не лезть.
- Я добил эту мерзость, - сказал Дэн. Сложил тетрадки и перешел на кровать к Юльке. Лег с ней рядом и посмотрел, что она читает.
- Психология... интересно?
- Не - а, - сказала Юлька, - это возрастная психология. Про школьников... скучно.
- Много тебе еще?
- Не надоедай! - приказала Юля. И, шевеля губами, перечитывала по второму разу. Дэн взял книжку. Недавно нашел ее в библиотеке. "Учение Дона Хуана". Уже половина была прочитана.
- Вот теперь я все, - сообщила Юля.
- А теперь не надоедай мне! - ехидно ответил Дэн. Но Юля книгу у него отобрала, посмотрела на обложку:
- Читаешь всякую хрень!
Дэн Дона Хуана покинул и стал Юльку целовать, а потом и сдирать с нее свитерок. Юлька для видимости отпихивала его, а потом тоже содрала с него футболку. Родителей и сестер Дэна, которые смотрели сериал за стенкой, они давно не стеснялись. Те, как известно, не мешали, а Юля и Дэн не имели обыкновения стонать или вопить.
- Юльчик, блин! - воскликнул Дэн. - Какая ты сегодня секси, обалдеть!
На Юльке всегда была одежка хорошенькая, а сегодня на ней было ярко - фиолетовое, состоящее из крупной сетки, белье. Практически ничего не скрывающее. Юлька засмеялась. Она стала очень "легкой" партнершей: никогда почти не отказывалась, принимала все позиции, которые Дэн предлагал (впрочем, ничего сверх он не предлагал), и с ней было очень здорово. Особенно после того, как Дэн постиг секрет, каким образом можно дать ей удовольствие. Сам процесс Юльке нравился, но реального финала она не достигала. Со временем Дэн сократил процесс до короткого отстрела, а потом помогал Юльке догнаться - то руками, то губами. От этих манипуляций Юльку осыпала настоящая бисерная дрожь, которую нельзя было подделать. И она говорила:
- Да, я такая извращенка, что поделаешь?
Юля, конечно, извращенок не видала. А Дэн имел возможность сравнить с ненормальной Ликой. Впрочем, хватит о ней, он о ней старался не думать даже перед сном. Старался. Потому что мысль человеческая нахальна и неуправляема. Живет в человеке подобно паразиту и разъедает его изнутри. Отравляет токсинами, превращает в зомби.
Полежали, обнявшись, потом Юля лениво стала одеваться.
- Пойдем, а то скоро все троллейбусы уйдут!
Дэн довез ее до дома и вернулся один. Фонари слепили, отражаясь от ярко - белого снега.
- Классный цвет, - сам себе сказал Дэн, - только надо ракурс выбрать. Чтобы тень легла правильно.
Проходящий сосед посмотрел на него, как на больного. Конечно. Разговаривать самому с собой - нелепо. Даже об искусстве.
Едва Дэн вошел в прихожую, зазвонил телефон. Это оказался Вадим.
- Хорошо, что я тебя поймал! Интересное дело для тебя есть.
Интересное дело - это был конкурс. Для профессиональных фотографов. И проводила его "Неделя" к концу года. Был обещан порядочный приз, а тема была, на первый взгляд, легкая: "Девушка конца столетия".
- Какие критерии? - сразу спросил Дэн. Он до сих пор был под влиянием инопланетянского света от снега и фонарей, и какая - то смутная идея уже вертелась у него в голове.
- Какие обычно! Нестандартный подход к раскрытию темы. Высокое техническое исполнение. Минимум ретуши. Никакого монтажа. И героиня должна быть реально девушкой конца столетия. Двадцатого, а не восемнадцатого, понял? Наше время. Полет. Уверенность в себе. Может, даже отрицательная, но из нашего времени.
Потом три дня Дэн ходил, как тормоз. Смотрел в горизонт, мало с кем разговаривал, а на улице натыкался на прохожих. Сюжеты попадались, но они были не для первого места. Обыкновенные, а требовалась нестандартность. Артем и даже Юлька на Дэна начали уже обижаться.
- Ходишь, как сонная муха, не разговариваешь!
А он разговаривал. Сам с собой.
В конце концов, идея родилась в муках. Следовало дождаться хорошего вечера, без снега и ветра. Природа милостиво подкинула Дэну такой вечер через два дня после рождения идеи. Было восемь часов. Дэн позвонил Юле.
- Юлька! Только не говори, что ты моешь голову, или что у тебя завтра зачет... я не переживу!
- Что такое? - удивленно и испуганно спросила Юля.
Он быстро и сумбурно рассказал ей идею. Юлька засмеялась:
- Ты настоящий чокнутый, Дэн! Тебе пора бросить свои мастерские и заниматься только фотографией. Только, боюсь, ты тогда совсем сбрендишь. Хорошо, сейчас иду.
Дэн встретил ее на остановке около ее дома, и они пошли по сияющей снежной улице. Юлька смеялась и что - то рассказывала, а Дэн не слушал. В голове у него роились и наслаивались образы, потоки света и полутени. Как бы не потерять их по пути!
На катке было полно народу. Фонари сияли, и лед везде казался блестящим. Но Дэн прочесал весь каток в поисках самого яркого сияния. Потом следовало разместить Юльку так, чтобы тень падала правильно, и была нужного контраста. Юлька смеялась и дурачилась, но Дэну это было по барабану. Он был весь в себе.
В конце концов, Дэн исщелкал целую пленку. Из множества одинаковых кадров следовало выбрать самый удачный. Могло не получиться ни одного. Чего Дэн очень боялся. Пока не проявил и не напечатал фотки, опять ходил, как зомби. Мать уже ворчать начала.
Разложив на кровати шестьдесят одинаковых фотографий, Дэн выбирал.
- Зачем так много, и все одинаковые? - спросила удивленно Ксюшка.
- Они не одинаковые! - сердито сказал Дэн. - Вообще, сгинь отсюда, что ты понимаешь в этом!
Он выбрал Ее по безошибочным, ему одному известным признакам суперской фотографии. Вытащил сбоку, справа. И отложил на стол. Все остальные сгреб, как мусор, и бросил в ящик стола.
На избранной фотографии лед и фонари сверкали, как волшебное марево. А ночь и тени были черные и таинственные. Юля стояла между светом и тенью в распахнутой короткой шубке и короткой джинсовой юбочке. На коньках и с плеером на ушах. Волосы небрежно рассыпались по воротнику. Дэн смотрел и понимал, что фотка получилась волшебная и земная одновременно. И никто, кроме Юльки не подошел бы лучше на роль девушки конца столетия. Только Юлька с ее улыбкой до ушей и длиннющими ногами. Какая - то фантастическая аура светилась от этой фотки. Дэн без сомнений отнес ее в "Неделю".
- Потрясно! - сказал Вадим. И долго молчал, глядя на фотку. - Как ты это делаешь, а Денис?
А ведь Вадим был лауреатом и даже призером многих известных выставок. Он понимал в этом толк.
Юля позвонила и спросила:
- Взяли фотку?
- Взяли.
- Понравилась?
- Еще бы! Зря мы с тобой мучились, что ли?
- А когда результаты будут?
- Тридцатого декабря.
- Блин, долго еще! А другие ты видел?
Вадим показывал ему другие работы. Много было хороших, но потрясающих не было. Сердце у Дэна еще тогда затряслось. Он чувствовал, что сделал лучшую работу. Этого мог ему никто не говорить, хотя и говорили тоже - Вадим и его коллеги.
Юлька уже распорядилась, куда девать деньги за приз. Она сказала Дэну - купи себе японскую камеру. Дэн предполагал поехать вдвоем на юг. Юля от юга отрекалась в пользу камеры.
До тридцатого он сделал еще два репортажа для "Недели". Но репортажи были обычные, скучноватые, пресные, и дрожи в сердце не вызывали.
Ему позвонил Валерка, штатный корреспондент. Дэн и Артем переписывали у Дэна кое - какой музон для предполагаемой новогодней вечеринки.
- Денис, я тут краем уха слышал днем, когда собиралось жюри. Голоса распались на две партии. Половина за тебя, половина - за "Необычное утро".
- Это что за "Утро"? - удивленно спросил Дэн. - Я такую не помню.
- Не видел? Ее неделю назад сдали. Какой - то Одонич. Вадим говорит, что ты знаешь его.
С Дэном служил один Одонич, но Дэн представить не мог, чтобы он оказался в его городе, да еще делал фотографии на профессиональный конкурс.
- Теперь ждут москвичей, они все решат.
Москвичи были фотографы из Москвы, члены жюри. Вадим не сомневался, что москвичи заценят именно Дэна, но это было до "Необычного утра". Дэн позвонил Вадиму, но того не оказалось дома. На другой день Дэн сразу после работы поехал в редакцию.
- Вот она, - сказал Вадим. - Хорошая работа. Я даже, честно, и не могу теперь сказать, какая лучше.
Дэн глянул и обомлел. Фотка была построена на поразительной игре с белым цветом. Белое слепило глаза. Но даже не это ошеломило Дэна. На фотке была Лика. Он не видел ее сто лет. И никогда не видел в столь необыкновенном облике.
На фотографии была смятая постель, посыпанная кое - где мелкими белыми розами. И на постели сидела невеста в подвенечном платье. Платье было роскошное, но странного покроя - короткое спереди и с хвостом сзади. Невеста подогнула ноги под себя и держала на коленях ноутбук. Сосредоточенно смотрела в него. Прическа тоже была в мелких розах, но растрепанная (искусно!) и все той же причудливой окраски, как была у Лики в последний раз, когда Дэн ее видел. Корсаж платья был расшнурован, и видна была верхняя часть груди. Эротично, но никакого вызова. Невеста была реально усталая, измученная, макияж размазан (тоже очень искусно!). Фон белый, платье белое, розы белые. Постель белая. И кипа бумаги около невесты - тоже белая. Автор играл с оттенками белого, как художник, а не фотограф. Все тона получились разными, складывались в гармонию и пели. И по теме - странная невеста была девушкой конца столетия гораздо более выразительной, чем Юлька. Дэн не мог сказать почему. Он стоял и смотрел на "Необычное утро" с пересохшими губами.
- Да, - сказал он, - это лучше моего.
- Не лучше, - сказал Вадим, - но и не хуже.
Дэн посмотрел на имя автора. Леонид Одонич. Имя ничего ему не говорило. Дома он позвонил Артему и спросил его, не знает ли он, кто это.
- Так это же Ликин хахаль! - сказал Артем. - Ты забыл, что ли, его фамилию?
- А я и не знал, - ответил Дэн, - мне и менты ее не называли. Они звали его Леонардо, это ж его погоняла.
- Это он, сто пудов. Он, вроде в Москве сейчас. Бизнес или хрен его знает, что. У него предки очень зажиточные.
- Понятно.
- И здесь она тебе ухитрилась насрать, вот ****ская баба!
Потом Артем еще перезвонил и сообщил, что узнал по телефону от Инки: Лика два месяца назад вышла замуж за этого Одонича. Свадьбу делали в Москве, и кое - какой народ из нашего города там присутствовал.
Дэн вдруг почувствовал, что не может ничего ответить. Дыхание у него остановилось. Внутри росла такая боль, что Дэн подумал - я сейчас умру. Прямо здесь, в коридоре, с трубкой в руке.
Он ясно осознал - только сейчас - что любил Лику неописуемо, и любит, и будет любить всегда. Это было страшно, потому что Лика - давно понятно, какая персона. С этой болью ему предстоит жить до конца своих дней.
- Ну и хрен с ней! - сказал он. - Мне до нее дела нет. Зараза злобная!
Он даже не удивился. когда премию отдали Одоничу. Юлька знала от него про Ликину фотку, и вся кипела от ярости. А Дэн был мрачен и холоден, как камень. Лика реально была девушкой конца столетия. Потому что фотку она взяла из жизни. А Дэн сочинил несуществующий типаж. Ненастоящую любовь. Опять она его победила и доказала, что он - ничтожество с менталитетом раба.
Тридцать первого на вечеринке он напился до полуобморочного состояния и подрался с Серегой, своим напарником по работе. Сам пристал к Сереге за какую - то фигню. Они подрались до разбитых в кровь физиономий, и Серега обиженно ушел, тоже пьяный и злой, а Юлька долго отпаивала Дэна какими - то протрезвляющими снадобьями и ругалась. Вся новогодняя ночь была испорчена. А ведь родители ее уехали к родственникам, и задумано было после ухода гостей провести остаток ночи в классном сексе без всяких помех, что так редко удавалось им.
- Ты с ума сошел, да? Зачем ты так нажрался? Ты весь Новый год испортил! Я, конечно, понимаю, что у тебя настроение плохое из - за этого конкурса. Ну, и фиг с ним, с конкурсом! Умереть теперь из - за него, что ли?
Дэн слушал молча, потом попросил прощения и лег спать. Утром проснулся хмурый, с больной головой и опухшим лицом. Но они с Юлькой помирились, поели, а, когда Дэну сделалось получше, даже повалялись на диване, и инцидент был забыт. Юлькой, а не Дэном.
Подсознание бунтовало. Необходимо было срочно его укротить, поскольку оно явно вредило сознанию. Как мог, Дэн укрощал его.
После праздников Дэну прямо на работу позвонил неизвестный Богдан.
- Я не знаю никакого Богдана, - удивленно ответил Дэн девушке из конторы, которая прибежала за ним.
- Но он тебя назвал, иди же скорей!
Дэн пошел в контору без куртки, на ходу вытирая руки, измазанные машинным маслом ветошкой.
- Мне Валера из "Недели" дал ваш телефон. Я заместитель редактора газеты "Бомба". Не читали нас?
- Читал пару раз.
"Бомба" печаталась всего полгода, но у нее возникла очень большая популярность, поскольку они печатали в основном молодежные и скандальные материалы, и за полгода судились уже с тремя важными инстанциями. Один процесс выиграли, два были в ходу.
- Мы видели вашу работу на выставке.
Богдан сделал паузу.
- А, - ответил Дэн.
- Это была лучшая работа. Просто Одонич общается с московскими членами жюри, они к нему предвзято отнеслись.
- Нет, - сказал Дэн, - у него цвет лучше обыгран. И типаж интереснее.
- Вот как? - удивился неизвестный Богдан. - А Валера мне сказал, что ваша героиня - это ваша невеста...
- Ну и что? - спросил Дэн. - Я объективен.
- Тем не менее, у нас к вам предложение. Пойдете к нам работать?
- Куда?!
- В "Бомбу". Фотокором.
- А зарплата?
- Нормальная, - спокойно отозвался Богдан, - на уровне вашей зарплаты рабочего. Плюс гонорары.
- Мне надо подумать.
- Подумайте, - спокойно сказал Богдан. И позвоните мне.
И назвал номер.
Дэн даже не советовался ни с кем. После работы приехал домой, помылся, поел и тотчас позвонил. Он думал всю дорогу. И он уже давно знал, чем мечтал заниматься всю жизнь.
Юля одобрила. Родители - не очень. Артем расстроился:
- Институт теперь бросишь?
- Почему? Пусть будет. Все - таки, высшее образование.
Народ в "Бомбе" работал молодой и такой креативный, что Дэн поначалу обалдевал. Второй фотокор была девушка, Ляля, у которой было натыкано двенадцать стразов по всему периметру ушной раковины, зато на голове растительность практически отсутствовала. Ляля вдруг заявила Дэну, что она его знает. Училась с ним в одной школе.
- Только годом младше.
- В "А" классе? - спросил Дэн.
- Нет, в "Б", - ответила Ляля и засмеялась, выпустив сигаретный дым из правого угла рта. - А я знаю, почему ты про "А" спросил. Там училась эта выдрыга Мерцалова, которая теперь Одонич, и сдвинула тебя с первого места! Я ее помню. Все на скрипке играла.
Дэн Лялю совершенно не припоминал, но общаться они стали легко и запросто. Другие корреспонденты и технические сотрудники тоже оказались в стиле Ляли. Дэн сдружился с Тони, которому было - то от силы лет девятнадцать, но у него уже была премия на конкурсе молодых авторов России.
- Ну, что? - сразу предложил Тони. - Съездим в "Водолей"?
- Это что такое?
- Загородный ресторан. В Синих Камнях находится. Там весь бандитский бомонд гуляет. Интересный материальчик сделаем.
- В плане?
- Народу интересно почитать про этих персонажей. Что жрут, что пьют. Во что одеты, с какими бабами.
- А нам потом бошки не поотрывают за это?
- Ха! - ответил нахально Тони. - В том и концепция "Бомбы". Работаем на грани реального. Не то, что твоя "Неделя" несчастная, ее одни бабки читают. Гонорар получим хороший!
- Давай, - согласился Дэн.
- Зайку возьмем с собой, она будет для антуража.
Зайка была всего лишь помощник корректора, но необыкновенной красоты девушка, которая параллельно училась в модельном агентстве. Зайка согласилась без страха и сомнений. Они все в "Бомбе" были какие - то безбашенные.
- Пойду позвоню туда, столик закажу, - сказал довольный Тони, который прямо купался в адреналине.
Дэн никому не сказал про странную командировку, потому что все перепугались бы до полусмерти. Поехали на такси, чуть пораньше, чтобы не привлечь к себе внимания. Тони и Зайка оделись во что - то сверх - сверх. А Дэн не знал, и оделся просто прилично.
- Пойдет, - сказал Тони, - ты как будто наш родственник из провинции, мы тебя погулять вывезли.
С точки зрения Дэна, ничего удивительного в "Водолее" не происходило. Сидели какие - то люди, да, хорошо одетые, ели, пили, танцевали.
- Ага, - засмеялся Тони, - а ты знаешь, кто это? Вон та мамзель за крайним столиком - это руководитель танцевального театра - шоу " Смерч". С крутыми крутит мамзель, видал, с каким дядей приехала?
Потом они и щелкнули мамзель, сделав вид, что щелкают Зайку на фоне псевдобулыжной стены ресторана и каскадного фонтанчика.
- Супер! - сказал Тони Дэну. - Ты прям папарацци!
Потом Зайка с Тони пошли танцевать, а попутно заглядывали на столики и в тарелки гостей. Дэн снова типа щелкнул их, а на самом деле - столы и сервировку.
- Смотрите, - заметил Тони, вернувшись на место, - Барби с Мальчиком пришли!
В зал вошла модельного роста девица в черном вечернем платье, состоящем из лохмотьев и обрывков перьев. На голове у нее был такой же сказочный беспорядок, не поймешь, где волосы, где перья. А молодой человек с нею был в сером консервативном костюмчике, прилизанный под гель, ни грамма не похожий на бандита.
- А его папан всю нашу Мыльницу крышует, - заметил Тони.
- Офигеть, - только и сказал Дэн, - а девка кто?
- А это Барбара Одонич, - усмехнулся Тони, - сестра того самого Леонардо.
- Одоничи обложили меня со всех сторон, - в тон ответил Дэн.
Так за вечер троица запечатлела и взяла на перо несколько характерных местных персонажей, которые были известны в городе, но малоизвестны Дэну, выросшему на пролетарской окраине. Статья получилась интересная, редактор хвалил. Никаких инсинуаций от героев репортажа не последовало, видимо, они сочли статью безобидной.
Атмосфера способствовала полету фантазии. Дэн сделал еще несколько фоток на улицах, в своем любимом стиле, даже смелее. Чем смелее, тем больше "Бомбой" одобрялось. Эту серию опубликовали всю. И назвали ее - "Экстремальный город". Часть фоток, в самом деле, была экстремальна. Но привлекла внимание самая, на взгляд Дэна, спокойная. На ней молодая женщина в узком черном пальто, черной шляпе и с губами, накрашенными черной помадой, сидела на каменном парапете около реки. А в руке у нее была детская вертушка, совершенно не сочетавшаяся с причудливым имиджем.
- Здравствуйте, - сказал в трубку низкий и хрипловатый женский голос. - Могу я поговорить с Денисом Андреевым?
- Это я, - ответил Дэн.
Он только что приехал от Юльки. Был вечер, они долго гуляли по снежным улицам.
- Меня зовут Майя Ванштейн. Не слышали?
Где - то Дэн смутно слышал. Но не вспомнил.
- Я модельер. В "Бомбе" был материал о моем салоне, осенью.
- Я недавно работаю в "Бомбе", извините, - сказал Дэн.
- Да, мне сказали. Мне дала ваш телефон Ляля. Я увидела свое фото в репортаже "Экстремальный город". Помните, дама с вертушкой?
- Вам не понравилось, что фото поместили без вашего согласия? - спросил Дэн.
Незнакомка с еврейской фамилией засмеялась хриплым смехом:
- С точностью до наоборот. Очень понравилось. Реклама - двигатель прогресса! Я хочу пригласить вас на вечеринку, посвященную пятилетию моего салона. Будет много интересных личностей. Из Москвы и из - за границы тоже. Вы бы сделали репортаж для своего издания. А у меня есть возможность поместить ваши фото в московских газетах.
- А зачем московским газетам фотографии провинциального фотографа?
Майя сказала серьезно и медленно:
- Потому что я хочу, чтобы это были именно ваши фотографии. Вы поймали точное отражение моей души. Понимаете? До сих пор это никому не удавалось.
Дэн еще объяснил ей, что сам писать репортажи не умеет, и добился того, чтобы Майя пригласила и Тони. Про гонорар он как - то и не подумал, за что Тони его отругал.
- Наша газета нам, конечно, заплатит. Но эта коза и сама должна раскошелиться. Позвони ей, слышишь?
Дэн звонить стеснялся. Благо, Майя сама позвонила в этот же вечер и сама назначила гонорар. Сумма Тони понравилась. А Дэну было еще все равно. Ему было интересно фотографировать, деньги были на последнем месте.
Предварительно Дэн встретился с модельершей, которая имела обыкновение разгуливать по городу с черными губами и детскими вертушками. Она заехала за ним в редакцию к концу дня, и на своем бумере довезла до квартиры, где предполагалась светская гулянка. Собственно, это была не квартира, а двухэтажный особняк, почти в центре города, весь белый, в никелированных перилах и балкончиках чудной формы. На модельерше была снова чудная черная шляпа с широкими полями, к которой был приколот игрушечный серый кролик с красными глазами. Вообще, весь прикид на Майе был как из параллельного мира. Дэн подумал было, что она из одного теста с Ликой. Особенно, когда Майя стала показывать ему апартаменты, в которых предполагала принимать своих гостей, и предложила рюмку коньяка.
- Или, может, травки?
Дэн от травки отказался, и стал наблюдать за Майей, ища дальнейшее сходство с Ликой. Нет. Майя была старше (лет к тридцати, наверное), мягче, и совершенно без истерических задатков. Погруженная в себя и уверенная в себе. Если и жило в ней какое - то сумасшествие, то только на своем искусстве. К тому же, у нее был ребенок. А представить себе Лику с ребенком было нереально. Мужа, наоборот, у Майи не было.
- Здесь удобно будет снимать? Я хочу, чтобы фото были нестандартные. Креативные. У меня непростая будет публика. Ну, вы понимаете меня...
Дэн понимал, конечно. Объяснять Майе, что сначала ему надо увидеть ее гостей, а потом выработать взгляд на фотографии, он не стал. Это не ее профиль.
- Может, мебель сменить? Какой фон лучше? - спрашивала она.
Обстановка у нее была такая же замороченная, как хозяйка, одно чучело крокодила, висящее над зеркалом в прихожей, говорило за само за себя. Дэн сказал, что ничего менять не надо, так интереснее. В назначенный день он и Тони приехали пораньше, чтобы выбрать себе удобные места в фуршетном зале. Их встретила домработница Майи, тоже чудная, хотя и в возрасте тетенька.
- Выпейте для разгона, мальчики, - сказала она. И, не спрашивая их согласия, накатила два приличных бокала коньяку. Тони не отказался. Дэн отпил немножко. В пьяном виде взгляд на вещи совсем не тот.
В прихожей горели синие мертвенные лампы. От этого у всех входящих гостей лица казались голубоватыми, как у героев ужастиков, а губы черными. Майя встречала гостей в странном, типа этническом платье, расшитом шнурками и бусинами. Гости были соответственные. Дэну бросились в глаза господин лет сорока пяти с хвостиком и в псевдолеопардовой шубе ( на шубе были лапы с когтями!), и девица в черном сарафанчике, белой блузочке, белых носочках и плоских туфлях. Остальные тоже были как из дурдома.
- Здесь сплошные психи, по - моему, - сказал он Тони негромко.
- Или нарики, - усмехнулся Тони.
Даже креативный Тони на фоне гостей Майи выглядел как мальчик из церковного хора.
Майя Ванштейн не представляла гостей друг другу. Видимо, тусовка была привычная. Или они сами знакомились в процессе. Были музыканты - какая - то панк - группа, никогда Дэном не виденная. И были ведущие, которые говорили о юбилее салона Ванштейн. Также были московские журналисты, один из которых явно был любовником Майи, поскольку сидел с нею рядом и беспрестанно лапал то за талию, то за задницу. С Тони и Дэном московские коллеги не общались даже когда гости уже разошлись в разные стороны с тарелками и бокалами в руках на западный манер.
- Им впадло с нами общаться, - сказал Тони. - Пойдем лучше чего - нибудь почавкаем.
Дэн уже сделал несколько снимков и решил, что сделать перерыв будет неплохо.
И в перерыве заявился брат мадам Ванштейн, из Москвы, как пояснила Майя. Брат был владелец сети салонов красоты, а на досуге баловался музыкой. По его прикиду нельзя было понять, каким именно стилем музыки. Он был в чем - то невыразительном черно - сером. Может, это было что - то дико дорогое фирменное, но похож был брат Майи на нищего студента. Вскоре появилась из прихожей и девушка брата. Это была Лика.
Дэн смотрел на нее, и, понимая, что это глупо, не мог глаз оторвать. На Лике были какие - то красные лохмотья вместо топика и черная кожаная юбочка, совершенно минимальная. Колготки были в крупную черно - красную полоску. Волосы вернули былой белокурый цвет, но странным образом торчали вверх и в стороны. Точно от электрошока.
- Знакомьтесь, - сказала Майя, - Дэн. Авангардный фотограф. Влад, мой младший брат, музыкант. Анжелика, его подруга, тоже музыкант.
- А мы знакомы, - сказала Лика. - Привет, Дэн.
Она сказала это так спокойно, глядя в глаза Дэну, точно и не было между ними страшной ссоры с кровавым исходом. Как будто они виделись каждый божий день. И даже без всякого вызова смотрела.
Дэн, обалдевший от такого поведения, проговорил глупым голосом:
- Привет...
Потом Лика и Влад пошли дальше к гостям, скоро Дэн увидел в руке у Лики бокал с вином и сигарету. Она даже не смотрела на него. Хохотала с какими - то из гостей.
- Слушай, ты знаешь эту Анжелику? - спросил Дэн у Тони.
- Еще бы! Я ее сразу узнал. Это же она на той фотке, которая обошла тебя на конкурсе. Я ее мужа хорошо знаю.
- А где ж он, ее муж? Чего это она с каким - то Владом?
- Богемные люди имеют другие взгляды на любофф! - засмеялся Тони. - Сегодня Леонардо, завтра Влад. Так, типа, вдохновения больше.
- Н - да, - сказал Дэн, а сам все смотрел и смотрел на Лику. После слов Тони странное облегчение влилось в его грудь. Как будто Лика с Одоничем уже развелась. Как будто это что - то дало бы ему, если б она развелась.
Лика почуяла его взгляд, как кошка. И подошла, держа сигарету на отлете. Сигарета была в понтовом мундштуке в виде змеи, разинувшей пасть.
- Сфотографируй меня, Дэн. Мне сказали, ты всех здесь фотографируешь.
- Не всех, - сказал он. Но тотчас щелкнул ее. И сделал несколько кадров, прекрасно видя. что они получатся самыми лучшими. Лика была дьявольски фотогенична. Какое - то адское (или небесное?) сияние было вокруг ее волос, голых тонких рук, изящной шеи.
- Ты не обижаешься на меня? - спросила Лика потом.
Спросила невинным голоском, и Дэн даже не подумал: сука, сволочь, не мог. Ответил:
- Нет, конечно.
Он же и вправду не обижался никогда. Он недоумевал, за что она так с ним.
- Это Леонардо придумал эту фотку послать. Мы вообще не знали, что ты участвуешь.
Значит, это она за конкурс просила прощения. Не за поломанные ребра.
- Фиг с ним, твоя фотка и в самом деле была лучшая.
Лика засмеялась.
- Я в курсе. Я всегда самая лучшая.
Потом она отошла, и Дэн видел, танцевала медляк не со своим Владом, а с девицей в белой блузочке и белых носочках. Влад же где - то у фуршетных столов выцепил Тони, и они подошли к Дэну уже болтающими дружески (об экзистенциализме, мама дорогая!). Дэн вынужден был слушать их бред не менее получаса. А потом снова из полутьмы возникла Лика.
- Можно тебя, Дэн? На минутку?
И пояснила Владу:
- У нас секрет!
Влад даже не услышал.
Лика провела Дэна по синему от того же мертвенного света второму этажу, он даже не спрашивал куда. А привела она его в роскошную ванную с черной ванной в золотом ободке, черным кафелем и всеми причиндалами в том же стиле. Ловко закрыла за спиной Дэна дверь на замок.
- Ты что, Лика? - удивленно спросил Дэн.
Она забросила ему руки на шею и поцеловала его.
- Я страшно соскучилась, Дэнни, веришь, нет?
Он не ответил. Он ее целовал. Ему было жарко, жутко и сладостно. Точно он целовал дьявола.
- Не обижайся на меня, Дениска, - проговорила она шепотом в промежутке между поцелуями, - Лика злая и чокнутая. На нее не стоит обижаться.
И вдруг бессильно сползла к ногам Дэна. Расстегивала, почти разрывала его джинсы. Он не успевал приходить в себя ото всех этих шоков. Ликины губы коснулись его, и все - он весь провалился в жаркую глубину, утонул в пульсирующей неизвестности... Потом она быстро встала. Взяла его за руку и подтащила к черной раковине ( дурацко все - таки - черная раковина!). Стянула с себя колготки. Трусов на ней опять не было. Потом повернулась к раковине и прошептала:
- Ну! Давай же!
Дэну никогда в жизни не доводилось делать это вот так - в чужой ванной, стоя, когда дом полон непонятного народа. Но Лика вызывала в нем такое зверское вожделение, как никогда не вызвала бы Юля. Да и ни одна другая женщина на в мире. И он начал - сначала медленно и неуверенно, а потом все сильнее, все жарче, все более яростно и зверски. И он и Лика сдерживали стоны. Но Лику била сумасшедшая крупная дрожь. Мышцы у нее сами собой сокращались, сжимали, поглощали... По лицу Дэна градом катился пот. Потом пульсация сама усилилась до ужасной скорости, жар и сладость стали неукротимыми, как рвота, и Дэн с Ликой одновременно глухо вскрикнули и замерли. Слепленные навечно. Их тела разнесло взрывом, а души были уже бесплотными и ничего не соображали.
Первая медленно очнулась Лика. Отлепилась от Дэна и открыла кран с горячей водой. Стала смывать с себя посторонние жидкости.
- Прости, - растерянно сказал Дэн, - у тебя, наверное, будут из - за меня проблемы...
- Не будут, - ответила она спокойно, - мойся.
Открыла сумочку, которая висел у нее на плече даже во время секса, достала маленький пузырек. Плеснула себе из него на ладонь и намазалась этим зельем. Протянула пузырек Дэну:
- Намажь тоже. Это мирамистин.
- Зачем? - спросил Дэн.
- От инфекций.
- У меня нет никаких инфекций.
- У меня тоже. Но так спокойнее.
Дэн Лику беспрекословно слушался. Он до сих пор еще был в другом мире. Тяжело дышал и смотрел на нее безумными глазами.
- Ты чего? - спросила Лика.
- Мне надо тебе кое - что сказать.
- Говори.
- Выйдем отсюда. Мы так слишком долго ванную занимаем.
- Да тут этих ванных - три штуки на каждом этаже! Не обосрутся! - сказала Лика.
Но тем не менее, вышла. Дэн шел за ней на ватных ногах. Лика знала, куда вести. На первый этаж, в зимний сад, где ни души не было.
- Садись, - сказала она и первая плюхнулась на диванчик под пальмой.
В саду было темно. Только из прихожей проникал дурацкий синий свет.
- Говори, - приказала Лика. Она снова говорила с ним жестко и отстраненно. Как раньше.
- Я люблю тебя, - сказал Дэн, - ты же знаешь. Я не ничтожество. Не пария. Иначе ты меня не любила бы тоже.
- Кто тебе сказал, что я тебя люблю? - спросила Лика. И нервно усмехнулась. По одной этой усмешке было все видно. И пальцы ее нервно заскребли кожу диванчика.
- Видно, - ответил Дэн.
- Я никого не люблю, - ответила Лика.- Никого! Делать мне больше нечего, засирать себе мозги этими глупостями. Это для твоей Юльки - лохушки.
- Лика, - Дэн положил руку ей на ладонь, чтобы она не скребла так диван. - Юлька мне никто. А тебя я люблю. Я не обманываю. Я так чувствую. Когда мне сказали, что ты вышла замуж, я чуть не чокнулся.
Лика посмотрела на него в упор и сказала:
- Ты, определенно, мазохист.
- Перестань, Лика.
- Да. Это вид извращения. Я над тобой издеваюсь, а ты балдеешь.
- А ты не издевайся.
- А ты напрашиваешься.
- Зачем ты вышла за Одонича? - спросил Дэн.
Лика помедлила и ответила:
- Он сильный, красивый и богатый. У нас одинаковый взгляд на мир.
- Зачем же тогда - Влад? И я?
- Для здоровья, - сказала она, издевательски улыбаясь, - человек - существо полигамное. Если все время один партнер - заболеешь. А я и так психически неустойчива.
- Дурна ты, а не неустойчива.
- Помолчал бы, уж Леонардо - то по - любому на сто порядков выше, чем твоя Юлечка.
- Ты же меня к ней ревнуешь! - засмеялся Дэн. И взял Лику за руку. Лика руку не отобрала:
- Да, - нелогично ответила она, - ты мой, а не ее.
Дэн не выдержал, обнял ее и стал целовать. Лика вывернулась из его рук:
- Ну, брось, сеанс секса на сегодня закончен!
- А когда еще? Мы когда - нибудь еще встретимся?
- Я редко здесь бываю, - лениво сказала Лика, - я же в Москве живу.
- Но бываешь же? Лика!
- Дэн, - ответила Лика и встала, - я ничего тебе не буду обещать. Это лишнее. И ты сам это знаешь. Не забивай себе голову глупостями.
И ушла поспешно к гостям, а вскоре они с Владом и совсем умотали. Была уже ночь, и гости постепенно расходились.
Фотки получились великолепные. Особенно Ликины, конечно. Дэн отпечатал себе каждой по экземпляру. И ей тоже. Вдруг еще увидимся. Конечно, увидимся, а почему нет?
Репортажи появились в "Бомбе" и двух московских газетах. Фотографии Лики туда не вошли. Дэн их просто никому не показал.