Труба выстыла, и огонь в камине не хотел разгораться, пришлось долго жечь газеты, пока первые робкие языки пламени поползли по березовым поленьям. Она пришла в своей короткой рыжей шубке, сняла только сапоги, шубку просто расстегнула, села к огню и протянула ладони, пытаясь поймать тепло:
- Холодно грустно.
Я смотрел на языки пламени и думал о вековечной дружбе и вражде человека и огня, кто кого приручил, наверное, все-таки огонь снизошел, позволив запереть себя в спичечные коробки и зажигалки. Она еще что-то говорила о прошлом, призраках и волчьем вое, все время, пытаясь, согреется, потом жалела, не понятно почему, жителей какой-то деревни.
- Да ладно, не переживай, это просто стихи. Хочешь кофе? Она отказалась.
- Может, пойдем, погуляем в саду?
- Нет,- она зябко передернула плечами,- там холодно и противно.
- Природа не бывает противной, противно бывает внутри нас.
- Я пойду,- она стала обуваться и наклонилась, застегивая сапоги, ноги у нее были просто обалденные.
- Заходи.
- Не знаю, - она ушла.
Огонь в камине набрал силу, тепло волнами потекло в комнату, я отодвинул кресло от огня и развернулся к окну. За окном был сад, он стоял обнаженный на еще зеленом газоне и, прибранный от опавших листьев, ждал…. В это время пришел Арчи, как, всегда не разуваясь, он протопал в комнату, стал ходить из угла в угол, ругаясь и матерясь, но почему-то в сослагательном наклонении:
- Я бы, всем бы, дал бы и тебе бы…… он ходил по комнате, оставляя грязные следы на светлом паркете.
- Классные ботинки, - подумал я, глядя на его высокие, кожаные, на длинной шнуровке ботинки с протектором, как на зимних автомобильных шинах, жаль только без шиповки.
Не прощаясь, он повернулся спиной уходить.
- Мы по выходным, в биллиардной « Элвиса», гоняем шары, где-то с трех до шести, приходи,- мое предложение столкнулось с хлопком выходной двери, и я пошел варить кофе. На аромат молотых зерен, со второго этажа спустился Александер:
- Кто приходил?
- Да все свои.
- Свои-то свои, а натоптали.
- Не бери в голову, придет сестра хозяйка приберет.
- Ворчать будет.
- Первый раз что ли.
Разлив кофе по чашкам, мы идем и садимся у окна, подтащив к нему еще одно кресло.
Какая в этом году долгая и добрая осень. Синицы в саду, их так много, что попытка сосчитать оказывается неудачной, сегодня празднуют. Вчера я поставил кормушку, в городе пилили деревья и, набрав не толстых веток, соорудил что-то в форме сруба, повесив посередине половину пластикой бутылки горлышком вниз, оттуда постепенно высыпаются семечки. Синицы слетают по очереди и, взяв одну семечку, возвращаются на ветки деревьев.
- Мне кажется, что все синицы это - девочки, они такие аккуратные и макияж у них прорисован до мелочей, не то, что эти пацаны, - в это время на кормушку упала стая воробьев, вечно голодных, взъерошенных, и устроила свалку и драку с криком и растопыриванием крыльев.
- Знаешь, чего он ждет? – Александер кивает в сторону сада.
-?
- Первого снега.
Точно, как я сам не догадался. Вечером, уже темно, и снег будет большими хлопьями, без ветра, медленный, плавный и густой.
- Хорошо, что ты сделал окно до пола, все как на ладони.
- Да. Мы выключим свет в комнате, зажжем фонари в саду, и будем смотреть, как они встретятся, сад и снег.
Сад и снег действительно встретились, и все было именно так, даже лучше…. Утром за чашечкой кофе, нас с Александером посетила идея – а не устроить ли осенний бал в честь проводов осени. Набросан сценарий, расписаны роли, из шкафов вывалено в кучу все барахло, час копаний и подобраны все наряды – здесь заколем булавкой, тут повяжем, там подоткнем, чего не хватит, дорисуем на бумаге и приклеим скотчем. К полудню:
- Давай звони, приглашай всех.
- Не надо они все сами придут.
- Думаешь, они догадаются?
- Думаю, да.
- Тогда украшаем наше жилище.
Александер ушел в гараж и вернулся с охапкой сухих листьев черешни. Две недели назад, когда мы убирали в саду опавшую листву, я залюбовался именно листьями черешни, крупными, почти в ладонь, окрашенными от солнечно-желтого до закатно-багряного, они разительно выделялись на фоне каких-то кориченово-бурых листьев яблони и ореха,
было, даже жаль сгребать эту красоту.
- И где ты их прятал?
- Там у тебя, в гараже, стопка старых газет, я между ними разложил, - мы приклеили листья на стены и сделали пару гирлянд, на ватмане нарисовали разноцветные зонтики, вырезали их и развесили под потолком. Уже заканчивали, когда пришла сестра–хозяйка и заявила, что пока она была в городе, решила – надо проводить осень, и купила теста, для яблочных и абрикосовых пирожков.
- Я же тебе говорил – все догадаются сами.
Действительно приехали все. Дом наполнился ароматом духов, шуршанием вечерних платьев и запахом пирогов. С веранды, через приоткрытую дверь, заползал сигаретный дымок и взрывы хохота над очередным анекдотом, и по всему дому легкими цветными мячиками, отскакивающими от стен, потолков и ступеней, летали детские голоса и смех. Бал начался…….
….А на улице пошел снег,- сказал кто-то, когда было уже заполночь, и все бросились к окнам. Распахнуты шторы и вот он - большими хлопьями, без ветра, медленный, плавный и густой.
- Погасите свет.
Александер зашептал мне прямо в ухо – где у нас ящик с новогодними игрушками, там с прошлого года остались бенгальские огни?
- Там.
Он выбежал в сад. В комнате было темно, за окном, в саду падал снег, и горели, отражаясь в восхищенных детских глазах, поблескивая на женских украшениях, бенгальские огни.
Все молчали – пришла зима.
….Снег идет, густой-густой.
В ногу с ним, стопами теми,
В том же темпе, с ленью той
Или с той же быстротой,
Может быть, проходит время?.....*
* Б. Пастернак