Возможно, он и любил ту, что бросила его. Точнее, бросила не его, а бросилась в бушующее море. Бездна поглотила девушку, не оставив следа. Труп так и не удалось обнаружить. Море, глодая скалы, приняло жертву ущемленной и униженной любви. Никто не знает и не осмысливает истинных причин этой ужасающей драмы.
Говорят, журавлю опора небо, а человеку - земля. Высокий стройный тополь не снизойдет до былинки. Гора не будет говорить с песчинкой. Только дождь благостен и милостив. С неба недоступного низвергается он на землю, чтобы очистится, и подняться выше.
Сословие, к которому она принадлежала, находится под сильнейшим социальным давлением. Дело в том, что касту «неприкасаемых» составляют люди, зарабатывающие на жизнь промыслами, запрещенными буддизмом. Права буракуминов* ущемляются и бывают сильно урезаны. Их считают грязными отщепенцами, у которых никогда не наступит светлая полоса в жизни. Если твой отец валил быков на бойне – ты никто. Если твоя мать выделывала их шкуры, засыпая в пузатые вонючие чаны дубильное вещество, ты ничто.
В закрытой деревне Сангацу проживают потомки изгоев «Эта». Здесь средоточие отходов. Мусорщики и скотобойцы, сжигатели трупов, могильщики, кожевники и даже палачи. Выезд из деревни без особого предписания запрещен. Твой род занятий и твое имя в справочнике. По необходимости клиенты звонят и предлагают самую низкую и презираемую работу.
Тебя везут в муниципальную тюрьму, чтобы ты выстирала скопленное за месяц грязное белье заключенных. Водитель рассыпающегося голубого автобуса лысый и толстый мужчина. В зеркальце нет-нет, да мелькнет его постная мина. Вид такой, что он везет радиоактивный прибор, предназначенный для уничтожения.
Тебя привозят в тюрьму. Ты здесь бывала не раз. Дух несвободы пропитывает здесь все и отдаленно напоминает режим поселения «Хинин». Запах хинина. Запах отравы и преступления. Даже в прачечной. Вязкий густой сероватый привкус страха. С каждым вдохом неминуемо тупеешь и становишься громоздкой цементной тушей.
Она не поднимала голову – просто делала свое дело. Тяжелые грязные тюки приносила и выстраивала их вряд перед древними стиральными машинами.
Он, молодой охранник видел ее уже не первый раз. Но почему-то именно сейчас его руки дрожали, сжимая винтовку. Украдкой он смотрел на нее. Ощупывая взгядами-урывками ее губы, нос, брови, глаза, блестящие черные локоны. Она с замиранием в сердце ловила на себе его взгляды, но делала вид, что ничего не замечает. Только изнутри образовался просвет – яркое солнечное пятно. И уже не вязкий клей страха вползал в душу; радуга светлых притягательных образов окрыляла полет нежности…
В общем, завязалась любовь.
Два последующих месяца она только и жила надеясь на очередную встречу с охранником. Подумать только, место встречи влюбленных – городская тюрьма.
Случилось так, что услышала она такие слова своего возлюбленного:
-Ты, знаешь, сегодня приедет эта чурбанша. Ну и похотлива же она!
Далее последовал жест: четыре пальца, поднятые вверх.**
Он не заметил ее приближения, увлеченно беседовал с напарником. Винтовка не дрожала.
Жар охватил ее. Слова жалили. Она остановилась, сжалась и сгорбилась. Не глядя больше в сторону прачечной, поспешно развернулась и ринулась к входным воротам. Здесь возникла заминка, ее долго не отпускали. Потом, наконец, осознали в каком состоянии находится девушка; вызвали дряхлеющий голубой автобус с толстым водителем; отправили домой.
Высокий тополь не снизойдет до былинки… Лишь дождь милостив… Когда она упала в разинутую пасть бушующего пенного моря, пролил слезы ливень.
*Буракумин – деревенщина (яп.). Так называют представителей обособленной касты японцев, которая насчитывает примерно около 3-х млн. человек. Так же их называют «Эта», «Хинин».
**Жест-оскорбление буракуминов. Символизирует четыре ноги, убитого животного.