Простые истории

Луша Галушкина
Простые истории.
Дом наш старый, cталинский еще. Год постройки значится на круглой табличке - 1951. Люди здесь живут разные. С ними происходят печальные и курьезные истории. О них я вам и расскажу.


Спешит, торопится домой Ивановна. На ней шелковое платье, на голове - шляпа.
-Марь Ивановна, откуда это вы такая нарядная?
-Дак, пенсию вчера получила. Сбегала в магазин внучаткам сладостей купила.
-А что у вас за шляпка новая на голове?
-Да откель новая! Лет двадцать ношу.
-Новая, новая. Я еще не видела.
Марь Ивановна снимает свою шляпу.
-Вот внук - проказник! Вместо шляпы надел мне на голову свои шорты.



На скамейке около дома сидит Николаевна. В глазах - то озоринки заиграют, то грустинки промелькнут.
-Дарь Николаевна, давненько я вас не видела, где пропадали?
-К младшенькому внуку ездила, к Деньке.
-А зубы где потеряли?
-И не шпрашивай, милая. Потащил он меня ш неба прыгать. На самолете то мне привычно было лететь, Денька меня к себе пристегнул. А когда из самолета вывалились, мне штрашно и штало. Кувыркаемся мы ш ним под самым небом, а парашют окаянный все не раскрывается. Потом как что-то дернулось, у меня рот открылся, зубы мои и полетели вперед меня.
От удивления теперь я рот открыла, но быстро его захлопнула.


Ранним утром смотрю - Михайловна под окном рысью пробежала.
Встречаю ее уже вечером.
-Михайловна, куда так рано бегала?
-Да зять заболел, на рынок бегала - фруктов, медка, да сливочек ему купила.
Ел да все меня благодарил. Зять у меня дюже хороший.
-А в руках что держишь?
-Хлебушек кто-то выбросил, щас подсушу и чайку попью.
 

Сидит в беседке Иваныч, что-то читает, губами шевелит.
-Как поживаешь, Иваныч? - спрашиваю я.
-Да так себе... Как померла моя Галинушка, скучно жить стало.
А я вспомнила жену Иваныча, женщину неторопливую, с синими глазами. И видно было по всему, что она была покорной, мягкой, но мужа в строгости держала. И вот она умерла, а Иваныч грустный ходит, и весь взлохмаченный.
-А что за книгу читаешь?
-Да написал я сестре Галины, мол, приезжай, живи у меня - ты одна, да я один, а вместе веселей...
-И что?
-Присла она мое письмо назад с исправленными ошибками, мол, выучишь русский язык, тады и приеду. Вот и учу!


Идет Николаевна, прихрамывая.
-Дарь Николаевна, что с вами? Никак с парашюта опять прыгали?
-Ой, не говори, девонька, еще хуже, - отвечает она. А в глазах чертенята прыгают.
-Что же?
-Денька отдыхать уехал.
-Это куда, он весь мир объехал?
-Ах, совсем забыла куда, но там, где крокодилов много, охотиться будет на них. А мне Гладиатора притащил, чтоб, значит, бабка не скучала.
-Это питбуля черного?
-Да, да, евонная собака, черная вся, как ты говоришь, пихтбуль? Он самый! И не слухал меня сначала: я ему мяска, а он только какую-то педигрюшку, и все молчит и молчит.
(А я вспомнила, как в первые дни наш двор пустым становился, когда Гладиатор выходил гулять - в наморднике, на поводке и с Дарьей Николаевной в придачу.)
-Вчерась пошла с ним гулять. Глядь - такса на нас летит, маленькая с розовыми ушками, лает так громко, так звонко. Гладиатор и побег за ней, сбив меня.
-Ой, кто же его поймал? - всплеснула я руками, представив, что мог наделать питбуль.
-Возвернулся он. Увидел, что я упала, возвернулся, лицо стал мне лизать. И слухать начал меня, мяско вечером скушал. Такой чудный пес! А нога вовсе и не болит. Я Деньке его теперича не отдам, вот яблочко ему купила.
И пошла Николаевна домой, стараясь не хромать.


Рядом с нашим домом находится кинотеатр "Октябрь". Смотрю, Михайловна ходит вокруг него, что-то рассматривает и прутиком землю ковыряет. А в глазах испуг.
-Доброе утро, почему не спится в такую рань?
-Вечером понесла мусор, а сюда люди приехали на машинах и начали вокруг кина бегать с хвонариками. Руками машут, кричат: ... "где Пушкин? ищем! ищите сильный ветер?"... Я и обмерла, спряталась за баки, не меня ли ищут, моя девичья фамилия Пушкина, а мужняя -Ветер.
-И что дальше было, - спросила я, сдерживая смех.
-С криком "Нашли!" попрыгали в машины и уехали. А я домой побегла быстрей. Глядь в окно, они опять возвернулись ужо на других машинах. Перепужалась я, девонька. Чей-то будет?
-Михайловна, не тебя они искали, вовсе не тебя, а играли.
-Точно не меня? Говоришь играли. Вот дурна, я так дурна!

(А я подумала: как хорошо, что она не узнала меня, бегающую с фонариком вокруг кинотеатра, когда с Пушкиным искали код первого задания игры "Зелень в цвете").

Стоят во дворе дома Михайловна, Николаевна, Иваныч и что-то бурно обсуждают.
-С праздником, дорогие мои соседи, с наступающим,- говорю им я.
-И тебя, с праздничком!
-А вы что здесь обсуждаете?
-Дык, послухай, что учудил муж Марьи Ивановны. Ее в больницу положили неделю назад, он кажный день к ней ходил: утром уйдет, а вечером возвернется. А сегодня заявил, что не будет встречать новый год без нее. К врачу ходил и просил отпустить ее на праздники. Не отпустили...
-Как же один, а дочь, зять, внуки? Что же он придумал?- спрашиваю я.
-"Скорую" вызвал, и его положили аккурат в отделение к Марье Ивановне. Вот какая любовь, девонька, настоящая!

Идет Иваныч из магазина, улыбается, что-то напевает.
-Добрый день, Иваныч. Вижу, что все хорошо у тебя, песню поешь.
-Вчерась день рождения нашего города был. Дюже высокое начальство приезжало, речь говорили, а потом спицер, ой, девонька, спикер вышел в народ и давай нам сотки бросать.
-Какие сотки?
-Деньги настоящие, а потом с охраной по городу шел, и деньги все бросал. Я уже не поспевал за ним, старая рана разболелась. А сегодня сходил в магАзин, купил хлебушка и молочка. Теперича до пенсии хватит, удивительно хороший он человек.
-Иваныч, иди домой, я тебе под дверь огурцы и помидоры поставила.
-Вот за это спасибо! Хошь, пойдем ко мне - чайком напою.
Зашли мы к Иванычу, чайник поставили, телевизор включили.
-Ой, глянь: это ж он - наш благодетель.
С экрана телевизора неслось эмоциональное бу-бу-бу известного политика:
"И не надо морочить голову. Наш народ живет хорошо, весело. Вчера был в Райчуханске, там у каждой семьи есть джип! Не все депутаты ездят на таких машинах, а народ наш имеет и благодарит нас за это!..."
Не дослушав, я нажала на кнопку, и мы с Иванычем стали пить чай.


К подьезду подкатило такси. Из него вышла Дарья Николаевна. Водитель рядом с ней поставил вещи.
-Николаевна приехала. Как отдохнула?
-Фу! Дай отдышусь от проказника.
-И я вспомнила, как перед отъездом в Турцию Дарья Николаевна учила английский слова. А внучка Михайловны сказала, что там все время надо говорить: nou seks, nou seks.
-Не помогли английские слова?
-Ой! Девонька, я всего один раз их сказала, когда мои вещи просвечивали техлевизором в аэропорту. Здесь я сдала сумку сразу в багаж. А там крутили ее и так и эдак, и все на меня смотрели. Я им тихо сказала: "nou seks", а они по своему гыр-гыр-гыр. Я им крикнула тады: " nou seks". Выхватила сумку и побежала. Так один еще долго меня догонял. Разве нас догонишь? - подмигнула она.
-А почему один раз?
-Дык все эти слова забыла напрочь, когда сумку в отеле открыла. Кот мой Васька оттуда чуть живой выпал. Два дня я его отпаивала. Вот, дурень, как он туда попал? Я ж его Ивановне перед отъездом отнесла.
Дарья Николаевна из пакета достала клетку и открыла дверку. Кот вылетел из неволи, взобрался на дверь подъезда и прыгнул на балкон.
-Пришлось назад коту билет покупать. Дома, чай, лучше.

 -Михайловна, тебя и не узнать. Куда собралась? Опять зять заболел?
-Да нехай болеет! Мне сейчас не до него.
-Да вижу что не до него. Платье новое купила, завивку сделала. Какая красавица стала!
-Ой правда что ль?
-Рассказывай, вон вся светишься.
-А что говорить- то? Газовая колонка у меня сгорела. Я нашим чинушам писала и по кабинетам три года ходила. У них один сказ "не положено". Поехала я тады в Москву жаловаться. Вижу флаг висит, очередь большая стоит. Я встала. Захожу в кабинет. Там мужчина с женщиной разговаривают, да не по -нашенски. Думаю, вот почему власть то народ не понимает. На разных языках мы говорим. Совсем я отчаялась - и в слезы.
-Михайловна, и что же дальше?
- Чаем напоили - отродясь такого не пила, обедом накормили. На машине с флажком домой привезли. И все по имени и отчеству. А вчерась колонку поменяли.
-Неужели такое возможно? - я всплеснула руками.
-Ой, девонька, и не такое возможно. Николаевна к хранцузам поехала - у неё потолок течет. А я к своим. Держи их флаг. Дедка хочу попросить.
И Михайловна, цокая каблучками новых туфель, пошла в сторону вокзала. А в руках у меня остался американский флажок.