- И не стыдно? Хватит вам пить водку в детских песочницах. В следующий раз собирайтесь у нас.
Это сказала моя жена Людмила, когда узнала, что мы распивали водку у стен родной школы. И хотя нам не было стыдно, мы охотно приняли это великодушное приглашение. Конечно, великодушное. Ведь все хлопоты по организации стола теперь легли на плечи Людмилы. И как ни уговаривал ее Литина, что нам ничего не надо, что мы купим сосисок и зеленого горошка, и этого нам хватит, Людмила на такой вариант не соглашалась. Она готовила салаты, жарила окорочка . готовила закуски. Все по высшему разряду. И так уже больше 10 лет…Да, лет 15 наверно. Конечно, с одной стороны есть у нее резон. Я дома, и если упаду от дружеских возлияний, то здесь, в квартире упаду. Это спокойней. Впрочем, у нас никто не падает.
Первого апреля всегда сыро и промозгло. Зима уже кончилась, а весна еще не торопится. И поэтому хочется напиться. А у нас и повод есть…
Вот уже который раз собираемся мы под распростертой дланью Юрия Долгорукого. Мы – это выпускники 1954 года. Как раз в тот год, когда мы окончили школу, и был установлен этот памятник. Поэтому и встречаться мы решили здесь. Наш классный руководитель Бавер Валерий Самойлович, учитель с большой буквы, учитель от Бога (безбожник) предложил нам назначить время и место для последующих встреч. День встречи мы долго выбирали. Мудрый Бавер не советовал нам выбирать праздничные дни, или, скажем, 1 сентября. В эти дни, говорил он, у вас всех будет полно домашних забот. Но день должен быть памятный, такой, который пропустить нельзя.
- А давайте собираться 1 апреля, - пошутил наш классный юморист Сокол. Он хотел, как всегда немножко поюродствовать. И ошибся . Дату эту сочли удачной.
И вот уже 51-й раз собираемся мы здесь.
В первые годы явка была высокой. Человек по 20 приходило. Это из 33х. Сначала мы стояли и курили, потом обсуждали, в какой ресторан пойти, куда можно попасть. И шли, оставлять там свои студенческие деньги. Были, конечно, раньше инциденты. Багдат подрался с Винарой. И хоть физиономия оказалась разбитой у Багдата, Винара больше на встречи не ходит. Нет, вру. Был как то раз у нас дома. И опрокинул ящик с рассадой помидоров, к огорчению Людмилы. А так, нет , все проходит мирно.
Были годы , когда собиралось 6 или 8 энтузиастов. Но традицию тщательно оберегал и подогревал Литина – наш неизменный и пожизненный староста. Со временем ядро постоянных почитателей традиции стало обрастать. И вот теперь постоянно собирается 15 – 16 человек. Халя снова стал ходить. Поехал он было в Америку, а потом вернулся. Нечего ему там делать.
Когда наступили времена гонения на выпивку, мы все равно пили. В девяностые годы ходить по ресторанам стало невмоготу. То есть, можно было выделить из семейного бюджета что-то. Но не каждый из наших кандидатов и доцентов мог на это решиться. И это ставило под угрозу угасания традиции. Поэтому год или два мы распивали водку у стен родной школы. И это не было нам западло. Хоть мы и были уже взрослыми, но еще не были стариками. Да и теперь мы еще ничего.
В этот раз мы собрались без Литины. Наш староста уехал в Вену на сессию совета МАГАТЭ. Он очень переживал, что эту гребаную сессию не могут перенести на другие даты по случаю нашей встречи. А без него она состояться не может.
Дживилегов пришел на встречу, сбежав из больницы. Просто выдернул капельницу, и пришел. Были годы, когда он приходил на костылях. С ногами у него проблемы. Но приходил всегда. И всегда рассказывал анекдоты с ненормативной лексикой.
На наших встречах никто никогда не делает отчетов о своих успехах. Мы все остаемся друг для друга Борьками, Стасами, Халями, Багдатами. Литинами. Как звали в школе по производным от фамилий, так зовем и сейчас. Хотя среди нас и профессора, и доценты. Щиба посол бывший, но все равно чрезвычайный и полномочный (не буду называть страну во избежания международных осложнений), Щиба, когда исполнял свою трудную миссию за рубежом, всегда присылал с оказией к 1 апреля подарок – бутылку виски, пакет с финиками и письмо.
Иван теперь профессор. Написал несколько книг. Сел на своего любимого конька и клепает страницы о студенчестве в царской России. Матершинник, между прочим, страшный. А так с виду благообразный такой профессор. С седенькой бородкой. И пахнет приятно. Ухоженный.
Староста наш бессменный, Литина, собирает книжки, которые мы написали. Много их. Сам он лауреат госпремии. Может даже дважды. Скромничает. Да это нам и неважно.
Песок из нас пока еще не сыпется. Хотя, как говорится, «иных уж нет».
Сели за стол..
Помянули ушедших.
В этом году мы «приросли» Чемерисом. Долгие годы он работал в Иркутске, куда попал по распределению. Теперь он снова в Москве. С нами первый раз. А шумит за столом больше всех.
Спустя какое-то время Стас стал излагать мысль о том, что его предки имели какой-то дворянский титул, может быть даже княжеский. Говорил он очень невнятно, и я ничего не мог разобрать. Сокол, сидевший рядом со мной пояснил, что «Стас сделал себе недавно зубные протезы, но наверно перепутал верхний с нижним. Поэтому так плохо говорит».
Зато Стас принес видеокассету, на которой снят прыжок с парашютом его мамы. В прошлом году ей исполнилось 90 лет. И в этот день она решила совершить такой прыжок. И совершила. И может быть не последний. Мама у Стаса летчица. «Мама летчик, что ж такого» Помните? И для нас это важнее, чем ее дворянское происхождение. Она героическая женщина. Когда мы еще учились в школе, в один из воскресных дней она катала нас на самолете. Это был какой-то У-2 или По-2, я уж сейчас не помню, в общем, стрекоза. Пилот и два пассажира. И вот она совершила десятка полтора взлетов и посадок, пока не прокатила всех, кто не испугался. И ведь она сама не испугалась. Наверняка нарушала какую-нибудь инструкцию. А ведь времена были те еще!
Демонис Иоська обрадовал всех, что отыскал в интернете адрес и телефон Матильды.
О Матильде надо сказать особо. На протяжении нескольких лет она преподавала нам английский язык. Язык, кстати, у нас в школах преподают так, чтоб его никто не знал. Но дело не в языке. Дело в Матильде. Это была молодая стройная женщина, рыжая от природы, с густой копной рыжих волос. Я до сих пор зрительно вижу ее в зеленом костюме с аккуратно собранными волосами. Сейчас бы ее назвали топ-моделью, или секс-символом. Во всяком случае для нас она была именно этим символом. Мы-то были в том как раз возрасте, когда очень интересовались тем, как устроена женщина.
Как она не боялась входить в класс, в котором сидело три десятка молодых парней? Мы учились в мужской школе , девочек среди нас не было. Мы, говоря современным языком, балдели, созерцая ее. Но дисциплина у нее на уроках была. Видимо еще и потому, что пришла она к нам, когда мы были в 4 классе, и смотрели на нее как на тетеньку. У нас постепенно наступал возраст, в котором активно интересуешься женским телом.
Я помню, как на обложке учебника английского языка, с внутренней стороны я пытался угольком нарисовать обнаженное женское тело. Получилось уродливо и пошло. Матильда подошла ко мне, взяла у меня учебник, как бы для того, чтобы следить по тексту, как кто-то читает его вслух. И стоит около меня. Потом она открыла мой рисунок. Поглядела на него. И закрыла. Спустя некоторое время она вернула мне книгу. Но так ничего и не сказала.
Я готов был провалиться сквозь землю. Или залезть под парту.
О Матильде мы вспоминали на каждой нашей встрече. И о других учителях тоже, конечно.
И вот Иоська наконец узнал ее телефон и адрес.
- Вот, можно позвонить. Я только не знаю, удобно ли. Ведь лет ей… Да, уже, если она с 22го, то 84.
- А что, - говорю я, уже захмелев, - давай позвоним. Я беру телефон и набираю номер. Отвечает женский голос, - Извините, говорю, а скажите, пожалуйста, я интересуюсь, можно ли что -нибудь узнать про Матильду Исаковну. Это говорить ее ученик.
- Да, пожалуйста. Я ее сейчас позову.
Пауза. Все напряженно смотрят на меня.
- Алло,- говорит приятный , совсем не старческий голос.
- Матильда Исаковна?
- Да, это я.
- С вами говорит ваш ученик 54 года выпуска. Называю свою фамилию.
- Да, я вас помню
- Матильда Исаковна. Мы сегодня собрались, ваши ученики, наш класс на традиционную первоапрельскую встречу и с большим удовольствием слышим ваш голос.
Я включил громкую связь и передал трубку Иоське.
Трубка обошла весь стол и все 14 человек поговорили с ней. Кто-то (вот лицемер!) успел сказать ей спасибо за хорошие знания языка. Каждый называл себя, и каждого она помнила. А прошло больше полвека! Это какая-то фантастика! Не знаю, кто из нас – она или мы – были больше обрадованы.
Последним говорил Сокол. Может быть, от волнения он все время пытался назвать ее Матильдой Борисовной, а мы все хором досадовали на него и хором его поправляли.
Этот разговор с Матильдой оставил у всех какое-то волнительное ощущение: как будто мы перенеслись в прошлое. Такое далекое и …и…прекрасное.
Потом пришел Тимоха. Мы не очень надеялись увидеть его. В последние годы он живет где-то в Туристе, и никакой связи с ним нет. В Турист он попал, когда жена выставила его из квартиры в Москве. Нет, скорее всего он сам все ей оставил и благородно отправился жить на дачу. Там в Туристе он не менее благородно пытается вернуть на путь истины молодую наркоманку. Стал с ней жить и родил от нее ребенка. Или, вернее, родила она от него. За что и была бита неоднократно мужиком, от которого Коля, то есть Тимоха спасает девчонку. И Тимохе тоже доставалось изрядно. Но Коля все равно упрямо стоит на своем. Тимоха у нас самый молодой и самый талантливый. Школу он кончил с золотой медалью. Одним из первых стал кандидатом. И успешно преподавал в вузе, удивляя студентов неординарным мышлением и изобилием идей. Но теперь он нигде не работает, а на жизнь зарабатывает случайными заказами там в Туристе по плотницкой или строительной части. Он на все руки мастер. Такой вот чудак.
А в общем-то он бомжует. После второй рюмки Тимоха всегда молча засыпает на стуле.
А вот напротив меня сидит Паднос. Это у него фамилия такая была. Потом он ее сменил. Стал Годвинский. И окрестился. И до того проникся радостью первоапрельских встреч, что как-то предложил «выпить за здоровье …Бога». «Ребята, живите дольше, умоляю вас!» - говорил Паднос.
Уже ночью, когда давно все разошлись, и мы с женой все убрали, позвонил из Вены Литина.
-Ты чего звонишь ночью? – это я спросонок.- Забыл, что Европа отстает от нас? И по времени тоже?
-Вы мое письмо получили?
- Нет, какое письмо?
- -Ну как же! Я специально у твоего сына адрес узнавал. А вы не получили. - Это с таким упреком, будто это я его письмо из Вены спрятал, или съел.
Я его понимаю. Грустно ему там.
На следующий день Сокол звонит мне.
- Слушай, а этот разговор с Матильдой не первоапрельский розыгрыш? Как ты думаешь? Может быть Иоська посадил где-то на телефоне девочку и велел ей отзываться на имя Матильды?
- Да нет, я не думаю. Если б это был розыгрыш, то должно было последовать разоблачение, в нем –то и есть смысл. А уж если хочешь проверить, позвони сейчас. Телефон-то мы знаем. И задай вопрос, как по-английски будет «стол». Если скажет тейбл – значит это она. Только не называй ее Матильдой Борисовной.
4.04.06