Десятого июня на машине Сгущёнки приехали Юля, Катя и Сгущёнка. Сгущёнке запретили входить в дом, кроме того, запретили снимать с себя хоть что-то из одежды, а одет он был по-зимнему, включая меховую шапку. Пожалев, что конура занята, и поглумившись над лаявшей Зиной, Катя оставила раба возле дома.
Ленка проспорила — Юля приехала босиком, и обувь с собой не взяла.
— Юлька, ведьма, я не думала, что ты так припрёшься!
— А я думала, что надо попробовать — интересно ведь!
— Надо было тебе на поезде ехать, — усмехнулась Лена.
— Да, было бы интереснее, — согласилась Юля.
— Ленка, кому стричь доверишь? — спросила Наташа.
— Пусть Катька стрижет.
Юля и Сгущёнка достали видеокамеры и начали снимать; Катя взяла ножницы, обрезала Лене волосы, остатки подчистила машинкой, не причинив ни одной царапинки.
— Ленка, ты — настоящий прикол! — балдела Наташа.
— Никогда не стриглась наголо, надо же и попробовать, — ответила Лена. — Юлька, а что бы ты делала, если бы проиграла? Ты ведь не знала о нашем споре.
— Согласилась бы, тем более что обещала. А я и так постригусь — интересно, что получится.
Обрадованная Катя остригла Юлю, затем — вызвавшуюся добровольно Олю. Стрижка «наголо» лучше всего подходила Свете, Наташе, Юле и Кате, хуже всего — Лене; Олю такая стрижка не украшала и не портила.
— Ирка, ты одна нестриженая осталась! — усмехнулась Наташа.
— Ладно, остригусь, как все!
Катя так же быстро, чисто и аккуратно остригла Иру. Посмотревшись в зеркало, Ира сказала:
— Неплохо! Кепку надену, будет в самый раз.
— Я тоже кепку взяла, от солнца, — сообщила Юля.
— Чёрт! Правда, напечёт лысую башку, а у меня нет ничего, — расстроилась Лена.
— Даром дать не можем — такие правила, но можем продать! — предложила Наташа.
— Ой, мне так хотелось без покупок обойтись! Придётся футболкой голову прикрывать.
Одиннадцатого июня девушки отправлялись в ближайший лес, чтобы провести там одну неделю. Близость к дому давала им возможность не брать с собой много снаряжения и продукты; все трудности должна была создавать Ира, так, чтобы это мероприятие не оказалось слишком лёгкой прогулкой. Подобные походы Ира, Оля и Наташа устраивали прошлым летом, но на этот раз, выполняя заказ Юли и Лены, Ира решила сделать его как можно более трудным. Ссылаясь на «слабую дыхалку» и на те трудности, которые обещала создать Ира, Зина отказалась идти в поход, и хотела, пока подруги будут в лесу, съездить домой или пошляться «просто так»; её отвязали, пожелали удачи и отпустили.
Перед уходом Наташа проверила и подготовила дом. Лена и Сгущёнка накрыли свои машины брезентом; вытащили и спрятали некоторые детали, без которых машины не работали. Участники собрали вещи «общего пользования»: топор, лопату, пневматические винтовки и пистолеты, карабин Сгущёнки, арбалет, две видеокамеры, фотоаппараты и принадлежности к ним. Кроме прочего, Катя взяла различные предметы для игр со Сгущёнкой. Света оделась военщиной, взяла с собой резиновые сапоги, тёплую куртку, запасные футболки и два свитера. Остальные, взяв с собой немного одежды, еды, воды и денег, отправились в купальниках.
— Кать, ты хочешь Сгущёнку сварить? — смеясь, спросила Лена.
— Скорее — тушить, — засмеялась Катя. — Ты, урод, сними-ка шапку!
— Яичница! — хохотала Лена.
— Пять яиц об его башку разбила! — балдела Катя. Достав колокольчик на бельевой прищепке, Катя прицепила его к носу Сгущёнки: — Не снимать без приказа, мудило!
— Слушаюсь, Госпожа! — промямлил раб, и снова надел шапку.
Пройдя некоторое расстояние вдоль реки, бродяги вошли в лес. В лесу было много воды, некоторые места были полностью затоплены. Подруги разделись догола — без одежды было удобнее пробираться по грязи, и, кроме того, интереснее. Девушки поспорили — кто получит больше царапин и ссадин, тот проиграет двадцать баксов, а кто первый обуется или наденет тёплую одежду, проиграет тридцать баксов; Света в споре не участвовала.
Сопровождаемые стаями комаров, бродяги пересекали множество ручьёв; продвижение по вязкой и скользкой грязи шло исключительно медленно. Терпя укусы, Юля не пыталась отгонять насекомых. Чтобы справиться с этой проблемой, подруги извалялись в грязи; Юле тоже хотелось это сделать, из эстетических соображений, но не хотелось лишаться проблем, связанных с комарами. Девушки не спрашивали, какие сюрпризы приготовила Ира, решив, что неожиданности интереснее. Наташа в прошлом году успела погулять по лесу и представляла, что ждёт за поворотом, но не знала и не хотела знать, какой поворот выберет Ира, которая сама не имела плана и выбирала маршрут на ходу. Наташа и Оля понимали, что они идут извилистым путём, кое-где — в обратном направлении, а Ира была довольна собой: далеко не ходя, сумела выбрать такой трудный маршрут. Лену меньше других затрагивали проблемы, связанные с таким тяжелым продвижением — она имела отличную выносливость. Когда девушки выбрались из грязи, начался довольно крутой и длительный подъём, что также давалось Лене легче, чем всем остальным, включая Олю; труднее пришлось тяжеловесной Свете и нетренированной Юле. Тяжелее всех было Сгущёнке, но его не считали человеком. После подъёма следовал более крутой и трудный спуск. Юля и Катя преодолели его на руках и на ногах, лицом вверх, ногами вперёд, иногда опираясь на задницу. Света поскользнулась, после чего преодолела оставшееся расстояние ползком, на заднице. Лена пятилась раком. Ира, Оля и Наташа переходили склон наискось, зигзагами, и умудрились не шлёпнуться. Спустившись, снова попали в грязь, а через двадцать минут передвижения по грязи вновь начался подъём. Когда этот подъём закончился, измученные, но довольные и весёлые, бродяги вышли на ровное место, где устроили привал. Принялись определять, кто проиграл спор о царапинах. Самую заметную ссадину получила Света — она поцарапала локоть, когда спускалась с горки, но она не участвовала в спорах. Наташа и Лена умудрились вообще не поцарапаться, Ира получила две едва заметные царапинки; подруги определили, что этот спор проиграла Катя, хотя большинство царапин она нанесла себе сама, расчёсывая ногтями места комариных укусов. Катя достала взятую с собой воду, попила, выкурила сигарету, потушила окурок об Сгущёнку; раб сморщился и заскулил. Некурящая Света просто попила из бутылки «Пепси»; остальные терпели жажду. Отдохнув тридцать минут, группа отправилась дальше, и через десять минут вышла к ручью. Сполоснувшись, девушки набрали в чайник воду, наломали веток, развели костёр; остудив чайник в ручье и напившись, снова наполнили его и поставили кипятиться. Было почти жарко; напившись, девушки легли в тени деревьев, подступавших близко к воде, кто — на коврики из теплоизолятора, кто — на траву. Отдохнув два часа, пошли дальше вдоль ручья; по пути охотились. Сгущёнка пытался охотиться с карабином, но ничего не подстрелил; он держал карабин «для самообороны», то есть — ради престижа, а стрелять не умел. Оля подбила несколько птиц камнями, и Сгущёнка предложил ей свой карабин. Оля стреляла хорошо; она подстрелила дрозда, но в результате от него почти ничего не осталось — пуля карабина разорвала его на куски, и Оля снова взялась за камни.
— Сгущёнка, недоумок, ты у нас теперь — охотничья собака! Вставай на четвереньки и приноси подбитых птиц! — приказала Катя.
— Слушаюсь, Госпожа! — покорно ответил раб, и принялся выполнять приказ. Он бегал на четвереньках, залезал в грязь, приносил в зубах подбитых птиц. Когда он принёс пятую птицу, стал просить о пощаде: — Госпожа, я больше не могу! Я задыхаюсь, и коленки болят!
— Ты, ублюдок, пить хочешь? — начала ритуал Катя.
— Да, набегался очень, во рту пересохло!
— А я хочу ссать! Открывай свой поганый рот! — Катя справила нужду в рот Сгущёнке, частично — на одежду, смачно харкнула в его морду. — Ладно, мразь, отдыхай.
— Спасибо, Госпожа! — промямлил раб
К вечеру девушки вышли к реке — недалеко от того места, где они вошли в лес; до ближайшего магазина и до дома было не больше двадцати минут ходьбы.
Ощипав и выпотрошив подбитых птиц, сделали шашлык, которого едва хватило, чтобы утолить голод. Лена, Оля и Наташа подбили нескольких лягушек, из которых тоже решили сделать шашлык. Пожарив их над огнём, предложили попробовать это лакомство остальным; каждому досталось по маленькому кусочку, и отказалась только Юля, пояснив:
— Я ими всегда брезговала, даже в ресторанах не ела, и этих есть не буду. Я хочу испытать всё сразу, и сначала мне надо съесть живую, тем более что я их в руки брать боюсь.
У Юли был такой подход и к другим проблемам, о чём она уже успела рассказать подругам. Ира знала, что Юля будет очень расстроена и обижена, если трудностей, которых она желала получить, будет недостаточно. Привыкшая к комфорту, Юля хотела испытать все трудности сразу, и считала, что, если она испытает немного трудностей, то в следующий раз уже не получится такого эффекта, и всё будет навсегда испорчено. Ира не была уверена, что Юля удовлетворится тем, что здесь испытает, тем более — сразу. Лазанье по горкам, канавам и грязи было для Юли достаточно трудным, но Юля не желала ограничиваться только физическими нагрузками. Наличие комаров и крапивы её порадовало, она назвала это «неплохой приправой»; во всяком случае, была пока довольна мероприятием, как и остальные девушки.
— А просто сырая — не годится? — уговаривала Света.
— Нет, сперва надо живую сожрать! — настаивала Юля. — Как угодно, но я её сожру.
— А я пока сырую съем, — сказала Наташа.
— Я тоже хочу сырую попробовать, — улыбнулась Лена.
Пока не стемнело, Лена, Оля и Наташа возобновили охоту, поймали ещё нескольких лягушек.
— Юля, извини, но живьём поймать так и не удалось, — извинилась Лена.
Она разделила сырых лягушек: себе, Оле и Наташе; Света включила видеокамеру.
— Попробую — без соли, — сказала Наташа и, морщась, принялась жрать лягушку.
— Как на вкус? — спросила Света.
— Гадко, но привыкнуть можно; особенно, если жрать с солью.
Сдерживая отвращение, свою лягушку сожрала и Лена:
— Да, можно привыкнуть. Юль, попробуй — это очень мерзко, и вряд ли живая противнее.
— Нет, надо — живую, чтобы было совсем отвратно!
— Оля, теперь — ты! — предложила Ира.
— Я хочу попробовать, но не могу.
— Может, тебе помочь?
— Да, сама не смогу, — прикалывалась Оля.
Катя достала наручники, Олю приковали к дереву, Ира и Катя принялись кормить девочку насильно; Лена и Сгущёнка снимали это интересное зрелище.
— Оль, как тебе понравилось? — спросила Катя.
— Жуть! Сама бы ни за что в рот не взяла!
— И меня так будете кормить, если я не смогу живую лягушку сожрать, — сказала Юля.
— А ты червей попробуй и гусениц; они-то живые, — предложила Наташа.
— И Олю этим накормим! — засмеялась Ира.
Оля осталась прикованной, а Лена, Катя, Света и Наташа принялись искать червей под камнями и брёвнами; Катя отыскала жука. Света и Сгущёнка снимали, как Лена, Наташа и Юля едят червей: взяв одного червяка зубами за разные концы, Лена и Наташа стали его растягивать, пока не разорвали; разорвав, съели свои половинки. Катя и Ира принялись кормить червями Олю; скормив червей, «на десерт» заставили съесть жука. Юля жрала червяка впервые, а Лене и Наташе уже доводилось это делать прежде.
— Я думала, противнее будет, — расстроено сказала Юля, сожрав нескольких червяков, — надо было с лягушек начинать! Девочки, найдёте жука — оставьте мне, только — живого.
— Может, ещё кого-нибудь покормить? — спросила Катя.
— Сгущёнку накормите, — предложила Лена.
— Нет, пусть сам жрёт, или — пусть голодает.
— Тогда, тебя, — улыбнулась Лена.
— Меня мучить могу только я сама! — заявила Катя.
Наташа нашла жука и отдала его Юле, которая, поблагодарив подругу, сунула его в рот, подержала, поигрывая с ним языком и зажимая зубами; морщась и смакуя, разжевала и проглотила.
— Юль, опять — недостаточно? — спросила Лена.
— Противный! Но я думала, что они ещё противнее. С детства терпеть их не могу! Пока буду жрать червей и жуков. Когда сожру живую лягушку, буду их жрать и дохлыми.
Стемнело; девушки легли спать. Ночь была тёплой, но подруги решили закутаться одеждой, чтобы защититься от комаров. Юля, не желавшая лишаться этой проблемы, ничем накрываться не стала; Наташа и Лена последовали её примеру. Девушки старались не обращать внимания на комаров, и вскоре уснули. Пока подруги спали, комары их сильно покусали, но они сдерживали желание чесаться. Кате досталось больше всех — хотя она закуталась, и укусов на ней было меньше, её укусили под глазом, так, что глаз затёк.
Пока «спортсменки» занимались разминкой, Юля пыталась поймать лягушку живьём.
— Юля, может, тебе лучше говно сожрать? — предложила Катя.
— Подумаю. Может, потом и говно попробую, но здесь лучше живностью питаться.
За три часа девушки подстрелили, кроме мелких птиц, несколько чаек и ворон. Карабином теперь пользовалась Оля, но только тогда, когда пневматическое оружие и камни не подходили.
Спустившись в низину, охотники снова попали в затопленное место; пришлось перебираться через мелкий ручей, где воды было не больше двадцати сантиметров, но его берега и слой ила на дне были такими, что Наташу, которая вошла туда, вытаскивали все вместе — она провалилась в ил до груди. Когда её вытащили, она выглядела, как кикимора; Сгущёнка и Лена снимали её видеокамерой, а Света фотографировала.
— Эту грязь хорошо на хлеб мазать, — смеялась Катя.
— Интересно, она питательна? — продолжила Ира.
— Наверное, питательна, — предположила Лена.
— А можешь съесть? — спросила Света.
— Я съем, — заявила Юля.
Девушки обрадовались этому решению; Лена и Сгущёнка включили видеокамеры. Наташа, взяв ком эластичной, как пластилин, чёрной грязи, размяла его, скатала в колбаску, принялась откусывать, смаковать и глотать.
— Как на вкус? — морщась, спросила Катя, когда Юля съела всю порцию.
— Недостаточно противная, но жрать было интересно.
В этой низине было особенно много лягушек, и охота пошла быстрее. Лена и Наташа лягушек жрали сырыми, и забот о приготовлении пищи у них теперь не было. Оля и Ира, попробовав сырых лягушек, всё же предпочли сделать из них шашлык. Юля жрала живых червей, гусениц, головастиков, жуков, и ждала, когда поймают живую лягушку. Катя отправила раба в магазин за продуктами, но продолжила охоту.
Подбив камнем очередную лягушку, Оля схватила её пальцами ног и, задрав ногу выше головы, потрясла добычей, сорвав аплодисменты. Приготовив фотоаппараты и видеокамеры, подруги попросили Олю повторить трюк для съёмок, что она с радостью сделала, а затем, сохраняя равновесие на одной ноге, согнула ногу, в которой держала лягушку, поднесла её ко рту, и взяла добычу зубами. Этот трюк вызвал ещё больший восторг. Оля отложила лягушку, и, стоя на одной ноге, почесала ногой нос и за ухом; подставив ступню под подбородок, сделала задумчивое лицо. Девушки принялись уговаривать Олю сожрать эту лягушку.
— Я уже попробовала, с меня достаточно, — поморщившись, отказалась Оля.
Лена перекрестилась ногой, потом заложила ногу за голову и подозвала Свету, которая принялась лизать Лене «киску», чем довела её до оргазма.
— В следующий раз попытаюсь поймать ногами, — заявила побеждённая Оля.
Увидев очередную лягушку, Оля предупредила, чтобы снимали. Лягушка прыгнула в сторону, Оля перехватила её на лету ногой и прижала к земле, после чего, ухватив другой ногой, как в первый раз, подняла над головой, помахала ей победно, и, поднеся ко рту, взяла зубами.
— Оль, только не убивай! Дай мне съесть! — закричала Юля.
Оля отдала живую лягушку Юле, которая принялась её жрать по частям, откусив вначале лапу. Лишившаяся задней лапки лягушка отчаянно дёргалась; разжевав и проглотив лапку, Юля продолжила трапезу. Света и Сгущёнка снимали; остальные с интересом наблюдали. Когда Юля полностью сожрала лягушку, девушки устроили ей овацию.
— Это просто потрясающе! — радовалась Юля. — Хотя и не так мерзко, как хотелось.
— Живодёрка! — улыбнулась Катя.
— Оля, следующая лягушка — моя! — предупредила Лена.
Пройдя около десяти метров, увидели лягушку; Лена повторила трюк Оли, поймав лягушку ещё быстрее, добавила более эротичный элемент: держа лягушку ногой перед ртом, поиграла с ней языком.
— Ленка, тоже живьём сожрёшь? — спросила Света.
— Нет, Юльке отдам.
— Ладно, отдай пока Юльке. Потом я тоже сожру, — сказала Наташа.
Юля ещё медленнее съела эту лягушку, и снова испытала те же ощущения, но, на этот раз, ощущения были слабее. Сообщив об этом подругам, Юля отметила правильность своего подхода.
— Девчонки, может, вы и ртом схватите? — предложила Света.
Вскоре возможность представилась: лягушка сидела на ровном месте, Света и Сгущёнка включили камеру, Оля подкралась к лягушке, и, когда лягушка прыгнула, Оля опустилась на руки, и её рот оказался рядом с лягушкой. Лягушка снова прыгнула, и Оля прыгнула за ней; несколько таких перемещений, и лягушка оказалась в зубах Оли. Все были в отпаде. Оля отдала лягушку Наташе, которая, борясь с отвращением, постаралась быстрее разжевать и проглотить.
— Фу, какая мерзость! — морщилась Наташа. — Нет, живых пусть Юлька жрёт.
Продолжили охоту в этой богатой низине; вскоре с радостным криком прибежала Наташа.
— Юля, смотри, что я для тебя поймала! — кричала Наташа, показывая тритона.
— Живой? Давай сюда!
Взяв тритона, Юля начала играть с ним, покусывать, откусила хвост, съела, поиграла с ещё живым туловищем, сунула его в рот, подержала немного, разжевала и проглотила под улюлюканье зрителей. Юля сообщила, что полученные впечатления были более сильными, чем от второй лягушки, но менее сильными, чем после первой; если же она будет и дальше питаться живой и сырой добычей, то за неделю, возможно, получит нужное количество впечатлений.
Закончив снимать поедание тритона, Света и Сгущёнка переключили внимание на Лену, которая решила поймать лягушку ртом; она просто села, согнув ногу так, что лягушка оказалась «в кольце», после чего схватила её ртом. Сфотографировавшись с лягушкой в зубах, Лена сожрала её так же медленно, как и Юля. Продолжая сидеть на земле, Лена достала языком до своей кошечки и облизала её; девушки стали уговаривать продолжить, и она лизала свою «киску», пока не испытала оргазм, после которого с довольным видом растянулась на земле.
— Юлька, я права была — живые и просто сырые лягушки почти не отличаются. Живые даже как-то приятнее, — сообщила Лена.
— По вкусу, скорее всего, это так, — согласилась Юля, — но живьём жрать интереснее.
Сгущёнка вернулся с покупками для Кати; девушки сделали перерыв в охоте, развели костёр, ощипали и выпотрошили лягушек, ворон, чаек и мелких птиц, сделали из этого шашлык, съели и насытились. Поев купленной еды, Катя попробовала и шашлыка; запив еду лимонадом, она покурила, и снова потушила сигарету об Сгущёнку.
— Юлька, может, об тебя потушить? — уговаривала Катя.
— Нет, для этого есть Сгущёнка. Я испытаю это потом, сама.
— Света, можешь поднять Сгущёнку? — спросила Катя.
— Нет, от него воняет — меня вырвет.
— Скоро ещё не так завоняет! — ехидничала Катя.
— А мы это дерьмо нюхать должны?! — возмутилась Ира.
— Нет, он будет держаться на расстоянии от нас.
— И чтоб ветер дул в его сторону, — добавила Света.
— Понял, дерьмо?! Выполнять! — крикнула Катя.
— Слушаюсь, Госпожа, — Сгущёнка определил направление ветра и отошел подальше.
Наташа попросила Олю поймать для неё лягушку живьём, Оля вскоре поймала и передала ей, Наташа взяла трепыхающуюся лягушку, засунула в рот, принялась жевать не так быстро, как в первый раз, что теперь удавалось немного легче.
— Мерзко! К этому привыкать надо, — сказала Наташа.
— Правильно сказала — привыкать НАДО! — подметила Юля.
— Наверное, надо, — согласилась Наташа.
— Лучше — сразу, — сказала Юля, — второй раз — уже не так интересно. Каждый раз должно быть что-то новое!
— Наверное, можно такое организовать. Вроде есть специальные фирмы для таких любителей, только всё это дорого стоит.
— Наташка, вот ты и откроешь когда-нибудь такую фирму.
— Я уже думала об этом.
— А я, скорее всего, буду финансистом или юристом, — сказала Юля.
— А я бы хотела сама каким-нибудь известным инструктором быть, работала бы с богатыми клиентами. Катька сейчас прилично заработает, ещё и удовольствие получит, да снимки продаст за хорошие деньги, и Ирка кое-что от вас получит.
Приостановив охоту, девушки вернулись к своему месту, снова вскипятили чайник, потрошили и жарили добычу. Юля и Наташа теперь жрали добычу и в живом, и в мёртвом виде, успели наесться лягушками; не упускали возможности сожрать и другую живность. Юле удалось найти вонючих и очень противных на вкус жуков, которых она ела с большим отвращением. Когда она съела первого вонючего жука, её чуть не вырвало, она смогла сдержать рвоту с большим трудом, и теперь искала таких жуков, поскольку ничто другое не вызывало такого отвращения.
Девушки помылись в речке, а Сгущёнке не разрешили ни помыться, ни снять хоть что-то из одежды; он вонял, как мертвец, и испытывал сильный зуд по всему телу. Катя закурила, подозвала Сгущёнку, харкнула ему в рот, приказала задрать рубашку, и медленно потушила об него сигарету, предупредив, чтобы он не смел скулить; Сгущёнка морщился от боли, но рта не раскрыл.
— Пойди прочь, вонючка, — ухмыляясь, приказала Катя.
Сгущёнка отошел от женщин, смотрел на них и думал о том, что, наверное, в этих условиях все женщины вели бы себя также, что они и есть такие по природе, и, если бросить зимой в тайге сто мужчин и сто женщин, женщин выживет намного больше, чем мужчин, или выживут только женщины, возможно — даже все, а все мужчины погибнут. Сгущёнка следил за сводками новостей, и замечал, что в самых разных катастрофах женщин выживало значительно больше, чем мужчин, а иногда спасались только женщины.
Света сделала «мостик», Лена — стойку на руках на Свете, потом стала опускать ноги, сохраняя равновесие, сделала «мостик на мостике», а затем — плавно встала на ноги; Света всё это время стояла твёрдо. То же самое проделали Наташа и Оля. Потом построили «пирамиду»: Света и Лена сделали «мостик», Наташа — «мостик» между ними, а Оля — стойку на ней.
Вечер был ещё теплее, чем предыдущий, Юля и Наташа спали раздетыми и не накрывались; проснувшись в девять утра. Они снова были покусаны комарами, но уже не замечали этого. Утро было душным, начиналась жара; Сгущенка стал умолять Катю позволить ему раздеться.
— У меня всё тело чешется, я весь мокрый, — гундосил раб, — и ожоги воспалились.
— Ты и должен чесаться, Блохастик чесоточный, ты и должен потеть! — ответила Катя. — Будешь спорить — посажу на диету из говна и мочи.
— Да, Госпожа, — Сгущёнка понял, что мучения его ждут крутые.
Вскипятив, остудив и выпив воду, девушки снова наполнили чайник и поставили на огонь. Не рискнув отправить в магазин смердящего раба, Катя отправилась за покупками сама. «Спортсмены» занялись упражнениями. Ира предложила состроить «сталинскую пирамиду»; Лена и Света, встав рядом, сделали «мостик», Наташа — «шпагат» между ними, Оля — стойку на руках на плечах у Наташи. Затем Лена снова сделала «мостик на мостике» на Свете, Оля — стойку на Лене, потом — третий «мостик», Сгущёнка и Юля снимали и фотографировали.
— Три «мостика»! Надо попробовать сделать четыре! — радовалась Ира.
Ира и Лена взялись бороться, Ира победила два раза из трёх. В борьбе на руках Наташа без особого труда победила всех, на втором месте оказалась Ира, на третьем — Лена, на четвёртом — Оля, а Юля проиграла всем; Света в борьбе не участвовала из-за явного превосходства.
Закончив состязание, Лена поцеловала грудь, соски, живот, лобок Светы; достала языком «кошечку», и, опускаясь ниже, целовала ягодицы, бёдра, колени, ступни. Осуществлялось то, что не удалось осуществить в детстве Лене; то, что хотела, не понимая этого, Света. Когда-то, в детстве, они говорили о себе «муж и жена».
Пока подруги упражнялись, Юля, далеко не уходя от них, успела поймать и съесть двух лягушек, с десяток червей и слизней, горсть головастиков, одного вонючего жука, и трёх обычных жуков.
Из магазина вернулась Катя; «спортсменки» закончили соревнования и занялись охотой. Охотники разделились: в одной группе были Света и Лена, в другой — Ира, Юля и Наташа, в третьей — Катя, Оля и Сгущёнка.
Ира повела девочек по крутым подъёмам и спускам, по грязи, где было много и комаров, и лягушек. Света с Леной перешли речку и отправились в лес, а Оля, Катя и Сгущёнка искали добычу вдоль берега. Сгущёнка, пользуясь лопаткой, ковырял землю, ища червей; Оля и Катя ловили лягушек, собирали гусениц, слизней, улиток. Оле удалось убить из карабина водяную крысу — первую крупную добычу с начала охоты.
Сделав перерыв в охоте, Катя и Оля принялись издеваться над Сгущёнкой; помочившись ему в рот, достали видеокамеру, иголку с ниткой и пуговицы. Катя дала Оле видеокамеру, а сама принялась издеваться над рабом.
— Ты, козлятина, расстёгивай рубашку! Ну и вонь! Терпеть молча, урод! — Катя пришила пуговицу к соску Сгущенки; он морщился от сильной боли, а его член стоял. — Оля, хочешь, сама пришить вторую пуговицу?
Оля заинтересовалась. Катя дала Оле иглу, нитку и пуговицу, сама взяла видеокамеру. Оля начала 0экспериментировать, и вскоре обе пуговицы были пришиты к соскам Сгущёнки. Оля подёргала за них, причинив страдальцу дополнительную боль.
— Хорошо пришито! А ещё иголки есть? — разошлась Оля.
— Что, прикалывает? — порадовалась Катя. — Сейчас принесу.
Катя показала набор игл — их было много, разной толщины; были швейные иглы, и одноразовые — от шприцев. Оля пришила к кожице члена Сгущёнки ещё одну пуговицу, затем взяла иглу от шприца и стала протыкать Сгущёнке щёку; Сгущёнка завопил.
— Молчать! — одёрнула раба Катя.
Она снова передала камеру Оле, закурила сигарету, и, немного покурив, стала прижигать Сгущёнке кожу на лобке, на мошонке, на головке члена.
— Теперь — ты, — Катя передала окурок Оле.
Стараясь доставить ещё больше боли, Оля стала очень медленно и долго жечь головку члена, и Сгущёнка, не выдержав, завопил.
— Одёрни его, — учила Катя.
— Молчать, говно! — рявкнула Оля.
Оля продолжала истязание, и Сгущёнка прикладывал все усилия, чтобы молчать. Наконец, Оля потушила сигарету о головку его члена.
— Способная ученица! — смеялась Катя.
— Можно, ещё иглу? — попросила Оля; взяв иглу, Оля передала её Сгущёнке. — Возьми и проткни себе щёку сам!
— Не могу, не получается, — заскулил раб.
Оля от нетерпения топала ногами и подгоняла Сгущёнку:
— Ну же, гад! Быстрее! Втыкай же! — Сгущёнка пытался слишком долго, и, не вытерпев, Оля со злостью проткнула щёку. — Ничтожество! А я могу, запросто!
— Покажи! — завелась Катя.
Катя дала Оле новую стерильную иглу; Оля без усилий, спокойно, проткнула себе губу; Катя была в восторге.
— Меня мать учила, и я иногда спорила с ребятами, — сообщила Оля.
Катя, продолжая восхищаться Олей, плюнула Сгущёнке в лицо, обозвав ничтожеством. Поблагодарив Катю, Сгущёнка вытер плевок ладонью и облизал её, а Катя поцеловала Оле сосочки, погладила «киску», слизнула капельку крови с губы. Катя рассказала Оле о бандаже: Оля умела выполнять сложные акробатические позы и оставаться в них достаточно долго.
— Это — не для мучений, и недолго. Просто, можно фотографии интересные сделать, или на видео снять, — объяснила Катя, — такие снимки ценятся, спроси Ленку.
— Я видела такие картинки — ничего сложного. Я и сама думаю, что их связывают только для снимка, и опять развязывают.
— Да, но есть и любители, как Сгущёнка; они терпят по-настоящему.
— Я — не любитель, хотя, для интереса могла бы терпеть, сколько смогу.
— Возможно, ты станешь любителем, — улыбнувшись, сказала Катя, и Оля задумалась.
Вернулись Света и Лена. Похвалившись добычей, Оля и Катя рассказали об их приключении; дождавшись возвращения Иры, Наташи и Юли, с удовольствием повторили рассказ.
— Девочки, Сгущёнка плохо себя вёл, и теперь он должен раз в день съедать говно одной из нас, и начать должен прямо сейчас.
Сгущёнка встал на колени и стал жрать говно без помощи рук. Лена, выбрав момент, ткнула его носом: — Сраная морда! — Все опять захохотали.
— Будешь плохо себя вести, и еды давать не будем. Будешь пить только мочу, а жрать — только говно, — глумилась Катя.
Сгущёнка испугался. Он пил только мочу, ему сильно хотелось воды, а теперь он должен ещё и говно одной из женщин съедать. А если он должен будет питаться только говном, будет совсем плохо — вряд ли говно питательно. Он знал некоторых, которые питались только говном больше недели. Были и те, которые жрали говно каждый день, но они ели и другую пищу.
— Девки, я хочу острого ощущения! Хочу быть подвешенной за сиськи! — завизжала Лена.
— Ой, Ленка, молодец! — похвалила Наташа.
— Ты хочешь, чтобы тебя пороли или ласкали? — уточнила Катя.
— Всё сразу, с булавками!
Катя взяла булавку, проткнула Лене обе губы и язык, застегнула. Обвязав груди верёвкой и оставив длинные концы, Катя, Наташа и Света подвели Лену к дереву, перебросили верёвки через толстый сук и стали натягивать. Лену подняли; пока Наташа и Света её держали, Катя привязала концы верёвки к соседнему дереву, после чего Наташа и Света плавно отпустили верёвки; Лена повисла. Света начала лизать киску Лены, а Катя — хлестать розгой; Оля и Сгущёнка снимали. Лена испытала подряд несколько сильных оргазмов. Отвязав Лену, подруги отцепили булавку от губ, и принялись ласкать ей грудки.
Поймав жука, Лена положила его себе на грудь. Жук перебрал лапками, и это её возбуждало; затем, переложила на «киску», и эффект стал сильнее. Наигравшись с жуком, Лена отправила его в рот, разжевала и проглотила.
С крысы содрали шкуру, выпотрошили, порезали и сделали шашлык; мясо попробовали все. То же сделали и с лягушками. Юля уже наелась, и, съев свою долю крысятины, от шашлыка из лягушек отказалась. Она решила, что до конца этого похода будет питаться только сырой или живой добычей, и жрать её с потрохами, без соли.
Утром снова была жара. Прячась от жары, девушки зашли в реку и сели на дно; периодически опускали голову под воду, чтобы охладиться и смыть пот. Лена лежала на воде, оставив на поверхности только лицо, и придерживалась за дно руками, чтобы не уносило течением. Юля ловила и ела головастиков, ракушек и улиток. Сгущёнка сидел на берегу; его тело покрылось болячками и страшно зудело, кожу щипало от прикосновений. Он попытался жаловаться Кате, но получал в ответ приказ терпеть и молчать. Так и прошел весь день; спать легли голыми, но это мало помогало. Когда проснулись, снова была жара; жарко было уже в девять утра. Земля высохла полностью, становясь уже горячей; заниматься упражнениями никто не хотел. Сгущёнке было плохо; у него поднялась температура, кожа воспалилась, покрылась гноящимися язвами и сыпью, его шатало и тошнило, вонь стала нестерпимой, и он подумал, что у него началась гангрена.
— Пидор ты гнойный! Воняешь, хуже козла душного; хуже падали! Мразь, до чего же ты противный! Посмотри на свои язвы, о, прокаженный! — глумилась Катя.
— Госпожа, мне очень плохо! Разреши мне помыться!
— Так ты реку загадишь, чума ходячая! Там же рыбы сдохнут!
— Госпожа, у меня гангрена начинается, сжалься! — заплакал Сгущёнка.
— Да, было бы здорово — гнить тебе заживо! — хохотала Катя. — Ты уже сгнил наполовину; может, оставить тебя догнивать?
Сгущёнка умолял, говорил, что уже не играет, что ему очень плохо, кружится голова, тошнит, температура поднялась, а Катя наслаждалась — его страдания вызывали у неё ещё большую жестокость.
— Ну, ладно, гниль ходячая, только я вначале ранки твои обработаю, подожди!
Катя полезла в рюкзак, достала перцовый баллон и сигареты, закурив, начала тыкать сигаретой в язвы Сгущёнки. Взвыв, раб открыл рот, и Катя прыснула туда из баллона; у Сгущёнки перехватило дыхание. Катя спрыснула язвы: дыхание к рабу вернулось, он заорал.
— Что, снова в рот побрызгать? — куражилась Катя.
Сгущёнка перестал орать, прикусил язык; его лицо выражало страшную муку. Ехидно лыбясь, Катя брызнула на другую язву, и, как только Сгущёнка приоткрыл рот, брызнула в рот; Сгущёнка потерял сознание. Думая, что это поможет рабу очухаться, Катя брызнула в глаза, но это не помогло. Она достала электрошокер, дала несколько разрядов по телу и по половым органам; Сгущёнка очнулся, и медленно, с большим трудом, пополз к воде, но, когда до воды осталось меньше двух метров, снова потерял сознание.
— Чёрт, сдохнет ещё, а нас всех в суд потащат, — испугалась Света.
Света отнесла Сгущёнку к реке, ниже по течению, хотя прикасаться к нему было очень противно, положила тело в воду, а голову — на берег, и, сочтя, что этого мало, макнула его несколько раз головой в воду. К Сгущёнке вернулось сознание, он принялся пить из реки.
Катя разрешила рабу остаться в воде, и, пока он лежал, его состояние постепенно улучшалось; спустя час, раб поднялся на ноги. Смердящую одежду раб отнес подальше от «стойбища» и сжег, потом вернулся в воду — эта игра была закончена.
Лена поймала крупную рыбу, взяла за хвост и засунула рыбью голову во влагалище. Рыба трепыхалась, как вибратор, и Лена вскоре испытала оргазм; подруги завопили от восторга.
Спали в воде. Когда проснулись, дул сильный, но тёплый ветер, собирались тучи, и такой жары, как в предыдущий день, не было. Начался сильный тёплый ливень, от которого никто не хотел прятаться; ливень продлился недолго, но убавил жару. Вечер был не жарким, но и не холодным; девушки спали на берегу, постелив только коврики, а Лена и Юля принесли камней, и спали на них. Утром похолодало, начался дождь.
— Это и есть самое интересное! — Визжала Юля от удовольствия.
— Да, если бы погода была только хорошей, мы бы многое потеряли, — согласилась Ира.
— Просто кайф! — балдела Лена.
Катя и Света поторопились одеться; остальные, кроме так и оставшейся голой Лены, достаточно долго помокнув под дождём, натянули полиэтиленовые дождевики, которые не считались тёплой одеждой. Воспользовавшись тёплой одеждой и обувью, Катя проиграла ещё шестьдесят баксов, что было несравнимо меньше той суммы, которую ей заплатил за аттракцион Сгущёнка.
Дождь длился до середины дня. Лягушки и черви выползли из своих укрытий, и чаще попадались охотникам. После дождя оставалось прохладно — около семнадцати градусов; кроме Кати и Светы, во время охоты все снова раздевались догола. Вечером стало ещё прохладнее; Ира надела футболку под дождевик, Оля надела дождевик на голое тело, Юля надела футболку, а Лена и Наташа одеваться не стали. Ложась спать, накрывались более тёплой одеждой.
Следующий день мало отличался от предыдущего: дважды шел дождь, оставалось прохладно; девушки одевались так же, как и в предыдущий день, и охотились, как обычно, на птиц и лягушек, собирали червей, слизней и жуков, ловили рыбу.
Назначенная неделя подошла к концу, и охотники собирались возвращаться из леса. Перед уходом решили отметить окончание мероприятия. Сгущёнка купил три бутылки «Шампанского», принёс их девушкам; охотники выпили вино, закусили лягушками, взяли вещи и отправились домой. Лена, Юля, Оля и Наташа решили «приколоться» и вымазались грязью, Света и Катя оставались в тёплой одежде, Сгущёнка переоделся в «деловой» костюм; в таком виде подруги решили пройти через весь посёлок. Катя снова прицепила к носу Сгущёнки колокольчик, и принялась унижать раба.
— Эй, говно, сожри это говно! — приказала Катя, увидев на дороге собачье дерьмо.
— Слушаюсь, Госпожа! — Ответил Сгущёнка, и выполнил приказ.
— Как твоё имя?
— Я — Говно, Госпожа!
— А ещё?
— Я — Уродина, Недоносок, Недоумок, Слизняк, Вонючка, Мразь, Пидор Гнойный, Ублюдок, Смерд, Холоп; вот кто я, моя Госпожа!
— Ты забыл упомянуть навозного червяка! У тебя все язвы зажили? — спросила Катя.
— Извините, Госпожа, — пролепетал раб, — не все ещё зажили.
— Я полечу тебя — куплю перцовый пластырь, и налеплю на те язвы, которые не зажили.
— Госпожа, умоляю, не надо! — взмолился Навозный Червяк.
— Надо, говяшка, надо! — злорадно сказала Катя. — Видишь окурок? Сожри его!
Сгущёнка встал на колени, ртом подобрал окурок с земли, разжевал и съел; Катя и Лена снимали, девушки смеялись. Вскоре подвернулась новая возможность для прикола: придурковатый мужик с полуоткрытым ртом стоял на дороге и глупо смотрел на них.
— Катя, снимай! — предупредила Лена. — Сейчас прикол будет!
Катя приготовилась. Лена подошла к Придурку, встала на колени и поцеловала его дырявые ботинки, затем вытащила его член и сделала минет; Придурок, лыбясь, замычал.
— Девки, давайте, изнасилуем его! Он же придурок! — предложила Катя.
— Можно! Нож к горлу приставим, и заставим лизать, — обрадовалась Лена.
— А вдруг поймают! — испугалась Ира.
— А кто придурку поверит?! — успокаивала Лена.
— Без ножа обойдёмся, — решила Света.
Схватив Придурка за шею, Света уволокла его в лес, поставила на колени.
— Вылизывать всем будешь, и не рыпайся — придушу!
Девушки по очереди подходили к Придурку, он вылизывал всех, доводя до оргазма. Света отпустила его шею, чтобы он вылизал и её. Не сопротивляясь, Придурок выполнил требование.
— Пусть штаны спустит и встанет раком, а Сгущёнка ему жопу вылижет, — предложила Катя.
— И пусть выебет его в жопу, — добавила Лена.
— Сгущёнка, выеби его? — спросила Катя.
— Простите, Госпожа, у меня не встанет, — ответил раб.
— Урод задрипанный, доставай свой хрен! — приказала Катя.
Сгущёнка вытащил член, и Катя, приказав заголить головку, побрызгала из перцового баллончика; Сгущёнка завыл.
— Придурок, спускай штаны, а то я тебя сейчас размажу! Живо! — потребовала Света, схватив Придурка за шею.
— А ты, урод, лижи ему жопу, — приказала Катя рабу.
Трясущийся Придурок спустил штаны, Сгущёнка принялся вылизывать ему жопу.
— Светка, поверни его передом; пусть Сгущёнка минет сделает, — попросила Катя.
Сгущёнка сделал минет с проглотом, после чего Света снова поставила Придурка раком, а Катя принялась насиловать его бутылкой. Закончив изнасилование, Катя обрызгала его сраку из перцового баллончика; Придурок жалобно завыл, и Света, ударив кулаком в челюсть, отправив его в нокаут. Обыскав карманы и не найдя денег, девушки оставили Придурка и отправились дальше.
— Здорово мужиков насиловать! — балдела Катя.
Периодически прикалываясь, к вечеру девушки добрались до дома. Юля поблагодарила Иру за то, как она организовала мероприятие. Для Иры, Оли и Наташи этот поход тоже оказался достаточно трудным и интересным; подруги получили множество впечатлений, и, преодолев отвращение, открыли для себя новую экзотичную пищу. Юля надеялась, что за лето получит много новых впечатлений, а в следующий день собралась устроить себе ещё один аттракцион —«День Боли».