Вечером Мэл сидела за компьютером и перечитывала законченную восьмую главу. Было достаточно тепло, поскольку в доме у Человека, работающего Мужем Мэл, имелся свой котел, и он с утра его топил. Мэл сидела в шортах и тапочках, а на торсе у неё красовалась малюсенькая ярко-рыжая футболка с нарисованным на ней орущим ребёнком. Человек, работающий Мужем Мэл, отпер дверь своим ключом.
- Эй, - позвала его Мэл. - Это ты?
- Это я, - ответил он.
Мэл не понравился его голос. Она обернулась. Лицо у зам.начальника милиции было странное, и глаза странные. Они и так-то красотой не отличались: белые, в рыжих ресницах. А сейчас были мутные, как у дохлой рыбы.
- Чего стряслось, Вовка?
Он молча протянул письмо. Мятый конверт, на котором стоял адрес отдела.
- Это сначала дежурные читали, прежде чем отдать мне. Так у нас положено, - сказал он.
- А мне-то что? - пожала плечами Мэл. - На фига мне твои милицейские бумажки? Мне не интересно, кто у кого курицу украл.
- Ты почитай, - сказал Человек, работающий Мужем Мэл.
Голос у него был такой же мутный, как глаза.
Мэл тотчас узнала почерк. Этим почерком проверялись её тетрадки по математике в школе.
- Тебе Валентина Васильевна любовное письмо написала? - засмеялась она. - Да ещё в отдел? Зашибись!
Но майор смотрел такими дурными глазами, что Мэл прочитала.
"...спит с кем попало"
"...совращает мальчишек, едва закончивших школу..."
"...Валера Копчиков..."
"...уволена из музыкальной школы по просьбе своей же матери..."
- Ну, вот это ты знал, - сказала Мэл, показав на последнее. Лицо её резко побелело. Она встала и бросила письмо на пол. Там мелькало слишком много имён и фамилий. Лёлик, Вадик, Грач.
- Я не знал про Вадика, - сказал майор так, словно давился чем-то. - Я не знал про Серёжку. Ты же говорила, Серёжка тебе двоюродный!
- Так и есть, - сказала Мэл - Он тоже Дорецкий. Ты это прекрасно знаешь.
В родном городе Мэл каждый третий был Дорецкий. Майор этого не знал.
- Это Заенькина бабка настрочила, ты что, не понимаешь? - спросила Мэл с вызовом. - За то, что я вышибла ихнюю Заеньку. Она мне таскала свои любовные письма, чтобы я их передавала. А я простите, репетитор, а не почтальон!
- Ты никогда не говорила, что ребёнок у тебя был от Серого, - сказал Человек, работающий Мужем Мэл.
Мэл побелела еще сильнее и что есть силы влепила майору пощёчину:
- Не смей говорить о моем ребёнке, сволочь, урод, не трогай моего умершего ребёнка! Ненавижу тебя! Ненавижу тебя! Ненавижу тебя!!!
- Я не трогаю, - сказал Человек, работающий Мужем Мэл, - не заводись так. Скажи просто - это все враньё? Враньё?
- Уйди к ***м от меня, сволочь, садист, - только проговорила Мэл, а потом упала на пол и заревела так, что слышала, конечно, вся улица. Потом вскочила, пробежала в свою комнату, выхватила из шкафа джинсы и свитер. Свитер был нарочно рваный, панковский. Мэл прислала его Ангелина, замредактора из Курска. Мэл натянула его, но майор подошел, и снял насильственно свитер с Мэл.
- Думаешь, без свитера не уйду? Уйду! Уйду туда, где никакая чёртова милиция не найдёт!
Мэл не только свитер ему отдала, но и рыжую футболку скинула, и побежала к двери голая до пояса, только в джинсах и пауке, нагло блестевшем в пупке. Человек, работающий Мужем Мэл представил себе супругу в таком виде в семь часов вечера на улице (а то, что ей не слабо выйти топлесс, он знал прекрасно), схватил её в охапку и поволок в спальню. При этом было много воя, истошного визга, мата, страшных царапин и сломанных ногтей.
- Не уйдёшь... не пущу... в отдел тебя отвезу, в клетку закрою, а не отпущу!
Она убегала неоднократно. Пропадала на недели и месяцы. Человек, работающий Мужем Мэл, боялся вспоминать эти жуткие периоды.
- Я не верю, слышишь, Люська, я не верю! Мне всё равно, что старая маразматичка написала! Только успокойся, Люся!
Он напоил её каплями, от которых она сделалась сонной и вялой. Потом он её такую - сонную и вялую - использовал, долго и яростно. Мэл было безразлично. Она уснула у него на плече.
Ей снилось, что она идет по старому парку. Этот парк она неоднократно видела в реальности - в том городе, где родилась и жила до тринадцати лет - до тех пор, пока не пришлось уехать в Деревцы к тёте Тамаре. Парк снился Мэл глубоко осенним. Кучи осыпавшихся листьев и чёрные сучья. Ветер поднимал листья и швырял их в лицо Мэл. Так уже было на самом деле. Тогда Мэл лежала в куче чёрных листьев и рыдала, но никто не слышал её, и от этого было ещё страшнее.
- Люся, вставай, я кофе сварил, - сказал голос Человека, работающего Мужем Мэл. Он прозвучал прямо из страшного сна. И Мэл простонала, ещё не выйдя из кошмара:
- Он меня изнасиловал, а я ещё и виновата?
Майор сделал вид, что не услышал странных слов. Выдал Мэл чашку кофе и горсть таблеток:
- Пей и спи. Я позвонил твоим девчонкам, чтобы на занятия сегодня не приходили.
Мэл спала больным противным сном до обеда. Сквозь сон она думала - не надо было пить эти таблетки, садист нарочно усыпляет ее, чтобы она не сбежала. Потом она встала и, страшная, растрёпанная, с чёрными кругами под глазами, стала бесцельно бродить по дому. Села за синтезатор, сыграла что-то простенькое, типа "Турецкого марша". Требовалось выйти на улицу, от давящего сумрака наплывал ужас. Мэл надела чёрный свитер и чёрные простые джинсы, ботинки, куртку и платок в стиле Сальвадора Дали. Тронула вертушку замка. А замок не открылся. Человек, работающий Мужем Мэл, милосердно запер её не в клетку в отделе, а в собственном коттедже.
- Ах, ты урод, сука рваная, - бессильно простонала Мэл.
И села на пол у двери. Потом мысль осенила её, она бросилась к окнам. Окна были заблокированы. Не откроешь никаким способом. Мэл затрясло от бешенства. Она бросилась к тумбочке, к мобильнику. Набрала номер Серого:
- Ты где?
- Под Дмитровом, а что? Случилось что-то? - спросил он.
- Нет. Ничего, - прошептала Мэл, и закрыла телефон. Серый не мог бы приехать из-под Дмитрова, где строил дачи богатым людям, и вызволить Мэл из страшной клетки с компьютером, холодильником, DVD и синтезатором. Мэл набрала на домашнем телефоне номер отдела:
- Вовка... ты зачем меня закрыл, а?
- Я скоро приеду на обед, - сказал Человек, работающий Мужем Мэл, - скоро приеду, потерпи минут пятнадцать, Люсенька.
И повесил трубку, сволочь.
Мэл физически не могла плакать из-за действия таблеток. До самого прихода Человека, работающего Мужем Мэл, она сидела на полу у двери. Он поднял её с пола и отнёс в спальню.
- Вовка, не закрывай меня на замок, слышишь? - шептала Мэл. - Не закрывай меня, я с ума сойду так...
- Мы сейчас поедем к Ларисе Васильевне, - сказал Человек. работающий Мужем Мэл, - мама договорилась с ней. Она тебе пропишет нормальное лекарство. Поспишь дня два-три. А потом я тебе путёвку куплю в Египет... Хочешь в Египет, Люська? Или в Испанию лучше?
- Я никуда не хочу. Я не хочу спать. Я ничего не хочу, Вовка.
Майор молча взял её мобильник и проверил журнал.
- Ты Серому звонила? Зачем?
- Чтобы пришел и сломал дверь.
- Он же под Дмитровом, - сказал Человек, работающий Мужем Мэл.
- Ты теперь будешь проверять даже, когда я в туалет хожу, мент несчастный? - оскорбительно усмехнулась Мэл.
Майор не обиделся. Ничего не сказал. Пошел греть обед.
Кажется, он положил на тарелку Мэл картошку и что-то мясное. Мэл не стала есть ни того, ни другого. Во рту было горько, казалось, горечь идёт прямо из собственной крови. Она выпила немного сока. Потом мент её переодел, выбрав из груды барахла в шкафу не мнущееся платье, которое подарила Мэл Свекруха, и которое Мэл не надевала ни разу в жизни. Платье, по мнению Человека, работающего Мужем Мэл, было подходящим для похода к психиатру.
Упомянутая выше Лариса Васильевна была не простой психиатр, а тюремный, ибо в Деревцах не было нормальной больницы, зато имелась тюрьма. Мэл возили к ней уже раза три-четыре, и Мэл ничего из этих визитов не запомнила, поскольку с ней Лариса Васильевна даже не разговаривала. Говорила Свекруха, а Человек, работающий Мужем Мэл, добавлял короткие фразы типа: "Совсем не ест" или "Вскрикивает во сне". Одним словом, Любящие Родственники обращались с Мэл как с настоящей сумасшедшей. Её собственные, Буйные Родичи, считали, что Мэл - "хорошая артистка", и по врачам её не водили.
- Истерия, ничего больше, - сказала Лариса Васильевна. Потом она долго что-то советовала Любящим Родственникам, а Мэл с отсутствующим видом смотрела в окно, за которым ветер гнал чёрные листья.
Человек, работающий Мужем Мэл, больше не запирал окон и дверей - так приказала ему тюремный психиатр. Зато усердно кормил Мэл таблетками, от которых она два дня спала, как убитая, а на третий день сделала вид, что проглотила, а сама прижала их языком к щеке, и, едва майор смотался, выплюнула в унитаз. Ещё день она приходила в себя. Таблетки по-прежнему выбрасывались тайком в унитаз. Мясная и калорийная пища не съедалась демонстративно. Человек, работающий Мужем Мэл, покорился, стал варить ей гречку и брокколи, накупил разнообразных фруктов.
Мэл ни с кем не разговаривала, никому не звонила, и ей никто не звонил. Мэл подозревала, что Человек, работающий Мужем Мэл, рассказал всем знакомым трогательную сказку о болезни Мэл.
А в четверг он залез в Интернет. Конечно, не сам додумался. И не Заенькина бабка подсказала. Кто-то подсказал, Мэл не спрашивала, потому что она едва успела увидеть на экране свою домашнюю страничку. Фотку, которую делал Лёлик, на которой Мэл была с распущенными волосами, с пауком в пупке, в кожаной жилетке - и больше ни в чём... И записи в гостевой книге, которые, майор читал.
- Ах, ты, проститутка паршивая! - заорал он, вскочил, и сделав один прыжок к Мэл, влепил ей оглушительную затрещину. Мэл покачнулась и упала. Вопль её снова слышала вся улица. Но теперь майору было безразлично. Как все дегенераты, он был патологически ревнив.
Мэл бросилась к двери, поскольку понимала, что значило остаться один на один с озверевшим садистом на полторы головы выше себя. Дверь отпереть ей удалось. Она выскочила на крыльцо и упала со ступенек - майор сделал ей мастерскую подножку. А потом схватил поперек туловища и поволок в дом.
- Спасите!!! Убивают!!! - орала Мэл.
Во всех домах по соседству слышали, но никто не пошевельнулся. Все знали, кто такой Лисёнков - замначальника милиции, и сын важных родителей. И кто такая его жена - девица с приветом, ****ь и Неместная. Последнее было особенно важно. Конечно, помнили, что ее мать когда-то жила в Деревцах. Но мать Мэл провинилась тем, что вышла за Неместного, уехала и родила своих детей где-то далеко, в чужом большом городе. Неместных в Деревцах не принимали даже если они были очень положительными.
Какое-то время Человек, работающий Мужем Мэл, сосредоточенно пытался задушить её. Она укусила его за палец с такой силой, что послышался хруст кости. Он завопил и отпустил её. Мэл немедленно рванулась к двери. Он опять её поймал.
- Убегу все равно, урод, гадина, - повторяла Мэл. - Уйдёшь, а я повешусь в туалете. Всё равно не будет по-твоему, не будет, не будет.
Человек, работающий Мужем Мэл, ослабил хватку, но загородил собою дверь. Оба сидели на полу, у обоих тряслись от нервного возбуждения руки. У майора даже сильнее, чем у Мэл. Мэл была злобная, майор - бессильный.
- Люська, - пробормотал он хрипло, - я тебя больше пальцем не трону... не обижайся, Люська!
Мэл прошипела:
- Ненавижу тебя!
- Чем я тебя обидел, Люся? Зачем ты повесила эту гадость всему свету на обозрение? Надо мной весь город смеется...
- Мне насрать на твой паршивый город, - сказала Мэл, - я не хочу в нём жить. Ты заставляешь. Ты мне надоел, хуже смерти!
- Люся, - сказал майор, и Мэл заметила, что глаза у него сделались мокрые, такого она ещё не видала, и ей стало страшно.
- Ты же моя жена. Я тебя люблю.
- Я твоя жена? А я хотела быть твоей женой? - дрожащим голосом спросила Мэл - У нас что, была свадьба? У нас есть фотографии? Или видео со свадьбы? Покажи мне, где они! Покажи!
Майор молчал и смотрел на свои трясущиеся руки. Да, он знал - свадьбы не было, фотографий нет, есть только свидетельство о браке, замененное, когда Мэл потеряла паспорт, и в нем у Мэл не его фамилия. Он помнил свадебную церемонию в загсе, где кроме его сестры и её мужа никто не присутствовал, Мэл была бледная и страшная, как смерть, в чужом полосатом платье и с перевязанной кистью левой руки. И ванну помнил в квартире Юльчикиных родителей, полную крови, с плавающим в ней очень белым и худым телом.
- Я тебя спас, - бессильно сказал он, - а ты...
- Спас, - согласилась Мэл, - для себя. Для собственного употребления.
- Что тебе надо еще? Я для тебя все делаю.
- Для себя. Чтобы я жила с тобой. Чтобы не ушла.
- Куда ты уйдешь? - спросил Человек, работающий Мужем Мэл. - Родичам ты не нужна. Ебарям своим тоже. Они тебя потрахают, и забудут. А я тебя люблю.
- Да. Где ещё садист найдет себе постоянную жертву?
- Ты же ни *** не умеешь делать! - воскликнул майор в отчаянии. - Ты нигде не сможешь работать. Ты с голоду сдохнешь!
- Ну, а тебе-то что, Лис? - презрительно спросила Мэл. - Тебе какое дело до меня?
Спорить было бесполезно. Он запер дверь. Мэл пошла в ванную, умылась и подпилила сломанные ногти. Причесалась, пошла на кухню и налила себе коньяку. Человек, работающий Мужем Мэл, сел напротив.
- Налей мне тоже.
Она налила. Супргуи чокнулись и выпили. В конце концов, хоть и по другим причинам, подобные битвы случались не один раз. И даже не десять раз. Потом выпили ещё рюмки по три и отправились в спальню. Мэл бессловесно уступила себя садисту. Какой смысл жертве сопротивляться?
Назавтра майор ушёл на службу, а Мэл стала целенаправленно собираться. Человек, работающий Мужем Мэл, знал несколько её тайников, но не знал главного, под паркетной плиткой в спальне. Мэл вытащила оттуда деньги. Потом скинула на флешку написанные и недописанные главы книги. Оделась во всё черное и собрала рюкзачок с кроликами. Не очень много вещей. Зубную щётку, пасту, расчёску для волос, кое-что из косметики, пару трусов, футболку. Хватит.
Она вышла из дому. Ветер немедленно швырнул ей в лицо горсть гнилых листьев. Плохая примета.
Ехать на автобусе было бессмысленно. Тотчас опросит всех знакомых и незнакомых и узнает, каким рейсом и куда. Мэл вышла на трассу и стала ждать КАМАЗ или другую машину дальнего рейса. Чёрная "девятка" остановилась прямо за ней.
- Девушка, подвезти вас? - спросил человек, лица которого Мэл не разглядела из-за полуопущенного тонированного стекла. Только глаза. Правилом Мэл было никогда не садиться в чужие легковые машины, но сейчас она бесстрашно ответила:
- Да.
В ней еще шумела отвратительная ночь, проведённая с садистом. Чёрные листья подбавили злости и храбрости. Она забралась на сиденье рядом с водителем.
Он был лет сорока, не толстый, но с пузом, когда-то, возможно, симпатичный, но сейчас совсем не во вкусе Мэл.
- Куда едете? - спросил он. - Или можно на "ты"?
- Можно на "ты", - спокойно сказала Мэл. - В Москву.
Она успела заметить на девятке московские номера.
- Тебе повезло. И я в Москву.
- Как зовут? - коротко спросила Мэл.
Из магнитолы неслась хриплая блатная песня.
- Алексей, - сказал он.
- А, - ответила спокойно Мэл, - а я Мэл.
- Иностранка, что ли? - удивился он.
- В какой - то степени. Я Неместная.
- Я тоже. Я к друзьям приезжал.
Мэл не стала спрашивать про друзей.
- Туда, - он кивнул головой назад.
- В тюрьму, что ли? - спросила она.
- Ну да. Навещал.
Мэл подумала про себя - до сих пор я не каталась только с тюремными авторитетами! Самой стало смешно.
- А ты в гостях была здесь? - спросил Авторитет.
- Да, - ответила Мэл. На всякий случай. А вдруг садист выследит Авторитета, запрёт его в клетку, станет бить по почкам, выясняя, кого и куда вёз...
Они мчали по серой дороге. В голове у Мэл шумело от недосыпания. Она вспоминала, как садист ночью облизывал её со всех сторон, и её мутило.
- Противный городок, - сказал Авторитет, - серый какой-то. Скучно здесь жить, наверное.
- Ага, - сказала Мэл, - противно здесь жить.
- А ты в Москве часто бываешь?
- Ну, бываю, - сказала Мэл. - Иногда. Я раньше жила там.
- А где именно?
- В подвале, - засмеялась Мэл. - Под магазином. Станция метро "Таганская".
- Ты красивая, - сказал Авторитет. - Замужем?
- Нет, - сказала Мэл.
- И не была?
- Не была. А ты женат?
- Нет, - ответил Авторитет со вздохом.
Потом он что-то рассказывал Мэл, а она не слушала, думала о своём, глядя на дорогу.
- А может, завернём куда-нибудь? - спросил Авторитет.
- Завернём, - ответила Мэл.
Она заметила на дороге вереницу машин - дальше был пост ГИБДД. А там, конечно, дежурит кто-нибудь из приятелей майора.
- Сворачивай на просёлок, - сказала Мэл, - там такая рощица, за ней ничего не видно.
По пути к рощице, Мэл обернулась несколько раз и спросила:
- Эй, а у нас всё есть?
- Всё, конечно, - сказал Авторитет, и продемонстрировал Мэл из бардачка две пачки недорогих презервативов и мутный флакончик. За рощицей, все произошло очень быстро. Авторитет стянул с себя свитер и футболку, продемонстрировав грудь, густо заросшую волосами и покрытую немыслимыми рисунками до самых плеч.
- Офигенно, - сказала Мэл, - никогда такого не видала.
Он, задыхаясь, целовал ее грудь. Потом минуты три давил Мэл своим пузом. Собственно, Мэл не успела испытать ни отвращения, ни оргазма, вообще ничего, и оценила Авторитета на два порядка выше, чем Человека, работающего Мужем Мэл. Кроме того, он намазался мирамистином, и Мэл его предложил, что опять-таки, было весьма положительно.
- Ты такая классная. Худенькая такая. Спасибо тебе.
- Ага, - сказала Мэл, - а давай дальше по просёлку поедем, и через деревню - на дорогу. Там можно проехать, я знаю.
Пока Серый не разбил свою машину, они, бывало, сюда ездили.
Авторитет, в восторге от безвкусного секса, послушался Мэл, и так они избежали встречи с ментами, хотя измазали машину порядком. Мэл уснула и спала около часа, а потом они обедали в придорожном ресторанчике за счет Авторитета.
- А в Москву к кому едешь? - спросил Авторитет, заказавший Мэл поддельного грузинского вина и овощное рагу.
- К сестре, - сказала Мэл. - У меня там сестра замужем.
- Позвони мне, слышишь? Когда в Москве будешь. Позвони обязательно.
- Само собой, - сказала Мэл, и честно записала его номер. Авторитеты всегда могут пригодиться.
В Москве чёрных листьев не было. Было чисто, холодно, но не серо и не скучно. Мэл посмотрела на шесть рядов мчащихся автомобилей, вошла в подземный переход и отыскала в мобильнике имя Pashka.
- Пашка, алло, это Мэл! Прикинь, а я в Москве! Ты на работе? Как до тебя доехать? Я? Хрен его знает, где я! Сейчас узнаю!