Отличный денек выдался. Сухой асфальт – ни луж, ни грязи. Люблю такую погоду. Машинка покорно дожидалась меня на стоянке. Ах, красава! Ласточка моя. Купил у одного мажора по дешевке. Годовалая тойота купэшка, разгон до двухсот пятидесяти километров. Тонированная «в хлам», как говорится.
Открыв дверцы нажатием кнопки брелка, в очередной раз поймал на себе завистливые взгляды охранников стоянки. Приятно, чёрт возьми! Отличное выдалось воскресенье, Люблю в такие дни прокатиться по свободной трассе ведущей, прямо скажем, в никуда. Так как её протяжённость почти километров сто, а заканчивается она тупиком. Странно? Возможно, для кого-то и странно, но для коренных жителей российских провинциальных городков это повседневная действительность, от которой никуда не деться. В конце трассы были рассыпаны кучи гравия, приготовленные, видимо, для продолжения строительства дороги, но так и не использованные. Наверняка не подвезли асфальт или еще что-либо. Мне на это было начхать. Я включил магнитолу и, с мерным рычанием под капотом, выехал со стоянки. Досадно сплюнувший мне в след охранник вызвал у меня довольную улыбку. «Кто не работает, тот ест», - вспомнилась мне фраза одного из героев классики советского кинематографа. В городе пробок почти не было, все разъехались по дачам, так что я вскоре уже читал надпись на выезде из города «Счастливого пути!»…
Это стало почти традицией: Я, Воскресенье, Солнце и Скорость! Скорость, это нечто. Её нельзя почувствовать ни в поезде, ни в самолёте. Её можно почувствовать только в мотоцикле или автомобиле. Для меня воскресная поездка была каждый раз сродни прыжку с парашютом. За время службы в десанте к ощущению полёта попривык, поэтому скорость вызывала у меня гораздо больше чувств, чем прыжок… Всего одно лёгкое нажатие на педаль, и тебя уже вжимает в сиденье.
Я выехал на трассу. Машин почти не было, лишь изредка попадались навстречу наотдыхавшиеся дачники. Стрелка спидометра подползала к восьмидесяти. Скоро пост. ГИБДД, как всегда, портит праздник души. Сбросил до сорока... Практически ползу. Гиббоны с бессильной злобой провожают меня глазами. Знакомый подарил спасительную наклеечку на лобовое стекло, так что останавливать меня им - себе дороже. Но лезть на рожон не хочу, так что на этом участке скоростной режим не нарушаю. Ну вот, наконец, гайцы позади. Теперь начинается действо!
Скорость восемьдесят – ну это не серьёзно, хотя это самое начало, в груди прыгает чувство предвкушения. Жму сильнее. Резкий разгон – немного пугающее, повышающее пульс захватывающее чувство.
На спидометре сто двадцать. Идём на влёт. Мимо летят поля, речушки, заброшенные домишки на обочине.
Сто восемьдесят – дорога начинает понемногу сужаться, превращаясь в некий туннель. Адреналиновый туннель. Сквозь музыкальные ритмы магнитолы начинает пробиваться мощный, басистый, но негромкий рокот мотора.
Двести! Я лечу. Ну разве это не прекрасно. Мысли летят вслед за мной, пикируют и вновь взмывают в высь, не поспевая за моей красавицей с дальнего востока.
Удар… Ничего не видно. Стекло в мелкой блестящей мозаике и испачкано в чём-то чёрном. Нет не чёрном… О БОЖЕ! В красном! Нет не может быть… Откуда это. Резкий звук шин безжалостно и беспомощно трущих асфальт. Шуршащий звук предшествовал глухому удару. Что же это?! Я вышел, я выскочил, вылетел из кабины… Грёбаная дверь оцарапала ухо. Не возможно! Нет! Это нереально! Это всё какой то дурацкий глупый сон. Капот был продавлен почти до середины. Из радиатора бежал тосол, за облаком пара на асфальте, лежало что то чёрное. Пар немного рассеялся и я похолодел… Передо мной на асфальте, лежала вся в крови, в неестественной позе маленькая девчушка лет восьми. Тело было сломано пополам, ручки раскинуты в стороны. В расползающейся луже крови лежала детская корзиночка, из которой россыпью выкатились ягоды лесной земляники…
Я услышал шаги за спиной. Ко мне волоча детскую курточку по асфальту медленно шла абсолютно седая женщина лет тридцати. Лицо её было бледнее волос. «Хотела бабушку порадовать, полное лукошко набрала…», - прошептала сухими губами женщина и, сев на колени в лужу крови, обхватила руками детское тельце и зашлась слезами…