Вот бывают люди с врождёнными физическими уродствами. К примеру, нет мизинца на ноге, зато большая бородавка на носу или порок сердца. Если вдуматься, порок сердца вообще забавное название. Как будто, едва родившись, человек уже несёт в себе наказание из прошлой жизни за какой-то свой древнегреческий или средневековый косяк. А бывают люди с врождёнными моральными дефектами. Не хватает в них какой-то незаметной на первый взгляд запятой, какого-то обыкновенного человеческого качества из стандартного набора общедоступных. Либо же некое свойство личности раздуто у них до гидроцефалического непотребства, что тоже, в общем-то, можно отнести к моральным дефектам. Мне всегда казалось, что чувство собственного достоинства, эта элементарная самозащита, такой же встроенный в женщину девайс, как и сакраментальный ПМС. Пока я не повстречала Лерочку.
Началось всё с того, что померла старая комендантша в нашей общаге. Наняли новую, и та сходу принялась навязывать монастырю свой устав. В сентябре мы с Катюшей возвращаемся от родителей в нашу блатную комнату с телевизором, холодильником и главной гордостью – пухлым салатовым диванчиком - глядь, а у порога чемоданчик стоит, а вместо нашего дивана втиснута койка. У меня от возмущения дар речи пропал, а у Катюши, судя по всему, появился, только очень своеобразный. В спокойно сказанной ею фразе не было ни одного цензурного слова, но точнее свои мысли и мне бы выразить не удалось. В ответ из-за кухонной занавески вышла маленькая белёсая тень человека. «Здравствуйте, девочки. Я Лера. Меня к вам подселили», - сказала тень. Не сговариваясь, мы с Катюшей развернулись на каблуках и словно героини боевика с развевающимися полами пальто, в тёмных солнечных очках, с играющими желваками направились к комендантше. Тут, что называется, нашла коса на камень. Сколько было криков, угроз, увещеваний, и всё напрасно. Все наши аргументы о том, что мы ВСЕГДА жили вдвоём в трёхместной комнате, мы её отремонтировали, обставили, вылизали, нам остался всего год, мы могли бы договориться, отскакивали от комендантши с лёгкостью шариков для игры в пинг-понг. «Ну, хорошо, тогда она сама от нас сбежит», - прорычала Катюша на выходе. Мы посмотрели друг на друга. Щёки у обеих пламенели, глаза сверкали как у бешеных волчиц, мы готовы были растерзать нашу новую соседку на лоскутки.
А когда вошли в осквернённую комнату, на столе уже стоял готовый обед, и Лерочка чуть ли не в позе официантки пожирала нас широко распахнутыми бесцветными глазами. Ей-богу, я думала, Катюша подойдёт и плюнет в тарелку или выльет суп Лерочке на голову, но эта её беззащитность смутила нас обеих. Я сумрачно буркнула, что сыта по горло, и принялась разбирать сумки, а Катюша демонстративно удалилась на девятый этаж к мальчикам.
Так мы и жили втроём, словно две капризные принцессы и одна затюканная служанка. Катюша иногда ныла: «Манечка, ну, я так не могу больше. Прихожу из универа, а Эта на меня смотрит как побитая собака!» Вскоре Катюша нашла себе солидного ухажёра, у которого всё чаще оставалась ночевать. Я злилась, конечно, что поломали такую нашу малину, порой срывалась на Лерочке, но её мягкость и беспомощность в ответ подрезали на корню всю мою агрессию, и мне оставалось только шипеть как старый утюг.
Где-то через месяц после начала учёбы я дала отставку своему ухажёру Василию. Достал меня этот парень, честно говоря, своей ограниченностью, бицепсами своими, трицепсами и прочими бугорками и впадинками мощного тела. Что-то внутри меня взбунтовалось, и я решила, что мне он – не чета. Вася впал в панику, взял меня зашкирку и, в буквальном смысле слова, стал вытряхивать из меня имя соперника. Из карманов выпала только зажигалка и телефон, который тут же и разбился. «Вася, идиот, ты что ох.ел?» - заорала я. На этом наши отношения кончились. Вася, окружённый друзьями, словно телохранителями, провожал меня голодными взглядами, когда я курсировала между зданиями общаги и универа. Однажды вечером в курилке он в сто восемьдесят девятый раз принялся рассказывать в тесном кругу о том, какая я жестокая сволочь, и в довершение внутренней трагедии, взял бычок и несколько раз затушил его о тыльную сторону ладони. В это время по лестнице проходила Лерочка. Стоило ей узреть сие душещипательное действо, как она, бросив сумки, упала перед Васей на колени, схватила его израненную плоть в свои крохотные белые ладошки, прижалась к Васиной прокуренной руке губами. «Что ты делаешь? Ведь это больно! Так больно!» - причитала она. «Мне в душе больнее!» - закричал пьяный Вася, окончательно осоловев от происходящего. «Пойдём, пойдём, я тебе помогу...» - прошептала Лерочка, подхватила Васю под белы рученьки и повела к себе, то есть к нам в комнату. Семеро оставшихся в курилке медленно захлопнули челюсти. Занавес.
В ту ночь с дискотеки я вернулась домой поздно. До общаги меня доставил Катюшин революционный Марат на чёрном BMW, а Катюшу повёз к себе домой трахаться. Дверь в комнату оказалась открытой. Я бесшумно шагнула внутрь и замерла. Залитый лунным светом, на Леркиной кровати громоздился мой Василий с искажённым в экстазе лицом. Лерочку я приметила не сразу. Голова её ритмично мотылялась у Васи между ног. «А-а!» - сказала я тихонечко, и, к счастью, меня никто не услышал. На утро Васьки в комнате уже не было, а Лерочкино подобострастие передо мной усилилось вдесятеро. Я бы очень посмеялась, если бы у них завязались отношения. Так и жили бы мы дружной шведской семьёй: я, Лера и Вася. Но Василий пренебрёг такой воистину фееричной возможностью.
У Катюши в общаге было много поклонников, но один особенно страстный. Славик, юноша-второкурсник с пылким взором, он посвящал Катюше стихи и песни, которые мы потом читали и ржали до слёз. Лерочка слушала молча, потупив взор. Наверное, Славиковы стихи ей нравились. Когда Катюша закрутила с Маратом, сердце Славика разбилось вдребезги. И как вы думаете, кого я обнаружила однажды ночью в Лерочкиной постели? Правильно. Лиха беда начало. С тех пор я всё чаще заставала свою молеподобную соседку с новыми мужчинами. А однажды явилась невольной свидетельницей любопытного диалога в курилке. Наши парни стекали по стенкам от смеха, перечисляя названия лекарств: «Димедрол!» Взрыв хохота. «Активированный, не... не активированный, дезактивированный уголь!» «Мезим – для желудка незаменим!» Слёзы брызгали у них из глаз. Я криво улыбалась, переводя взгляд с одного на другого. «Ну, точно не виагра!» «Пурген!» - выкрикнул кто-то, и свора наших пьяниц и развратников рухнула как подкошенная. Я прикурила сигарету. «В чём дело-то? Я что-то не врубаюсь. Кто-то болеет?» - спросила я в перерывах между тем, как они набирали воздуха в лёгкие для нового захода. «Я щас обоссусь!» - тоненько пропел кто-то в углу в ответ на моё недоумение.
Минут десять я стояла в центре этого дурдома, пока не добилась мало-мальски вразумительного объяснения. Речь шла о моей соседке Лерочке, которую перепробовало уже полобщежития. Парни быстро сообразили, что эта девушка не может устоять перед чужим горем. Они передавали её из рук в руки, кривляясь и корча страдания, чтобы добиться от неё легкого секса. Между собой они прозвали её Таблеткой. Кажется, никто из них даже не знал её настоящего имени. «Ну, эта... белобрысая, твоя соседка!» «Ты же спал с ней! – фыркнула я. – Что, даже имени её не помнишь». «А зачем?» И снова смех. «Дебилы!» - резюмировала я и ушла к себе. Меня возмутило не их отношение конкретно к Лерочке, потому что до неё мне не было дела, а их подлая солидарность, звериная жестокость – добить слабого.
Об этом происшествии я вскоре забыла. Навалились собственные заботы. Я познакомилась с шикарным взрослым мужчиной по имени Александр, обеспеченным, уверенным в себе. Мы встречались уже пару месяцев, и отношения складывались вполне благополучно. Однажды мы договорились поехать к нему на дачу в субботу вечером, я надела свои лучшие джинсы и майку, подчёркивающую все самые эффектные части молодого комиссарского тела, надушилась, подкрасилась, взбила гриву. Он уже ждал у подъезда в своём жёлтом Renault. Я плюхнулась на переднее сидение с самой сексуальной из своих улыбок и вдруг наткнулась на стеклянный холод его лица. «Маша. Хочу тебе сказать. Мы никуда не поедем. Между нами всё кончено». «Чего?» «Я встретил другую девушку». Внутри у меня всё заклокотало, но я выжала усмешку: «Она что, в попу даёт?» «Ты бесчувственная грубая сука». Вот так сказал мне мой Алексан-дер. Я пулей выскочила из машины и в два счёта оказалась дома. В голове чеканились и переливались всеми цветами радуги его последние слова.
Полагая, что я одна, я упала на кровать и завыла, не прислушиваясь, не контролируя себя. Просто громко, скрипуче, некрасиво завыла. В ту же секунду я ощутила на своих плечах невесомое как воздух прикосновение. «Не плачь, миленькая... Он не достоин твоих слёз». Лерочка, это странное аморфное существо, даже не падальщик на чужом горе, а скорее, личинка, обчищающая сгнившие кости, жучок, подъедающий невидимые глазу останки. Она окутала меня своим сочувствием, стало по-настоящему физически легче, а я вдруг развернулась и прорычала: «Да пошла ты!.. Таблетка!»
Пробовали когда-нибудь в расстроенных чувствах подойти и наступить кошке на сломанную лапу? Словно в липком кошмаре я увидела, как вытянулось Лерочкино лицо, округлились глаза, в которых отчётливее, чем в раскрытой книге, проступило, что она знает об этом своём унизительном прозвище, знает о нём каждую секунду своего существования, знает о нём, знает! Из глаз её на мою руку упали две громадные слезинки. Словно громом поражённая, я уставилась на неё, напрочь забыв о мучительном падении собственного достоинства в машине Александра.
«Лера!» - я обхватила её обеими руками, как ребёнка, которого сама же только что больно ударила. «Тока не реви. Не реви. Не реви. - повторяла я, покачиваясь маятником. -Прости... Я бесчувственная грубая сука».