Работенка эта подвернулась Федору совершенно случайно. После Чечни, контуженный и прихрамывающий, он по совету ребят, бывших сослуживцев, сунулся было в охранники. В трех местах, куда Федор звонил по объявлениям, ему обрадовались, узнав, что парень служил в «горячей точке», но когда дело дошло до собеседования, доходчиво объяснили, что берут только здоровых. Образования, чтобы поискать чего попрестижнее, у него не имелось. К моменту встречи на улице со старым товарищем Борькой Федор жил вдвоем с матерью, перебиваясь мизерной пенсией и случайными заработками.
Борька заделался «новым русским». Федор сразу это понял, взглянув на его прикид и новенькую иномарку, из которой тот, не торопясь, выгрузился на стоянке у супермаркета.
Несмотря на то, что в смысле материального благосостояния их теперь разделяла целая пропасть, Борис сразу же окликнул бывшего товарища, с которым когда-то гоняли вместе в футбол. Жили они в соседних дворах, учились в одной школе, потом Борькины родители развелись и он куда-то переехал. А теперь вот встретились после шестилетней разлуки.
О себе Борька рассказывал первым и весьма охотно. Он рано женился, тесть занимается автосервисом, пристроил зятя к себе. Бизнес идет хорошо, они с женой купили квартиру в элитном доме, недавно переехали. Но сейчас лето, живут на даче, Борис бывает в городе только по делам.
Когда дошло до вопроса: «А ты-то как?», Федор тоже честно все поведал. О том, как ему, инвалиду Чечни, в мирной жизни места не нашлось. Борис выслушал внимательно и сочувственно, покачал головой:
- Ну, братан, не ожидал я, что ты с такой биографией - и не у дел! Ведь самое ценное – это опыт! Эх, не понимают ведь!
А потом вдруг предложил устроить Федора на работу:
- Дом у нас непростой. Короче, для крутых. Двор закрытый, там охрана в будке сидит. Но у охранников весь штат уже укомплектован. А в подъездах – консьержи. Правда, там тетки в основном пожилые сидят, носки вяжут, газеты читают. Но в нашем подъезде как раз тетка только что уволилась. Мне сегодня управдом сказал, когда я заезжал. Хочешь, сейчас прямо ему на мобильник позвоню?
Федору ничего не оставалось, как кивнуть. Минут пять Борис расписывал невидимому Геннадию Леонтьевичу, какой ценный кадр его хороший знакомый – и в Чечне отслужил, и аккуратный, и исполнительный. Наконец договоренность была достигнута и Федору назвали адрес, по которому следовало явиться в назначенное время.
- Ну, ты извини, браток, я помчался! – произнес его благодетель, кивая на супермаркет.
Управдом, принявший Федора в своем офисе, оказался мужчиной средних лет, с намечающимся брюшком. Разговор вышел недолгим. Геннадий Леонтьевич задал гостю несколько вопросов, а затем перешел к условиям работы. Федор узнал, что оклад у консьержа невелик – всего двести условных единиц, которые нынче исчисляются в евро. Но возможны еще премии за хорошую работу, подарки к праздникам, а также чаевые за различные дополнительные услуги – например, доставлять жильцам корреспонденцию, которую по каким-то причинам нельзя положить в почтовый ящик. Кроме того, в обязанности консьержа входил труд лифтера – он должен был по желанию жильцов вызывать им лифт. Работа была сменной – через день с восьми утра до двенадцати ночи.
На прощание Геннадий Леонтьевич поведал, что сменщицей у Федора будет Полина Вениаминовна – бывшая партийная активистка, теперь на пенсии и помогает дочери, которая растит внуков без мужа. Жильцы ею очень довольны. А вот у предшественницы Федора Валентины Васильевны недавно прямо на работе случился сердечный приступ и ее увезли в больницу. Она больше не вернулась, уволилась.
К работе Федор приступил на следующий день. Уютная каморка ему очень понравилась: мягкий диван, кресло, холодильник, кондиционер, санузел… Жаль только, что телевизора в ней не было – не полагалось, видимо, чтобы не отвлекать консьержа от работы. Зато стояли два монитора – один показывал, что происходит на площадке первого этажа, а другой – что делается у подъезда.
За две недели Федор начал узнавать всех жителей подъезда в лицо. Тем более что на каждом этаже было всего по две квартиры, а некоторые занимали даже по целому этажу, а то и по два – это называлось пентхауз. Еще через две недели он мог почти уверенно описать внешность ближайших друзей, возлюбленных, партнеров по бизнесу, а также друзей детей «своих» жильцов. Кроме того, он подозревал, что стал невольным обладателем нескольких пикантных секретов, касающихся личной жизни обитателей подъезда. В двух случаях замужних дам в отсутствие мужей, кажется, посещали любовники, а в одном женатый бизнесмен водил к себе любовниц, причем не одну. Федор мучился сомнениями – а что ответить, если обманутый супруг спросит его, чем давеча занимались неверный муж или жена. Но к счастью, никому пока не приходило в голову расспрашивать консьержа о столь интимных вещах.
Федор был подчеркнуто вежлив со своими подопечными, несколько раз помогал дамам и их домработницам донести до квартиры покупки и неоднократно удостоился похвал на тему: «Ах, какой приятный и услужливый молодой человек!»
…Они появились на экранах мониторов незадолго до конца его смены – часов в одиннадцать. Многие жильцы возвращались домой поздно, иногда навеселе, и Федору нередко приходилось провожать их до двери квартиры. Но эта женщина была трезвой – он сразу понял это по ее походке. К тому же она держала за руку ребенка. Девочку лет шести.
Женщина выглядела именно так, как представлял себе Федор облик «новой русской». Изящный бежевый костюм, в ушах серьги с крупными камнями – возможно, даже бриллиантами. На руках искусно сделанный маникюр, лицо выглядело вполне ухоженным, темные волосы, явно уложенные в дорогом парикмахерском салоне, волнами спускались на плечи. В правой руке она держала большой пакет с фирменным логотипом ближайшего супермаркета – того самого, возле которого Федор полтора месяца назад встретил Бориса, сыгравшего в его жизни роль доброго ангела.
Пакет выглядел тяжелым, и Федор вышел из своей каморки, готовый предложить помощь. Но женщина повернулась к двери девяносто седьмой квартиры и стала возиться с ключами. Девочка, очень хорошенькая, с такими же темными, как у матери, вьющимися волосами, все так же цеплялась за ее руку.
Ранее Федор не видел, чтобы кто-нибудь открывал дверь этой квартиры или выходил из нее. Он справедливо полагал, что квартира пустует или хозяева в отъезде. И, похоже, не ошибся. Скорее всего, они вернулись сегодня утром, в дежурство Полины Вениаминовны.
Девочка неожиданно обернулась к Федору.
- Ой, дядя! – сказала она удивленно. – А раньше здесь только тети работали.
Женщина тоже обернулась и посмотрела на Федора. А потом улыбнулась ему:
- Здравствуйте!
- Здравствуйте! – ему ужасно хотелось поговорить о чем-нибудь с этой шикарной дамой, но он понимал, что ее никогда не заинтересует такой парень, как он. Он ведь даже не красавчик, да и хромает заметно, так что на роль альфонса не сгодится. Он для нее просто обслуга. Вот сейчас она скроется за дверью… Но она почему-то не торопилась.
- Как вас зовут, молодой человек?
- Федя.
- Меня зовут Евгения, Женя… Федя, вы не могли бы мне помочь?
- Конечно. Чем могу быть полезен?
- Вы не могли бы пройти с нами в квартиру?
«А вдруг она хочет меня соблазнить? Может, у нее давно не было мужика? Но при дочке… Нет, абсурд! Хотя в жизни всякое бывает…»
Сердце у Федора заекало. Нет, разумеется, у него был сексуальный опыт, но не такой уж большой, и потом, его партнерши и в сравнение не шли с этой новорусской стервой – простые грубоватые девчонки из рабочих семей, большей частью нетребовательные уличные шлюхи. А что нужно такой утонченной особе – кто ее знает…
Но он уже согласился помочь, и потому ничего больше не оставалось, как пройти в квартиру вслед за женщиной и девочкой. Сначала они попали в небольшой холл с диваном, потом Женя открыла ключами еще одну дверь, за которой оказалась прихожая с ковром и вешалкой. Двери комнат были закрыты. Хотя в квартире, похоже, недавно сделали евроремонт, она выглядела нежилой. Впрочем, неудивительно, ведь хозяева только что вернулись. Но почему к ним не ходит домработница? Во всяком случае, Федор до сегодняшнего дня ни разу не видел, чтобы тут кто-то появлялся. Правда, некоторые не любят, когда посторонние приходят к ним в дом в их отсутствие. Может, и Женя из таких?
Хозяйка прошла на кухню. Федор подумал, что надо бы взять у нее из рук пакет, но сама она не попросила, а сейчас предлагать было уже поздно. На кухне, обставленной дорогущими, по мнению Федора гарнитуром и бытовой техникой, Женя поставила пакет на стол. Девочка тут же подбежала к столу и потянулась к пакету.
- Алиса! – строго сказала Женя, - не трогай! Сначала надо все разобрать.
- Мама, я хочу шоколадный батончик!
- На ночь есть вредно. Получишь его завтра, после обеда.
- Я хочу сейчас!
- Несносная девчонка! Вечно клянчишь у меня что-нибудь! Больше никогда не пойдешь со мной в магазин! Ступай в детскую, скоро я уложу тебя спать.
- Простите, - не выдержал стоящий в дверях Федор. - А что все-таки требуется от меня?
Но его, казалось, никто не слышал. Мать и дочь продолжали перепалку. Девчушка ныла, выпрашивая свой батончик, Женя пыталась отогнать ее от стола и отправить в детскую. Алиса не уступала. Неожиданно мама обхватила ее шею и стала с силой сжимать.
- Заткнись, отродье!
Детский капризный голосок смолк. Федор в оцепенении наблюдал, как девочка, словно кукла, бессильно повисла на руках у матери. Он видел в Чечне достаточно смертей, чтобы понять, что произошло.
- Что вы делаете? Отпустите ее! Разве вы не видите, что ей плохо?
Но он знал, что уже случилось непоправимое.
«Господи, она сумасшедшая! Зачем она меня позвала? А что если меня теперь обвинят в смерти девочки? Что если она все свалит на меня?»
Ему в голову пришло, что нужно позвонить в милицию или хотя бы в «Скорую», но он почему-то не мог сдвинуться с места. Все видел, понимал, осознавал, но руки и ноги не шевелились, не реагировали на мозговые приказы.
Женщина отбросила от себя мертвое тельце дочери. Маленькая фигурка неестественно скорчилась на полу, облицованном бежевой плиткой. Такой же бежевой, как костюм убийцы, машинально отметил Федор.
И тут Женя обернулась к нему. Выражение ее лица было спокойно-деловитым.
- Помогите мне убрать отсюда тело.
- Что? – хотел он воскликнуть, но не смог произнести этого слова даже шепотом. Язык тоже отнялся.
- Возьмите ее на руки и отнесите в гостиную. Там есть камин. Он достаточно велик для того, чтобы сжечь тело. Я сейчас его разожгу.
Она каким-то непостижимым образом просочилась мимо него, хотя он загораживал собой весь дверной проем. Тельце девочки осталось лежать на кухонном полу, бежевом, как костюм ее матери. Механически, как робот, он нагнулся и поднял мертвую Алису на руки. Она оказалась совершенно невесомой. Все движения совершались им как во сне, казалось, помимо его воли. Когда он вошел в гостиную (и откуда знал, куда идти?), камин уже разгорелся. Евгения, сбросив туфли на высоких каблуках-шпильках, в которых она была все этой время, сидела на софе, закинув ногу на ногу. Федор подошел к камину и положил скрюченное тело туда. Оно действительно поместилось. Почти сразу же по комнате поплыл запах горелой плоти.
Федор смотрел, как то, что лежало в камине, обугливалось и чернело. Там, в устье камина, преобладали три цвета – розовый, черный и красный. Пылающий огонь был красным. Розовыми - кожа и платьице девочки. Черными – уголь, в который все это превращалось, и, может быть, еще волосы Алисы. Хотя они, наверное, уже обгорели…
- Там есть дверцы. Закройте.
Голос Жени звучал по-прежнему бесстрастно.
Федор затворил дверцы.
- Подойдите сюда.
Она протягивала ему деньги. Купюру в пятьдесят долларов.
- Возьмите. Вы мне очень помогли. А теперь уходите.
Он и сам не заметил, как купюра очутилась зажатой в его ладони. Федор был уверен, что не брал ее из рук Жени, она будто перекочевала в ладонь прямо по воздуху… Потом он вдруг оказался у входной двери. Уверенно отпер замок. Миновал холл с диваном. Наружная дверь тоже легко открывалась изнутри. То есть замок был достаточно сложным, но Федор откуда-то знал, что нужно просто нажать на кнопку – и дверь откроется.
Дверь неслышно захлопнулась за ним. И в следующую секунду Федор буквально нос к носу столкнулся с Борисом.
- Привет! А ты чего это у нашей двери стоишь? Охраняешь?
- Это твоя квартира? – Дар речи, оказывается, вернулся к Федору. Как и способность двигаться по собственной воле.
Он только сейчас сообразил, что даже не спросил у Бориса, в какой квартире тот живет. Как-то ни к чему было.
Он ухватил Бориса за рукав.
- Послушай… Ты только не волнуйся! Там твоя жена…
- Жена? Какая жена? Ритка сейчас в Турции, уехала с подругой по путевке. Сам вчера их на самолет провожал. Тоже хотел поехать, да бизнес…
- А Женя и Алиса – кто они тебе?
На Борькином лице отразилось недоумение.
- Впервые слышу. У нас таких родственниц нет.
- Боря, значит, там преступница! У нее откуда-то ключи от вашей квартиры. Она сумасшедшая. Убила свою дочь. И заставила меня сжечь труп в камине! Боря, нам надо срочно вызвать милицию!
- Что за бред ты несешь? Колес, что ли, наглотался?
- Боря, это не бред! Женщина с темными волнистыми волосами в бежевом костюме. И с ней девочка, такая же темноволосая, в розовом платьице…
Борис плечом отодвинул Федора от своей двери, достал связку ключей на брелке, загремел ими… Дверь открылась.
- Входи, посмотрим вместе. Хотя ерунду какую-то рассказываешь…
Федор увидел знакомый холл, вторую дверь, прихожую…
- Она была в гостиной, - сказал он Борису, глядя в его широкую спину.
Гостиная оказалась пуста. Федор открыл дверцы камина. Камин был холоден, его внутренности - девственно чисты. Никаких следов того, что здесь что-то жгли. Допустим, золу и останки могли убрать, но как камин успел так быстро остыть?
Вдвоем они обошли всю квартиру. Ничего, даже пакета из супермаркета на кухонном столе.
- Ну, убедился? – спросил Борис. – Ничего нет, тебе все это приглючилось!
- А тогда откуда я знал про камин в гостиной?
- Не знаю… Может, я сам тебе говорил? Уже не помню…
- К вам ходит домработница?
Борис указал на толстый слой пыли на журнальном столике – они снова вернулись в гостиную:
- Ритка не хочет, чтобы прислуга приходила без нас. Цветов и животных у нас пока нет, так что смотреть за ними не надо. Завтра я приглашу домработницу, чтобы убралась тут под моим присмотром.
- А кто здесь жил раньше?
- Точно не знаю. Квартира досталась нам по сходной цене. Дом построили шесть лет назад. А квартиру мы купили только сейчас. Сделку оформил агент. Кажется, прежние хозяева уехали за границу или что-то в этом роде. Мы не выясняли.
Через несколько минут Федор вернулся в свою каморку и принялся собирать вещи – его смена закончилась. Борис так и остался в твердом убеждении, что его бывшего приятеля преследуют глюки – вероятно, от наркоты. Он не собирался доносить на него управдому, но намекнул, что злоупотребление «дурью» может быть чревато потерей работы.
Получая из рук управдома очередной конверт с зарплатой, Федор как бы невзначай поинтересовался:
- Геннадий Леонтьевич, а куда делись прежние хозяева девяносто седьмой квартиры? Борька говорит, квартира ему по дешевке досталась…
Мужчина вздохнул.
- Эх, приключилась там такая история… Купила эту квартиру семья. Молодой бизнесмен, жена неработающая, дочка маленькая… Год назад случилось несчастье. Бизнесмена взорвали в машине. Говорят, конкуренты. А жена, должно быть, после этого помешалась. Начала странно себя вести. Однажды к ним пришла домработница и застала ужасную картину. Женщина лежала мертвая в гостиной на софе. А в камине что-то догорало. Это оказались останки ребенка. Экспертиза установила, что хозяйка сожгла собственную дочь. Но перед этим вроде ее задушила. А потом умерла, наглотавшись психотропных препаратов. Под их влиянием она и убила ребенка. Не соображала, видимо, что делала. Квартиру родственники продали со всей обстановкой. Твой товарищ, когда переезжал, сделал евроремонт, но из мебели кое-что оставил. И камин тоже. Ему насчет убийства никто не говорил. А то бы еще отказался от покупки. Ну, теперь-то уже все равно… Да, кстати, баба Валя, та, что до тебя работала, видела там что-то странное. Вроде покойную Евгению с дочкой возле квартиры. От этого ее и приступ хватил. Потому и уволилась. Хотя я думаю, что померещилось ей. Не верю я в привидения!
Федор молча сунул конверт с деньгами в карман джинсовой куртки, застегнул его, попрощался и вышел. За дверью он вдруг остановился.
- Привидения, говоришь? – сказал он, как бы обращаясь к самому себе. И зашагал восвояси. В другом кармане куртки лежала пятидесятидолларовая купюра. Ее Федор обнаружил зажатой в руке, выйдя памятным вечером из квартиры Бориса. И переложил в карман.