Эта история случилась в Иркутске в том памятном году, когда на фоне очередного весеннего призыва последний коммунистический субботник плавно перетек в первый пасхальный крестный ход.
С первого курса к Вовке, самым нелепым образом, прилепилось ласковое прозвище Гаденыш. И теперь, два года спустя, в институте его знали не иначе как Гадом. В общаге, Вовка неоднократно оправдывал свою репутацию разными «добрыми делами». Например, однажды по возвращении с учебы, друзья застали Вовку за очень интересным занятием. Из под стола торчала только гадская задница в синих заношенных трико. Гад стоял на карачках и играл в огнеметчика. Используя антистатик и зажигалку, он жарил тараканов за холодильником. А еще он любил делать женщинам приятные сюрпризы. Молоденькой практикантке с кафедры физической культуры он публично преподнес следующие стихотворные вирши:
«Я тебе говорю это на чистоту, без лукавства и прочих оказий.
Я гляжу на тебя, и в моей голове вьется рой сексуальных фантазий».
Наверняка, ей приятно было услышать в свой адрес такое искреннее восхищение. Гаденыш, он и есть гаденыш. По призванию, по сути.
В середине апреля Гаденыш ездил домой в Слюдянку – провожал двоюродного брата в армию. В общежитии он появился через трое суток, изрядно помятый и с большим пакетом куриных яиц. Гостинец собрала сердобольная бабуля – отметить главный православный праздник. При этом она научила Вовку красить яйца луковой шелухой и взяла с него слово, что они (яйца) «доживут» до Пасхи. А это, целая неделя! Естественно, в полуголодном студенческом общежитии это нереально. Четыре здоровых молодых организма – Вовка и иже с ним – остро нуждались в белках, жирах и витамине «Д», а деньги у всех давно кончились. Гаденыш сопротивлялся часа полтора, потом сдался. Его убедили тем, что в четверг обязательно дадут стипендию и к субботе съеденный «НЗ» будет полностью восстановлен. Более того, мужики договорились «разговеться» на полную катушку – с куличом, водкой и колбасой. А это – полноценный сабантуй. На том и порешили. В итоге: за два дня весь запас пасхальных яиц был съеден.
Старшим комнаты по праву считался Константин – здоровый детина по прозвищу Батон. Он, единственный из обитателей «четыреста первой», служил в армии и жил по понятиям. Батон умел стойко переносить тяготы и невзгоды. Не в пример другим Вовкиным однокурсникам – Щапычу и Даниле. Эта «сладкая парочка» забавлялась тем, что постоянно искала приключений на свои задницы. И довольно часто их находила. Эти двое постоянно ходили с синяками. Четвертым в «четыреста первой» числился Гаденыш.
Весь вечер страстной пятницы, Вовка проводил с друзьями христианский ликбез. И даже убедил их в пасхальную ночь отстоять в Знаменском монастыре праздничный молебен. Накануне студентам выдали стипендию. Из всех жильцов «четыреста первой» «степуху» не получал толь Гад – учился плохо. Мужики скинулись и, после недолгих споров, поручили Вовке, как самому молодому, купить все необходимое к празднику.
В субботу в Иркутске проходил традиционный субботник по очистке улиц и площадей от отходов человеческой деятельности. С десяти ноль-ноль и до наведения порядка. В назначенное время всех обитателей общежития погнали на близлежащую территорию. Под чутким руководством коменданта, до трех часов студенты мели дорожки, скребли граблями газоны, жгли прошлогодние листья и собирали собачьи какашки. Жильцы «четыреста первой» работали, как и все: дружно, но без энтузиазма. В начале первого Вовку заслали в магазин. Напоследок Батон дал ему обстоятельные «ЦУ»:
- Значит так. Возьмешь две бутылки «Столичной», палку колбасы, два десятка яиц и бутылку минералки. Если деньги останутся. И этот, как его … каравай не забудь. Давай мухой, одна нога здесь, другая – тоже здесь.
Субботник давно закончился. Поглядывая на часы, Батон неоднократно задавался риторическим вопросом:
- Ну, и где этот засланец?
Шло время, а Гада все не было. Это настораживало: не случилось ли чего? Когда стемнело, напряжение усилилось. Разрядка наступила в половине двенадцатого.
От резкого толчка, дверь в комнату распахнулась настежь. Гаденыш шумно ввалился внутрь. Мама дорогая! Он был не просто пьян, он был пьянее водки. И чем-то напоминал Вия, которому в спешке веки подняли только до половины. Гад застыл на пороге, силясь что-то сказать, но, видимо, не мог собрать в кучу нужные слова. Мужики изучали своего гонца, пытаясь вычислить, где он так «нализался». Щапыч первым пришел в себя и, указывая на Гаденыша пальцем, издевательски произнес:
- О-о! Явление Христа народу! – и, чуть помедлив. – Ну, … и где мы были, такие красивые?
Вовка проигнорировал этот злобный выпад. Собравшись с мыслями, он обвел комнату взглядом и выдал что-то нечленораздельное:
- Яйца будем … завтра!
Батон успел задать один короткий вопрос:
- Ты где был, гнида?
Вопрос повис в воздухе, но Гад его уже не слышал. Во всю длину своего роста он навзничь рухнул на пол и тут же захрапел. Видимо, до общаги Гаденыш шел на полном автопилоте. Батон брезгливо глянул на бесчувственное тело и высказал здравую мысль:
- Меня терзают смутные подозрения, что все наши деньги, равно как и завтрашний праздник, накрылись медным тазом. Данила, ну-ка глянь: что у него в карманах.
Данила, как заправский опер, вывернул гадские карманы, вытряхнув из них какую-то мелочь. Денег у Гада не было. Худшие опасения оправдались – Гаденыш во всей красе проявил свой гадский характер. Батон кипел и пузырился, награждая Вовку нехорошими эпитетами. Один другого краше:
- Вот гнида! Одно слово: Гаденыш, гад подколодный! И не просто гад, а гад в кубе! Удавлю гниду! Завтра же удавлю!
И вдруг задался неожиданным вопросом: - Что бы с ним сделать, этакого?
Гаденыш, словно почуяв, что о нем говорят, отчетливо громко вытряхивает из сна:
- Завтра будем красить … - и замолкает.
Батона осенило. Он придумал иезуитскую месть.
- Ну, зачем же ждать до завтра. Сегодня покрасим.
И, обращаясь к опешившим товарищам, приказным тоном добавляет:
- Данила! Сходи к девчонкам в «триста шестую», попроси зеленку.
Пока Данила ходил за зеленкой, Батон с Щапычем перевернули Гада на спину. Затем Батон сварганил большой ватный тампон. А тут и Данила объявился, с зеленкой.
С бесчувственного Гаденыша стянули трусы и работа закипела.
- А ничего, симпатично получилось, – Батон с удовлетворением любовался своим творчеством. – Будет что вспомнить на старости лет. И нам и ему.
Рациональный Щапыч выдвинул коммерческое предложение:
- Может нам «показ мод» устроить. Для девчонок. Вход платный: рубль с носа. Если все придут, так мы не только пропитые деньги компенсируем, но и заработаем. Экспонат не возражает. Ну, так как, звать «триста шестую»?
Батон строго посмотрел на рационализатора и покачал головой:
- Нет, так нельзя. Не по божески это. «Опускать» товарища в пасхальную ночь не стоит. Хоть он и гад ползучий! Хватит с него санобработки. Мы ему завтра с утра учиним «допрос с пристрастием». Интересно все-таки: на кого он нас променял?
Гаденыш проснулся под утро, тихонько разделся, перебрался на свою кровать и снова провалился в глубокий сон. Все самое интересное ждало его утром.
- Ну, так где Вы были, с обеда и до двенадцати? – строго вопрошал Батон. – И где наша водка? Где наша колбаса, где наш кулич? Где все это?! Давай, объясняй: зачем ты нас кинул? Народу интересно, народ жаждет крови.
При этих словах Батон взглядом указал сперва на Данилу, затем на Щапыча. Мужики сидели на соседней кровати и хмуро, в упор, смотрели на Вовку. Гаденыш поежился под теплыми, дружественными взглядами. Выбора у него не было, пришлось объясняться.
А произошло следующее. В «Первом гастрономе» на «Карла Маркса» Гаденыш встретил своего одноклассника Димку. Тот стоял у прилавка и трясся, как Каштанка на помойке – накануне перебрал алкоголем. А денег на опохмелку нема. В Иркутск Димка приехал «искать правду». Его, единственного из класса, не хотели брать в армию по причине недостатка веса и хилого здоровья. Он и поехал в областной военкомат, жаловаться на местных бюрократов. Димка добился своего – ему пообещали, что за лето подкормят и подлечат, а осенью забреют в солдаты. Вот он от счастья и надрался. Гаденыша так потрясли злоключения земляка, что он, забыв обо всем, потащил Димку в ближайшую кафешку, «подлечить». А там события развивались по обычному сценарию – пили, пока не кончились деньги.
- Это все замечательно, - перебил Вовку Батон. – Только как мы сегодня праздник отметим? В холодильнике пусто – мышь повесилась. Ты «накосячил» ты и выкручивайся, как знаешь.
Гаденыша осенило:
- Мужики! У меня в подкладке сто рублей зашито. Бабка ссудила, на всякий случай. Хватит, чтобы взять пузырь «Столичной» и два десятка яиц. … Покрасим и …
Батон жестко перебил Гаденыша:
- Стоять Зорька! Мы возьмем водки, минералки и рыбных консервов. – Костя загадочно усмехнулся. – А яйца … а яички … а яички мы уже красили. И двух достаточно.
Гаденыш повеселел:
- А где вы яйца-то взяли?
Данила неудачно влез в разговор и все испортил:
- У тебя в штанах.
Через двадцать минут Вовка стоял под горячим душем и, изощренно матерясь, с энтузиазмом шоркал мочалкой свое хозяйство. Остальные обитатели «четыреста первой» тем временем разливали по стаканам «Столичную» и с удовольствием приговаривали:
- Не все Гаду масленица!