Ступени осознания. Практическая психология. Гл. 4

СТУПЕНИ ОСОЗНАНИЯ. ПРАКТИЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ. Глава 4. Понимание и познание мира.

Никак не может человек законы мира уяснить,
Хотя и поспешил себя царем природы объявить.

Нас долго звали мир преображать.
Преобразили… И куда теперь бежать?


Сразу же договоримся, что в этой главе миром мы будем называть то, что обычно имеет в виду под этим термином наука. То есть в данном случае мир — это природа, изучением которой и занимаются ученые или, как их называли раньше, естествоиспытатели, а также человеческое общество и плоды его труда. Строго говоря, это лишь незначительная часть настоящего, полного мира, которая отличается тем, что более или менее доступна человеческому уму, нашим органам чувств и созданным нами приборам. Конечно, влияние этой части на людей очень велико, ее изучение имеет для нас принципиальное значение, но считать, что кроме нее ничего не существует, было бы крайне легкомысленно.

Может возникнуть вопрос о том, почему мир (природу и общество) надо как-то отделять от непосредственно окружающих нас конкретных людей, в чем принципиальная разница между ними. На самом деле, конечно же, никакого коренного различия в данном случае не существует, так как весь мир целостен, един, и отношение ко всем его частям должно быть одинаковым. Однако надо учитывать некоторые характерные особенности сознания современного человека.

Во-первых, непосредственное общение с людьми занимает гораздо большее место в нашей жизни, чем общение с природой или, скажем, с обществом, государством. Точнее, мы сами придаем отношениям с конкретными людьми несравнимо большее значение, сильнее переживаем конфликты сними, сильнее привязываемся к ним, наконец, всем сердцем любим или ненавидим их. А кто обращает внимание на природу? Художники, рисующие пейзажи, писатели, описывающие виды природы, ученые, исследующие природные явления. И, пожалуй, все. Правда, и все остальные люди любят полюбоваться красивым видом и поговорить о погоде, но это уже так, между делом. С обществом мы сталкиваемся тоже не так уж часто, например, нарушении законов государства, уплате налогов, оформлении документов, регистрации брака или рождения ребенка, голосовании на выборах и в других подобных случаях.

Во-вторых, что значительно важнее, чрезвычайно распространено принципиально различное отношение к природе и к окружающим людям с точки зрения добра и зла. Например, в не столь далекие времена популярным было следующее заявление: «Нам надо стремиться к тому, чтобы такие слова, как война, борьба, покорение, мы бы употребляли только по отношению к природе, а не по отношению к человеку». Очень гуманно, не так ли? Но почему мы обязательно должны с кем-то воевать, хотя бы и с природой, покорять ее, преобразовывать, разрушать, уничтожать? За последние годы стало особенно заметно, что в этой войне страдаем прежде всего мы сами. Однако по-прежнему многие считают, что те действия, которые недопустимы, когда они направлены на человека, вполне оправданы и даже заслуживают восхищения, если они направлены на природу. И то, что в отношениях между людьми однозначно признается злом, не может быть названо таковым, когда речь идет о природе, на которую вообще нельзя распространять никакие нормы морали.

Хуже того, природа часто однозначно воспринимается как открытый или затаившийся враг, способный на любые подлости. Ведь даже про экологические катастрофы говорят, что это нам «мстит природа». Какая может быть месть и вражда между частями единого мира? Точно так же можно называть местью своего тела боль, воспаление, нагноение, лихорадку от сознательно или нечаянно порезанного пальца. В действительности человек вносит разрушения в мир и потом сам страдает от этого вместе с природой, а месть здесь ни при чем. Мстительность — это порок, свойственный только таким развитым и свободным существам, как люди.

Согласно зороастрийскому учению, каждый неправильный поступок наносит урон как самому человеку, так и всему миру в целом. В результате повышается уязвимость человека и мира перед происками сил зла. А уж они-то обязательно воспользуются предоставившейся возможностью расширить свое влияние, увеличить разрушения мира, ведь это условие их выживания. Но их удар или удары, хотя они и представляют собой прямое следствие наших действий, никак нельзя назвать местью «жестокого» мира, его защитной реакцией против нас. Так что популярное утверждение, что нам возвращается исключительно наше собственное зло, не совсем верно. Зло всегда порождается только злом, то есть дьяволом и его прислужниками, а вовсе не отскакивает от мира к человеку или от человека к человеку, как мячик от стенки. Именно поэтому несчастье может прийти к согрешившему человеку не сразу, а может и вообще не прийти, если силы зла считают данного человека своим служителем. Именно поэтому заслуженные человеком несчастья могут годами накапливаться, чтобы потом обрушиться на него одним большим несчастьем. Именно поэтому за грехи общества, человечества иногда страдают даже самые чистые люди, искупая тем самым чужое зло. И именно поэтому несчастье может прийти к человеку в такой форме, которая внешне никак не связана с вызвавшим его поступком. То есть совсем не обязательно человек, калечивший других людей, сам будет искалечен, унижавший других сам будет унижен, убивавший животных сам будет убит, засорявший воздух промышленными выбросами сам задохнется. В выборе средств поражения, осквернения, разрушения силы зла чрезвычайно изобретательны, они всегда стараются избегать однообразия, шаблона, чтобы с ними было сложнее бороться.

Для мира, в котором мы живем, сейчас придумано очень красноречивое определение — «окружающая среда». Сам выбор термина говорит о многом и в свою очередь определяет наше отношение к тому, что он обозначает. Мир рассматривается всего лишь как среда, в которой живет человек. Миру больше нечего делать, как только окружать нас, создавать нам подходящие условия для жизни, приносить нам удовольствие. Мир можно не замечать, пока он комфортен для нас, но его надо улучшать, когда он становится для нас неудобен, вреден, опасен. То есть речь не идет о каком бы то ни было равноправии между человеком и миром. Есть царь природы, человек, и есть то, что его окружает. Собственная жизнь, свои интересы этого самого окружения если и признаются, то вовсе не считаются первостепенными, требующими уважения сами по себе, а не с точки зрения наших нужд. Окружающую среду можно изучать, переделывать, использовать как свалку для своих отходов, заменять искусственной средой, но ее нельзя серьезно рассматривать как равноправную часть мира, ответственность за состояние которой лежит на нас, самых совершенных и свободных творениях.

В действительности же мы вовсе не «вышли из природы», как любит повторять наука, мы всегда жили и всегда будем жить в ней. Ее нельзя считать каким-то давно пройденным этапом, старым заброшенным домом, который не жалко и разрушить. Мы связаны с ней гораздо сильнее, чем принято считать. Если природа погибнет, то неизбежно погибнем и мы, и не смогут нам помочь никакие наши способности, никакое наше совершенство, никакая наша свобода.

Изучение природы должно быть продиктовано не праздным человеческим любопытством, не простой любознательностью и не стремлением все переделать на свой вкус, как это происходит сейчас. Изучать природу надо для того, чтобы жить с ней в гармонии, чтобы понять свое место в ней, чтобы осознать ее внутренние законы и их влияние на нас. Ведь все части мира построены по единым принципам, в каждой из них можно найти отражение единых мировых закономерностей. И поэтому изучение природы может многое сказать нам о самих себе и о мире в целом. Очень часто гораздо проще и безопаснее измениться самому, чем подстраивать и переделывать под себя все окружающее. И именно изучение природы позволяет понять нам свои заблуждения и ошибки. Ведь чем больше свободы дано той или иной части мира, тем больше ошибок она может совершить. А максимальной свободой, как известно, наделен человек. Поэтому нам просто необходимо постоянно оглядываться на природу, на те части мира, которые подобной свободой не обладают и потому не могут настолько сильно ошибаться, как мы.

Пока же отношение к природе строится все-таки по принципам борьбы и вражды. Люди вбили себе в голову, что весь мир враждебен им, не приспособлен для них, что только мы сами своими руками можем обеспечить себе выживание во враждебном окружении. Отсюда страстное желание удалиться от природы, отгородиться, стать полностью независимым от нее. Мы живем в состоянии непреходящего страха, мы постоянно ждем подвоха от природных стихий, от растений и животных, как, впрочем, и от других людей.

Мы строим города, напрочь лишенные элементов природы, стараемся закрыть асфальтом и бетоном как можно больше земли, построить многоэтажные дома с максимальной изоляцией жилого пространства от внешнего мира, с кондиционированным воздухом и фильтрованной водой. Мы стремимся совсем не ходить пешком, чтобы поменьше рисковать, соприкасаясь с «враждебной» природой. Правда, надо признать, что все эти меры предосторожности сегодня, действительно стали не лишними. Природа в городах в самом деле стала мало пригодной для нормальной жизни. Но в этом виноваты только мы сами со своими промышленными и автомобильными загрязнениями воды, воздуха и земли. С этой грязью уже не может справиться никакая техника очистки, и весь наш мусор попадает в конце концов в наши же легкие и желудки, накапливается во всех тканях нашего организма. Вред от этого — на нашей совести, а исходная природа тут ни при чем.

Мы с настороженной враждебностью воспринимаем животных. Единичные случаи нападения зверей и птиц на человека красочно описываются в газетах и долго обсуждаются. Об этом пишутся приключенческие романы и снимаются фильмы, многократно усиливающие ужас реальности. Более или менее спокойно мы воспринимаем только покоренных, прирученных, одомашненных животных, но и их мы стараемся максимально переделать, лишить их свободы выбора, застраховаться от их непредсказуемости. Например, регулярно выводятся новые породы коров, не только дающие больше молока и мяса, но и отличающиеся полным безволием, заторможенностью, тупостью, не говоря уже об уменьшении рогов. Ведь гораздо спокойнее и безопаснее круглый год держать их в стойлах, чем свободно пасти на лугах. Считается, что животные в идеале должны полностью забыть о своей природе, стать одной из частей безотказного механизма, производящего продукты питания. Точно так же выращивают кур на птицефабриках, лишая их движения и включая в цепь конвейеров для получения мяса и яиц. Конвейеры подают корм, удаляют помет, забирают яйца, конвейеры же перемещают самих кур, их тушки и отдельные части тушек. Естественно, любая свобода поведения в этом случае вредна, грозит сбоями в работе конвейера. Другой вопрос, что мы еще не поняли, как отражаются на нашем здоровье продукты, получаемые в таких условиях и такой ценой. Мы просто констатируем, что стали почему-то более болезненными и слабыми, раздражительными и внутренне напряженными. А уж о животных, их нуждах и самочувствии говорить считается просто смешно.

Точно так же мы стараемся переделать и комнатных животных: собак, кошек, птиц и т.д. Выводятся породы, отличающиеся меньшим запахом, меньше линяющие, более спокойные и послушные. Идеалом многие вообще считают искусную электронную имитацию домашних животных — роботов, которые очень похоже повторяют некоторые движения настоящих животных. Их преимущества очевидны: их не надо выгуливать, кормить, лечить от болезней, они не портят мебель, на них не надо регулярно тратить деньги, их можно просто выключить на ночь или на время, пока человек занимается другими делами. Это лишний раз доказывает, что люди воспринимают природу как свою игрушку, как то, что должно приносить удовольствие, а не неприятности.

Даже в растениях мы ищем какую-то опасность, не доверяем им. Например, в городах естественно растущие в земле деревья заменяются деревьями в кадках, а то и вовсе искусственными. В квартирах и учреждениях также появляются искусные пластиковые имитации комнатных растений. Ведь за ними не надо ухаживать, не нужно поливать и удобрять их, создавать им требуемые условия освещения, они не могут заболеть или погибнуть. Точно так же настороженно медицина относится к лекарственным растениям, гораздо больше доверяя химическим препаратам или электронным приборам. Даже тогда, когда польза от какого-то растения официально признана, медики бросают все силы, чтобы выделить из него именно то вещество, которое дает полезный эффект, а затем и искусственно синтезировать его. Правда, потом обычно выясняется, что действие полученного препарата несравнимо с исходным и дает намного больше осложнений. Но признать, что в природе существуют готовые лекарства от всех болезней, врачи категорически отказываются, ведь природа враждебна нам или же нейтральна, но никак не дружественна. Да и в строительстве домов, изготовлении мебели мы всячески стараемся уйти от использования древесины, которая упорно не желает полностью соответствовать нашим жестким стандартам. Правда, мебель из древесностружечных плит получается тяжелой, менее удобной, менее прочной и менее долговечной, а стены домов из бетона не дышат, пропускают холод и влагу, зато мы застрахованы от капризов деревьев, зато производственный конвейер работает без сбоев.

Раз и навсегда настроившись на борьбу с природой, мы уже в любых рассуждениях о порочности научно-технического прогресса, о тех или иных его вредных побочных эффектах начинаем подозревать какой-то подвох, какую-то скрытую диверсию. В лучшем случае мы со снисходительной улыбкой выслушиваем доводы экологов и ставим их на место замечательной, «остроумной» фразой: «Что же нам теперь, в пещеры возвращаться?». При этом подразумевается, что за бесспорные блага прогресса вполне можно заплатить такую «незначительную» цену, как разрушение окружающего мира. А жизнь наших предков мы представляем беспросветно тяжелой, во всем хуже нашей. Мы боимся еще и своего прошлого, то есть времени, когда люди были ближе, чем мы, к так пугающей нас природе. В худшем же случае в ответ на предостережения о гибели природы мы начинаем думать, кому это выгодно, чтобы наша страна остановилась в своем развитии, еще больше отстала от богатых, развитых стран, попала к ним в зависимость. Мы считаем, что подобную блажь, стенания о гибнущей и уже загубленной природе, могут позволить себе только те люди, которые уже всего добились, которые живут в достатке и комфорте, которым больше нечего делать. А нам надо сначала «выбиться в люди», а там будет видно. Хотя при таком подходе может оказаться, что «там», в будущем, уже не будет вообще ничего, ни природы, ни нас самих.

В общем мы сами создали себе образ врага в лице природы, приписали ей всевозможные грехи, а теперь усиленно боремся с этим врагом, ведем с ним непрерывную войну на уничтожение. А надо было бы брать пример с наших предков, приспосабливаться к природе, использовать ее огромные возможности, жить с ней в мире и согласии, воспринимать ее как неотъемлемую часть того же самого мира, к которому принадлежим и мы сами. Это нисколько не унизило бы наше достоинство, не говорило бы о нашей слабости и глупости, наоборот, свидетельствовало бы о нашей мудрости, о нашем понимании основополагающих законов мира.



Вопрос о существовании добра и зла в природе обычно отрицается наукой с упорством, достойным лучшего применения. Это тот последний рубеж, на котором ученые готовы стоять до конца, который они не сдадут ни за что. Они понимают, что как только будет признано, что в отношении природы существуют правила морали, нравственные законы, наука сразу же лишится ореола высшего авторитета, главного специалиста по всем вопросам природы, она попадет под жесткий контроль. Тогда кто-то сможет указывать науке, что ей надо делать, какие работы следует вести, а значительная часть проводимых исследований будет признана вредной, недопустимой, аморальной. Конечно, такое положение не совмещается с позицией ученых, которые ничем не ограниченную свободу научного творчества считают наиважнейшей, бесспорной, абсолютной ценностью.

Ярче всего неприятие вопроса о добре и зле проявляется в отношении науки к древним учениям. В наше время люди все больше интересуются этими учениями, находя в них ответы на многие вопросы, перед которыми пасует современная наука. Некоторые ученые считают своим долгом возглавить эти исследования, чтобы контролировать их и не остаться в стороне. Но научный метод остается неизменным и в данном случае: без упрощения современной науки попросту не существует (подробнее о научном методе чуть позже). А что можно упростить в древних учениях? Из них можно, по принятому мнению, «извлечь рациональное зерно, отбросив всю мистику и все предрассудки». К «мистике» и «предрассудкам» в первую очередь и относят вопросы добра и зла. Поэтому пишутся книги и статьи, подводящие научную базу под любые воззрения наших предков, под любые их методы, но только не под представления о добре и зле. Например, ученые сегодня уже говорят о реально существующих биополях, объясняющих действия экстрасенсов и целителей, действительной связи линий на ладонях с состоянием здоровья и чертами характера человека, космических излучениях, существование которых позволяет объяснить многие астрологические методы, наконец, о некоем едином энергоинформационном поле вселенной, которое, как считается, наши предки называли Богом. Но о добре и зле не говорит практически никто. То есть постепенно, шаг за шагом признается истинность всего того, о чем знали и писали древние, их мудростью восхищаются, их знания призывают брать на вооружение, однако их представления о добре и зле по-прежнему считаются все тем же наивным заблуждением, которое надо безоговорочно отбросить.

В лучшем случае за миром, за природой признают только зло. Добро при этом оставляют только человеку. Мол, мир отвечает злом на зло, и это один из главных законов природы. Но чаще утверждают, что в мире, природе добра и зла нет и быть не может. Например, часто говорят, что законы, закономерности мира находятся вне морали. То есть считают, что если какая-то причина обязательно вызывает какое-то следствие, то добро и зло здесь абсолютно ни при чем. Именно отсюда и делается вывод, что мир, живущий по своим неизменным законам, безразличен к добру и злу. Такой подход основывается на неправильном понимании добра и зла. Он предполагает, что добро и зло — это всего лишь два возможных отклонения от нормы, два равноправных пути, которые, хоть и ведут в разные стороны, но, с точки зрения мировых законов, ничем не лучше один другого.

Религии светлого направления говорят о другом. Добро — это весь мир со всеми законами, это установленный Творцом порядок, а также правильное направление развития мира. Любое нарушение порядка, любое отклонение от правильного пути — это зло. И хотя все законы мира действуют в любом случае, при любом развитии событий, они представляют собой неотъемлемую часть добра и противостоят злу, то есть хаосу, разрушению, смерти. Именно законы мира (точнее, высшие законы мира), установленные Творцом, не дают злу одержать полную победу и неизбежно приведут в конечном итоге к торжеству добра и уничтожению зла. И если законы мира не исключают зло, допускают его, то только потому, что они подразумевают свободу выбора для творений. А свобода выбора автоматически предполагает возможность существования зла.



Попробуем разобраться в том, что же такое наука, взявшая на себя миссию познания мира, каковы ее методы, достоинства и недостатки.

Сущность современной науки обычно понимают не совсем верно. Распространено мнение, что наука добывает нам истину о мире, причем чем дальше, тем этой истины больше и тем она глубже. Действительно, внешне все выглядит именно так, и об этом же не устают повторять сами ученые. Объем информации о мире, предлагаемой наукой, растет с постоянно возрастающей скоростью, и, казалось бы, ее количество неизбежно должно перейти в качество. Однако до действительно глубокого понимания мира, осознания его движущих сил, постижения роли и места человека в мире науке все еще очень далеко. Причем нет никаких оснований утверждать, что она хоть как-то приближается к этому самому главному знанию, ради которого, собственно, и стоит изучать мир.

Достижения науки в сфере нашей повседневной жизни бесспорны — тут и компьютеры, и космическая связь, и немыслимые химические соединения, и рискованные генные эксперименты, и страшнейшее оружие, угрожающее всей жизни на Земле. Но нет никакой гарантии, что будущее развитие науки не приведет всего лишь к появлению подобных же новых игрушек для взрослых, которыми, конечно, можно гордиться, но которые нисколько не приближают нас к ответам на важнейшие вопросы. Более того, наука дает людям все больше и больше средств развлечений (радио, магнитофоны, телевизоры, видеокамеры, компьютеры, Интернет и т.д.), почти совсем не оставляющих нам времени для обдумывания самых существенных проблем. Она словно специально пытается отвлечь нас от раздумий о жизненно необходимых вопросах —своем месте в мире, цели жизни, основополагающих принципах мира, добре и зле. Видимо, она делает это из соображений самосохранения, чтобы скрыть свою несостоятельность в этих проблемах. Так что наука, по большому счету, не только не помогает нам, но и прямо мешает.

Если разобраться, то основную суть современной науки можно сформулировать одним словом — упрощение. Может показаться, что такое утверждение довольно нелепо, ведь всем известно, что наука — это одна из сложнейших областей человеческой деятельности, хорошо овладеть наукой способен далеко не каждый человек. И вдруг — упрощение. Но дело в том, что современная наука пытается понять мир только с помощью знаний, то есть исходя исключительно из опыта. А мир неисчерпаемо сложен, принципиально недоступен для полного понимания человеком. Причем полностью понять мы не можем не только мир в целом, но и любую его частицу, любое его проявление. И остается только одно — заменять непостижимо сложный мир или его часть простой и понятной моделью. На это работают все научные методы — такие, как классификация, систематизация, выявление закономерностей, выделение главного, обобщение, составление структурных схем и алгоритмов, использование аналогий при построении выводов и т.д. Полученная таким образом модель позволяет человеку более или менее эффективно взаимодействовать с миром.

Естественно, количество моделей, предлагаемых наукой, растет огромными темпами, их уже существует бесчисленное множество, и число их в принципе ничем не ограничено, так как мир неисчерпаем. При этом создателей моделей не слишком волнует, насколько полно, точно и глубоко их построения отражают действительную сущность мира. Главное для них — понятна ли предложенная модель человеку и можно ли извлечь из нее какую-нибудь практическую пользу. Подобный подход — не следствие злого умысла ученых, это абсолютно естественный и единственно возможный путь для каждого человека, пытающегося самостоятельно, на своем опыте познать непостижимый мир.

Если бы за основу миропонимания наука приняла религиозную веру, заменяющую основную часть мира своей моделью, то ей было бы намного проще. Ведь тогда на долю науки оставались бы только частности, только прикладные задачи, приносящие конкретную пользу, дающие непосредственную и быструю отдачу. И тогда модели, предлагаемые наукой, были бы значительно ближе к реальности. Но современная наука слишком возгордилась, она объявила себя самодостаточной, не нуждающейся ни в чем другом и теперь тщетно пытается объять необъятное, создать от нуля так называемую «научную картину мира». А на реальные нужды человека часто уже не хватает ни времени, ни средств, ни сил. И накапливающиеся упрощения, предлагаемые наукой, порой несут в себе большую ложь и прямую опасность для всего мира.

Может быть, со временем модели, прелагаемые наукой, становятся все совершеннее, все ближе к действительности? Ничуть не бывало. Совершенство моделей, как ни парадоксально это звучит, практически не зависит ни от времени их создания, ни от широты охвата мира, ни от общего числа существующих моделей, ни даже от глубины рассмотрения моделируемого явления. Совершенство любой модели ограничено прежде всего возможностями человеческого разума, для которого она, собственно, и предназначается. Ведь если модель будет непостижима для разума, то от нее не будет никакого проку, никакой практической отдачи. Да и не способен разум человека создать такую непостижимую для самого себя модель. А возможности человеческого разума остаются все такими же, что и тысячи лет назад. Поэтому число моделей может бесконечно увеличиваться с ростом количества людей вообще и ученых в частности, но сложность каждой из них в принципе не может выйти за рамки возможностей одного человека.

Можно ли при этом считать, что увеличение числа научных моделей приближает человечество к пониманию мира? Другими словами, можно ли как-то суммировать все существующие научные знания?

Как всем известно, наука развивается вширь и вглубь. Развитие вширь предполагает охват все большего количества природных явлений, все большего количества частиц мира. Примерами последних направлений такого развития можно назвать генную инженерию, атомную энергетику, электронику, изучение далеких галактик. Естественно, каждое новое направление предлагает свой набор научных моделей. Соединить их в единое знание совершенно невозможно, так как любой ученый исходит из того, что каждой изучаемой им части мира присущи свои особые законы, и соответственно строит собственную частную теорию. Например, как можно объединить науку о поведении насекомых и науку о строении звезд? Как можно объединить вирусологию с атомной энергетикой? Что каждая из таких наук может дать другой науке, в чем каждая из них может дополнить другую? Да ученые, занимающиеся этими науками, просто не поймут друг друга. Ведь каждая частная наука развивалась своими путями, основывалась на собственных допущениях, собственных представлениях о предмете изучения и его месте в мире. Каждая наука пользуется своей особой терминологией, своим уникальным языком.

Может быть, с развитием науки вглубь дело обстоит лучше? Ведь в данном случае ученые изучают всего лишь одно явление, но только на все более глубоких уровнях. Может быть, все их модели можно как-то объединить? В действительности здесь тоже далеко не все просто. Возьмем для примера обычную воду. Самое простое применение знаний о воде — это организация водопровода, прокладка труб или желобов, по которым вода поступает в дома. Соответствующий уровень знаний о воде, как нам известно, был прекрасно освоен даже нашими далекими предками. Еще один уровень — молекулярный, то есть исследование химических свойств воды. Следующий уровень изучения воды связан уже с атомами, изотопами, элементарными частицами. Эти знания были получены наукой совсем недавно. Можем ли мы объединить представления, лежащие в основе водопровода, и модель воды на уровне атомов? Нет, не можем. Ведь они опять-таки строились независимо друг от друга, для решения разных задач, со своими допущениями, использованием своего особого языка. Специалисту по водопроводу в подавляющем большинстве случаев не нужны знания об атомной структуре воды, они ему непонятны и будут только мешать. Точно так же специалисту по атомной структуре воды не нужны специфические знания по организации водопровода, они будут только отвлекать его от исследований.

Но помимо таких чисто практических соображений существуют и объективные причины невозможности объединения разных научных моделей в единую научную картину мира. Уже отмечалось, что сложность каждой модели ограничена возможностями разума человека. Поэтому для полноценного объединения любых двух сильно развитых моделей может потребоваться разум, вдвое более совершенный, чем разум человека. Или же эти модели придется, грубо говоря, вдвое упростить. Ведь в человека нельзя впихнуть больше знаний, чем он способен освоить и активно использовать. И точно так же для полноценного объединения всех моделей всех частей мира в единую систему нужен уже единый разум, сложность которого не уступает сложности целого мира. Понятно, что такой уровень принципиально недоступен не только отдельно взятому человеку, но и человечеству в целом. То есть количество моделей никогда не может само собой перейти в новое качество.

Кстати, о суммировании интеллектов.

Уже упоминалось, что открытия, как правило, делаются отдельными людьми, а не научными коллективами. Но ведь сумма знаний коллектива всегда неизмеримо выше знаний одного человека, входящего в коллектив, да и доступный коллективу объем исследований тоже несравнимо больше. Это лишний раз подтверждает, что любое открытие всегда неожиданно, непредсказуемо, его невозможно организовать или запланировать. Иначе можно было бы распределить между членами коллектива обязанности по совершению открытия, каждому выделить свою часть работы, обеспечить твердое руководство и железную дисциплину и к назначенному сроку совершить столько открытий, сколько надо. Мысль всегда приходит в голову одному человеку, причем даже не обязательно самому умному, самому знающему. Правда, правильно распорядиться мыслью способен только тот, кто к ней готов, кто может ее понять, изложить другим, наконец, воплотить в конкретные дела. И именно поэтому один человек может порой понимать гораздо больше, чем любой коллектив, чем даже все остальные люди, составляющие человечество. Свидетельство тому — пророки и гении, которые переворачивают все существующие представления, казавшиеся до поры до времени бесспорными и незыблемыми.

Но вернемся к научному методу.

В результате развития науки на протяжении последних веков происходило неуклонное накопление знаний, не имеющих к жизни человека прямого отношения, тех знаний, без которых вполне можно было бы обойтись. И совершенно неправильно утверждать, что в результате этого процесса человечество однозначно умнело. Ведь любые новые знания неминуемо вытесняют старые, занимают место старых, причем старые знания совсем не обязательно хуже новых. Добывая необязательные знания, мы неизбежно теряем многое из того, без чего нельзя обойтись, что было накоплено нашими предками и приносило гораздо больше пользы для повседневной, обыденной жизни. Во многих случаях рациональнее было бы развивать и совершенствовать древние знания, а не отбрасывать их, не заменять чем-то новым. К примеру, астрологические знания наших предков могли бы оказывать всем нам вполне реальную помощь в повседневной жизни, например, в лечении болезней, разрешении психологических проблем. А вот астрономические знания о далеких звездах и галактиках, вытеснившие астрологические знания и получаемые с помощью фантастически дорогой аппаратуры, не имеют никакого практического значения, представляют чисто научный интерес. Зато они не несут в себе никакой «мистической» или «религиозной» основы, полностью базируются на научных моделях. Амбиции науки оказываются важнее истинных интересов человека.

Всем известны такие штампы, как «наука открывает законы мира» или «наука постигает тайны мироздания». При этом предполагается, что существуют некие простые истины, до поры до времени скрытые от нас, но вполне доступные нам. Причем истин этих не слишком много, во всяком случае не бесконечное количество. И достаточно их только раскопать, найти, увидеть, чтобы все в мире стало ясно и понятно раз и навсегда. Но все не так просто. Строго говоря, наука вовсе не открывает законы мира, а подбирает более или менее внятные объяснения, предлагает более или менее верные математические выражения для тех вечных законов, которые человеку до конца понять не дано. Именно поэтому ничего неизменного, раз и навсегда установленного, открытого, понятого в науке нет и быть не может. Именно поэтому одна научная концепция сменяется другой, а одновременно могут существовать несколько теорий одного и того же явления. Законы мира остаются неизменными, а в науке регулярно случаются революции, перевороты, пересмотры сложившихся представлений. Так что «законы мира» в понимании науки и истинные законы мира это вовсе не одно и то же. Наука всего лишь раз за разом открывает удобный для себя в данный момент язык описания непостижимых законов мира.



При создании простой модели любого сложного явления неизбежно отбрасывание каких-то его проявлений, свойств, качеств. Вся проблема состоит в необходимости понимать, что отбросить можно, а что нельзя, чтобы не потерять самого главного, чтобы не принести затем вред ни себе, ни миру в целом. К сожалению, в наше время, когда отброшены все знания, накопленные нашими предками, и вся их вера, мы утеряли те принципы, которые могут в этом помочь. Именно поэтому упрощение, предлагаемое современной наукой, как правило, несет в себе множество опасностей, разрушительных возможностей, которые могут проявиться не сразу, не все, не полностью, но которые обязательно проявляются. С такими просчетами самых титулованных ученых, самых уважаемых научных коллективов мы сталкиваемся на каждом шагу. Более того, накопление ошибок достигло уже такого уровня, который настоятельно требует мобилизации всей науки на исправление прошлых просчетов, иначе мир может просто погибнуть. Это касается, например, затопления в морях контейнеров с химическим оружием. Это касается и широко развернутой программы атомной энергетики. Это касается и разворачивающихся исследований в области генной инженерии. Новые ошибки, добавленные к уже накопленным, вполне могут вскоре довести общее количество ошибок до критического предела, когда исправление уже будет невозможно, поэтому начинать многие новые научные программы для человечества сегодня просто опасно. Нам бы успеть разобраться с тем, что уже сделано.

Упрощение, свойственное науке, несет в себе большую опасность обольщения. Ведь когда человек узнает простую модель какого-то явления или даже создает свою собственную работоспособную модель, то у него возникает убеждение, что точно так же, легко и просто, он может познать весь остальной мир. Именно отсюда идет большая самоуверенность науки, ее убежденность в своей способности все объяснить, а также предвидеть любые последствия человеческой деятельности, в своем праве определять направления развития цивилизации. Наука уверена в том, что только она (и никто другой) знает истину. Даже если наука и признает свою ограниченность, она ничуть не сомневается, что ее познания самые полные, что ей не у кого учиться, не к кому прислушиваться, не у кого спрашивать совета.

Может показаться, что основания для такой уверенности дает постоянно возрастающая сложность науки, ее развитие вширь и вглубь. Но это всего лишь иллюзия. Качество наших общих представлений о мире очень слабо связано со сложностью науки, количеством существующих научных моделей и степенью разработанности каждой частной модели в отдельности. Хуже того, чем больше суммарная сложность науки, тем выше вероятность ее крупных ошибок. Ведь если, например, дом построен из кирпичей, в каждом из которых имеется какой-то дефект, то вероятность разрушения этого дома автоматически возрастает с ростом его высоты. Точно так же объединение нескольких несовершенных, неполных моделей образует еще менее совершенную суммарную модель. Ведь дефекты каждой отдельной модели никуда не денутся, а к ним еще и добавятся дефекты моделирования взаимосвязей между моделями. Тот же дом может рухнуть не только от дефектных кирпичей, но и от некачественного раствора, ошибок каменщиков или просчетов архитектора. То есть получается, что частные науки всегда ближе к истине, чем так называемая «научная картина мира», основанная на их выводах. И чем более общие, универсальные рекомендации и прогнозы дает нам наука, тем меньше оснований им доверять.

Рост расхождения науки с реальностью увеличивается не только по мере увеличения охвата мира. Например, углубление в микромир также сопряжено с большими трудностями моделирования. Понять поведение элементарных частиц оказывается ничуть не проще, а иногда и сложнее, чем поведение больших частей мира, хотя еще недавно казалось, что именно в микромире нас ждет столь желанная простота. Общий принцип, наверное, можно сформулировать так: чем ближе к реальному миру, тем меньше точность науки, тем больше вероятность ее ошибок.

Точнее и безошибочнее всего работают модели технических устройств, созданных человеком. Например, поведение компьютера или автомобиля наука может описать и предсказать довольно достоверно, гораздо лучше, чем поведение природных стихий, растения, животного или человека. Дело в том, что техника строится в значительной степени на основе принципов, предложенных самим человеком. А моделирование реальности при этом ограничивается самыми простыми, грубыми и потому высоконадежными моделями. К примеру, если попробовать промоделировать движения всех электронов в компьютере, то точность такого моделирования будет невысока. Но модели цифровой электроники предельно просты, грубы, не учитывают тонких эффектов в веществе, в результате чего работают почти всегда правильно. Это, кстати, одна из причин, почему цифровая электроника повсеместно вытесняет аналоговую электронику, поведение которой никогда нельзя точно описать. Точно так же трудно было бы предсказать поведение всех молекул горючей смеси в цилиндре мотора машины. Но грубая модель говорит о том, что воспламененная смесь обязательно сгорит и двинет поршень, и это почти всегда так. То есть грубая модель дает меньше ошибок, чем тонкая, претендующая на полноту. Получается парадокс: любая попытка приближения к миру удаляет нас от него.

Безошибочность грубых моделей можно проиллюстрировать и более простыми примерами. Всем известно, что если очень сильно ударить человека по голове, то он обязательно умрет. Механизмы и процессы наступления смерти в данном случае не слишком важны, главное состоит в том, что известное действие приводит к известному результату. Такая грубая модель человека доступна самому тупому громиле, который даже никогда не задумывался о сложности и многогранности человеческой природы. Или, например, если человека не кормить, то ему очень захочется есть, и ради еды он будет согласен на многое. А если его регулярно бить и унижать, то можно заставить его выполнять самую тяжелую и бессмысленную работу. Это тоже грубые и почти всегда верные модели. Именно такие модели, как правило, берутся за основу всевозможных теорий переустройства общества, призванных осчастливить человечество. Их поверхностная правда привлекает многих и заслоняет собой их неполноту и, следовательно, скрытую ложь. Ведь человек вовсе не сводится к таким простым моделям, его сложность неминуемо проявляет себя в самых разных ситуациях, пусть и не слишком часто. Ориентация на такие грубые модели нарушает один из важнейших законов мира — лишает человека свободы выбора, свободы самореализации, заставляет его действовать, как примитивный автомат.

Конечно, было бы абсолютно неправильно утверждать, что наука всегда и во всем бесполезна, приносит вред, тем более что она представляет собой зло. Нет, она вполне может приносить несомненную пользу, помогать человеку жить и восстанавливать гармонию мира. Но все это только до тех пор, пока наука помнит о своей ограниченности, несовершенстве и неполноте всех своих моделей, пока она не пытается отождествить реальность со своими представлениями, пока применяет свои модели строго по назначению. Наука безвредна и даже полезна тогда, когда она свои построения использует для лучшего понимания мира, для лучшего взаимодействия с миром. В этом случае неполнота научных моделей практически не сказывается, во всяком случае не приводит к трагедиям. Совсем другое дело, когда наука берется за активную и кардинальную переделку мира, которая всегда неизбежно сводится к разрушению естественной гармонии, то есть служит злу. Как только наука провозглашает свое бесспорное право вмешиваться в мир, преобразовывать его по своему усмотрению, сразу же начинают проявляться все скрытые недостатки используемых моделей, все их отличия от реальности. И то, что в моделях было простым, понятным, легко контролируемым, оказывается в действительности гораздо более сложным и непредсказуемым.

Рассмотрим простейшую ситуацию. Пусть художник нарисовал на листе бумаги лошадь, причем нарисовал очень похоже, с множеством деталей. Прежде всего этот рисунок — произведение искусства и уже этим интересен. Но можно ли его использовать, так сказать, в практических целях? Конечно. Например, для изучения особенностей строения лошади или для того, чтобы научить кого-то обращаться с лошадью, седлать ее или запрягать в повозку. Но всегда необходимо помнить, что рисунок — это еще не настоящая лошадь, а всего лишь ее сильно упрощенная модель, и то, что легко проделать с рисунком, не пройдет с реальной лошадью. Например, нам кажется, что для увеличения скорости бега надо вдвое увеличить длину ног лошади. На рисунке все просто: мы сначала стираем резинкой прежние ноги, а затем рисуем новые, более длинные. Но попытка  удлинить ноги реальной лошади закончится трагедией —она будет искалечена и вообще не сможет ходить.

Меньше опасностей несет в себе отождествление модели с оригиналом в том случае, если оригинал представляет собой создание самого человека, например, какую-нибудь машину, механизм, строение. В подобных случаях наука может контролировать почти все происходящие процессы, в том числе и процессы модернизации. Но именно почти все. Потому что ни одно техническое устройство, ни одно сооружение человека не существует изолированно, само по себе, оно всегда взаимодействует с реальным миром, который не может быть описан научными моделями. И прежде всего источником непредсказуемых событий является человек с его свободной волей, сложностью и непредсказуемостью, грехами и пороками. Описать поведение человека, тем более поведение всех людей невозможно. Поэтому уверения науки относительно абсолютной безопасности и надежности любого технического изделия — это не более чем пустые слова. А ведь помимо человека есть еще животные, растения, природные и погодные факторы, точно описать которые науке также не дано. Так что и в рассматриваемом случае претензии науки на полный контроль явно беспочвенны.

Упрощенная модель, всерьез претендующая на полноту, представляет собой не что иное, как ложь, точнее, полуправду, которая обычно коварнее и опаснее явной лжи. Поэтому вполне понятно, какой огромный вред может принести любая попытка перестроить жизнь или даже ее часть в строгом соответствии с наукой. Менее опасно использование только отдельных рекомендаций науки, но и здесь последствия могут быть совершенно неожиданными. Интересно, что в этом смысле не существует принципиальной разницы между теми науками, которые называются настоящими, полноценными, и теми, которые критикуются как ложные, несостоятельные, идеологизированные. Ведь в любой науке, какой бы ложной она ни была, обязательно содержится доля правды, иначе такая наука просто не смогла бы существовать. Но и в любой самой, так сказать, честной науке обязательно содержатся добросовестные заблуждения, невольные ошибки, сознательные упрощения реальности. Так что все науки могут рассматриваться как более или менее полные, более или менее верные, но обязательно ограниченные модели мира. Поэтому любая попытка строго, последовательно, полностью воплотить все научные выводы в жизнь неизбежно приведет к нарушению естественной гармонии мира. Весь опыт последних веков показывает, что незначительные улучшения жизни, порожденные науками, дались нам слишком высокой ценой, ценой подведения мира к краю пропасти, вполне реальной угрозе всеобщего уничтожения. Ученые любят повторять, что в науке отрицательный результат — тоже результат, но когда эти отрицательные результаты выходят за пределы научных лабораторий, их надо рассматривать уже не как ошибки, а как самые настоящие преступления.

А для демонстрации возможностей науки разумно и идеально построить нашу жизнь, можно привести всего два наглядных примера.

Первый из них касается проблемы предсказания погоды. Все прекрасно знают о низком качестве этих предсказаний. И если уж наука, вооруженная самой современной техникой, не может безошибочно предвидеть изменения погоды даже на несколько часов вперед, то как можно ждать от нее предсказания развития неизмеримо более сложного человеческого общества на месяцы, годы и даже века? Если уж о серьезном влиянии на погоду говорить пока не приходится, то как можно верить обещаниям науки разумно и целесообразно обустроить жизнь людей, каждый из которых наделен такой большой свободой, которая и не снилась воздушным массам?

Второй пример возьмем из той области науки, которой она неизменно гордится. Речь идет об освоении космоса. Ведь если посмотреть здраво, без привычных восторгов и бездумного восхищения, то дело здесь обстоит вовсе не так уж хорошо, как принято считать. Что мы имеем на сегодняшний день? Довольно примитивные по сравнению с любой частью мира небольшие металлические контейнеры выводятся на околоземную орбиту и летают по ней некоторое время. Конечно, они начинены самым современным оборудованием, в них даже могут жить люди, но суть от этого меняется мало. На разработку и изготовление этих контейнеров и средств их доставки затрачивается труд десятков тысяч людей. Тысячи других людей непосредственно управляют их полетом. Ведущие ученые привлечены к решению проблем поддержания их жизнедеятельности. Но даже несмотря на все эти огромные усилия совсем нередки серьезные аварии, значительные неполадки, непредсказуемые отказы, даже катастрофы. Космический корабль, орбитальная станция, спутник — все это довольно чистые примеры научной организации жизни от начала и до конца, ведь ничего подобного в природе не существует. И получается, что даже в таком мелком масштабе наука часто оказывается бессильной. Что же тогда говорить о более масштабных экспериментах по научной переделке действительности?

Здесь же надо отметить, что созданием моделей мира помимо науки занимаются и многие другие виды человеческой деятельности. Эти модели тоже ни в коем случае нельзя смешивать с реальностью. Модель сама по себе может быть полезной, красивой и занимательной, но как только ее пытаются полностью и без всяких дополнений воплотить в жизнь, она сразу становится бесполезной или даже вредной.

Например, ребенок, начитавшийся сказок, причем умных, талантливых, полезных, решает вести себя в реальной жизни точно так же, как сказочные герои. Естественно, его ждет огромное разочарование. Ведь волшебные силы в реальности вовсе не желают приходить к нему на помощь по первому зову, а злодеи часто оказываются сильнее, одерживают победы и благоденствуют. Достигнуть своей цели в реальности значительно труднее, чем в сказках, так как существует масса препятствий. Впрочем, это никак не снижает ценности сказок, которые, как правило, иносказательно говорят об устройстве мира гораздо доходчивее и глубже любых научных трудов.

Или представьте себе, что актер, играющий в популярном фильме непобедимого воина, легко и просто расправляющегося с десятками врагов, вдруг вообразит себя в самом деле таким же ловким, сильным и неуязвимым, как его герой. Он смело ввяжется в первую попавшуюся драку (может быть, даже сам спровоцирует ее) и, конечно же, будет сильно побит, так как противники и не подумают поддаваться ему. Кстати, реальных примеров этого предостаточно. То же самое можно сказать о спортсменах, привыкших одолевать своих соперников в поединках, ведущихся по строгим правилам, но оказывающихся совершенно бессильными, когда их противники никаких правил не соблюдают, действуют по принципу «против лома нет приема».

Или взять военных, которые привыкли одерживать красивые победы на маневрах и учениях, условия которых придуманы ими самими. В реальных боевых действиях все окажется вовсе не так просто, так как противник не захочет действовать по правилам маневров. И если какой-нибудь генерал забудет об этом, он неминуемо потерпит поражение. А самую большую опасность несут в себе даже не реальные маневры, а компьютерные модели сражений. Ведь в этом случае к несовершенству модели боя добавляются несовершенства программных моделей солдат, техники, оружия, ландшафтов, погоды и т.д. Хуже всего, если и в реальных сражениях генералы видят перед собой все ту же привычную по маневрам картинку на экране компьютера. При этом не спутать модель с реальностью крайне сложно. А ведь погибнут в результате уже живые люди, а не программные модели. И то же самое происходит при обучении вождению автомобиля на компьютерном тренажере: привыкнув к нестрашным авариям на экране компьютера, водитель может потерять бдительность на реальной дороге.

Но вернемся к науке и ее ограниченности.

Ученые всегда решают только те задачи, которые они сами себе ставят, и находят, как правило, только то, что заранее хотят найти. Ведь даже если какому-то ученому приходит принципиально новая мысль, к которой он не готов, которая находится в стороне от его интересов, он ее обычно отбрасывает как ненужную, мешающую, лишнюю. В результате на ход научных исследований оказывают огромное влияние принятые концепции, общепризнанные представления. И развитие науки получается вовсе не таким свободным, как принято считать. А если главные концепции оказываются ложными, то наука может успешно развиваться только в направлении углубления лжи, только в направлении служения злу, разрушения мира.

Кроме того, задачи, условия которых человек понять не в силах, в принципе не могут быть им решены. То есть ограниченность человека сказывается не только при непосредственном построении моделей, но еще и на этапе постановки задачи, на этапе выбора направления исследований. Поэтому довольно нелепо ждать от науки ответов на вопросы, сложность которых превышает возможности человека. К ним, несомненно, относятся вопросы о главных принципах строения мира. Ученые могут рассуждать о них только на уровне самых обычных людей, не имеющих отношения к науке, но никаких серьезных исследований в этой области просто не может быть. Ведь когда непостижима сама задача, как можно приступать к ее решению?

На многих людей завораживающе действуют слова «наука рекомендует» или «научный институт дал положительный отзыв». При этом им представляется огромное собрание ученых, которые в результате многочасовых обсуждений результатов, полученных многолетними исследованиями, выносят свое заключение по той или иной проблеме. В действительности же все, как правило, обстоит гораздо проще.

Если той или иной фирме или, например, правительству нужно знать мнение науки, они обращаются к директору научного института, занимающегося близкой тематикой. Директор, конечно же, отдает заказ заместителю, а тот — начальнику отдела, тема работ которого более или менее соответствует полученному заказу. Но у начальника отдела много других забот, поэтому он вызывает научного сотрудника, имеющего труды на подходящую тему, и дает ему задание написать отзыв. У того тоже полно других дел, но он выкраивает пару часов и пишет свое мнение. Полученный таким образом отзыв затем проходит обратный путь: его оглашают и утверждают на заседании отдела (обычно без обсуждения), потом его подписывает заместитель директора и сам директор, на чью подпись ставится печать. И все — мнение «науки» готово. По сути, чаще всего оно сводится к мнению одного человека, основанному на его убеждении и изредка подкрепленному непродолжительными (так как сроки поджимают) исследованиями. При этом у какого-нибудь другого ученого мнение может быть прямо противоположным. Правда, надо еще учесть, что заказчику обычно требуется положительный отзыв, за который институту выплачиваются немалые деньги (еще бы — предполагается проведение большой и трудной работы!). Так что результат обычно известен заранее, и реальные взгляды реальных ученых редко играют решающую роль.



Признаком настоящей науки многие считают математику. Мол, если кто-то что-то доказал, обосновал, подтвердил методами математики или, как говорится, «математически точно», то тут уж не поспоришь, это действительно серьезная, точная наука. Но в действительности математика представляет собой скорее не средство доказательства, тем более не средство открытия нового, а всего лишь язык описания того, что уже известно. Кто-то из математиков прекрасно сформулировал, что математика — это мельница, которая может смолоть все, что в нее засыпают. Иначе говоря, в принципе любую модель, любое представление о мире можно описать математически, то есть подобрать соответствующий математический аппарат, который не будет противоречить заранее принятым взглядам, заранее проведенным построениям. В том числе и совершенно ложным. Действительно, когда в науке существуют несколько взаимоисключающих гипотез, то сторонники каждой из них описывают свои допущения и свои построения теми или иными формулами, причем описывают вполне корректно. И любое лжеучение всегда можно снабдить математическим аппаратом, который будет правильно работать именно в рамках принятых в этом учении ложных допущений. Но при этом, как и в любом другом случае, математика вовсе не будет доказательством истинности.

Например, вполне реально математически описать учение о необходимости существования зла в мире, вывести сложнейшие формулы, описывающие неизбежное появление и автоматическое распространение зла, с высокой точностью предсказать сроки его окончательной победы. Но все это никак не повлияет на реальную роль и судьбу зла, которое на самом деле неминуемо будет уничтожено.

Более простой пример. Учеными физиками написаны тысячи научных трудов, посвященных надежности атомных реакторов. Эти труды снабжены самым современным и самым совершенным математическим аппаратом. В них доказывается, что вероятность крупных аварий исчезающе мала, они возможны не чаще, чем раз в столетие или даже тысячелетие. И никаких числовых ошибок там нет, просто все математические выкладки не выходят за рамки заранее принятого сильно упрощенного представления о реальности. Реальность же не желает упрощаться и подчиняться всей этой математике, поэтому аварии на атомных станциях происходят довольно регулярно, унося жизни множества людей и нанося огромный вред здоровью оставшихся в живых.

Теоретиками социалистической экономики также были предложены многочисленные способы математического описания планирования, регулирования, стимулирования, организации производства и распределения. Однако реальная экономика опять же не желает знать никакой нашей математики, она много сложнее наших представлений о ней. Поэтому все эти расчеты, точные и правильные в рамках принятого учения, так и остались безжизненными формулами, описывающими несуществующий идеал. И это касается не только социалистической экономики, ведь даже признанные всем миром ученые-экономисты не могут предсказать ни точных темпов развития той или иной страны, ни скачков курса акций и валютных курсов, ни моментов финансовых кризисов.

Или такой пример. Специалисты по мелиорации провели сложнейшие расчеты по программе орошения в Приаралье. Результатом стало практически полное уничтожение Аральского моря и засоление почв на сотни километров вокруг него. Естественно, по расчетам ничего подобного не должно было произойти, так как расчеты эти не учитывали многих и многих «мелочей», из которых и складывается реальность.

Математика всего лишь переводит на язык формул и цифр те логические построения, которые были сделаны ранее, то есть работает уже не с реальностью, а с нашими представлениями о ней. Для построения математической модели сначала надо создать логическую модель, то есть хоть как-то описать основные элементы явления, связи между ними, правила взаимодействия и т.д. Естественно, далеко не все доступно человеческой логике, поэтому упрощение уже на этом первом этапе неизбежны. Математика, как правило, не вносит никаких дополнений и уточнений. Более того, математическая модель практически всегда еще более упрощает предшествовавшую ей логическую модель, то есть еще больше удаляет ее от реальности. Например, математической модели обычно требуются точные исходные данные для расчетов, которых в реальности, как правило, не бывает. К тому же редкие, нерегулярные, труднообъяснимые эффекты обычно не включаются в стройное математическое описание. Иначе с полученной математической моделью слишком сложно будет работать, она будет чересчур громоздкой и, самое главное, ее выводы будут неоднозначными.

Простейший пример. Пусть в ясную погоду на горизонте появилась все увеличивающаяся черная туча. Логическая модель, построенная на повседневном опыте, позволит сделать простой вывод: скорее всего, пойдет дождь. Вероятность исполнения этого прогноза довольно велика. А математическая модель, построенная на основе логической, выдаст прогноз такого типа: в 16 часов пойдет дождь, выпадет пять миллиметров осадков, скорость западного ветра будет достигать 12—15 метров в секунду, температура воздуха составит 21 градус. При этом не учитывается вполне реальная возможность того, что туча может ускорить или замедлить свой ход, пойти обратно, остановиться или отклониться в сторону, вылить на нас не весь свой запас воды, пролиться дождем, не доходя до нас, или пройти над нами вовсе без дождя. Направление ветра тоже может измениться не раз. Могут подойти и другие тучи. То есть кажущаяся точность прогноза на самом деле резко снижает вероятность полного и точного его исполнения. И даже добавление неопределенности в математическую модель на основе набранной ранее статистики даст не слишком много.

Большие надежды многие возлагают на компьютерные модели. Однако использование компьютера не добавляет к математической модели ничего принципиально нового. Компьютер представляет собой лишь инструмент для быстрого расчета, лишь средство более удобного и наглядного общения с математической моделью. Зато он может внести в расчеты новые ошибки из-за неточностей программирования, сбоев аппаратуры или неизбежного накопления погрешностей вычислений. Кроме того, при переводе математической модели на компьютер ее нередко еще больше упрощают, приспосабливая для удобства программной обработки. Скорость и точность вычисления в данном случае также нередко создают иллюзию максимального приближения к реальности, хотя это далеко не всегда так.



Как же надо относиться к науке? Стоит ли ее изучать и развивать, раз у нее столько недостатков? Конечно, стоит. Ведь наука снабжает наш разум некоторым набором простых клише, которые помогают быстрее включиться в любую задачу, быстрее оценить любую ситуацию. Без научных знаний человеку пришлось бы каждый раз заново, самостоятельно разрабатывать модели всех встречающихся явлений, что довольно трудно и не каждому по силам. Кроме того, наука предлагает набор решений, призванных облегчить человеку построение новых моделей. Однако всегда надо помнить, что наука обычно может оказать действенную помощь только в первый момент, только при предварительном ознакомлении с ситуацией. Пытаться найти в ней готовые ответы на любой практический вопрос, который существует сейчас или может возникнуть в будущем, нелепо, да и просто опасно. То есть не стоит воспринимать науку чересчур серьезно, не надо путать построения ограниченного человеческого разума с гораздо более сложным реальным миром.

Существует один очень простой принцип, который тем не менее может оказать большую помощь в сложных жизненных ситуациях. Он гласит: «Старайся не делать того, чего нельзя исправить». Действительно, от ошибок не застрахован ни один человек, пусть даже и самый выдающийся. А мир создан не нами, нам не под силу создать даже самой малой частицы мира. Причем изначальный мир был гармоничен и идеально приспособлен для каждой из своих частей, включая и человека. И отсюда следует, что для того, чтобы жизнь наша не ухудшалась безвозвратно, нам всегда надо иметь возможность исправить свои просчеты, вернуться к прежней ситуации. После того, как выбор сделан, поступок совершен, нередко становится очевидным, к каким последствиям он ведет, увеличивает ли он количество зла в мире. В любом случае оценка любого поступка, как правило, гораздо точнее после того, как он совершен, чем до того. Недаром же существует поговорка, что человек задним умом силен. Вот и надо стараться поступать так, чтобы позднее раскаяние не было бесполезным, чтобы можно было не просто жалеть об ошибке, но и исправить ее.

Понятно, что данный принцип прямо предостерегает от разрушения мира. Несколько примеров: нельзя убивать и калечить себя, других людей и животных, нельзя начисто вырубать вековые леса, уничтожать реки и озера, засорять моря, загрязнять воздух, ведь исправить это мы уже не сможем, даже если очень захотим и бросим на это все силы. Предостерегает он и от втягивания во многие пороки, такие как алкоголизм, курение, наркотики, ведь отказаться потом от них крайне трудно или вовсе невозможно. Понятно также, что этот принцип вовсе не запрещает восстанавливать гармонию мира, очищать его от зла. Ведь вернуть зло в мир легко, гораздо легче, чем убрать его из мира.

Конечно, данный принцип не универсален, не охватывает всех возможных случаев. Например, для его успешного применения необходимо безошибочно оценивать, можно ли вернуться к исходной ситуации, что далеко не всегда очевидно. Однако он может быть полезен даже в обыденной жизни при принятии решений, однозначно и четко не связанных с выбором между добром и злом. В этом случае он также предостерегает от поспешных и непоправимых или трудно поправимых шагов, к примеру, от резкого разрыва с человеком, скоропалительного брака и непродуманного зачатия ребенка, легкомысленного выбора профессии или переезда в какую-нибудь другую страну.

Что же касается науки, то для нее этот принцип следовало бы сделать основным. То есть при принятии решений о начале новых исследований, проведении новых экспериментов, широком внедрении полученных наукой результатов надо прежде всего смотреть, не приведет ли это к непоправимым последствиям, можно ли будет все вернуть назад. И даже если очевидные или предполагаемые непоправимые последствия кажутся нам не очень важными или даже безусловно полезными, лучше все-таки отказаться от подобного развития науки, от такого прогресса. А уж если последствия вообще неясны, то лучше не рисковать. Слишком уж велика вероятность того, что вскоре нам придется сильно пожалеть о своей неосторожности, непредусмотрительности, о своем непонимании изначальной гармонии мира. Любые непоправимые нарушения этой гармонии обязательно оказываются злом, от которого нам как частям мира не может быть никакой пользы.



От общих принципов научного подхода перейдем к представлениям о мире, предлагаемым наукой. В первую очередь нас будут интересовать те научные представления, которые имеют непосредственное отношение к месту и роли человека в мире, а также глобальным принципам мироустройства, то есть самым главным вопросам бытия.

Наука всерьез претендует на подробное объяснение происхождения мира, возникновения жизни, развития человеческого общества. При этом безоговорочно отбрасываются любые другие мнения по этим вопросам, в том числе и мнения религий и древних учений. Естественно, это приводит к тому, что спорить ученым оказывается не с кем. Научные представления, точнее, предположения, становятся непререкаемой догмой, они объявляются непогрешимой истиной. Изменить их может только та же самая наука, да и то только в том случае, если новые предположения согласится принять большинство ученых. Как и любые другие сведения о прошлом, эти «знания» оказываются не чем иным, как верой, ни доказать, ни проверить которую на опыте в принципе невозможно. Поэтому нет никаких оснований относиться к этой вере лучше или хуже, чем к любой другой. Однако отличительной особенностью научных представлений о мире является то, что они мало что дают нам для повседневной жизни.

Когда речь заходит о происхождении и развитии мира, об образовании и эволюции жизни, наука (точнее, атеистическая наука) обычно любит ссылаться на бесконечно большие пространства и огромные временные интервалы. То есть утверждается, что случайное движение материи (а каким же оно еще может быть без Творца?) в какой-нибудь точке пространства за какое-нибудь время может создать все что угодно, в том числе и жизнь, от самых примитивных форм до человека. При этом на любые возражения, любые доводы здравого смысла, любые ссылки на опыт следует один ответ, что человек не в силах представить себе космические масштабы пространства и времени. На этом обсуждение заканчивается, так как тема исчерпана, и говорить больше не о чем.

Между тем подобные «научные» рассуждения не многим убедительнее следующих допущений.

Пусть под непрерывно идущий дождь из чернил мы будем очень долго подставлять чистые листы белой бумаги. В конце концов через миллионы или миллиарды лет капли образуют нам, к примеру, полный комплект нот какого-нибудь из концертов И.-С. Баха, причем с типографским качеством печати нот на нотных линейках и со всеми необходимыми текстовыми пояснениями.

Или пусть под непрерывно идущий град мы поставим клавиатуру компьютера. Не пройдет и нескольких миллиардов лет, как градины наберут нам текст знаменитого романа Л. Толстого «Война и мир», причем весь текст подряд от начала до конца с соблюдением орфографии и синтаксиса, а также с правильным делением на абзацы и разделы.

Опровергнуть подобные допущения невозможно, вероятность этих событий, действительно, не равна нулю, но нелепость их гораздо очевиднее, чем нелепость научных рассуждений о происхождении мира и жизни. Тем более, если учесть уже упоминавшееся второе начало термодинамики, прямо отрицающее возможность любого усложнения и саморазвития в замкнутой системе. Конечно, можно говорить о том, что жизнь — это всего лишь мельчайшие отклонения, которые крайне слабо влияют на сложность и организованность всей системы в целом. Можно предположить, что общая энтропия (мера хаотичности) мира может увеличиваться или оставаться неизменной, несмотря на возникающую и развивающуюся кое-где жизнь. Но все это не слишком убедительно. Впрочем, доказать что-нибудь в таких глобальных вопросах на уровне человеческой логики совершенно невозможно. Переубеждать сторонников научной картины происхождения мира и жизни бессмысленно.

Поэтому рассмотрим всего несколько соображений, которые никак не вписываются в научную картину мира и позволяют предположить, что не все так уж безупречно в предлагаемых наукой сценариях мировой эволюции.



Начнем с вопроса, что собой представляет жизнь. Ведь без этого нельзя вообще рассуждать о том, как жизнь возникла и как она развивалась. Конечно, вопрос этот очень сложен, непостижим для человеческого разума, однако некоторые доводы можно понять даже на уровне простого здравого смысла, без специальных научных знаний.

Суть жизни состоит вовсе не в том, как устроены те или иные клетки организма, какие химические или физические процессы и механизмы они используют для своего взаимодействия, исследованием чего, собственно, и занимается вся наука. Главное — это та сила, то единое организующее начало, которое из отдельных клеток составляет целостный сложнейший организм, распределяет и перераспределяет функции между клетками, управляет их делением, поддерживает саморегуляцию организма. Ведь человек или животное вовсе не сводятся к механической сумме клеток, ферментов, гормонов и тому подобных элементов. Если мы, допустим, вырастим в пробирке все необходимые клетки, добавим все нужные химические соединения, сложим их в нужном порядке, то жизни все равно не получится, так как не будет того самого единого организующего начала, без которого жизнь не может поддерживать сама себя.

Правда, в каждой клетке любого организма в принципе содержится информация о целом организме, каждая клетка может вырасти в организм, что лишний раз подтверждают опыты по клонированию. Но для того, чтобы этот процесс образования нового организма пошел, опять-таки надо каким-то образом запустить организующую силу, скрытую в клетке, точнее, соответствующую клетке, связанную с ней. Все равно — без единой системообразующей силы никакой жизни быть не может. И точно так же, кстати, если мы сможем синтезировать химическим путем все вещества, входящие в состав одной клетки, и соединим их вместе, то мы ни за что не получим живой клетки, тем более такой, из которой можно было бы вырастить целый организм.

Наука любит преподносить «сенсационные» открытия, которые, по ее мнению, наконец-то открывают сущность жизни, срывают завесу тайны с жизненных процессов. Изучая электрические, химические и другие процессы, происходящие в живом организме, моделируя их затем с помощью электрических импульсов или синтезированных химических веществ, ученые объявляют, что все проявления организма, все жизненные функции сводятся только к этому.

Классический пример: лягушачья лапка дергается, если к ней соответствующим образом приложить электроды с заданной разностью потенциалов. И что же из этого следует? Только то, что, скорее всего, именно такой механизм используется руководящим центром, системообразующим началом лягушки. Никакой информации о самом центре, о сути жизни это не дает. При желании можно, наверное, вживить множество электродов в лягушку (даже мертвую) и, подавая нужные потенциалы в нужной последовательности, заставить ее вполне правдоподобно прыгать. Ну и что из этого? В реальности все эти и множество других, гораздо более сложных процессов, происходит без участия человека, само собой, по согласованным между собой командам единого центра.

Или в мозгу крысы или собаки находят области, воздействуя на которые электрическим током, можно вызвать те или иные эмоции животного, например, удовольствие, страх, аппетит. Ура! Мы поняли, как работает мозг! Никакой мистики, никаких секретов в нем нет и в помине, никакой души не требуется, вся психология сводится к последовательностям электрических импульсов! Опять же, обнаруживая механизм, мы забываем о том, что же, собственно, приводит этот механизм в действие в обычных условиях, без нашего вмешательства, само собой. И не только этот механизм, но и огромное множество других механизмов, о которых мы еще и не подозреваем. Все они четко взаимодействуют друг с другом, включаясь и выключаясь в нужные моменты в соответствии с общей решаемой задачей, что свойственно любому живому организму.

Еще пример. Ученые находят в организме человека химическое вещество, вызывающее какое-то эмоциональное состояние — влюбленность, радость, внутреннюю напряженность. Это вещество синтезируют, вводят в организм и даже добиваются требуемого эффекта. Ура! Победа! Все эмоции — это всего лишь химия! Мы поняли, как устроена жизнь! Ничуть не бывало. Строго говоря, мы даже не сделали сколько-нибудь заметного шага к этой цели. Мы только открыли еще один механизм, еще одно средство, еще один инструмент, используемый центром управления организмом в своей работе.

О самом руководящем центре организма все эти открытия говорят ровно столько же, сколько какой-нибудь рубанок, молоток, клей, лак говорят о личности столяра-краснодеревщика, который использует их в своей работе. Каждый может бить молотком, но не каждый способен с его помощью создать настоящее произведение искусства. Не каждый знает, когда, куда, как сильно, сколько раз, в какой последовательности и зачем надо бить, чтобы получить нужный результат. Не каждый знает, какие еще инструменты, как и когда надо применять. И главное — не каждый может придумать что-то новое, создать проект, который предстоит затем воплотить в жизнь с помощью этих самых инструментов.

Системообразующее начало, центр управления существует не только у растений, животных, человека, которых мы привыкли относить к живой природе, но и у любой части мира. Ведь, к примеру, вся наша планета Земля — это единый живой организм, которому соответствует свое организующее начало, своя регулирующая сила. Это сейчас уже признают некоторые ученые. Да и вселенная в целом тоже представляет собой живой организм, живущий по своим единым законам. А то, что один большой живой организм состоит из множества мелких живых организмов, кажется нелепостью или чисто художественным образом, метафорой только на первый взгляд. Ведь и человека можно рассматривать как единое содружество живых организмов (например, клеток тела, бактерий кишечника), подчиненных общим и твердым законам, но имеющих, тем не менее, определенную степень личной свободы.

В любом организме одним клеточкам предоставлено больше свободы, а другим — меньше. Это может быть связано с различием в их функциях. Например, клетки костной ткани человека имеют меньше свободы, чем лимфоциты, входящие в состав крови и сражающиеся с проникшими в организм болезнетворными микробами. Но свобода может быть дана и для того, чтобы клетка имела больше возможностей для своей самоорганизации и самореализации. В любом случае большая свобода связана с большей опасностью неправильного использования этой свободы, большей ответственностью клеточки за судьбу целого организма.

Существуют очень интересные, но, к сожалению, мало известные животные, относящиеся к простейшим микроорганизмам. От всех прочих они отличаются тем, что могут временно образовывать из самих себя гораздо более крупный организм. В обычном состоянии их совсем не видно невооруженным взглядом, потому что каждый из этих микроорганизмов живет своей независимой жизнью. Но бывают моменты, когда множество микроорганизмов, словно повинуясь некой внешней команде, начинают собираться вместе, быстро строиться, образовывать объединения и в конце концов формируют из себя настоящую улитку, которая вполне заметна человеческому глазу. Причем улитка эта представляет собой не просто неподвижную копию, статичную скульптуру. Нет, она начинает жить своей жизнью, она передвигается и реагирует на внешние раздражители подобно другим улиткам. Все ее органы от мускулистой ноги, которая служит для передвижения, до «рожек» на голове образованы микроорганизмами, которые, забыв о своей самостоятельности, теперь живут по общим законам единого организма, причем каждый выполняет свою особенную функцию. А потом все это кончается, поступает новая команда, и улитка рассыпается, чтобы затем через какое-то время появиться вновь. Для человека, наблюдающего этот процесс, все происходящее подобно чуду: появление животного (улитки) «из ничего» или «бесследное» его исчезновение. Возможно, именно эти животные показывают нам процесс образования сложных организмов из простых. Достаточно представить себе, что команда «стройся!» однажды поступила, а команды «разойдись!» затем не последовало. И точно так же, вероятно, были сначала образованы исходные простейшие микроорганизмы из более примитивных частей.

Все эти рассуждения могут показаться фантастическими и нереальными, но для наших предков они были не предположением, а точным знанием. Они по собственному опыту знали, что любой организм состоит из организованного содружества более примитивных организмов. Например, П.А. Бадмаев, известный российский врач бурятского происхождения, специалист по древней тибетской медицине, переводчик книги «Жуд-Ши» так писал в 1910 году: «Рассматривая человека, как огромную колонию простейших существ, связанную одним общим волевым импульсом, тибетский врач говорит, что если мы добьемся правильного обмена веществ в одной малой, вполне самостоятельной части (клетке), мы уже добились оздоровления и всего организма». Как известно, тибетская медицина является прямой наследницей древнеиндийской медицины, которая в свою очередь происходит из древнеарийской медицины. Долгое время тибетская медицина существовала и развивалась совершенно независимо от европейской, что позволило ей сохранить древнейшие знания, не откорректированные современной наукой. Ее методы прошли проверку многовековой практикой, и до сих пор она способна быстро и эффективно лечить многие расстройства, перед которыми бессильны самые современные научные методы. Так что отбрасывать ее главное положение только на том основании, что оно кажется нам нереальным, довольно легкомысленно.

А если признать, что в основе строения человека, как и любой другой части мира, лежит именно «волевой импульс», то становятся понятными все случаи чудесных исцелений без всяких лекарств и процедур простым словом, внушением или даже усилием собственной воли. Ведь, внося некоторые поправки в системообразующее начало, в объединяющий волевой импульс, можно исправить любые нарушения правильной работы организма, не только психические, но и телесные. Кстати, та же тибетская медицина утверждает, что полностью здоровый организм абсолютно нечувствителен к любым болезням, в том числе и к тем, которые мы называем сильно заразными. То есть никакие бактерии и вирусы, пусть даже и попавшие в здоровый организм, который объединен бездефектным системообразующим началом, не могут ни развиваться в нем, ни разрушать его. Четкое взаимодействие всех клеток тела может противодействовать любым болезням. В данном случае не нужны никакие прививки, никакие меры предосторожности. Правда, из-за нашего неестественного образа жизни, из-за нашего неправильного питания, из-за загрязненных воды и воздуха сейчас трудно найти действительно здорового человека. И не надо считать, что «темные» наши предки ничего не знали о бактериях и вирусах, переносящих болезни. Не только знали, но и даже умели с ними успешно бороться, правда, не изучая при этом ни их внутреннего строения, ни их генных структур, ни особенностей их поведения. Ведь для человека важен результат — излечение, а не то, какие исследования для этого проводились, сколько новых знаний для этого пришлось добыть. Достаточно правильно настроить организм, точнее, помочь ему самому правильно настроиться, и он сам легко и быстро справится с любой болезнью, даже с той, которая сейчас считается неизлечимой.

То есть получается, что между отдельными элементами, клеточками каждого организма и его системообразующим началом существует четкая взаимосвязь. Если хорошо каждой клеточке в отдельности, то хорошо и всему организму. А если объединяющее начало сильно и не имеет дефектов, то хорошо и каждой клеточке. Каждая клеточка может тогда легко противостоять внешнему разрушению и спокойно выполнять свою функцию, без проблем пользоваться предоставленной ей свободой. Но как только какая-нибудь клеточка по тем или иным причинам начинает действовать против единой организующей идеи, против здорового объединяющего начала, она сразу же ослабляет тем самым весь организм, что может привести к развитию системных болезней, вызывающих разрушение всего организма, порождающих множество самых разных функциональных расстройств. А эти расстройства приведут к ослаблению и гибели множества клеточек. И отсюда же следует, что никакой вражды, никакой борьбы, никакого противостояния между клеточками в идеале быть не должно. Любой подобный конфликт сразу же ослабляет весь организм в целом, что автоматически наносит вред всем его клеточкам.

Все это более или менее понятно и кажется вполне возможным на уровне организма человека или животного. Но ведь точно так же, по тем же самым принципам устроен и весь мир. Древние не зря говорили: «Что наверху, то и внизу». Мир состоит из своих «клеточек», основных элементов: стихий (земля, вода, воздух, огонь), растений, животных, людей. И все они изначально были объединены единым организующим началом, всем были предписаны определенные функции, всем была предоставлена своя мера свободы. И любая вражда между клеточками ведет к ослаблению всего организма, то есть вредит всем одновременно. А когда все распоряжаются своей свободой в должных рамках, используют ее правильно, то достигается изначальная гармония и полная устойчивость к любым разрушениям, тогда организм пропорционально и гармонично развивается по своим внутренним законам. И никакие разрушения уже не возможны в принципе. Об этом, собственно, и говорит учение зороастризма.

И по этим же самым принципам живут любые человеческие сообщества (семьи, коллективы, страны, народы, все человечество в целом), которые тоже представляют собой своеобразные организмы, состоящие из клеточек — людей. Точнее, они должны быть устроены как единый организм, но, к сожалению, далеко не всегда принцип, лежащий в основе сообщества, можно назвать действительно гармоничным, полноценным и по-настоящему системообразующим. Нормально организованное общество должно проявлять заботу обо всех своих клеточках, людях. Каждому человеку должна быть предоставлена возможность свободно выбирать свой путь в определенных пределах, не позволяющих разрушать общество. Каждый должен иметь возможность спокойно и обеспеченно жить, если он правильно выполняет свою функцию, не связанную с разрушением общества. И при этом каждый человек должен постоянно заботиться об интересах общества, которые ничуть не противоречат его собственным интересам. Тогда любые конфликты в обществе становятся бессмысленными и вредными для всех, в том числе и для самих инициаторов этих конфликтов, так как они расшатывают изначально здоровый единый организм. Но проблема состоит в том, что люди — это существа, наделенные максимальной свободой и максимально пораженные вследствие этого злом. Из таких клеточек создать какой-нибудь целостный организм наиболее трудно. Поэтому любая реальная организация общества представляет собой всего лишь некоторое подобие идеала, лишь некоторое приближение к природному организму.


Общая модель мира, предлагаемая наукой как единым целым, рассматривает развитие мира как неуклонный, непрерывный и однонаправленный процесс. И чаще всего такое однонаправленное развитие приписывают человеческому обществу, культуре да и самой науке. Совершенно не задумываясь, ученые и популяризаторы науки употребляют в своих работах слова «еще» и «уже». Например: «еще в прошлом веке люди считали...», «уже в античные времена было известно...», «еще сейчас не совсем понятно...», «в будущем уже не будет...» и т.д. То есть предлагаемая схема чрезвычайно проста: развитие людей идет непрерывно, а отдельным фактам, выпадающим из общей картины, можно только удивляться. Искреннее удивление, например, вызывают глубочайшие познания древних людей, неожиданно подтверждаемые в наше время с помощью сложнейшей аппаратуры. Не меньшее изумление вызывает стремление наших современников искать истину вне науки. Всех поражают примеры очень продуманной организации общественной жизни наших предков и возмущают как верх нелепости нередко встречающиеся в наше время случаи самого настоящего рабства. По сути, мы создали сами себе сказку о прогрессе и удивляемся теперь, что реальность от этой сказки почему-то отличается.

С давних пор известно: никогда и ни о чем нельзя утверждать, что такого еще не было или больше не будет никогда. Все уже могло быть, и все еще может случиться. То есть любые события новейшей истории вполне могли неоднократно происходить в далеком прошлом. Любые явления далекого прошлого вполне могут повториться в настоящем или будущем. Ничего окончательного в мире быть не может, никакого неуклонного развития не существует. Новое не может окончательно и бесповоротно победить старое, старое не может навсегда уйти в прошлое. Строго говоря, понятия нового и старого обычно довольно относительны. Например, возврат к забытому техническому решению воспринимается как бесспорное новшество. Так, известно, что жрецы Древнего Египта пользовались гальваническими элементами, вновь изобретенными затем в XVIII веке. Не так давно выяснилось, что европейцы (викинги) плавали к берегам Америки задолго до Колумба, длительное время считавшегося первооткрывателем этого континента. Сторонники коммунизма считают его вершиной научной мысли, достигнутой лучшими умами совсем недавно, однако даже известные нам попытки организовать общество на коммунистических принципах предпринимались уже полторы тысячи лет назад. Многие народы знали в своей истории длительные периоды упадка, если не полного одичания, после великолепных периодов высочайшего расцвета. То есть миф о том, что человечество может окончательно поумнеть и исключить дальнейшее повторение каких-то явлений, абсолютно несостоятелен. Практически все уже было или вполне могло быть в прошлом. Практически все, что уже было, может повториться вновь. Никакой из придуманных людьми сценариев развития событий не может быть исключен полностью ни из прошлого, ни из будущего.

А особенно нелепы утверждения, что в общемировых вопросах надо обязательно изучить весь опыт предшественников, все, что было сказано ранее. Нередко можно услышать: «Как можно после замечательных трудов гениального мыслителя А. рассуждать на эту тему?» или «Еще великий Б. блестяще доказал, что...» или «А вы знакомы с последними трудами выдающегося В.?». Такие слова еще имеют какой-то смысл в технических науках, которые действительно постоянно развиваются, в которых действительно есть какой-то прогресс. Но в главных вопросах бытия ничего и никогда нельзя сказать окончательно, ничего нельзя бесспорно доказать и никакую тему нельзя закрыть раз и навсегда. И никакие авторитеты ни прошлого, ни настоящего, ни будущего не могут вынести итогового суждения, не подлежащего обсуждению. Данные темы всегда новы и свежи, не могут устареть или отойти на второй план, в них всегда возможны открытия давно забытых и отвергнутых истин. Все это, кстати, относится и к вопросам искусства, истории, педагогики, медицины, других областей, прогресс в которых напрочь отсутствует или же весьма сомнителен.

Правда, есть одна особенность современного мира, которая серьезно претендует на то, чтобы окончательно и бесповоротно исключить возможность возврата многого из нашего прошлого. Речь идет о разрушении и загрязнении окружающей среды. Вполне возможно, что вернуть изначальную чистоту и гармонию природы не удастся ни нам, ни нашим ближайшим потомкам. Вероятно, уже никому не удастся подышать действительно чистым воздухом и попить кристально чистой воды, поесть по-настоящему чистые продукты и полюбоваться абсолютно нетронутой природой. Однако такого «новшества», таких «достижений» можно только стыдиться, гордиться человечеству тут нечем.



Происхождение идеологии прогресса проследить довольно трудно. Некоторые исследователи пытаются связать появление этой идеологии с возникновением христианства, уверяя, что в античном мире о прогрессе не упоминали. Однако это слишком просто, да и не слишком верно. Идеология прогресса проста и привлекательна в любом обществе и в любые времена, поэтому ее начало вряд ли удастся отыскать. Наверное, и в Древней Греции, и в Древнем Египте находились люди, гордившиеся достижениями своих народов, которые далеко опередили в развитии соседние племена, оставшиеся в диком, варварском состоянии.

А основывается идеология прогресса на простом логическом заблуждении, хорошо выражаемом всем известной, но глубоко неверной пословицей: «Победителей не судят». То есть считается, что все новое обязательно лучше, совершеннее, прогрессивнее старого уже потому, что оно одержало победу, вытеснило и уничтожило то, что было до него. А все старое, что не смогло выдержать столкновения с новым, просто-напросто уже разложилось, перестало отвечать требованиям времени, стало всем мешать и заслужило немедленного слома, замены, уничтожения. То есть основная идея предельно элементарна и доступна любому человеку независимо от его мировоззрения, знаний и веры.

И отсюда следует простой логический вывод: настоящее всегда и во всем лучше прошлого, но при этом хуже будущего. Ведь настоящее несмотря ни на что все-таки вытеснило прошлое, а будущее обязательно вытеснит настоящее. А вечные ценности выпадают из этой стройной схемы, они ничего не сменяют и ничем не сменяются, поэтому они объявляются выдумкой, красивой сказкой, которую нельзя проверить и к которой нельзя относиться всерьез. Только практика может показать, кто прав, кто стремится к прогрессу, то есть улучшению, а кто не прав, зовет к откату назад, то есть к ухудшению, что действительно хорошо, а что плохо. Прав всегда победитель, причем тот, кто победил на более длительное время. Следуя дальше по этой логической цепочке, можно прийти к следующим выводам.

Если выясняется, что наши предки в чем-то отличались от нас, то однозначно объявляется, что в этом они хуже нас. Ведь, как принято считать, «история все расставляет по свои местам», поэтому если мы отказались от чего-то, то так и следовало поступить, так было лучше для всех. Современные историки любят свысока и покровительственно рассуждать о быте наших предков, особенностях их мышления, их мировоззрении и заблуждениях. Практически никто из них не допускает и мысли о том, что правы были предки, а не мы. Даже тогда, когда признается необходимость перенять что-то у древних, мы обязательно стараемся подправить их в соответствии с современными научными представлениями. Любой, кто всерьез пытается научиться у предков, рискует прослыть чудаком, а то и сумасшедшим.

Любое новшество, сумевшее преодолеть сопротивление и получившее достаточное развитие, мы склонны считать правильным. Даже если все наше существо отвергает это новшество, мы стараемся убедить себя в его пользе или хотя бы безвредности. Например, распространение какого-нибудь человеческого порока вызывает безоговорочное осуждение только до определенного предела. Когда же этот предел перейден, когда порок устойчиво овладел значительным числом людей, когда он одержал уже заметные победы, мы, воспитанные на идеологии прогресса, начинаем сомневаться. Нам уже кажется, что за этим пороком будущее, что в нем есть какой-то высший смысл, что он несет нам непонятое пока добро и способствует совершенствованию общества. Точно так же какое-нибудь заблуждение, то есть ложь, вызывает активные возражения только до тех пор, пока эту ложь не примут множество людей. Ложь, одержавшая много побед, овладевшая большими массами людей, уже воспринимается людьми как вполне жизнеспособный конкурент истине, как возможный ее вариант.

Всем известно, что «будущее рождается уже сегодня». Поэтому многие люди всячески стараются распознать ростки будущего, чтобы как можно раньше начать поддерживать будущего победителя, который обязательно сметет несовершенное настоящее, заменит его лучшим и более совершенным будущим. Правда, разные люди по-разному видят будущее, порой даже их взгляды полностью противоположны, враждебны друг другу. Но основная борьба идет опять же между сторонниками разного понимания будущего, и каждый надеется, что верх одержит именно его вариант, неопровержимо доказав его прозорливость. А друг друга они называют ретроградами, объявляют взгляды противников устаревшими и отвергнутыми самой жизнью. Каждый готов принести в жертву своему варианту будущего все, что есть в настоящем. И почти никто не допускает, что будущее может быть хуже не только настоящего, но и самого давнего прошлого. Или что прошлое может быть во многом лучше даже самых радужных картин будущего.

В действительности же далеко не каждая победа ведет к торжеству добра, совершенствованию и подлинному развитию мира. Более сильным, победителем может оказаться вовсе не тот, кто желает миру добра. Зло, к сожалению, торжествует очень часто. Его победе способствует то, что оно не останавливается ни перед чем, не брезгует никакими методами. Оно не только беспринципно, жестоко, но и хитро, коварно, изобретательно. Противостоять ему может лишь цельная, не имеющая внутренних пороков часть мира, гармонично связанная со всем остальным миром. Но торжество зла никак нельзя назвать развитием, улучшением, совершенствованием. И победившее, пусть даже на длительный период, зло никак не освобождается от суда, его не только можно, но и нужно осуждать, с ним обязательно надо продолжать вести борьбу. Таких победителей судят, обязаны судить.

Простейший пример. Человек заболевает гриппом и умирает от него. Наверное, никто не скажет, что восторжествовала единственно возможная справедливость, что победителем — вирусом гриппа — надо восхищаться, что именно ему принадлежит будущее, что человек перешел благодаря ему на более высокую ступень развития. Точно так же мало кто решится утверждать, что человек сам виноват, что он уже не мог дальше так существовать, что его внутренние противоречия разорвали его, что болезнь и смерть для него явились благом. Никто не скажет, что целеустремленность и энергичность вируса, его большая жизнеспособность, неподражаемое коварство и несравненная жестокость хоть в какой-то мере оправдывают его злодеяния или дают нам пример для подражания.

Однако именно такие нелепые доводы часто можно услышать в оправдание крушения какого-нибудь государства вследствие революции или иноземного нашествия. Многим кажется, что развал, если уж он успешно совершился, если он надолго победил, тем самым неопровержимо доказывает свою неизбежность, справедливость и пользу. Более энергичные, ни перед чем не останавливающиеся бунтовщики и захватчики, особенно если они руководствуются какой-то идеей, считаются выразителями объективных законов развития. Крушение поверженного и развалившегося государства объявляется совершенно логичным. Желание встать на сторону победителя, сохранить свою веру в неизменный прогресс человечества чрезвычайно велико. И даже тогда, когда государство после всех испытаний и мучений, после изгнания захватчиков или победы над бунтовщиками восстанавливается, многие объявляют случившуюся катастрофу совершенно закономерным этапом развития страны, принесшим ей большую пользу. Это все равно что назвать закономерным и необходимым этапом развития человека перенесенную им тяжелую травму или смертельно опасную болезнь. Или считать очень прогрессивными, совершенными и лучше отвечающими всем требованиям нашего времени тех комаров, которые до смерти закусали ослабевшего от голода человека.

Если уж следовать идеологии прогресса до конца, то и нарастающее в последнее время разрушение природы тоже надо считать прогрессивным, неизбежным и ведущим к дальнейшему совершенствованию мира. Ухудшение здоровья людей, вызванное загрязнением воздуха, воды и земли, мы должны расценивать как совершенно необходимый этап на пути развития человечества, позволяющий перейти нам на новый, более высокий уровень. Рост влияния атеизма, снижение уровня духовности, упадок культуры, безмерное накопление страшного оружия, совершенствование методов лжи и насилия — это тоже все абсолютно закономерно, прогрессивно, однозначно улучшает нашу жизнь.

Идея прогресса настолько популярна еще и потому, что она чрезвычайно легко усваивается разумом, не требует большого напряжения ума, предлагает предельно простую схему. Вникать в реальный исторический процесс с его неожиданными поворотами, многочисленными взлетами и падениями, долгими застоями, с борьбой различных течений довольно сложно, это требует немало времени и сил. К тому же из этого реального процесса трудно извлечь какие-то бесспорные общие выводы, явные практические уроки. А простейшая схема, предлагаемая идеологией прогресса, хотя и в корне неверна, но создает иллюзию всеобъемлющего осмысления истории, выявления в ней четких и нерушимых закономерностей и дает иллюзорную возможность легко предсказывать будущее. Она, по сути, льстит нашему самолюбию, освобождает нас от необходимости серьезно изучать прошлое, учиться у него, ограничивет наш интерес к истории занимательными романами и популярными брошюрками. Эта идеология диктует нам и легкомысленное отношение к настоящему, которое вскоре обязательно должно смениться лучшим будущим, что бы мы ни делали. Поэтому мы не придаем особого значения своим ошибкам, несерьезно относимся к решению самых принципиальных, жизненно важных современных проблем, откладывая это важнейшее дело на более совершенное будущее. Если в личной, частной жизни каждого человека проблемы прошлого и настоящего еще и занимают заметное место, то в жизни человечества в целом они считаются чем-то второстепенным, необязательным, неважным. В результате человечество уверенно идет к тому, что будущего у него может просто не быть.



Научные суждения о прошлом строятся очень просто. Из множества археологических находок выбираются только те, которые хорошо согласуются с идеологией прогресса человечества. Определяется (пусть и довольно приблизительно) их возраст. А дальше применяется примитивная интерполяция: есть точка в прошлом, и есть настоящее, а между ними процесс шел по прямой, в крайнем случае по монотонно возрастающей кривой. Любые же находки, выбивающиеся из этой элементарной схемы, ученые стараются не выносить на широкое обсуждение, если и исследуют, то только в своем узком кругу. Ведь иначе может поколебаться авторитет науки.

Например, археологи находят скелеты человекоподобных существ, которые жили миллион лет назад. Отсюда делается уверенный вывод, что в течение этого миллиона лет образ людей непрерывно изменялся от найденного существа к современному человеку. Между тем, многочисленные свидетельства очевидцев дают основание полагать, что и в наше время встречается человекоподобное существо (так называемый «снежный человек»). Может быть, археологи далекого будущего, найдя скелет этого самого «снежного человека», тоже построят схему изменения облика человека от него до себя. Кстати, имеются и находки, говорящие о том, что и миллионы лет назад жили люди, во всем идентичные нам, но о таких фактах ученые предпочитают умалчивать.

Другой пример. Ученые обнаруживают следы дикого племени, использовавшего примитивные каменные орудия, и оценивают возраст этих находок в несколько тысяч лет. Вывод снова не слишком затейлив: за эти тысячи лет мы проделали путь от дикого пещерного человека до современной развитой цивилизации. Но ведь и в наше время дикие племена встречаются, и они вовсе не стремятся менять свой примитивный образ жизни. Не исключено, что и через тысячи лет они останутся такими же дикими. Между тем, в то же самое время, несколько тысячелетий назад, существовали могущественные и высокоразвитые цивилизации. Достаточно вспомнить Древний Египет, повторить многие достижения которого, дошедшие до нас, довольно сложно даже с нашей самой современной техникой. И если проводить интерполяцию между Древним Египтом и нами, то теория прогресса предстанет не столь уж бесспорной. А если еще учесть, что письменные источники времен того же Древнего Египта упоминают о гораздо более мощных цивилизациях, уже давно погибших, то ссылки на дикие племена покажутся просто неуместными. Путь человечества в обозримом прошлом вовсе не был столь однозначен и однонаправлен: от дикости к цивилизации. Все существовавшие цивилизации рано или поздно погибали (иные — бесследно), некоторые из выживших людей переходили на самый примитивный (дикий) образ жизни. А затем все могло повториться снова: усложнение общества, искусства, технологии, развитие и... новое крушение. Так что уверенность в том, что современная цивилизация — это навсегда, что она вечна, что она может только совершенствоваться, чем принципиально отличается от всех предшествовавших, довольно беспочвенна. И сегодня слабость, хрупкость и неустойчивость нашей цивилизации становятся все более очевидными.

То же самое происходит и с теорией эволюции живой природы. К примеру, археологи находят скелеты пресмыкающихся, живших миллионы лет назад, и делают вывод, что из пресмыкающихся путем непрерывной и постепенной эволюции получились современные животные. А если в самых древних пластах им не удается найти следов жизни, то следует вывод, что жизни в те времена просто не было, а появилась она позже путем эволюции. Ход рассуждений крайне прост, но простота эта вполне может оказаться обманчивой. Самое же главное состоит в том, что общепринятая концепция эволюции оказывает очень сильное давление на всех исследователей. Любая мысль, хоть чуть-чуть не согласующаяся с этой концепцией, сразу отметается, считается безусловной ошибкой, а факты, вызвавшие эту мысль, объясняются случайностями или даже самыми нелепыми предположениями.

Опыт показывает, что любой живой организм может порождаться только точно таким же живым организмом. Ящерица происходит исключительно от ящерицы, птица — от птицы, рыба — от рыбы, собака — от собаки, человек — от человека. В природе постоянно ставятся миллионы экспериментов, подтверждающих этот непреложный факт. Проследив множество поколений любого живого существа, мы не обнаружим даже малейшего его стремления преобразоваться в какое-нибудь другое существо. Любые существенные отклонения от нормы (мутации, уродства) всегда приводят к слабости и гибели организма. Однако нас уверяют, что за достаточно долгий период один вид может породить другой, одно семейство — другое, один род — другой, вообще нет никаких препятствий для того, чтобы одно существо породило любое другое. Ящерица через множество поколений может стать птицей, рыба — выйти на сушу на своих ногах, обезьяна — стать человеком. Довод только один: для этого нужно всего лишь достаточное количество времени и соответствующие условия жизни. А любые ссылки на логику и опыт решительно отметаются на том основании, что столь длительные и медленные процессы не под силу человеческому разуму. Да и как же иначе могло образоваться такое разнообразие жизни? Не благодаря же Богу? Идеология прогресса — последнее прибежище атеиста.

Здесь же стоит упомянуть еще одно интересное следствие повального увлечения идеологией прогресса. В наше время все большее значение приобретает все временное, сиюминутное, модное, новое. И одновременно падает интерес ко всему постоянному, неизменному, вневременному. Мол, раз существует прогресс, то все меняется, следовательно, ничего постоянного просто не может быть.

Примеров из самых разных областей можно привести сколько угодно.

В технике считается дурным тоном использовать оборудование, разработанное всего лишь несколько лет назад. Надо постоянно заменять компьютеры, станки, телевизоры, автомобили (и так далее) на новые, более совершенные. В ряде случаев такая замена совершенно неоправданна и вызывается всего лишь страхом перед насмешками, всего лишь желанием ни в коем случае не отстать от прогресса. Но одновременно и разработчики новой техники, как правило, рассчитывают, что срок ее службы не будет слишком долгим, что через несколько лет ее выбросят на помойку.

В искусстве наиболее высоко оценивается обществом труд тех, кто создает произведения-однодневки. Например, поэт-песенник, сочиняющий свои тексты за несколько дней, а то и часов, гораздо более обеспечен, чем настоящий поэт, создающий действительно вечные строки. Сочинитель дешевых детективов или сатирических миниатюр на злобу дня популярен больше, чем гениальный писатель, творящий на века. Художники, конструирующие телевизионные заставки или рекламные плакаты, живут намного лучше, чем те, кто пишет истинно гениальные полотна. Композиторы предпочитают создавать рекламные музыкальные заставки, а не серьезную музыку, так как это значительно выгоднее. Поэтому совершенно не удивительно, что желающих создавать вечные произведения, которые не устареют никогда, становится все меньше.

В строительстве сейчас уже никто не планирует, что возводимый дом простоит века. В лучшем случае речь идет о нескольких десятках лет. Ведь мода на данную архитектуру скоро пройдет, поэтому люди обязательно захотят чего-то новенького. Это же относится и к мебели, в которую, как правило, не закладывается прочность и надежность, которые позволили бы ей служить многим поколениям. А ведь еще несколько столетий назад старались строить дома на века, и на века же создавались все предметы быта.

Стремление постоянно идти в ногу с прогрессом, последними веяниями иногда принимает и совсем неожиданные формы. Например, легко заметить, как быстро меняются породы выгуливаемых на городских улицах собак. Не проходит и трех-пяти лет, чтобы какая-нибудь новая модная порода существенно не потеснила все остальные. Колли сменяются бультерьерами, спаниели — ротвейлерами, пудели — таксами. И это при том, что срок жизни собаки обычно составляет более десяти лет. Видимо, ставшую немодной собаку или усыпляют (попросту, убивают), или бросают где-нибудь в лесу или на улице.



Научный подход к изучению мира, основанный на идеологии прогресса, можно сравнить со следующей ситуацией.

Представим себе, что все жители некоторого города разом покупают себе автомобили и самостоятельно учатся ездить по дорогам. Они методом проб и ошибок разрабатывают принципы поведения на перекрестках, спорят, кто кого и когда должен пропускать. Они скрупулезно изучают процесс столкновения автомобилей и вырабатывают методы выхода из аварий с минимальным ущербом. Они настойчиво пытаются предложить способы предвидения самых различных ситуаций на дороге. Но никто из них не желает открыть книжечку правил дорожного движения, где сказано, что на красный свет ехать запрещено, а на зеленый можно, и что опасно превышать скорость. Ведь это слишком просто, неинтересно, да и никем не доказано.

Точно так же наука решительно отбрасывает все, что говорили о мире наши предки, во что они верили, что они знали на опыте. Можно, конечно, не признавать, что древние представления о мире были ниспосланы свыше, что они были сообщены людям высшими светлыми силами, самим Создателем. Но даже в этом случае нелепо отбрасывать то, что было проверено тысячелетиями, не доверять тому, что успешно помогало жить многим и многим цивилизациям. Бессмысленно открывать заново те законы, которые были уже давно известны. Ведь тем самым мы откладываем настоящую, полноценную, осмысленную жизнь на далекое будущее, когда наконец мы после многих заблуждений и поисков самостоятельно поймем главные принципы мира и сможем жить в соответствии с ними. Но можно пойти и более простым путем — серьезно отнестись к нашим предкам и их воззрениям, почитать священные книги не как художественные произведения, а как источник высшей истины. Кстати, нет никакой гарантии, что ученые далекого будущего не отбросят все построения нашей науки, не объявят их сплошными заблуждениями, не станут строить свою картину мира заново, отказываясь принять знания своих предков, то есть наших современников.

И самое главное, чему нам надо научиться у наших предков — это распознавать добро и зло на всех уровнях бытия, в том числе и на уровне природы и общества. Без этого разобраться в бесконечном разнообразии мира очень трудно, даже невозможно. Без этого мир останется «окружающей средой», которой до нас нет никакого дела и до которой нам тоже нет никакого дела. Без этого изучение мира будет всего лишь пустым времяпрепровождением, не помогающим нам решать нашу главную задачу, для которой нам дана жизнь, — задачу гармонизации мира и нашей собственной самореализации, задачу борьбы со злом и укрепления добра.

На первый взгляд может показаться нелепостью, что в неодушевленном мире, неживой природе существуют и добро и зло. Действительно, как можно, например, отнести к добру или злу какую-нибудь химическую реакцию, какой-нибудь физический процесс? Всех нас учили, что они происходят просто по законам природы и поэтому не могут нести в себе какого-то нравственного смысла. Однако не все так просто. Ведь в мире ничего не происходит «просто так», «самопроизвольно». Любое событие запускается какой-то силой, любое событие имеет какую-то цель и, конечно же, какие-то последствия. Одно событие может вызывать другое событие, то — третье и так далее, но в начале любой цепочки событий всегда стоит какая-то сила, которая задумывает, готовит и запускает процесс. И весь вопрос в том, какая это сила, гармонизирующая или разрушительная, какие цели она преследует, какого результата она добивается. Светлые силы делают все для того, чтобы мир развивался естественно и гармонично, в соответствии с изначальным замыслом Творца. У темных сил задача другая — нести в мир разрушения и за счет этих разрушений подпитываться и расширять свое влияние.

Простейший пример. Казалось бы, что плохого (или хорошего) в том, что ядра атомов некоторых элементов могут делиться с выделением энергии? Добро это или зло? Ответ на этот внешне нелепый вопрос становится ясен каждому, кто знает о последствиях атомных взрывов. Люди, выступающие в качестве служителей сил зла, собирают эти изначально рассеянные в природе элементы вместе и запускают цепную реакцию деления, уничтожающую все вокруг. Цель всего этого — страх, насилие, самоутверждение, а последствия — разрушение многих частей мира, нарушение естественного развития жизни, длительное радиоактивное заражение всего вокруг. Наверное, не стоит пояснять, что такое использование природного явления представляет собой однозначное зло. Существенное нарушение изначальной природной гармонии неизбежно ведет к разрушению мира, то есть торжеству зла.

Еще пример. Как оценить с точки зрения добра и зла те или иные химические реакции? Допустим, химики путем длительных и сложных экспериментов получают новое эффективное отравляющее вещество, способное одной своей каплей убить сотни людей. Вряд ли кто-нибудь рискнет отнести процесс получения этого яда вместе со всеми его химическими реакциями к сфере добра. Неверное использование природных явлений опять же представляет собой зло, так как у истоков процесса стоят разрушительные силы, силы зла, действующие через людей, а результат — страх и насилие, уничтожение многих жизней.

Не стоит надеяться, что можно обнаружить зло в природе в чистом виде. Это крайне сложно. Тем более не надо пытаться однозначно назвать злом какое-нибудь вещество, какое-нибудь явление. Мы можем судить о действии зла в мире в основном по результатам этого действия. А основной результат действия зла — это разрушение гармонии мира или его гармоничного развития. Причем разрушением является отклонение от гармонии в любую из возможных сторон, нарушение статического или динамического естественного равновесия мира. Надо учесть, что в большинстве случаев силы зла действуют не прямо, а при посредстве людей, так как человек имеет наибольшие среди других творений возможности воздействия на мир. Злом будет любое вмешательство человека в природу, вызывающее необратимые разрушения, необратимую гибель живого. Злом будет также создание условий жизни, неестественных для человека, ведущих к росту числа болезней.

Теперь обратимся к живой природе, посмотрим, как проявляются добро и зло там.

Со школьных лет всем нам известно, что в дикой природе всегда выживает сильнейший, и что большая заслуга человека состоит в отходе от этого жестокого принципа. Это мнение о выживании сильнейшего часто повторяют всевозможные публицисты, историки, политики, философы для подтверждения собственных выводов, порой весьма спорных. Это же положение легло в основу теории борьбы за существование, которая якобы и является движущей силой развития в живой природе.

Но действительно ли этот принцип столь бесспорен и столь важен? Биологи обычно говорят о другом, о том, что в природе погибает слабейший. А это вовсе не то же самое, что выживание сильнейшего. Выживание сильнейшего подразумевает гибель всех, кроме самых сильных, включая и средних, составляющих подавляющее большинство. Гибель же слабейших говорит о выживании большинства и отсеве только самых больных, увечных, нежизнеспособных. Так что разница огромная. В одном случае гибель угрожает незначительному меньшинству, а в другом — подавляющему большинству. В одном случае сильнейший противопоставляется основной массе, а в другом — рассматривается как ее составная часть. Отсюда, кстати, следует вывод, что у любого вида (в том числе и у людей) могут быть два возможных пути: или этот вид остается неизменным (изменения возможны только в несущественных мелочах), или он полностью вымирает (когда внешние условия становятся резко неблагоприятными). Единичные сильнейшие особи не оказывают на весь вид заметного влияния, поэтому их преимущества наследуются слабо. А недостатки единичных слабейших особей отсеиваются, так как они погибают.

Известно, что хищники в большинстве случаев могут убить только тех животных, которые значительно слабее своих сородичей. Здоровое, сильное, умное животное, как правило, легко может спастись от любого хищника и защитить свое потомство. Поэтому в естественных условиях хищники оказывают минимальное влияние на сокращение численности тех животных, на которых они охотятся. Мало того, хищники приносят популяциям этих животных немалую пользу, так как, убивая больных и дефективных особей, они способствуют оздоровлению всех остальных, препятствуют развитию болезней и генетическому вырождению. Так что называть хищников однозначным злом совершенно неправильно.

Настоящим злом в данном случае будет нарушение естественного равновесия. Так, если хищников вдруг станет слишком много, они могут через некоторое время уничтожить всех остальных животных, а затем и сами погибнуть с голоду. Если же хищников вдруг станет слишком мало, травоядные чрезмерно размножатся, в результате чего начнутся массовые болезни (больные будут заражать здоровых) и образуется нехватка корма, что может привести к гибели всех животных. Однако небольшие регулярные колебания численности хищников и травоядных, не выходящие за разумные пределы, вполне допустимы, так как не нарушают естественной гармонии, не переводят природную систему в состояние, из которого уже нет возврата.

Кстати, животные в нормальных условиях практически никогда не убивают себе подобных. Поединки между представителями одного вида не идут дальше взаимных угроз и незначительных ран. А те же хищники обычно не убивают больше животных, чем им надо съесть для выживания. То есть бессмысленного убийства в природе практически не встречается. Поэтому говорить о бессмысленной жестокости, настоящей, всепоглощающей мстительности, истинной «зверской» злобе животных не приходится. Все это чисто человеческие грехи, приписываемые животным.

Может быть, не стоило бы уделять столько внимания «братьям нашим меньшим», если бы упомянутый принцип выживания сильнейшего не использовался столь широко для оправдания человеческого зла. Ведь и уничтожение природы, растений, животных, и захватнические войны, и все виды рабства, и любые социальные революции обосновываются именно этим — выживает только сильнейший, причем выживает за счет уничтожения всех, кто хоть немного слабее его. Как будто этот выживший сильнейший, захвативший все жизненное пространство, все возможные блага, сможет затем полноценно жить на полученных развалинах, на трупах поверженных конкурентов. Не придется ли ему потом уже искусственно воссоздавать утраченную гармонию, естественную среду обитания, тратя на это гораздо большие усилия, чем потребовались для разрушения?

Конечно, совершенно неверно было бы призывать по примеру животного мира бросать на произвол судьбы всех слабых и больных людей. У человека гораздо больше возможностей для борьбы с болезнями, чем у животных. Но не менее глупо и ставить основной целью постоянное увеличение количества людей, к чему регулярно призывают социологи. Нельзя относиться к нашей Земле, да и к своей стране, как к оккупированной нами территории, которую надо как можно скорее заселить, чтобы нас не вытеснил кто-нибудь более сильный. Нельзя все вокруг перестраивать по своему желанию, борясь со всем, что нам кажется непонятным или неправильным. Настоящая жизнь и борьба с кем бы то ни было за свое существование — это вовсе не синонимы. Борьба нужна только с тем, что препятствует самой жизни — со злом, разрушениями, болезнями, собственной глупостью, но никак не с миром или его составными частями.

Зло в живой природе существует и, так сказать, на индивидуальном уровне. К нему, например, относятся любые существенные отклонения от средней нормы. Так, хорек порой убивает всех кур в курятнике, хотя и не может их съесть. Росомаха прячет убитую жертву в землю, а затем просто не приходит за ней, оставляя ее гнить. Кроты отличаются от других зверей тем, что встреча двух особей часто кончается дракой до смерти одного из них. Все это совершенно бессмысленные убийства, а значит, они относятся к злу. Кролики известны чрезмерным обжорством (они могут есть круглосуточно!) и безграничной похотью. Некоторые звери отличаются своей особой нечистоплотностью, способностью быстро разносить всевозможные болезни.

Но самый наглядный пример зла в природе — это паразитизм, то есть жизнь за счет другого организма с его разрушением и умерщвлением. И зло паразитизма многократно возрастает, если паразит питается более высоко организованным существом, чем он сам, то есть существом, имеющим больше свободы выбора, чем он сам. Прежде всего, естественно, речь идет о человеке и его паразитах. Всевозможные глисты, чесоточные клещи, патогенные грибки, болезнетворные бактерии, вирусы, кровососущие насекомые (вши, блохи, комары, слепни, клопы и т.д.) — это явные и несомненные служители зла. Они мешают жить и наносят прямой вред человеку, лишают его части свободы, которая дана ему Богом. Поэтому их не только можно, но и нужно уничтожать, так как это будет вовсе не разрушением природы, а восстановлением ее гармонии. Сюда же можно отнести и домашних паразитов — мышей, крыс, тараканов, домашних муравьев, не только портящих продукты питания, но и разносящих опасные болезни.



Попробуем оценить роль науки не по тем достижениям, которые она обещает в будущем, а по имеющимся на сегодняшний день результатам. Ученые постоянно уверяют нас, что наша жизнь стала лучше, что мы стали счастливее и совершеннее, чем наши предки. Но так ли уж это бесспорно?

Если разобраться, то для любого человека самое важное — это он сам, его мысли, чувства, самоощущение, его удовольствия и удовлетворенность собой, возможность полностью реализовать свои способности, выполнить свою миссию на Земле. То есть в этом смысле именно человек — мера всех вещей. И именно по данному показателю можно оценивать уровень развития человечества и вклад в это развитие различных сил. В этой связи можно вспомнить наиболее популярные пожелания людей друг другу к праздникам. Чаще всего, как известно, желают здоровья и счастья, радости, благополучия и успехов в делах, то есть пожелания обычно относятся к внутреннему миру человека, они глубоко личные, сокровенные.

А любые достижения техники, которыми так любит хвастаться наука, это вовсе не самоцель, а всего лишь средство для достижения цели, причем далеко не единственно возможное. Так что для оценки уровня развития человечества, уровня зрелости цивилизации техника не имеет никакого значения. Ведь вполне можно представить себе предельно развитую технику и при этом глубоко несчастных, больных, пессимистически настроенных людей, работающих с этой техникой, обслуживающих ее. Так что технические достижения надо исключить из рассмотрения при оценке современного состояния человечества. Ведь никто же не желает своему другу дальнейшего развития технических средств, появления новых машин и механизмов, химических веществ или заводов.

То же можно сказать и о способах организации общества, которые также смело берется разрабатывать и внедрять наука. В последние века очень популярно было рассматривать переделку общественных отношений как универсальное и радикальное средство, чтобы сделать счастливыми всех людей без исключения. Опыт показал, что результат чаще всего полностью противоположен ожидавшемуся. Чем больше наука вмешивается в устройство общества, тем больше людей становятся несчастными, а то и просто гибнут ради призрачного общественного счастья в будущем. Большинству людей важна именно собственная жизнь, а не их положение в обществе, не отношение к ним окружающих или жизнь других людей. Опять же никто кроме отдельных фанатиков не думает желать своим друзьям переделки общества, установления того или иного общественного строя.

А теперь посмотрим, каковы реальные успехи современной науки в том, чего люди действительно хотят, чего желают друг другу.

Начнем со здоровья. Конечно, в последние годы практически исчезли многие страшные болезни, которые раньше уносили тысячи жизней, например, оспа или чума. Но появились не менее опасные болезни — такие, как СПИД или губчатый энцефалит («болезнь бешеных коров»). Характер эпидемии приобретают и те болезни, которые раньше считались редкостью, например, наркомания, сердечные болезни, аллергия, нервные расстройства. Редкостью сегодня стало и рождение в развитых странах полностью здорового ребенка. Правда, справедливости ради надо отметить, что детская смертность при этом снизилась. К окончанию школы число практически здоровых людей не превышает пяти—десяти процентов. Помолодели традиционные болезни: теми или иными нарушениями позвоночника страдают почти все двадцатилетние, лысеют многие к тридцати годам, теряют значительную часть зубов к сорока годам, в очках ходят даже маленькие дети. Инфаркты, гипертония, считавшиеся раньше уделом стариков, встречаются теперь у совсем еще молодых людей. Чрезвычайно распространились болезни желудка и кишечника. И это несмотря на появление все новых и новых лекарств, большие достижения в области медицинской техники и постоянное «улучшение» питания в соответствии с рекомендациями науки. Так что пожелания здоровья в наше время — это вовсе не пустые слова. Каждому из современных людей есть что лечить, у каждого есть недуг, от которого надо избавляться, а то и целый набор болезней. И виновата во всем этом та же наука, благодаря которой развивается промышленность и увеличивается загрязнение и разрушение природы, внедряется неестественный образ жизни.

Традиционно считается, что технический прогресс освобождает человека от тяжелого физического труда и тем самым улучшает нашу жизнь. Однако здесь тоже все не так просто. Наиболее мучителен и вреден для человека не просто тяжелый труд, а труд монотонный, требующий постоянного напряжения, не дающий возможности творческой самореализации и не приносящий наглядных и полезных результатов. А такого труда и сегодня очень много. Например, на сборочных конвейерах люди выматываются ничуть не меньше, чем на копании ям или перетаскивании тяжестей. Даже если человек весь день сидит за столом в удобном кресле, но при этом не может отвлечься ни на минуту, постоянно должен принимать решения, это наносит огромный вред его здоровью. В прошлом какой-нибудь плотник, который простыми инструментами строил бревенчатые дома, был, как правило, гораздо здоровее, чем современный оператор компьютера, освобожденный от тяжелого труда. И здоровее не только в смысле физической силы, но и в смысле отсутствия всяких внутренних расстройств, особенно нервных. Если тело человека освобождать от разумной нагрузки, оно хиреет и разлаживается. А если при этом еще и многократно увеличить нагрузку на глаза и мозг, загрязнить воздух, воду и пищу, то мы и получим современное состояние здоровья человечества.

Теперь о счастье. Состояние счастья, как известно, довольно субъективно, то есть сильно зависит от мировоззрения человека, его моделей себя, окружающих, мира. Однако кое-какие выводы об общем уровне счастья можно сделать из таких фактов, как количество самоубийств, различных психозов, всплесков немотивированной жестокости, распространенность наркомании, алкоголизма. По всем этим показателям современной цивилизации также похвастаться нечем. Людей выматывает быстрый темп, предлагаемый современной жизнью, они стремятся любыми путями хоть на время отключиться от этой гонки, забыться, представить себя счастливыми, спокойными, довольными. Пусть и в ущерб своему здоровью, даже жизни. Как же ошибались мечтатели прошлых веков, рисовавшие картины бесконфликтного, безоблачного, радостного и спокойного будущего! Все их жалобы на несовершенства жизни в те времена многим кажутся сегодня просто бессовестным нытьем людей, не понимавших своего счастья. Интересно, что бы они сказали, если бы увидели то самое будущее, о котором они так мечтали. Кстати, и прогнозы самых видных ученых о будущей жизни, сделанные лет сорок—пятьдесят назад, также не оправдались практически ни в чем.

И получается, что наука, взявшая на себя в последние века роль единственного руководителя и организатора нашей жизни, не добилась бесспорно положительных результатов. Зато бесспорно отрицательных результатов хоть отбавляй. Однако большинство людей продолжает верить всем рекомендациям и прогнозам науки, надеется только на нее в деле организации нашей будущей жизни. Наверное, главный мотив этой веры состоит в желании снять с себя всякую ответственность, найти кого-то, на кого можно будет потом возложить ответственность за все ошибки и несовершенства жизни. Но так ли уж важно, кто будет объявлен главным виновником глобальной катастрофы, которая нам реально угрожает в ближайшем будущем?



Остановимся теперь кратко на проблемах общественного устройства. Это тоже область жизни, которую традиционно относят к сфере научных интересов.

Человек нередко пытается оправдать собственное зло глобальными особенностями мира, его несовершенством. И чаще всего во всех грехах всех людей пытаются обвинить общество, которое якобы неминуемо толкает человека на преступный путь. Мол, если устроить общество разумно, то преступность сама исчезнет, никто не будет грешить и предаваться порокам. Очень удобное оправдание, пытающееся снять всякую ответственность с человека. Именно такие взгляды подпитывают все революционные теории, именно они толкают людей на переезд в другую страну, они же заставляют человека искать пути в вышестоящие круги общества. В любом случае считается, что изменение общественных условий автоматически улучшит жизнь, сделает ее чище, облегчит выбор между добром и злом. Доля истины здесь есть, в некоторых случаях общество действительно может создавать обстановку, в которой не грешить очень трудно. Но конечный выбор между добром и злом все равно остается за человеком, поэтому ответственность за этот выбор он будет нести сам, а не вместе с теми, кто создавал общественное устройство и руководил обществом. Не случайно даже во времена самых жестоких диктатур, самой разнузданной анархии обязательно встречаются светлые, чистые люди. Да, обычно они страдают, не получают поддержки общества, не добиваются высокого положения и большого состояния, но сохраняют себя несмотря ни на какое давление общественных условий. Так что возможность выбора есть всегда, при любом общественном устройстве.

Многие почему-то убеждены, что если мы рассматриваем объединение отдельных людей в единое общество, государство, исследуем взаимоотношения государств, то мы должны перейти на какой-то принципиально новый уровень. Мол, то, что было верно в случае взаимоотношений отдельных людей, здесь может оказаться неподходящим, даже вредным. И наоборот, то, что признается недопустимым в отношениях между отдельными людьми, на уровне общества, государства не только разрешено, но даже жизненно необходимо.

Однако главные законы мира одинаково действуют на любом уровне от самого низшего до самого высшего. Поэтому нет никаких причин пытаться выделить что-то принципиально новое в правилах взаимоотношений людей, объединенных в большие коллективы, страны и государства. И в этом случае тоже нельзя противопоставлять интересы страны и интересы отдельного человека, призывать человека любыми средствами служить интересам страны, считать допустимым любое зло, служащее усилению страны. Нельзя объявлять свою страну безусловным добром, а все окружающие страны — беспросветным злом, и наоборот, недопустимо провозглашать нанесение любого вреда другим странам бесспорным добром для своей страны. Одним словом, делать кумира из своей страны ничуть не лучше, чем из самого себя или из какого-то человека.

Любая страна всегда несет в себе зло, так как состоит из несовершенных людей и живет по несовершенным законам. Закрывать глаза на это зло, отказываться от борьбы с ним только потому, что оно наше, совершенно неправильно. Наоборот, именно с этим внутренним злом надо бороться в первую очередь, иначе нельзя достигнуть ни благоденствия всех граждан, ни подлинного величия страны. Только наведя порядок в своей стране, можно указывать другим странам, как им надо жить, заниматься устройством их жизни. Не стоит считать другие страны точно такими же, как наша страна, но нельзя их объявлять и полностью противоположными нашей стране. У каждой страны своя миссия, своя роль в истории, свое место в едином человечестве. Нет стран полностью чистых, «святых», как нет и стран, полностью пораженных злом.

То есть все основные правила, обсуждавшиеся в предыдущих главах, действуют и на этом уровне. Однако есть некоторые особенности, проявляющиеся именно на уровне общества и его устройства.



О достоинствах и недостатках того или иного общественного устройства люди спорили всегда, об этом написаны тысячи книг. Но сейчас в основном все сходятся на том, что наилучшей формой общественного устройства является демократия. Мол, выбор большинства народа обеспечивает всем людям наилучшие условия жизни. Действительно ли это так?

Прежде всего надо понять, что идеального общественного устройства, гарантирующего всем безбедную и счастливую жизнь, не существует и не может существовать в принципе, пока в мире есть зло. Зло всегда может найти лазейку, в любой системе законов, обычаев, принятых представлений, которые создаются несовершенными людьми. Мало того, зло обязательно будет толкать людей на нарушение любых законов, и общество никогда не сможет этому помешать, так как постоянно контролировать мысли всех людей невозможно. Но именно такие нарушения оказывают наибольшее влияние на жизнь людей. Поэтому на бытовом уровне, на уровне повседневной жизни людям в общем-то не слишком важно, как устроено их общество, государство. Конечно, бывают крайние случаи, всегда можно представить государство, где всем и всегда будет плохо, но это все-таки исключение из правил.

Теперь что касается демократии. Считается, что ей противостоят монархия, диктатура, то есть огромная и несменяемая власть одного или нескольких человек. Демократия, мол, защищает людей от произвола правителя или правителей, гарантирует всем гражданам равные права по участию в управлении страной в виде выборов, а также равную ответственность всех перед законом. Допустим, что все это действительно строго выполняется, хотя в реальности всегда хватает самых различных нарушений данных принципов. Тогда демократия обеспечивает максимальный учет мнения большинства населения. Именно большинства, но не всех людей, что принципиально важно. Даже если это большинство больше меньшинства на одного человека. Демократия игнорирует мнение любого человека, если оно не совпадает с мнением большинства. То есть любое меньшинство при демократии оказывается ущемленным независимо от того, какое это меньшинство. Оно может иметь право излагать и пропагандировать свои убеждения, но повлиять на выбор пути страны, на выбор законов оно не может просто потому, что оно меньшинство. Получается, что все меньшинства демократия приравнивает друг к другу. И меньшинство преступников, и сексуальные меньшинства, то есть людей, сильно пораженных злом, и меньшинство талантливых людей, и меньшинство праведников, то есть людей, отмеченных свыше и активно служащих добру. Тем самым зло, по сути, приравнивается к добру. Демократическое общество оберегает себя от неограниченного разгула зла, но при этом и закрывает себе путь к совершенствованию.

Как и любое коллективное руководство, демократия неспособна как к активному улучшению общества, так и к быстрому ухудшению его. В лучшем случае она консервирует сложившееся положение, в худшем — обеспечивает медленное разложение. Речь здесь не идет, конечно, о развитии техники и технологии, речь идет о гармонизации и разрушении мира и всех его частей, то есть о добре и зле. И в частности, что наиболее важно, о нравственном уровне общества.

О том, как демократия поступает с меньшинством, есть хороший анекдот.

Собрались три мужика выпить, и каждый принес с собой по бутылке. Только сели они за стол, как встает один и говорит:
— Есть предложение распить на троих бутылку Петровича. Проголосуем?
Проголосовали. Двое — за, один (Петрович) — против. Распили.
Снова встает тот же мужик и говорит:
— А теперь есть предложение распить каждому свою бутылку. Проголосуем?
Проголосовали. Двое — за, один (Петрович) — против. Распили.

Действительность бывает еще хуже, чем в этом анекдоте. Пусть, например, в стране царит прямая и полная демократия, то есть все вопросы решаются всеобщим голосованием, референдумом. Выносится предложение: выделить на нужды образования (или здравоохранения, или культуры) всего один процент от доходов государства. Результат голосования: почти все — за, и только учителя (врачи, музыканты, артисты и т.д.) — против. Решение принято. И образование (здравоохранение, культура) в результате хиреет, вырождается, из него уходят люди, меньшинство становится все меньше, и на него вообще перестают обращать внимание.

Но это при прямой демократии. В случае парламента, представительской законодательной власти, ситуация обычно еще ухудшается. В парламент депутаты выбираются от политических партий. Следовательно, они считают себя выше повседневных, бытовых нужд людей (то есть, проще говоря, отрываются от реальной жизни), они руководствуются некими «высшими государственными интересами», «высшими политическими целями». В результате ущемленными вполне могут оказаться не только всевозможные меньшинства, но и большинство людей. Единственное, что можно гарантировать, так это то, что депутаты будут заботиться о себе и об аппарате, обслуживающем государство, то есть о чиновниках.

При монархии (абсолютной) все решения принимает монарх, руководствуясь только своими соображениями. То есть все зависит исключительно от его личности. Здесь возможно две крайних ситуации.

Если правитель действительно чистый человек, отмеченный свыше, если он обладает даром предвидения и четко различает добро и зло, то правление его будет благополучным, жизнь народа будет становиться счастливее, страна будет укрепляться. Гармония станет восстанавливаться, зло — решительно подавляться. Будут учитываться интересы тех людей, которые активно служат добру, и игнорироваться интересы активных служителей зла. При этом совершенно неважно, составляют они большинство или меньшинство населения. Свои ошибки правитель будет честно признавать и быстро исправлять. Это, наверное, самый благоприятный из всех возможных вариантов.

Если же правитель сам сильно поражен злом, то он может быстро и уверенно довести народ до вымирания и одичания, а страну — до полного краха. Он будет способствовать развитию пороков и подавлению добродетели, он будет возвышать негодяев и унижать праведников. Зло будет торжествовать, разрушение гармонии нарастать. При этом любые возражения будут решительно отметаться, а несогласные люди — просто уничтожаться. Это, наверное, один из самых худших вариантов.

Конечно, возможны и промежуточные варианты, когда правителем становится ничем особым не выделяющийся, средний человек. Тогда вполне возможен застой, медленное улучшение или медленное разложение. При этом неизбежны перекосы в общественном развитии, связанные с особенностями личности правителя. Такое правление близко по своим результатам к демократии. То же самое, кстати, происходит и при недостаточной власти правителя, когда он не может принимать важные решения самостоятельно.

Но есть еще одна форма общественного устройства, которую можно назвать диктатурой идеологии. В этом случае от личностей правителей, как и от мнения народа, зависит очень мало, все определяется принятой идеологией, нерушимой догмой, от которой нельзя отступать ни на шаг.

Хуже всего, когда эта идеология носит откровенно разрушительный характер. Тогда она будет уверенно разваливать страну, развращая одних людей и уничтожая других, и никто не сможет ей противостоять. Процесс разрушения может остановить только решительный и полный отказ от идеологии.

Но даже идеология, содержащая много истинных положений, даже идеология, основанная на религии светлого направления, все равно таит в себе огромную опасность, если она становится государственной, строго обязательной для всех. Недостатки, неизбежно скрытые в ней, рано или поздно станут угрозой для страны и народа. Силы зла, пользуясь этими слабыми местами идеологии, укоренятся, разрастутся и станут вести свою разрушительную работу. И никто не сможет им помешать, так как главное — жесткая идеология, а мнения людей, замечающих зло, желающих бороться с ним, ничего не значат.

Любая идеология, как правило, не признает золотой середины, она указывает желательные направления изменений и объявляет их абсолютной ценностью. Но практически любое направление при его последовательном продолжении ведет к разрушению, к торжеству зла. Единственно, что можно увеличивать постоянно, так это гармонию мира, добро. И единственно, что можно уничтожать постоянно, так это разрушение, осквернение мира, зло. Но в этом особом случае не может быть простых и ясных призывов и лозунгов, без которых невозможна никакая идеология. Здесь нужна сложная кропотливая повседневная работа, а не решительный штурм, не безоглядное движение вперед к выбранной цели.



В основе общества в идеале должны лежать принципы гармонии. Но это вовсе не какие-то умозрительные, искусственно навязываемые принципы вроде всеобщего полного равенства людей или всеобщей безграничной свободы. Общество — это одна из частей мира, следовательно, оно обязано подчиняться мировым законам, следовать общим принципам мировой гармонии. А это означает, что законы, обычаи, мораль общества не должны противоречить основам организации мира, установленным Творцом. То есть поощряться, поддерживаться, прославляться должны поступки, направленные на добро, восстановление гармонии мира, очищение от зла, и люди, эти поступки совершающие. А осуждаться, наказываться, запрещаться должны поступки, направленные на зло, на разрушение гармонии.

Максимальная свобода должна быть предоставлена людям, которые имеют талант для занятий творчеством, направленным на добро. Но это не значит, что такие люди должны быть полностью предоставлены сами себе, что они должны иметь свободу умереть с голоду. Общество обязано гарантировать им достойную и обеспеченную жизнь. Причем талант не надо понимать в данном случае слишком узко. Речь идет о любом творческом труде, приносящем миру безусловную пользу. Например, врач, действительно лечащий людей, конечно же относится к таким людям. Или учитель, несущий людям полезные и добрые знания. Или музыканты, поэты, художники, утверждающие своими произведениями гармонию и красоту. Но сюда же относятся настоящие земледельцы, любящие и берегущие землю, а также талантливые ремесленники, создающие уникальные полезные вещи своими руками.

Что касается предпринимателей, то свобода может быть предоставлена только тем из них, чья деятельность не вредит миру, не сеет страх, ложь, разрушения, не увеличивает вражду между людьми, не губит природу, не направлена на уничтожение любых частей мира. Предприниматели обязаны быть честными, держать свое слово, не должны вредить ни конкурентам, ни партнерам, ни клиентам. Любое другое предпринимательство должно решительно подавляться или же прямо запрещаться.

Наконец, надо всячески ограничивать свободу тех людей, кто решительно встал на путь активного служения злу, сделал это своей профессией. Те, кто вредят человеку, природе, распространяет разрушительные идеи, пропагандирует и утверждает пороки, вовсе не должны пользоваться такой же свободой, как и остальные люди. Они сделали свой выбор, за что и должны расплачиваться. Иначе зло будет беспредельно разрастаться и может погубить множество людей и общество в целом.

А все остальные люди, занимающиеся нетворческим трудом, должны пользоваться свободой в той степени, в которой они соблюдают законы общества. Их профессиональные обязанности не оказывают на их свободу никакого влияния.

Понятно, что подобные принципы организации общества не связаны жестко ни с одной из форм правления, ни с одной из схем государственного устройства.



Посмотрим, как проявляются первичные грехи — гордыня, ложь и страх — на рассматриваемом в данной главе уровне, то есть на уровне взаимоотношений человека и мира.

Гордыня в данном случае ведет к чрезмерному возвеличиванию человека, противопоставлению его и мира. Человек объявляется царем природы, который не только может, но и обязан переделывать весь мир по своему усмотрению. Вся природа считается изначально несовершенной, ее надо подтягивать к уровню человека, приспосабливать для его нужд, превращать из враждебной стихии в комфортную среду обитания. Никаких собственных интересов у природы быть не может, учитывать их, приспосабливаться к ним не только бессмысленно, но даже опасно. В идеале мир должен быть разрушен до основания, а затем на его основе должен быть построен новый мир, где человек будет не просто одним из творений, а полновластным хозяином и богом. Любые рассуждения о гармоничном развитии человечества по законам мира отвергаются, как вредная ложь, пережитки темного прошлого. Интересы человека ставятся выше всего, причем теоретики, идеологи и вожди считают, что именно они понимают эти интересы правильно, а те, кто не согласен с ними, просто глупцы или обманщики. Объявляется, что в мире нет ничего, что было бы недоступно пониманию человека, что человек может учесть все последствия любого своего шага, что даже катастрофические ошибки приносят несомненную пользу, так как служат делу обучения человечества. Леса, степи, реки, болота, моря, горы, растения, животные смело подразделяются на полезные и вредные для человека. При этом вредные подлежат уничтожению, а полезные — серьезной переделке и дальнейшему приспосабливанию к нуждам человечества.

Ложь на данном уровне проявляется в виде искажения истинных взаимосвязей человека и мира. Например, единственной функцией природы объявляется удовольствие, получаемое людьми от созерцания красивых пейзажей, наблюдения за животными. И тогда люди легко смиряются с гибелью дикой природы, если при этом сохраняются малочисленные заповедники, если исчезающих животных собирают в зоопарки, если издаются красочные альбомы с видами природы и изображениями птиц, зверей, насекомых, если по телевидению демонстрируются видовые и научно-популярные фильмы о природе. Ложь состоит и в том, что человек может заменить уничтоженную природу искусственной средой с ненатуральными воздухом, водой, почвой, жилищем, энергией. Или же другой, казалось бы, прямо противоположный пример лжи — идеализация дикой природы, убежденность в том, что все зло мира идет только от человека, что достаточно вернуться к естественной жизни в природе, и все тут же само собой наладится, все проблемы автоматически решатся, и настанет рай на Земле. Ложь также проявляется и в том, что человек считает свои представления о мире исключительно правильными и полными, что объявляет свою науку беспристрастным и всеобъемлющим отражением действительности. Но ложью будет и утверждение, что человек абсолютно ничего не может понять о мире, что он способен только разрушать, что лучше ему вообще ничего не трогать. Ложь отрицает саму возможность гармонии человека с природой, выдает за гармонию взаимное разрушение, паразитизм, вражду и напряженность. Ложь предлагает неестественные связи между природой и человеком. Это и охота ради развлечения, и исследование природы путем разрушения (к примеру, чтобы узнать возраст дерева, его спиливают и считают годовые кольца), и сбрасывание ядовитых и радиоактивных отходов в реки, моря, закапывание их в землю, и многое другое.

Наконец, страх на данном уровне проявляется не только в виде вполне понятного ужаса перед природными катаклизмами — такими, как землетрясения, ураганы, извержения вулканов или наводнения. Результат действия страха — это и боязнь оказаться слабым, несостоятельным перед теми неожиданностями, которые регулярно преподносит природа. Именно такой страх заставляет, не дожидаясь никаких сюрпризов, заранее насиловать и разрушать природу, так сказать, благоустраивая и переделывая ее. Например, желание избежать возможной нехватки воды или разрушительных последствий сильного наводнения толкает человека на создание крупных водохранилищ, ущерб от которых всей окружающей природе огромен. Страх нехватки в будущем электроэнергии привел к строительству множества атомных электростанций, вред от аварий на которых невозможно даже представить. Страх перенаселения Земли и истощения природных ресурсов заставляет разрабатывать проекты освоения космического пространства, даже первые шаги по реализации которых требуют огромных затрат тех самых ресурсов и наносят большой ущерб природе. Что же касается страха перед природной стихией, то традиционно считается, что по мере развития человечества устойчивость к ней повышается, поэтому катаклизмы уже не так опасны нам, как нашим предкам. Но это всего лишь обман. Например, строительство огромных городов приводит к тому, что даже сравнительно слабое землетрясение способно унести многие тысячи и миллионы жизней вследствие большой плотности застройки, паники, пожаров, разрывов труб, обрывов электропроводов и т.д.

Ложь, страх и насилие и в данном случае могут использоваться в качестве индикаторов правильного отношения человека к миру. Например, если целью какого-то научного исследования является обман, запугивание людей, стремление подчинить весь мир своим интересам, то такое исследование заслуживает строгого запрета. Если какой-то грандиозный проект основан на ложных представлениях о всемогуществе человека, требует насилия над природой, обещает полное покорение стихий, он обязательно обернется огромными несчастьями, невосполнимыми потерями, необратимым ухудшением жизни людей. Наконец, если главные принципы какого-нибудь государства — это ложь своим гражданам и другим государствам, насилие внутри страны и запугивание соседей, возвеличивание себя и презрение к другим, то такое государство не служит добру, даже если оно построено в соответствии с последними рекомендациями науки.



В заключение главы отметим, что и в данном случае нельзя абсолютизировать один из уровней мира, отбрасывая все остальное. Отношения человека с миром, точнее, с той частью мира, с которой мы постоянно сталкиваемся, которую мы можем изучать, не самодостаточны. Наивно полагать, что непосредственно окружающая нас часть мира, доступная нашим далеко не совершенным чувствам и еще менее совершенным приборам, и есть весь мир. Нелепо думать, что, изучив опытным путем какие-то внешние проявления этой части мира, мы познаем саму сущность целого мира, все его принципы, законы и особенности действия данных законов в разных условиях. Существуют еще и другие части мира, гораздо более сложные, в принципе недоступные нашему пониманию, но порой оказывающие на нас определяющее влияние. К тому же научные исследования окружающей природы и общества не дают реально полезной информации ни о взаимоотношениях между людьми, ни об истинной сущности человека, то есть о более низких, но ничуть не менее важных уровнях. Не говорят они ничего вразумительного и о единой основе мира, его источнике и Творце, а без этого все частные знания о мире не имеют особого смысла. Да и вообще природа и общество — это всего лишь один из промежуточных уровней мира, в котором не проявляются сколько-нибудь заметно ни тонкие эффекты, свойственные, например, человеческой психике, ни глобальные эффекты более высоких уровней.