26 АВГУСТА
Мать только что была у меня в комнате. Мы обнялись и помирились. «Пожалуйста, - говорил я, - прости меня, я был неправ». У меня выступили слезы. Она засмеялась, чтобы скрыть, что тронута и похлопала меня по спине. Сказала что-то с улыбкой, поцеловала меня и пошла вниз, готовить. «Рекс, перестань» - ее приглушенный голос доносится из кухни. Я так рад, что мы помирились...
Я очень её люблю.
28 АВГУСТА
Только что пришли с похорон. Очень душно. Я поднялся к себе. Я сижу и пишу.
И пишу.
Это подло – писать в такой момент...
Я перечитал предыдущую запись. Мама умерла через три часа после неё. Врачи говорят – сердечный приступ, но я слышал, как отец говорил тётке, что они не могут понять настоящей причины. Ее никогда не беспокоило сердце. Отец, по-моему, не особо и переживает. По нему, во всяком случае, не скажешь, что он расстроен. Очень деловито обсуждал какие цветы положить на могилу. Меня мутит от него! Не могу на него смотреть.
Не могу плакать. Мир давит на меня огромной железобетонной плитой. Она у меня на груди и мешает дышать, и я сижу, придавленный ею, мало соображая, что происходит. Что происходит. Что ПРО. ЧТО происхо.
2 СЕНТЯБРЯ
Я чувствую обиду. Вместо того чтобы испытывать желание вернуть мать, я испытываю желание не страдать, забыть все что произошло, не помнить ничего. Зачем я веду этот дневник? Неужели я буду когда-нибудь это перечитывать?
3 СЕНТЯБРЯ
К стыду своему я обнаружил сегодня, что мне совсем не грустно. Мы разговаривали с отцом на кухне, оба в черных рубашках, потные и красные от жары. Разговор был тяжелый, замешанный на воспоминаниях и совершенно фальшивый. «А помнишь...?» - говорил он с надрывом. Он не догадывается, что я знаю...
Ребята до двадцатого все на пляже, у Тома на даче. Больше всего на свете сейчас мне хочется оказаться с ними. Нельзя – у меня траур.
15 СЕНТЯБРЯ
Я поссорился с отцом. Он кричал на меня, и лицо его покраснело, и жилы вздулись на шее и лбу. Я сказал ему, что он не мой отец больше, что я его ненавижу, и что я сегодня же уйду из дому. Я действительно его ненавижу. О Н должен был умереть, а не мама.
Я ничего не сказал о тайне, которую знаю, не потому что боялся, а потому что не хотел использовать ее раньше времени.
Я собрал кой-какие вещи и ушел к Тому. Он еще на даче, его квартира пустует, а я не хочу никого видеть.
22 ОКТЯБРЯ
Только что звонила тетка Мария и возбужденно сообщила, что отец, проверяя сегодня лотерейный билет, обнаружил, что выиграл.
ДВОЙНОЙ ДЖЕК-ПОТ.
«Десять миллионов долларов!!!» - визжала тетка на другом конце провода, - «представляешь, десять миллионов!!!». Я как можно суше ответил, что меня это не интересует, она же в спешке даже забыла, что позвонила, типа, мирить меня с отцом. Я сделал вид, что мне наплевать. «Это его жизнь, - сказал я, - его деньги, мне наплевать, что он там выиграл, его больше для меня не существует». Тетка, возразила на такие речи, впрочем, не слишком активно. Сейчас её гораздо больше занимали миллионы. «Десять миллионов»,- думал я, положив трубку. «Десять миллионов», - сверлит у меня в голове.
26 НОЯБРЯ
Я заходил домой, зная, что отца не будет, тетка сообщила вчера, что сегодня он идет в банк, расписываться о переводе денег (ее не интересовало ничего больше). Дом показался мне очень старым и жалким, как игрушка, которую находишь на чердаке, через много-много лет. Хотя прошло всего два месяца.
Как только я вошел, ко мне бросился ласкаться Рекс. Рекс! Я про него совсем забыл! Моя милая собачка! Я целовал его. Я посмотрел на него и сказал, «Рекс, ты последнее существо, которое осталось у меня на свете. Я люблю тебя. Я обязательно заберу тебя отсюда – шептал я ему на ухо - я заберу тебя, я не оставлю тебя с ним, милый, милый, хороший мой...» Он часто дышал; высунув язык, косился в сторону и время от времени, словно бы украдкой и стесняясь, лизал меня в щеку.
1 ДЕКАБРЯ
Пусто внутри. Только что звонила тетя. Рекс погиб, его сбила машина. Она плакала и говорила, что отец совсем не в себе, что он меня любит и чтоб я вернулся. Я ничего не ответил и положил трубку, а сейчас сижу и пишу это, непонятно зачем...
1 ДЕКАБРЯ, ПОЗЖЕ
…мне пришла в голову мысль, что почти одновременно умерло два существа, которых я любил больше всего на свете. Почему – я не могу сформулировать еще отчетливо, но смутно чувствую какую-то вину в этом.
Смерть Рекса показала мне это. Она добила меня. Может показаться странным, крамольным, кощунственным, что я оплакиваю собаку так же, как и недавно умершую мать. Смерть есть смерть и стыдно стесняться своих чувств, вот единственное, что я могу ответить на это...
8 ДЕКАБРЯ
Сегодня я помирился с отцом. Мы все-таки поговорили с теткой, и она рассказала мне многое из того, что я не знал... Какая же я свинья! Мне было очень стыдно.
Я пришел к нему и извинился. Не выдержал и заплакал. Он у меня самый близкий человек на свете.
Мы обнялись – наверное, в первый раз искренне обнялись со времен детства.
12 ФЕВРАЛЯ
После долгого перерыва я продолжаю писать этот дневник.
На мне лежит проклятие.
Умер отец. У него давно шалило сердце. Врач сказал, что он плохо пережил потрясения последнего времени: смерть матери, выигрыш лотереи.
Шесть дней назад были похороны. Все это время я обычно сидел на моих детских качелях, в нашем дворике и раскачивался, ни о чем не думая и полностью растворившись в своей внутренней пустоте. Качели эти уже старые, с потрескавшейся краской, но отец все не хотел их убирать. Тетка принимает мое состояние за суицидальное и ходит за мной по пятам. Однако я не собираюсь кончать с собой. Я вообще ничего не хочу, ничего не чувствую, ничего не думаю. Покой и тишина – вот что мне нужно.
Покой и тишина…
14 ФЕВРАЛЯ
Сегодня приходил дядя. Он запыхался и вошел совсем мокрый от пота. Попросил воды.
Суть его речи заключалась вот в чем – отец оставил все деньги мне. Завтра нужно будет подписать бумаги у адвоката, он договорился.
18 ФЕВРАЛЯ
Я раньше писал, что на мне лежит проклятие. Я написал это, не думая, автоматически.
Теперь я уверен, что это правда.
Проклятие, лежащее на мне – абсолютно и всесильно. Стоит мне кого-нибудь или что-нибудь полюбить, - это умирает или исчезает. Есть одно «но», - я должен осознать свое чувство четко.
Проще говоря, мне надо ясно понять, ч т о я люблю и все – на этом можно ставить крест.
Проклятие имеет и обратную сторону. Если я что-нибудь ненавижу – это процветает и улучшается, будь это живой или неодушевленный предмет.
С этого момента мне становится очевидным мой дар. Все, что я люблю, умирает, все что ненавижу, (я долгое время ненавидел отца) – процветает.
Почему я уверен в этом? Может это простое совпадение? Эти вопросы неуместны. Как велика вероятность, что три самых близких человека умрут один за другим, а самый ненавистный (по совместительству один из самых близких) выиграет в лотерею десять миллионов?
Наверно, можно было бы посчитать. Но тут дело не в цифрах. Я верю в это.
19 ФЕВРАЛЯ
Я уверяю себя, что я орудие и что я не виноват. Я уверяю себя, что мне неизвестно и никогда не будет известно мое предназначение, и что переживать по этому поводу – бессмысленно
В конечном итоге – мои страдания – ничто по сравнению со страданиями других (а в особенности тех, кто умер из-за меня). И они ничто по сравнению с всемирными… бла - бла - бла. Что за чушь я несу!
21 ФЕВРАЛЯ
ЗА ЧТО, Господи? - спрашивал бы себя каждый на моем месте, как будто есть какая-то вина и как будто она воздается за что-то.
Как будто наши страдания имеют смысл,
За что? Нет, до такой пошлости, чтобы спрашивать это, я не опущусь. За что? Мне омерзителен этот плач, и я не верю в бога все равно, так что все это бессмысленно. За что? Как будто, жизнь это натуральный обмен, ты мне – ПОСЛУШАНИЕ, я тебе – благо.
За что? Как будто есть за что? Я вопить не собираюсь, единственное, что у меня осталось – это возможность сохранить лицо, возможность не потерять достоинство – и я буду вести себя... (запись обрывается)
24 ФЕВРАЛЯ
Сегодня все новости трубят о Максимум Банке. Он был объявлен банкротом. Я держал деньги там, по совету Тома, там работает его отец. Такого в нашей банковской системе не случалось очень давно. В новостях – беснование: «Как такое могло случиться»? Я ухмыляюсь про себя. Я то знаю. Ведь недавно я понял, что очень любил деньги!!!
Нужны еще какие-нибудь доказательства после этого?
24 ФЕВРАЛЯ, ПОЗЖЕ
Только что выступал министр финансов. Говорил, что государство не сможет покрыть вложения вкладчикам. У Максимума что-то было не в порядке с бумагами. Впрочем, эти крысы всегда найдут, как ограбить людей.
Я феноменально спокоен для человека потерявшего в один день десять миллионов. Видимо, во мне все притупилось после последних событий, и я не могу больше чувствовать. А может быть, я понимаю, что все предрешено
25 ФЕВРАЛЯ
Денег не осталось, так что вести полностью уединенное существование невозможно.
Все-таки придется выходить из дому.
В конце концов, у меня есть маленькая пенсия от государства (к нему я отношусь безразлично, с некоторой брезгливостью, отсюда - маленькая!).
Домработницу нанимать нельзя, так как есть возможность, что привяжусь к женщине, и она умрет.
Буду выходить раз в неделю, в субботу, закупать продукты в ближайшем супермаркете.
Окна в моей комнате занавешены, чтобы я не смог ничего увидеть на улице... Меня ждет новая, увлекательная жизнь… (здесь я долго смеялся, оторвавшись от дневника).
3 МАРТА
Я выхожу из дому, надевая отцовские очки с огромными выпуклыми стеклами, чтобы не видеть ничего отчетливо. Я различаю только приблизительные контуры и очертания предметов и людей. От этих очков у меня действительно начало портится зрение. Может это и к лучшему. К счастью, супермаркет напротив не слишком многолюден. Закупаю по субботам продуктов на неделю.
4 МАРТА
Я сижу один в полупустой комнате своей квартиры. Из мебели в ней только диван, стол, стул и тумбочка, на которой стоит телевизор. Раньше я не смотрел телевизор, но в последнее время он стал моим лучшим другом. Без него я бы, пожалуй, пропал совершенно.
6 МАРТА
Сегодня я обнаружил сводящую с ума вещь.
Моё проклятие действует через расстояние.
Не понимаю каким образом, но это может происходить даже через телевизор. Я давно заподозрил это, однако, оттягивая время признания, старался не думать об этом. И к тому же все надо было проверить. Помню, я смотрел документальный фильм про Индонезию. Маленький домик на берегу океана. Я думал о том, как там красиво, и с каким удовольствием я бы переехал туда жить. Никого вокруг на много километров. Море, небо, звезды. Через день там случилось наводнение. Погибло пять тысяч человек. Домика исчез под водой.
Напрасно я уверял себя, что это совпадения, что я преувеличиваю, что в Индонезии такое случается часто, что Буш вполне мог бы выиграть выборы без меня… Ведь такого не может быть!
Однако эти сомнения отметались очень быстро. А разве вообще может быть, то, что происходит со мной? Как будто это нормальная ситуация!
Все-таки мне удалось убедить себя в том, что нужно проверить. С завтрашнего дня начну.
11 МАРТА
Мои наихудшие опасения подтвердились.
Со времени произошедших событий, прошло пять дней, для современного мира – это много времени. Теперь я могу говорить о них спокойно, это уже не новости дня.
Гибель и спасения, слезы радости и горя, трогательные и ужасные истории - все это я. Я управлял правительствами и свергал режимы. Я напускал тайфуны и двигал цунами. Я мог бы перечислить все случаи подробно и среди них бы оказались как и известные дела, так и те, о которых никто не слышал.
Я перечитал то, что написал только что... Похоже на записки сумасшедшего. Если бы все это не было правдой.
Я ли это все еще? Не знаю. Что мне делать: плакать или смеяться? Наверное, лучше не делать ничего – просто молчать в оцепенении. Впрочем, я все равно мало чего могу. Может я – Бог? Может быть, бог потому и не реагирует на просьбы и молитвы, что, он, обладающий универсальной властью, не умеет с этой властью справляться; также как я, не может ее контролировать, направлять в нужную ему сторону. И поэтому, также, сидит в оцепенении на месте и не предпринимает ничего?
12 МАРТА
Сегодня выкинул телевизор в мусорный бак. Два бомжа тут же начали его осматривать.
Можно было бы стараться смотреть только старые фильмы, с давно умершими актерами, однако такое показывают все меньше и меньше. Боязнь увидеть что-то, что мне может понравиться, заставляет меня поступить радикально. Пусть лучше так. Ближе неизбежная развязка, о которой я думаю все чаще. В комнате стало нестерпимо пусто. Я потерял своего последнего друга. Книги? В последнее время я не могу читать. Философы меня только раздражают, коль скоро не могут ответить мне на единственный мучающий меня вопрос; техническая литература меня не интересует, а художественную читать я не могу по простой причине – по большому счету во всякой книге речь идет о л ю б в и.
14 МАРТА
Я не собираюсь оправдываться. Конечно, я пишу дневник в расчете на то, что когда-нибудь его прочитают. Вернее с надеждой на это.
В сущности, это трусливое дело – писать дневник. Такое письмо подразумевает притворство, двойную игру и лицемерие. Вы словно говорите: я разговариваю со многими людьми каждый день, или, к примеру, пишу свои романы, рассказы и повести. Но все это на публику, и при этом я беззастенчиво лгу.
А вот, говорите вы, мой дневник. В котором я режу правду-матку, которую не смею высказать публично. И упреков не принимаю, я ведь писал это ДЛЯ СЕБЯ. Ну раз уж вы, читатели, залезли в чужой огород, то копошитесь тут потихоньку, но молчите и не критикуйте.
Как будто можно писать что-нибудь ДЛЯ СЕБЯ!!! Ни одной буквы (не говоря уже о слове), ни одной мысли нельзя выплеснуть на бумагу, так чтобы она была ДЛЯ СЕБЯ. Это – ложь.
15 МАРТА
Сегодня весь день у меня был один из настигающих меня все чаще приступов отчаяния. Мне казалось, что все кончено. Мне приходили в голову ужасные мысли. Я думал о том, что, может быть – я есть выродок природы, её кара людям за причиненное зло.
Все так банально в пересказе.
Такие дни страшно переживать.
Есть, конечно, слабая надежда, что я сошел с ума, но я не буду рисковать – как можно рисковать, когда такое на кону!!!
16 МАРТА
Сегодня я столкнулся с н е й в супермаркете. Она там работает.
Из-за очков я утыкаюсь во все углы, как крот, но она толкнула меня, вернее я толкнул ее... Она, увидев мой наряд (вообразите себе – закутан в шарф, кепка надвинута на глаза, в страшных выпуклых очках – настоящий бомж) она сказала: «Простите», (несмотря на то, что виноват был я) и нагнулась подбирать упавшие продукты - она ведь там работает и должна помогать покупателям. И я увидел ее смутно, но почувствовал изумительный, восхитительный, чудесный, непередаваемый запах– и посмотрел (не смог удержаться). Она предстала передо мной размытым пятном, и это пятно было одной из самых прекрасных вещей, которые я когда-либо видел.
17 МАРТА
Сегодня поймал себя на мысли, что начинаю воображать себе ее. Иногда даже не в совсем пристойном виде. Мысль эта меня ужаснула. Я стараюсь перестать думать о ней, но это очень трудно.
Меня утешает только то, что я не вижу ее а, следовательно, не могу причинить ей вреда
18 МАРТА
Я опять пытаюсь заставить себя не думать о ней, но это бесполезно и невозможно.
Я далек от того, чтобы осуждать или жаловаться на судьбу и от того чтобы гордится – таким даром. Просто мне непонятно зачем?
И почему это началось так внезапно? Ведь жил же я, как все остальные…
15 АПРЕЛЯ
Вот уже четвертую неделю я не вижу её во время своих еженедельных походов в супермаркет. Может быть отпуск? Хотя какой, в такое время года, отпуск? Может быть, ей поменяли смену, и она не работает по субботам? Но четвертую неделю???
Я н е в и ж у е ё в о т у ж е ч е т в е р т у ю н е д е л ю.
Это хорошо, потому что я не должен думать о ней. Я не должен думать о ней. Или так: Она уродливая, и тупая. Насколько нужно быть бесталанным и ленивым, чтобы не найти себе занятия лучше, чем работа в супермаркете? Неубедительно. ГОСПОДИ, НЕУЖЕЛИ ОПЯТЬ? Завтра решусь и спрошу у ее подруги. Для меня это трудно, я стал таким нелюдимым. Мне теперь трудно общаться с людьми.
16 АПРЕЛЯ
«А вы ей кто будете?» - подозрительно спросила полная кассирша. Что мне было ответить? Я промычал, что родственник. «Родственник», недоверчиво повторила она и окинула всего меня уничижающим взглядом. Видно было, что высказать все, что она обо мне думает, ей не позволяло только то, что я был покупателем. Я опустил глаза, и тут она чуть слышно проговорила, *** умерла. «Рак у неё обнаружили»
16 АПРЕЛЯ, ПОЗЖЕ
*** - так её звали, *** - я повторял это имя про себя, шатаясь, идя домой и, не видя ничего вокруг от горя, *** - теперь я знаю, как её зовут. Бедная *** - теперь я знаю, что мне надо делать.
Странное дело – я, погубивший столько людей, целые селения и города, народности и племена – принял это решение, только потеряв её. Только убедившись в ее утрате. Странное дело.
16 АПРЕЛЯ, ПОЗЖЕ
Я – отверженный, прокаженный, я смерть, посланная людям кем-то, чьи замыслы мне непонятны. Я послан кем-то, я это знаю точно, потому что во всем этом есть очень глубокий смысл, не может его не быть. Я послан им. Я – орудие. Я топор палача, который имеет возможность чувствовать. Я – гильотина, полная любви.
17 АПРЕЛЯ
«Что наша жизнь? Игра-а-а», - пел в динамиках голос давно умершего человека, потому что я слушаю только умерших певцов.
Игра?
Ложь. Как же наша жизнь игра? Разве отношения с нашими близкими людьми, разве наша работа, наша дружба, наша любовь, наши убеждения и вера – игра? Разве во всем этом не должна проявляться наша ответственность? И если жизнь для человека – игра, то каков этот человек? Я убежден, что с таким человеком общаться нельзя. Я бы ему и руки не подал.
Игра – жизнь, лишенная ответственности.
А без ответственности – нет человека.
Так вот… Я понял, что мне надо делать и только малодушие мне не позволило сделать этого раньше.
Как я жил до сих пор? На что надеялся?
18 АПРЕЛЯ
Сегодня этот дневник заканчивается.
Именно заканчивается, а не прерывается, так как сегодня будет закончено то, что должно было быть закончено...
Я желаю, чтобы вам, прочитавшим, не понравился мой дневник - только так я смогу быть спокойным. А уничтожить его у меня не поднимаются руки – ведь я начал его… Потому-то и начал… Может быть в нем и есть суть. Передать этот случай, этот выверт природы другим – этом и есть единственный смысл ... другого я не вижу!!!!!!!!!
И что если это… передается при чтении? Что если вы, - читатели, - тоже в опасности?
Потому что за время, пока я писал этот дневник (надо, наконец, признаться откровенно - писал я его не ради себя), я понял, что я крепко и окончательно успел влюбиться в тебя, - мой будущий читатель...
Сегодня я купил пять метров крепкой веревки, должно хватить. Я хотел пеньковой, наверное, из-за привязанности к традициям, однако пеньковой в магазине не оказалось, и я купил синтетическую для скалолазания, тонкую и прочную, с полосками, делающими её похожей на змею. Впрочем, какая разница.
С тех пор как я решился, я с удивлением чувствую, что мне совершенно не страшно и что я успокоился внутренне.
Это последняя запись, Прощайте - никакой морали не будет.
20 АПРЕЛЯ
Теперь все позади и я постараюсь передать вам, как все прошло.
Я закрепил веревку на потолке и вложил голову в петлю.
Передо мной, на стене равнодушно тикали часы. Я стоял в таком положении ровно сорок минут. Я стоял на стуле, красивая веревка нежно обхватывала мне горло, не давила совершенно, просто была там, как шарф и ее прикосновение было очень приятно для кожи. Как змея, она лежала, обвившись вокруг моего горла, прохладная и приятная как змея, а я очень люблю змей. В веревке была огромная потенция, в ней была такая сила, какая редко бывает в неодушевленных предметах. Веревка была спокойная и уверенная, она была необратима, она словно бы говорила мне – все твои телодвижения, сомнения и размышления– напрасны. Я есть ответ на все вопросы; я есть та основа, тот стержень, которого тебе так не хватало в жизни, на который ты смог бы опереться. «Ну и что, что я гнусь», усмехалась она, лежа у меня на шее, «зато меня невозможно порвать».
И знаешь что? – шепотом сказала она, и её голос заставил пробежать холодок по моей спине и приподняться волоски на руках, - я всегда была в тебе, я всегда незримо присутствовала, я - твоя сущность. Благодаря мне ты оказался таким живучим и перенес все, что смог перенести. Я - твой незримый позвоночник. Твой остов. Я - твоё «я».
И эти слова заставили меня положить правую руку в карман брюк. Я не сомневался в её словах нисколько, однако положил руку в карман. Что заставило меня сделать это? Её уверенность. Оскорбляющая уверенность, звучащая в её словах; уверенность в том, что я полностью в её руках, что я не смогу выбраться, что она обхватила меня, хоть пока и нежно, но теперь уже навсегда.
Она шепнула тихо: «Толкни», и предательские ноги толкнули стул, он медленно повалился на пол и веревка обхватила мне горло: теперь уже по-настоящему, показывая свое истинное лицо. И если бы я не положил свою руку в карман до этого, то после – мне никогда не удалось бы сделать этого – так я извивался и дергался.
Я висел, дергаясь изо всех сил, веревка, сжав зубы, затягивала меня к себе, красный обруч сжимал мне голову, а правой рукой, в которой был нож, я уже кромсал её у себя над головой.
20 АПРЕЛЯ, ПОЗЖЕ
Сегодня я понял, почему, я засомневался в её словах, и почему мне удалось победить её. То, что она сказала - что она всегда была во мне – заставило меня, всегда мыслящего очень конкретными образами представить – как она была во мне – и я увидел себя – нанизанным на нее, как глупая кукла, которой управляют, за нитки которой кто-то дергает сверху. И это меня отвратило. Я никогда никому больше не позволю дергать за свои нитки. Куклой быть – не хочу даже у Господа Бога.
21 АПРЕЛЯ
Я шел по начинающему растворяться во тьме городу, шел, шатаясь и не видя перед собой пути.
За что Господи? За что? Мне приходил в голову этот вопрос тысячу раз и я отвергал его, как невозможный. Но теперь я понял.
За что?
Я проходил через тысячи арок во тьме ночного города.
Может быть ради этих строк. Может быть ради этих чувств. Начало философии – не удивление, а отчаяние, сказал один. Начало всякой книги, добавлю я.
Надо признаться честно. Я прожил фальшивую жизнь. Я, погубивший столько людей, не могу прикрываться словами, что это «мне было дано и поэтому я не виноват». В конечном счете, и жизнь - подарок. Проклятие было дано и я его использовал, потому что не мог не любить. И, да - я виноват. Но виноват в том, что мучался, узнав свою сущность и решил закрыть глаза на мир, спрятаться в скорлупе, убедить себя, что бороться – не имеет смысла, что все что нужно – примирить свой разум со своим проклятием. Веревка затянулась на моем горле гораздо раньше вчерашнего дня.
Но я разрезал свою веревку.
Это проклятие – сделало меня тем, кто я есть. Это проклятие и есть мой самый ценный дар. И подойди ко мне сейчас Господь: «Хочешь – я дам тебе новую жизнь? Ты сможешь прожить её сначала и этого проклятия больше не будет на тебе. Ты сможешь жить как все - любить без смерти»; если подойдет ко мне Господь и скажет такое, то я, не раздумывая, размахнусь кулаком и ударю по мерзкой роже что есть силы, а если подвернется под руку что-нибудь тяжелое – то и убью.
- ТЫ? – от ненависти у меня выступают слезы на глаза, - ТЫ предлагаешь мне это? Ты предлагаешь мне стереть мою жизнь? Я столько страдал – и зря? ТЫ можешь обратить вспять все страдания! Но как можно любить без страдания? Как можно любить без смерти?
Так скажу я ему - и увижу лик Господа в гневе, но не испугаюсь, потому что ненавижу его за все, что он мне причинил! Потому что моя ненависть – это моя любовь.
Я отвергаю тебя, я плюю тебе в лицо, я здесь, и это моя жизнь никто не сможет отнять её, а если ты и попытаешься, то я буду сопротивляться изо всех сил – бороться, пока не умру! Я победил Змия, обхватившего моё горло, а твоей воле Господь, Сотворивший Меня, – я подчинюсь, даже если ты этого не захочешь.
Так говорил я себе и шел все вперед и вперед по ночному городу. И ненависть к Творцу моему переполняла всего меня с ног до головы; ненависть за то, что он сделал меня таким, за то, что дал мне столько лишений, радостной дрожью отдавалась в руках и ногах. И я шел, осчастливленный, зная, что теперь - я жив; воздух в моих легких – очищен от пыли; горький привкус на губах – признак жажды; усталость в теле – сулит настоящий сон; и с этими мыслями я вышел из города и пошел по направлению к горам и живущим в них людям...
2003-2006