(окончание)
Рвануло прямо под окном. Стекла выбило в крошку. Разлепляю веки и сонно уставляюсь на пустое окно. Холодно будет – проползает в голове недовольная мысль. Кирилл тупо смотрит на окно, потом на меня и скрывается под одеялом. Следуя его примеру, накрываюсь с головой. Камера со мной, тут же. Но уснуть не успеваем. Второй удар уже сотрясает всю гостиничку. Вот тут уже мы просыпаемся. Какое-то мгновение смотрим с Кириллом на окно… Третий удар слышен уже по ту сторону. – В перекрест взяли – сообщает Кирилл. Вот тут до нас доходит, что мы оказались в неприятном положении. Одеяла летят в стороны. Буквально впрыгиваю в джины и подхватив рюкзак и камеру скачу до двери, на ходу пытаясь застегнуться. В коридорчике, навстречу выскакивают Мнац, Надя, сбоку появляются Андрей с Ленкой и оператором. Все лихорадочно одеваются. А где Виктор Попков? Пинком вышибаем его дверь…
В комнате плавает известковый туман, окно выбито… Витя сидит в углу за столом и лихорадочно стучит на своей печатной машинке! Он пишет! Летописец Пимен строчит донос для Истории… - Вить мы попали в вилку, уходим отсюда. – Сейчас, сейчас – отвечает Витя не отрывая глаз от машинки. Мы уже орем на него. Витя нехотя отрывается от работы и начинает собираться. Кажется до него дошло. Надо срочно эвакуироваться в подвал. Мы попали в переплет. Как потом выяснилось наша гостиничка оказалась центре артдуэли. С одной стороны дивизия Рохлина пыталась прорваться, с другой – чеченцы мочили с Градов, минометов… Обе стороны стреляли кажись вслепую. Так что попали мы… Никуда не уйдешь – бои идут. Надо переждать в подвале. Вещи и постели переносятся бегом. Но сперва я должен посетить туалет. Война войной, а ритуал нарушать не след. Кстати, это сейчас единственное безопасное место – окон нет. Народ весело ржет мне вслед и на ходу уже фантазирует по поводу возможного попадания снаряда.
Короче, под разрывы мин успели эвакуировать женщин, вещи, все постели. Вот тут Кирилл решил что не хватает стульев и кресел. Зачем они ему, когда все равно лежим на тюфяках. Но спорить не стал. Тем более, что Алик тоже согласился. Начинается беготня за стульями… Попков тоже присоединился. Успеваю выскочить со стулом и спуститься до первого этажа… Мощный удар – наверху слышен последующий грохот. Мимо, вверх проносится Кирилл. Уже у входа в подвал меня догоняет Виктор с ворчанием – Больше я наверх не пойду, кому надо пусть сами себе тащат. Следом появляется Светицкий. Кирилл возбужденно сообщает – Таги, абзац! Мы вовремя убрались оттуда. На этот раз снаряд или мина ударили в комнату, где жили Мнацаканян с Надей. Гармошку – эту чугунную батарею парового отопления вышвырнуло из их комнаты. Она влетела в дверь нашего номера и вместе с нею грохнулась посередине комнаты.
Здесь же вместе с нами еще несколько человек из соседних домов. Пережидаем пальбу. Как назло не утихает, а наоборот. Причем порой рвется так, словно над головой. Здание каждый раз вздрагивает. Андрей невинно сообщает, что ничего страшного, но если мина будет калибра 122мм. то прошьет наше хлипкое здание до подвала. Кирилл хихикает – утешил мол девочек. Время ползет даже не как черепаха – как улитка. К середине дня Кирилл начинает психовать. Ему не сидится. Он считает, что надо прорываться в бункер Дудаева. Там все. Там безопасно и можно что-то делать. Понятно, что лежать в полутемном холодном подвале, под разрывами и в неизвестности – мало приятного. Но в таких ситуациях, главное это выдержка. Нельзя поддаваться эмоциям. А идти под разрывами снарядов, не зная ситуации и без сопровождающих – это глупо. Тем более, большой компанией. Однако Кирилл не утихает. Еще немного и впадет в истерику. Говорю ребятам – отпустите, пусть идет. Не уговаривайте. Все равно вернется.
Светицкий уходит. Нависает гнетущая тишина. Проходит не более двадцати минут. За это время в нашем квадрате, поблизости раздается несколько сильных взрывов. Кирилла все нет. Наконец слышатся шаги. В проеме появляется длинная фигура. Фигура недовольно бормочет голосом Светицкого – не пройдешь, мочилово идет крутое. Кирилл плюхается рядом и закуривает. Кажись пар выпустил, а заодно убедился, что не пройдешь даже в одиночку. Канонада то стихает, то разгорается с новой силой. – А в тюрьме сейчас макароны дают – раздается чей-то мечтательный голос в полутьме. Все чем мы можем баловать себя, это печенье, пара банок консервов, немного сыра, колбасы. Завтрак, обед и ужин в едином варианте. В любом случае это лучше, чем ничего.
Наши бюрошники, из Ассошиэйтед пресс, меня конечно искать не будут. Они сидят в Хасав-Юрте и заняты своими делами. До меня им дела нет. Между нами напряги. Я им не подчиняюсь - это их бесит. Там всем заправляет необстрелянная молодежь, которой наплевать на нас – главное чтоб кадры таскали им. Они-то сидят в тепле и безопасности. Даже питьевую воду привезли ящиками с собой. И уж конечно уже стучат на меня в бюро. Плевать. Нам бы отсюда выбраться. Стемнело. Бои то стихают то усиливаются. Впадаем в дремоту. Холодно. И так до утра. К утру канонада стихает. Точнее переходит в ленивую стадию. Взрывы слышны редко. Кто-то вваливается в подвал. Это за нами пришли наши прошлые проводники. Пробрались наконец-то. Начинаем быстро собираться.
Обратный путь проделываем также, но уже при свете дня. Теперь я не отключаю камеру. Опять перебежки через проспект… Снимаю перебегающих боевиков, наших, сам перебегаю и снимаю замыкающих. Периодически где-нибудь лениво бабахает. Однако нам везет – рвется в отдаленных кварталах. Проводники весело пересказывают события минувшего дня. Атака Рохлина захлебнулась. Отдельные группы десантников окружены. Добивают. Добираемся до резиденции Дудаева и пробираясь между подбитой бронетехникой и валяющимися трупами солдат, оказываемся в холле. Здесь все по прежнему. Опять Ковалев с депутатами шляется тут и вещает. Журналисты… Встречаю кого-то из наших с Хасав-Юрта… Несмотря на то, что я утром первого отправил кассету в Хасав-Юрт оказией, там недовольны. Почему мол в тот же день или ночь не привез. Обалдели! На чем бы я ехал в Хасав-Юрт из города, где шли бои?
Кажется АП уже обнаглело. Я тут с больной ногой уже две недели не хожу, а ковыляю… Это еще когда ночью ездили в дивизию Рохлина, то попали в аварию… рана на ноге заживает плохо. Еще и ноет. Да и в Хасав-Юрт не мешало бы заехать. Перегнать последние съемки. К вечеру из Дагестана приезжают депутаты из Киева. Пробрались в город на машине. Вот на этой машине можно будет добраться до базы. К ночи выезжаем. Со мной едет еще Виктор Попков. Водитель и его товарищ – оба из Дагестана. Включили радио и слушают музыку. Популярно объясняю, что радио следует выключить, а свет переключить с дальнего на ближний. До них доходит весьма плохо. Уже выехали за город, а они опять включают. Наконец, когда начинаю уже давить – неохотно выключают радио. Придурки – не понимают чем чревато.
Впереди слева от дороги вижу яркий свет костра. В поле разведен огромный костре и человек 20 – 30 с оружием греются вокруг него. Чеченцы – ополчение. Водитель тормозит и они показывают ему дорогу к мосту. Начинается раговор… Советую водителю не задерживаться тут. Кругом чисто поле, а костер как маяк в ночи светит. Не нравится мне. Наконец отъезжаем. Вот он поворот… едем к мосту. Вижу вдалеке свет фар. Внезапно фары мигнув гаснут. Секунду вслушиваюсь в ночь и рывком вышибая дверцу кричу шоферу – свет гаси! Вон из машины! Вите объяснять не надо. Он также спешит выскочить вслед за мной. Над головой рев штурмовика – СУшка! Не теряя времени сбегаю с дороги… Камера уже включена – в последний момент делаю бросок вперед, и приземляясь на левое плечо в снег, переворачиваюсь… Громкий взрыв, еще, еще… Камера уже направлена в ту сторону откуда ехали. В небо летят пылающие головешки костра. Слышен рев второго налетающего штурмовика… там где был костер раздаются еще взрывы.
Рев стихает. Медленно встаю и ковыляю к машине. Повезло несказанно. Костер спас. Штурмовики не стали охотиться на одинокую машину – их внимание привлек костер в ночи. Да и встречный водитель молодец – успел предупредить нас. Перепуганные дагестанцы стоят уже возле машины. Командую всем, быстро по местам и вперед. Штурмовики могут и вернуться. Наше счастье, что мы не стали задерживаться у боевиков. Навстречу проносится тот самый грузовик. Тоже явно спешит проскочить это место побыстрее. Говорю водителю чтоб скорее гнал через мост. Далее мчимся без задержек. Радио больше не включается, да и сами они больше не трендят. Теперь все слушаем ночь. Наконец впереди вырастает блок-пост. Нас встречают солдаты внутренних войск. Проверка.
Вылезаем из машины. Когда появляется Виктор, солдаты изумленно встречают его – Дед Мороз! Витя и вправду похож на Деда Мороза. Серебристая грива волос спадает на плечи, такая же борода спускается на грудь, пышные усы и старенькое пальто подвязанное веревочкой, да сапоги кирзовые довершают облик. Это как-то разряжает обстановку. Если смеются, то уже можно заговаривать зубы. Нас подвергают беглой проверке. Машину они запомнили, что депутатов везла, а журналист и Дед Мороз не внушают подозрений. Отъезжаем. До границы уже рукой подать. Вот и Хасав- Юрт. Здесь и переночуем с Витей. На базе нас явно не ждали. Встреча с коллегами проходит недружелюбно. Я матюкаюсь в ответ. Что значит куда исчез? Почему не возил материал? А где я вам машину найду, когда по городу бои идут? Козлы. Сами смылись из Грозного еще в декабре – едва бомбежки начались. Популярно объясняю им – где именно я всех их видал и ухожу отсыпаться.
Утром с Витей едем в Минводы. Там садимся в самолет. В момент посадки вижу Ковалева со товарищи. Адамыч сподобился наконец таки выбраться в Москву. Теперь будет вещать на весь мир как он жил в осажденном Грозном. Дудаевцы его оберегали как икону. Он был их гласом на весь мир. Да ну его. Меня сейчас больше моя нога интересует. Хорошо, что вовремя Мнац проколол рану и выдавили гной, потом еще мазь Вишневского свое дело сделала. Но удар тогда пришелся по кости, вот и хромаю еще. Наконец таки падаем в кресла… Вот и трап откатили. Самолет начинает рулежку. Мать там поди извелась уж… Приехала называется погостить у сына.
Стрингер.