Вчера я отрезала себе руку. Не давясь и не кривясь от боли, я медленно срезала мягкие ткани мышцы. Кровь сочилась сквозь пальцы и стекала рубиновой струйкой по блестящему лезвию, оставляя на кафеле красивые лаковые бусины. Я наблюдала как разделяются волокна ткани, расслаиваясь на ровные нежно-розовые мягкие полоски. Плоть отходила легко, прощаясь с телом нежно и тепло, как старые друзья-любовники, все-таки надоевшие друг другу.
С сухожилиями пришлось постараться - лезвие пилило их, доставляя мне раздражение и саднящий зуд. Я стала разрывать их зубами, сплёвывая кусочки плоти. Рот наполнился кисло-сладким дурманящим вкусом. Через час работы моя рука представляла собой обглоданную кость. Было непривычно холодно и зябко.
Я вдруг осознала, что не смогу никогда увидеть свою руку. Боли не было, только страх и противное чувство тошноты. Надо было удалить и кость, но я уже не могла. Сил и желания делать это не было. Кость могла пригодиться. Для чего я не знала и не хотела думать об этом.
Взяв в аптечке бинт, я обмотала рукой обглоданную конечность. Бинт прилипал сразу и намертво. Спустя несколько десятков мотков бинта, моя рука снова набрала толщину.
"Ну, вот и всё", - сказала я себе, глядя в зеркало. Было немного жаль плоти, но зазвонил телефон, и я прогнала эти мысли.