Жил был один человек: весёлый и грустный, циничный и добродушный, немножко злой и чуть-чуть добрый. Такой, каких много на первый взгляд, да и на второй. И только на какой-нибудь тысячный ты начинаешь замечать, что он необычный. Часто ошибался этот человек, по глупости, по неосторожности, просто так, за компанию. Но не любил задумываться над поступками, не понимал и не хотел понимать, какие последствия могут ожидать его.
Много раз человек наступал на грабли и, в конце концов, у него вырос рог. А он думал, что это прыщик, и всё скоро пройдет. И действительно, всё проходило, а на следующий день повторялось вновь. Человек не хотел лечить ни прыщик, ни свою больную голову. Лень ему было думать над этим и даже не хотелось смотреть в зеркало. А когда голову ломило так, что у человека глаза на лоб лезли, он просто шел в аптеку и покупал обезболивающее. Привыкания человек не боялся, об этом ему тоже лень было думать. Человек думал только об одном: всё пройдет. Человек хотел, чтобы всё было так, как нужно ему, но что конкретно он хочет - не знал. И всё равно не понимал, почему происходит так, а не иначе.
Бедный, глупый человек, неужели он не имел права на ошибку? Имел, как и миллионы других. Но, совершая ошибку, он знал, что ошибается, но продолжал. Всякий раз медленно надавливал на грабли, разбивая свой окровавленный лоб тяжелыми скользящими ударами. Безвольный и нерешительный, он привык к своим граблям, ведь другого пути он не знал.
Где-то цвела совсем другая жизнь: люди с гладкими лбами ходили по улицам города, они были здоровы и счастливы. А глупый человек нёс свою больную голову в аптеку и из аптеки, в аптеку и из аптеки... На ночь он протирал её спиртом, но это помогало меньше всего.
Как же жили те люди, как маскировали, прятали свои рога, рожки, рожочки?
Иногда человек даже гордился тем, что у него есть рог. Да, он такой, он признаёт это и ему не стыдно и вообще всё равно. Но рог зудел, напоминая о себе. Тянул голову к земле, от чего человек стал сутулиться, крениться как старое, гнилое дерево.
Не признаваясь себе, человек стеснялся своего страшного рога. Он знал, хоть и был глупым, что тот другой, безрогий, не полюбит его никогда. А человек любил безрогого мучительно. Восхищался, жмурясь от его красоты. Тот, другой, наверно, никогда не ошибался. Он был просто великолепен и двигался, как только что отобедавший лев. Разве может царь зверей любить жалкую косулю? Только в качестве обеда.
У человека тонко, противно и холодно щемило в сердце, и он стал подозревать, что болезнь распространялась вглубь. Чем заглушать эту боль человек не знал, в аптеке не продавали настолько сильного обезболивающего. Он не хотел думать и анализировать, обычно это всегда спасало его, но теперь, только человек закрывал глаза, тут же выплывало восхитительное лицо другого.
С замиранием и жуткой болью в сердце человек встречал другого и говорил просто "Привет". "Привет" - запинаясь и ломая пальцы, "Привет" - разрываясь на куски, "Привет" - задыхаясь от ненависти к себе и любви к нему. "Привет..." - кивал другой и шел дальше по своим божественным делам, потому что других дел у него просто не могло быть.
Другой не знал о существовании человека. Да, он когда-то был с ним, гладил его тело, трогал волосы, смотрел в глаза, и может, даже видел рог. Но он не знал о существовании Человека. Ничего не знал.
Человек умирал. Болезнь поразила все органы его слабого тела. По старой привычке он продолжал не обращать на боль внимания, лишь бы видеть Безрогого. Мило улыбаться и говорить всякую ерунду при встрече, подольше вдыхать его запах и ощущать тепло кожи.
Человек стал думать, хоть это и доставляло ему немыслимую боль и страдание. Он вспомнил все свои грабли, каждый их зубчик, каждое волокно древка. Он вспомнил все свои ошибки, услышал, наконец, каждое слово упрека. Как он ненавидел себя в эти минуты! Сможет ли он быть таким как тот, другой? Сможет ли касаться его руки и отражаться в его зрачках? Сможет ли распрямить плечи под его взглядом? Верный. Любящий. Равный. Он не мог ответить. Человеку казалось, что он посягает на самое святое и прекрасное на Земле.
Каждый день человек подходил к зеркалу и долго рассматривал своё отражение, пристально изучая черты нелюбимого облика, пытаясь обнаружить в себе хоть какое-то подобие другого. Сходя с ума от боли и отвращения, и в то же время сладостно истязая себя, он отмечал новые страшные изменения, оставленные на его теле болезнью. Воспалённые глаза. Жалкий лихорадочный блеск - агония надежды, умоляющей о смерти. Человек подносил руки к глазам, сжимал кулаки - побелевшие костяшки, вздувшиеся вены. Ногти - в мякоть ладони до боли и крови. Губы застыли уголками вниз. Он опускал плечи, пытаясь сложиться пополам, вытеснить себя из этой мясной оболочки. Да, он неприятен и жалок, и теперь это его обычное состояние.
Вчера Человек шел по улице, тёмные очки и мягкий голос в наушниках. "Ты такая, как и я, живая..." - ласкал голос. Человеку было хорошо в первый раз за долгое время. Казалось, что это он - живой и единственный, только он - зрячий и справедливый, и ... он ...что? ...счастливый???... Человек остановился и прислушался, голос в наушниках затих, уступая место биению сердца. И эта мышца, единственная мышца во всем теле, которая принадлежала не ему, вдруг сжавшись, послушно затихла и забилась покорно ровно, подтверждая...
Любовь, как ее не назови, хоть смертью, стоит того, чтобы жить. И она, пожалуй, единственное, ради чего стоит жить. Безответное чувство - вечный двигатель. На топливе слез вечно полуживой надежды бьющееся в конвульсиях сердце способно выдать хоть что-то Человеческое.
Это моё "спасибо" тебе.