Жизнь моего отца была связана с морем, с рекой, с водным транспортом,
поэтому с детских лет в мое сознание вошли слова, фамилии и истории людей, связанных с жизнью моря и реки.
Все, что волновало отца, его сознание рано или поздно вызывало и мой интерес.
В памяти сохранилась история, случившаяся с баржей, которую штормом унесло в открытое море и моряки вынуждены были съесть кожаные ремни, имя одного из них - Зиганшин осело памяти.
17 января 1960 года самоходную баржу "Т-36", которая стояла на якоре у острова Итуруп, выполняя функции своеобразного плавучего причала для грузовых судов, ураган сорвал с тросов.
Штормом баржу унесло в Тихий океан, где она дрейфовала 49 дней, пока, наконец, 7 марта не была случайно обнаружена американским авианосцем "Кирсардж" (USS "Kearsarge"). На барже было четверо советских военнослужащих: старшина катера младший сержант Асхат Зиганшин, и трое рядовых – мотористы Филипп Поплавский, Анатолий Крючковский и матрос Иван Федотов.
Старшим в этой четверке был младший сержант Асхат Зиганшин (татарин, родители родом из Черемшанского района, село Старый Утямыш в Татарстане). Асхат работал трактористом, был призван в армию из Сызрани в 1958,
служил на остров Сахалине . После 8 месяцев «учебки» его отправили на Курилы, на остров Итуруп — один из четырёх и поныне «оспариваемых» японцами островов Курильской гряды.
Служил в стройбате, занимаясь вместе с другими погрузочно-разгрузочными работами: принимали грузы на баржу и перевозили их на берег.
Самоходные баржи предназначались для обслуживания пароходов и на самостоятельное плавание рассчитаны не были. И хотя на барже обязан был бы находиться запас продуктов и радист с рацией, но ни того, ни другого на борту не оказалось.
"Январский шторм, бушевавший несколько дней подряд, погнал баржу в необъятные просторы Тихого океана — баржу совершенно не океанского класса, неуправляемую и уже не самоходную, изрядно потрёпанную, лишённую радиосвязи, обесточенную, с наскоро заделанной пробоиной в днище. Позже выяснится, что судёнышко с четырьмя людьми на борту было подхвачено мощным океанским течением, которому японские рыбаки дали название «течение смерти»,- пишет Валентин Антонов, статья "Два украинца, русский и татарин", октябрь 2008 года. Найдете в интернет.
http://www.vilavi.ru/sud/251008/251008.shtml
49 суток неуправляемо дрейфовала баржа в океане, баржа совершенно не океанского класса.
Пожалуй, надо было бы первым назвать татарина! Асхату Зиганшину, своему командиру, ребята доверили самое-самое главное: готовить еду и распределять порции.
На всех четверых у них было: буханка хлеба, две банки тушёнки, банка жира и немного крупы, тоже в баночках. Отыскалось ещё и ведра два картошки, но она во время шторма рассыпалась по машинному отделению и пропиталась мазутом. Было несколько пачек «Беломора». Не поесть, так хотя бы покурить…
Они и курили. Папиросы у них закончились первыми. Очень быстро закончились тушёнка и свиной жир. Попробовали было сварить картошку, но не смогли заставить себя её съесть. Из-за того самого мазута.
Ещё через несколько дней та пропитанная мазутом картошка стала казаться им деликатесом… Оставшиеся продукты и воду решили строжайше экономить.
Положение с питьевой водой было следующее. Поскольку бачок с питьевой водой опрокинуло в самом начале, а к пресной воде для охлаждения двигателей примешалась вода солёная, пили эту самую воду из системы охлаждения.
Вначале они пили её трижды в день, каждому по три глотка. Потом эта норма сократилась вдвое. Потом закончилась и эта вода, то стали собирать воду дождевую. Каждому доставалось её по глотку раз в двое суток…
Почти полвека спустя Асхат Зиганшин вспоминал:
" Голод мучил всё время. Из-за холода крыс на барже не было. Если б были, мы бы их съели. Летали альбатросы, но мы не могли их поймать. Пытались делать рыболовные снасти, рыбу ловить, но и это нам не удалось — выйдешь на борт, волной тебе как даст, и ты быстро бежишь обратно… Я как-то лежал, сил уже почти не осталось, теребил ремень. И вдруг вспомнил, как в школе учительница рассказывала про матросов, севших на мель и страдавших от голода. Они сдирали кожу с мачт, варили и ели. Ремень-то у меня был кожаный. Мы его порезали мелко, как лапшу, и добавляли в суп вместо мяса. Потом от рации ремешок срезали. Потом думали, что у нас ещё есть кожаного. И, кроме сапог, ни до чего больше не додумались".
Съели - а что было делать? - четыре ремня, нарезая их мелкими ломтиками и поджаривая на солидоле, в ход пошли и сапоги… Ремень – на завтрак, сапоги – на обед. Причем, держались, ели понемногу! Зиганшин и его товарищи не озверели и не сошли с ума от голода и жажды, сумели сохранить человеческий облик: им не пришла в голову мысль о каннибальстве. Съели семь пар кожаных сапог.
«А какая на вкус кожа сапог?» — спросили Анатолия Крючковского через полвека.
"Очень горькая, с неприятным запахом. Да разве тогда до вкуса было? Хотелось только одного: обмануть желудок. Но просто кожу не съешь — слишком жёсткая. Поэтому мы отрезали по маленькому кусочку и поджигали. Когда кирза сгорала, она превращалась в нечто похожее на древесный уголь и становилась мягкой. Этот «деликатес» мы намазывали солидолом, чтобы легче было глотать".
Анатолий Федорович Крючковский:
… В последние дни начались галлюцинации. Слышалось, будто где-то рядом кузница, разговаривают люди, гудят машины. А когда поднимаешься на палубу, видишь — вокруг пустота, сплошная вода, вот тут-то становилось по-настоящему страшно. Мы договорились: если кто-то из нас почувствует, что не сможет дальше жить, то просто попрощаемся и всё. Оставшийся последним напишет наши имена. Как раз в тот день мимо нас проходил корабль. Мы стали подавать ему сигналы, но из-за большого расстояния нас не заметили. Это было 2 марта. Еще одно судно мы увидали 6 марта. Но оно тоже прошло мимо…
Когда оставался уже последний сапог, можно сказать, небо смилостивилось над ребятами (им было по 20 - 21 год). Спасение пришло к ним буквально с неба: в образе двух вертолётов американского авианосца «Kearsarge» примерно в тысяче миль северо-западнее острова Мидуэй. Американцы сбросили на палубу верёвки и… наступила пауза.
Асхат Зиганшин:
"Они кричат, а мы ждём, когда кто-нибудь из них на палубу спустится, и мы свои условия поставим: «Дайте нам продуктов, топлива, и мы сами до дому доберёмся». Одни вертолёты повисели, топливо кончилось — улетели. Прилетели другие. Смотрим — на горизонте огромный корабль появился, авианосец. Когда и у этих вертолётов топливо кончилось, они исчезли вместе с кораблём. И вот тут нам по-настоящему страшно стало. Так что, когда через пару часов корабль к нам вплотную подошёл, мы уже дуру не гнали. Я первый залез..."
Ослабленные, потерявшие в весе по 25 килограмм, поднялись они на борт авианосца.
Их встретили на американском авианосце с исключительной заботой. Буквально вся команда, от капитана и до самого последнего матроса, ухаживала за ними, как за детьми, и старалась сделать для них всё возможное.
Их сразу же переодели, покормили и отнесли в душ. Там Зиганшин попытался было побриться, но потерял сознание. Очнулся он уже в лазарете, где увидел рядом своих товарищей, мирно спавших на соседних кроватях…
Через три дня, когда наши парни отоспались и немного пришли в себя, на корабль прибыл специально вызванный с Гавайских островов переводчик.
И первым же вопросом, который ему задал Асхат Зиганшин, был вопрос:
«Что с нашей баржей?»
Американцы охотно подтвердили своё прежнее обещание позаботиться о ней. (Разумеется, они заботились лишь о том, чтобы Зиганшин не волновался. Баржа давно была уничтожена, поскольку, с точки зрения американцев, она не представляла собой никакой ценности, а оставлять её на плаву и без присмотра было просто небезопасно),- пишет Валентин Антонов.
...Мир восхищался мужеством этих людей. На родину они вернулись героями, став легендой 60-х годов.
Участники дрейфа были награждены орденами Красной Звезды, к ним лично обратился глава государства Н.С.Хрущёв, о них писали все главные периодические издания страны, о них поставлен фильм «49 дней».
Владимир Высоцкий написал песню "Сорок Девять Дней", которая в ироническом ключе повествует об этом событии. Кто знает, почему был такой тон. Самая первая публикация "Сорока девяти дней" предпринята Аркадием Львовым и Александром Сумеркиным в первом томе "Собрания стихов и песен", выпущенном в 1988 году в США. Публикаторы не сообщают, откуда они брали публикуемый текст. В примечаниях песня датируется 1962 годом. Публикаторы сообщают: "Отклик на реальное происшествие – зимой 1959-60 четверо советских солдат – сержант А.Зиганшин и рядовые Ф.Поплавский, А.Крючковский и И.Федотов – на небольшом катере попали в шторм в Охотском море и дрейфовали в океане 49 дней, пока их не обнаружили спасатели.
Вероятно, - делает предположение М.Цыбульский,- их историю официальные власти использовали в качестве очередного пропагандистского шоу.
Мне подумалось, -н пишет М.Цыбульский,- что эти строки Высоцкого говорят о том, что истинными героями его песни были не те, кто дрейфовал на барже, а те, кто создал очередной трескучий "патриотический" фильм. И если это так, то песня не могла быть написана до 1962 года, когда фильм вышел на экраны. А может быть и позднее – мы же не знаем, когда именно Высоцкий увидел ту картину. Он сумел весь партийный пафос этого события свести до остроумной пародии на сухие штампы газетных статей".
А может быть, даже таким ироническим тоном эта песня Высоцкого прославляла смелых ребят?! Время-то какое стояло на дворе: 60-е годы!
Песня написана в марте-апреле 1960 года.
Суров же ты, климат охотский,-
Уже третий день ураган.
Встает у руля сам Крючковский,
На отдых - Федотов Иван.
Стихия реветь продолжала -
И Тихий шумел океан.
Зиганшин стоял у штурвала
И глаз ни на миг не смыкал.
Суровей, ужасней лишенья,
Ни лодки не видно, ни зги,-
И принято было решенье -
И начали есть сапоги.
Последнюю съели картошку,
Взглянули друг другу в глаза...
Когда ел Поплавский гармошку,
Крутая скатилась слеза.
Доедена банка консервов
И суп из картошки одной,-
Все меньше здоровья и нервов,
Все больше желанье домой.
Сердца продолжали работу,
Но реже становится стук,
Спокойный, но слабый Федотов
Глотал предпоследний каблук.
Лежали все четверо в лежку,
Ни лодки, ни крошки вокруг,
Зиганшин скрутил козью ножку
Слабевшими пальцами рук.
На службе он воин заправский,
И штурман заправский он тут.
Зиганшин, Крючковский, Поплавский -
Под палубой песни поют.
Зиганшин крепился, держался,
Бодрил, сам был бледный как тень,
И то, что сказать собирался,
Сказал лишь на следующий день.
"Друзья!.." Через час: "Дорогие!.."
"Ребята!- Еще через час.-
Ведь нас не сломила стихия,
Так голод ли сломит ли нас!
Забудем про пищу - чего там!-
А вспомним про наш взвод солдат..."
"Узнать бы,- стал бредить Федотов,-
Что у нас в части едят?"
И вдруг: не мираж ли, не миф ли -
Какое-то судно идет!
К биноклю все сразу приникли,
А с судна летел вертолет.
...Окончены все переплеты -
Вновь служат,- что, взял, океан?!-
Крючковский, Поплавский, Федотов,
А с ними Зиганшин Асхан!
Прочитала в интернете: "Ныне Асхат Зиганшин живет в Санкт-Петербурге, работает механиком в пароходстве. Именно после того случая 1960 года "сухопутный" парень из Утямыша связал свою жизнь с морем."
(данные на 2003год).
На родине Зиганшина его именем назвали улицу. О героях говорили, вся страна гордилась «четвёркой отважных». Их слава не померкла даже через год, когда страна узнала имя Юрия Гагарина. Газеты опубликовали тогда поздравление, которое было подписано Зиганшиным, Поплавским и Крючковским — курсантами мореходного училища под Ленинградом.
Иван Федотов держался словно бы несколько в стороне, отказался поступать вместе с остальными в мореходку, потом уехал на свой Дальний Восток и до самой своей смерти в 2000 году жил тихо и незаметно.
2006 г.
Миниатюра дополнена 27.12.2014.
Интервью. СМЕНА. 14 июня 2006
Ольга Рябинина
АСХАТ ЗИГАНШИН: КОЖАНЫЕ САПОГИ МНЕ ДАРЯТ ДО СИХ ПОР
Их вкус легендарный моряк, полтора месяца дрейфовавший в океане, помнит даже сегодня
Вчера отпраздновал свой 68-й день рождения Асхат Зиганшин. В 1960 году он и трое его товарищей провели 49 дней в Тихом океане. Умирающих от голода моряков, съевших 7 пар кожаных сапог, спас экипаж американского авианосца «Кирсарджа». Сейчас Асхат Зиганшин - простой российский пенсионер. Вместе с женой вот уже 15 лет живет в Стрельне, опекаемый детьми и внуками. Однако вкус бульона из сапог он не забыл до сих пор.
В живых остались только двое.
- В СССР о вашем подвиге слагали песни, вашими именами называли улицы. Сейчас незнакомые люди на улице не узнают?
- Иногда узнают. Особенно люди пожилого возраста. Придешь куда-нибудь - человек начинает приставать: откуда-то вас знаю. Я отвечаю: наверное, по телевизору или в газетах мое лицо видели. Называю свое имя - и люди вспоминают о тех событиях. Начинают спрашивать, как мое здоровье, интересуются, как мы сумели выжить в океане, трудно ли было. Приходится все рассказывать заново.
- С тремя товарищами с той злополучной баржи связь поддерживаете?
- На судне нас было четверо - Крючковский, Поплавский, Федотов и я. Сейчас в живых остались только я и Крючковский. Крючковский живет в Киеве. Изредка с ним созваниваемся. Но теперь Украина - заграница, ездить далеко, а общаться по телефону я не люблю. Последний раз встречались с ним 5 лет назад - на съемках передачи «Старая гостиная».
- Говорят, вам после чудесного спасения не одну пару сапог подарили…
- Последний раз сапоги мне подарили как раз на съемках «Старой гостиной». Хорошие такие, кирзовые. А на один из юбилеев московские кондитеры прислали мне шоколадные сапоги. Но я есть не стал - что-то не захотелось…
Одна картофелина на четверых
- Когда 17 января 1960 года вашу баржу унесло в открытое море, на какой день голод почувствовали?
- Да уже в первый день! Мы проходили военную службу на Курилах, и нам выдавали съестной паек на три дня. Когда нас унесло штормом, как раз шел третий день и съестные припасы подходили к концу. На борту у нас было немного крупы, буханка хлеба, три коробка спичек и несколько пачек «Беломора». Да еще была пара ведер картошки в машинном отделении. Мы сварили ее на второй день, но есть не стали - очень мазутом пахла. Хотели выкинуть, но я сказал ребятам: пусть полежит. Потом в ход пошла и картошка. Через пару недель мы съедали одну картофелину в день на четверых.
- А почему вы решили экономить припасы?
- На барже мы нашли номер газеты «Красная звезда». Оттуда мы узнали, что вскоре начинаются испытания советских ракет. И они как раз будут падать в тот район океана, куда нас несло. Из-за этих испытаний вход любых судов туда до 1 марта запретили. У меня тогда появилось подозрение: теперь до начала весны нас не найдут. И я как командир баржи настоял, чтобы мы начали экономить. Запасы рассчитывали так, чтобы дотянуть до марта. Но еды все равно не хватило.
- Кто из вашей команды первым предложил варить сапоги?
- Идею подал я. Вспомнил, как учительница рассказывала в школе про моряков, которые ели кожу, содранную с мачт. Первым мы сварили в океанской воде ремешок от часов, предварительно порезав его, как лапшу. Выпили бульон, проглотили кусочки кожи. Появилось чувство, что в животе что-то есть. Потом в ход пошли ремни от брюк и ремни с рации. К концу февраля дошли до сапог.
- Многие до сих пор удивляются, как вы не съели друг друга…
- Я очень боялся конфликтов. Поэтому сразу поставил цель: ни в коем случае их не допустить. Легче всех панике поддавался Федотов. Когда он начинал причитать: «Ребята, нам не жить, нам хана», мы его прерывали и переводили разговор в мирное русло. Например, много говорили о еде.
«В США впервые увидел телевизор»
- Голод был самым страшным испытанием?
- Лично для меня самым страшным моментом стал уход американского судна. Когда к нашей барже приблизился какой-то корабль, мы были совсем обессилены и ждали, когда за нами спустятся. Но американцы этого не знали и ждали, что выйдем мы. Над нашей баржей зависают вертолеты, а авианосец начинает медленно удаляться. Казалось, мы теряем последний шанс на спасение. К счастью, американский корабль вернулся, и вскоре мы услышали вопрос на ломаном русском: «Вам помощь нужна?»
- В США вы побывали в Нью-Йорке и Сан-Франциско. Что поразило больше всего?
- В Америке я впервые увидел телевизор. У него был такой громадный экран - ничего подобного в СССР еще не было. Поразил меня также приемник, на котором пластинки сами переворачивались. Врезался в память и эпизод с гитарой. Ее выпросил у американцев Федотов, начал что-то играть, и тут неожиданно лопнула струна. Американец взял у него гитару и разбил ее со всего маху. Мы сначала испугались. Потом нам объяснили: гитару разбили, чтобы ее списать. Иначе новую не купят. А в целом американцы к нам отнеслись очень уважительно…
- После того как вернулись на родину, со своими спасителями общаться не довелось?
- К сожалению, нет. Хотя, конечно, очень бы хотелось пообщаться с командой авианосца. Лишь один раз, во время съемок на телевидении, я встречался с пресс-атташе американского посольства. Подарил ему бутылку водки.
Был Виктором, стал Асхатом
- Как изменилась ваша жизнь после случившегося?
- После тех событий я принял осознанное решение стать моряком. В 1960 году я приехал в Ломоносов и поступил в Ломоносовское мореходное училище ВМФ. Так в Петербурге жить и остался, 41 год проработал механиком на аварийно-спасательном судне. А еще тогда же я обрел свое настоящее имя - Асхат. По национальности я татарин, родился в Самарской области. Моим товарищам не очень нравилось имя Асхат, и они меня еще со школы прозвали Витькой. Когда мое имя зазвучало в газетах и по радио, они очень удивлялись: не знаем мы Асхата Зиганшина, знаем Витьку. Но потом разобрались. С тех пор я стал Асхатом.
- Много сохранилось напоминаний о вашем спасении?
- Да практически ничего. Когда учился в мореходном училище, там был наш красный уголок, где хранились валенки, в которых мы ступили на борт американского авианосца, и мой бушлат. А дома у меня сейчас - только газетные вырезки и фотографии: мы с ребятами на авианосце, потом в Нью-Йорке и Сан-Франциско…
- В 1960-м вам предлагали политическое убежище в США. Не жалеете, что отказались?
- Ничуть не жалею! Я с малолетства привык быть среди своих. В Америке можно гостить, но не жить. И сейчас предложат в Штаты переехать - ни за что не поеду!